Монки Д. Луффи
Девушка захлёбывалась собственной кровью, пока Луффи пытался добраться до них сквозь очередных противников, которые словно были напечатаны большими копиями, и число их только увеличивалось. Нами прижимала её рану, Чоппер пытался как-то остановить кровь, но почему Т/И была уверена в том, что это — конец для её путешествия и для её недолгого века. Она ощущает, как жизнь медленно уходит из рук, словно вода утекает через решето, и девушка всё чаще хватается за эти белые, яркие нити, но ничего не получается, в глазах постепенно начинает всё мутнеть, и она часто моргает, а грудь вздымается всё чаще, в попытках ухватить воздух. Т/Ф выдавливает из себя лёгкую улыбку, видя обеспокоенное, она бы даже сказала, что лицо Луффи было перекошено из-за страха, а сам он не знает, что делать и его мечется по ней, словно пытается запомнить всю Т/И. Девушка поднимает свою руку, ладонь была в её крови, и оставляет кровавый отпечаток на его щеке, смешиваясь в единую субстанцию. Её кровь на его лице. Их кровь едина. — Т/И, держись, слышишь? Ты обещала пойти со мной до конца! Ты обещала, что не умрёшь, слышишь?! — Простите, ребят, — голос дрожит, хрипы всё чаще вырывается из уст, а тонкая струйка крови вытекает из её рта. — Я люблю вас. Н-не сдавайся, Луффи-и. Веки резко тяжелеют, а рука медленно, словно в замедленной съёмке, опускает на холодную землю. Т/И слышит ещё крики, но как-то отдалённо, а после, последний раз, воздух уходит из её лёгких и больше не возвращается к ней. Монки держит её в своих объятиях, трясёт, слёзно просит, буквально умоляет, открыть глаза, пока остальные плачут, утирая свои слёзы — даже Зоро пустил лёгкую слезу, всё же он привязался к этой безрассудной девчонке. Луффи надрывает свой голос, а ярость заполняет его душу, медленно съедая её на пару с тоской. Ему больно, и руки трясутся, его бьёт крупной дрожью. Он потерял Эйса, он потерял Т/И. Сердце взрывается, оставляя внутри только лишь одну-единственную оболочку, и кажется, что оно даже начинает кровоточить где-то внутри, и порезы в душе появляются по своей воле. Она подставилась, когда тот не заметил, что к нему подкрались со спины — он был окружён со всех сторон. Т/Ф пожертвовала собой, как тогда, когда Эйс умер на его руках, истекая кровью. Почему все дорогие для него люди погибают на его руках?Ророноа Зоро
Он нашёл его. Нашёл того наёмника, что убил Т/И. Зоро убил два месяца, буквально по пятам преследуя его, и вот, мужчина, полностью избитый, израненный, с серьёзными ранами на теле, и с клинком у горла — чуть что, сразу прирежет и не побрезгует. Этот мужик ещё и противно усмехался, нахально, словно он управлял этой ситуацией, и не его жизнь была в руках Ророноа. Но он всё равно его убьёт. И наёмник это прекрасно знает. — Я знал, что ты найдёшь меня, Ророноа, — он сплёвывает кровь. — Она сильно кричала, когда я по кусочкам отрезал каждый её пальчик, и ломал каждую её косточку. Даже не знаю от чего та кукла померла: от боли или от потери крови. Меч тут же оказывается воткнут в его сердце. Зоро держит в руке клинок Т/И — единственное напоминание, что осталось о ней. Небо медленно начинает темнеть, и тот быстро идёт на могилу своей дорогой подруги — как же хорошо, что Ророноа убил его именно на том месте, где была убита сама девушка. Могильный камень словно рисует лицо его дорогой, чуть ли не единственной, подруги, и становится только тяжелее. Кажется, что её смех всё ещё находится в его сознание, будто оно само воспроизводит все воспоминания, все милые и ужасные моменты с Т/И, заставляя сердце только сильнее сжаться. Любимый букет из белоснежных лилий и таких же роз лежат на могиле, это даже как-то оживляет этот холодный камень. Словно он чувствовал её присутствие рядом с собой. Зоро возвращается на «Гоинг Мерри» под вопросительный взгляд Санджи, который не спал в такой ранний час. Да и плевать. Перед коком он всё равно отчитываться не будет. Взгляд Зоро обращён на горизонт, где медленно восходило солнце, и тихий смех Т/И пролетел в его голове — она была ещё той ранней пташкой. Рука Луффи, словно в какой-то поддержке, слегка забирая тяжёлый груз из сердца парня, опускается на плечо Ророноа. Он рад, что Монки был не против посетить эту деревню, как только всё сошлось в его голове. Медлить нельзя было. Луффи понимает. — Тебе стало легче? — Немного, — он усмехается. — Но, мне кажется, будь Т/И жива, не дала этого сделать. — Поверь, она тебя поймёт. Она бы поступила точно так же.Трафальгар Д. Ватер Ло
