Вселенная очерков

      — Как же ты бесишь.              Меч угрожающе поблёскивал в лунном свете, отражая его. Алая жидкость красивыми линиями струилась вниз по лезвию, и крупные капли падали на девственно-белый снег, что тут же становился бордовым. Она ведь даже глазом не моргнула, когда побежала спасать Зеницу от очередного демона — слишком их много развелось в последнее время, как тля, только уничтожить становиться с каждым разом труднее. И то, что их становилось больше — напрягало. Становилось больше заданий, больше жертв среди людей и ни капли продыху.              Аризу уже привыкла. Она просто беспокоится.              Ему казалось, что девушка знает только такие фразы, как «бесишь» и «раздражаешь». Редко можно услышать целое предложение, без таких подобных фраз, да и не часто она разговаривала с ними.              Зеницу было обидно.              Аризу, с высоко поднятой головой, с наглой ухмылкой смотрела на него снизу-вверх и словно ощущала себя победителем. Кавагути словно втаптывала его в землю, глубоко, прямо в недра их планеты, лишь бы Агацума не доставал больше её. Хотя, он ведь даже не просил о помощи, думая, что хоть здесь не струсит и даст отпор.              Всё случилось иначе.              Зеницу не понимал. Не понимал, почему именно с таким отвращением, с такой ненавистью она относится только к нему. Он же ничем не отличается от других истребителей. Да, может он не такой и сильный, как Гию, или же храбрый, как Танджиро, но это же не значит, что его нужно так унижать. Агацума старается, ноги и руки дрожат из-за страха и волнения, он проклинает себя за трусость. Но старается.              Чем он заслужил такое отношение к себе?              Почему Ренгоку так хорошо общается с ней? Иногда Столп пламени специально вылавливал горделивую кошку из тени в попытках затащить на тренировку, или же просто поговорить — юного мечника очень интересовало, откуда такое рвение к столь недоброжелательной, холодной и вредной особе.              Но Аризу разговаривала с ним иначе.              Её глаза