Она умерла прямо на его операционном столе. Она умерла от его рук. Очередной стакан с виски выливается в его и так отравленный алкоголем организм снова и снова, и Ло давно потерял счёт стаканам, да и бутылкам, что были разбросаны по его каюте. А время не правит над ним — Трафальгар даже не знал, ночь сейчас или день. Да и какая, чёрт, разница? Т/И была его смыслом жизни, как бы ванильно это всё сейчас не звучало — все эти милости он вообще не особо и любил. Она и умерла от его руки — он погубил свой смысл жизни сам. Иронично, не правда ли? Подошло бы для какого-то сопливого романа с трагичным сюжетом. Но это, сука, не роман. Это грёбанная реальность, которую он не хочет принимать. Т/И погребена под землёй, и холодный, могильный камень возвышается над ней. Очередная стычка с дозорными не прошла легко. Около пяти пуль было в её животе, задевая важные органы, и ещё парочка в руке и ноге — Трафальгар просто не смог переместиться к ней вовремя. Не смог защитить, когда это нужно было. Т/И буквально чувствовала холод смерти, что наступала ей на пятки — оставила прощальный поцелуй на его губах, с привкусом крови во рту, перед самой операцией. Т/Ф умерла на его операционном столе, потеряв много крови, так и не приходя в сознание. Он не смог. К капитану никто не подходит, прекрасно понимали, что ему нужно как-то успокоиться и прийти в себя. Они видели Ватера только с Т/И более счастливым, более радостным и он по-настоящему наслаждался жизнью пиратов, в очередной раз грабя корабли дозорных, посещая разные острова или же помогая в чём-то Луффи. А их обжигающие взгляды, которые они дарили друг другу — какая-то искра явно бегала между ними каждый раз, стоило им только немного отойти друг от друга. Т/И ушла на тот свет счастливой — все они это прекрасно знают, только принимать это факт мало кто хочет.Шанкс
Он никогда и ни с кем не делился чем-то, что у него на душе, что беспокоило его, и Шанкс не мог никому об этом рассказать — он же капитан. И лишь один лучик солнца, что поселился в его тёмной душе, где живёт дикий зверь, способный на одни лишь убийства, всё знал. Всё, до самых потаённых желаний и грязных тайн, и не отвернулась от него. Лишь целомудренно целовала, говорила, что она всегда будет с ним, что ни за что не оставит его одного. И он охотно верил. Его команда, совсем случайно, наткнулась на деревушку Зорд. Нужны были припасы, да и в общем небольшой отдых от всего и всех. И там он встретил Т/И — в том баре, который стал для него чем-то родным. Она несмело улыбалась, расспрашивая их о путешествиях, о краях, что они видели, о дозорных и других пиратов. Её глаза блестели, и она лишь успевала подливать вино в их стаканы. На ней, в ту первую встречу, был обычный брючный костюм, пару клинков в ножнах, и длинные волосы, заплетённые в высокий «хвост». Т/Ф хоть и насторожена сначала отнеслась к ним, но потом девушка начала улыбаться и громко смеяться вместе с ним, ловя на себе взгляды Шанкса и только пуще прежнего смущаясь, получая в ответ его лукавую улыбку. Возможно, именно тогда, обычная деревенская девчонка завладела его сердцем, и за один взгляд приручила его зверя внутри. Он впервые испытал какое-то душевное спокойствие. Они, как подростки, смотрели на чёртово небо с луной и звёздами, и громко смеялись от всей души, перекатываясь по зелёной траве. Пират постоянно согревал её в объятиях, когда на улице был слишком сильно прохладно. Шанкс пару раз сражался вместе с ней, в обычном спарринге, и был потрясён до глубины души, и в то же время безумно рад: как хорошо девушка может обращаться с саблей. Т/И с красными щеками целовала его в губы, и не успевала отодвинуться, как язык мужчины проникал внутрь её рта, устраивая там целое танго, что было лишь с привкусом страсти, и иногда крови. Он даже брал её с собой, и ночевала она исключительно в его каюте, таская на себя его плащ — мало ли кто-то позариться на его золото. Его команда постоянно свистела, и, как бы в шутку, кричали громкое: «Горько!», и они оба целовались. Шанкс даже слегка краснел в такие моменты, а сама Т/Ф была похожа на спелую помидорку. Самую вкусную спелую помидорку. Он любил находить пальцами её ладони, и скользил по ним, переплетая пальцы и оставлял очередные засосы на шее, пока стоял сзади и обнимал. Он приезжал к ней, когда дела позволяли, а команда была не против — они всегда понимали его, и были рады, что Шанкс нашёл свою возлюбленную, свою любовь в этом безграничном океане. А потом её беременность, что стала хоть и неожиданным, но радостным для него событием. Но всё не может длиться вечно. Со счастьем так же. Т/И должна уже была давно родить, да и их сыну уже должен был исполниться целый год. Они не могли видеться, лишь переписывали, да и на последние сообщения его суженая не отвечала. Шанкс не мог приехать раньше, находился слишком далеко от Зорда. И вот сейчас он стоял в баре, бегло оглядывал его, а его команда плелась где-то сзади. Мама его возлюбленной странно посмотрела на пирата, а потом горечь появилась на её устах, и исказило всё лицо, в глазах женщины тут же застыли слёзы. — Где Т/И, миссис Т/Ф? — Она умерла Шанкс, — женщина выдыхает, смотря на обескураженное лицо мужчины, и заботливо держит мальчишку на руках. — Она знала, что умрёт. Т/И всегда была слабой девочкой ещё с детства, и доктор её предупреждал, но она не послушалась, чертовка. Хотела тебя счастливым сделать. Её нет уже с нами пять месяцев, она боролась, и постоянно светилась, когда читала твои письма. Моя дочь с нетерпением ждала тебя, — женщина утирает слёзы одной рукой. — Я была против вашего союза, ты это прекрасно знал, но моя дочь была счастливой. Впервые, за долгое время Т/И была так счастлива. Благодаря тебе она умерла счастливой, не особо мучаясь: просто не проснулась на следующий день и с улыбкой на губах её похоронили. А ещё, у меня появился замечательный внук. — Это… Это мой сын? — Да, — она кивает. — Хочешь подержать? Он лишь кивает. Мальчик, с белоснежной кожей, глазами как у его матери, а от него достались рыжие волосы и черты лица, крепко обхватил Шанкса за шею. Одинокая, едва заметная слеза стекает с его лица, которую он тут же стирает. Мальчик внимательно оглядывает своего отца, и малыш широко улыбается, держа его за большой палец, своими маленькими ладошками. — Папа. Его Т/И умерла, сохранив маленькую жизнь. Шанкс был одновременно счастлив, но его зверь громко выл из-за потери той единственной, что всегда понимала его. Он не мог понять, что творится с его душой, с его разумом, с его сердцем, что каждый раз ускоряло свой ритм, и пропускало удар за ударом.***
Он сидит у могилы, вспоминая, как Т/И гонялась за ним, когда тот снова что-то ломал дома, и кидала какие-то тарелки, а он, со смехом убегал от неё. И/С уже давно посапывал в его руках, пока Шанкс выговаривал всё своей возлюбленной. Они ведь даже свадьбу не успели нормально сыграть — Т/И о ней просто мечтала, но терпеливо ждала Шанкса, когда тот всё же осмелиться. — Я буду воспитывать его и защищать, Т/И. Не беспокойся об этом. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя, солнце.Юстасс Кид
Суицид. Он никогда не задумывался над этим, в его голове ни разу не было таких дурацких, идиотских мыслей, как Юстасс считал раньше. Ни разу. Пока Т/И Т/Ф сама не покончила с собой, на глазах у дозорных. Её окружили, ей не дали выбраться из этого полчища бойцов. Она просто подорвала себя. Когда сказали Киду это в первый раз — он не поверил. Послал человека далеко и надолго, да и ещё на три буквы, и лишь усмехнулся. Т/И всегда выбиралась из любой задницы, из любых ситуаций она выходила с небольшими ссадинами и с широкой улыбкой на лице. Он не поверил. Но когда об этом сказал Ло, да и показал свежий выпуск газеты, то всё в кабинете резко разбилось на части, всё было перевёрнутым, а сам он кричал, что убьёт любого их дозорных, кто ещё остался жив. Трафальгар кое-как смог успокоить Юстасса, вколов ему большую дозу успокоительных — иначе бы Кид разгромил всё на корабле. А когда тот пришёл в себя, то ещё долго ходил в каюту Т/И, проводил своими пальцами по их совместной фотографии — Кид тогда не хотел фотографироваться, считал это обычной тратой времени, но Т/Ф смогла его как-то уговорить. Вещи остались на своих местах до сих пор — никто из команды не сунется в эту каюту и не уберёт их, им ещё дорога их жизнь. Антидепрессанты и успокоительные он начал запивать выпивкой, и каждый раз лишь повышает свою дозу, надеясь, что ему станет лучше. Ло пытался «промыть» мозги, но всё было бестолку — Кид медленно убивал себя, и хотел побыстрее отправится на тот свет. Доктор даже пытался прятать препараты, но всё было тщетно: Юстасс всё равно их находил. И Кид решился. Глубокая, тихая ночь была прервана выстрелом, что оглушил весь трюм и всполошил весь корабль, и каждый побежал в каюту капитана, надеясь на лучшее. Юстасс сидел в своём кресле, с фотографией и пистолетом в руках, вся стена была забрызгана кровью. Медленно наступал новый день.Портгас Д. Эйс
На Т/И не было и живого места, когда он встретил её в соседней камере, с кандалами на руках. Она едва ли дышала, а на белоснежной, которая до этого была без единых шрамов, кожа была покрыта ожогами, ссадинами и рваными ранами — Эйс даже не знает, занесла ли она инфекцию в свой организм, и не предполагает, насколько серьёзные её раны. Девушка может лишь горько усмехнуться, заметив Портгаса в соседней камере, что держится за прутья, с силой сжимая их, буквально до белых костяшек. — Т/И, что они с тобой сделали? — Пытались выяснить твоё местонахождение и Луффи, — её голос хрипит, она сплёвывает кровь. — Но я им не сказала ничего, а тебя всё равно повязали, придурка. Портгас не хотел, чтобы всё это вышло именно таким образом. Он всегда отгораживал Т/И от этого, и мало кто знал, что они имели какую-то близкую связь. Но как дозорные догадались об этом? Эйс искал в своей голове, где они могли быть неосторожными, где сглупили, и ответ он не находил. Девушка, кое-как доползла до своего возлюбленного, упершись боком в прутья. Тот садится перед ней на колени и упирается лбом в эту преграду. Он не смог защитить её от всего это. Не смог. — Эйс. — Да? — Поцелуй меня, я чувствую, что умру сейчас, прямо в этой клетке. — Не говори так, прошу. — Эйс, поцелуй меня. Он едва просовывает свою голову сквозь стальные прутья решётки и целует её губы. Рьяно, страстно, с кровью, и кажется, что даже эта преграда им не может помешать. Никак. Он зарывается рукой в её опалённые волосы, едва ли оттягивая их, пока пальцами очерчивает каждое её ранение. — Шанкс позаботиться о ней. Взгляд девушки становится стеклянным, веки закрываются, а улыбка с губ медленно исчезает. И Эйс тихо плачет, его плечи содрогаются, прижимая свою возлюбленную ближе к себе, зарываясь своим носом в её волосы, чувствуя запах гари. Он видел их ребёнка лишь один чёртов раз, и он хорошо отпечатался в его памяти. Она тогда только-только родила, и он боялся взять ребёнка на руки, но малышка как-то даже спокойно отреагировала на него, лишь слегка улыбнулась. Портгас был счастлив, и смотрел на уставшую жену с безумно широкой улыбкой, и расцеловывал каждый её миллиметр лица. Тогда они были похожи на семью. Они и были семьёй. Хорошо, что о его дочери позаботиться именно Шанкс. *** Шанкс смотрит на три могилы, а потом поднимает свой ясный взгляд к лазурному небу, на котором не было и намёка на хоть единое облако. Белоус, Т/И и Эйс. Три достойных пирата, которые погибли от рук дозорных. Эта война принесла слишком много крови и бессмысленных потерь, без которых все могли бы обойтись. Портагс был рад, когда он уходил в другой мир и смог защитить Луффи — пару ребят шептали об этом, говорили, что видели улыбку на его лице, и что он шептал: «Увидеть бы их ещё раз». Малышка в его руках начинает капризничать, и просыпается окончательно. Шанкс заботливо покачивает её на своих руках, и поражается, как же она похожа чертами лица и глазами на отца, а своей кожей и цветом волос на мать. Взяла от каждого родителя по чуть-чуть, да и характером пошла явно в мать: была такая же капризная вредина. — Я же обещал, Т/И, что малышка будет расти со мной. И она будет почитать своих умерших родителей. Не волнуйся, Эйс, плохому я её не научу. Я защищу её ото всех. И он не видит, но спиной ощущает, что кто-то смотрит на него, медленно идёт к своему кораблю. Т/И обнимает своего суженного за талию и плачет, утыкаясь своим носом в его широкую грудь, а сзади них стоит Белоус, с гордостью смотря на одного из Ёнко, и своих «детей». Эйс улыбается, и тихие слова, словно шёпот ветерка, доносится до пирата: — Надеемся на тебя, Шанкс.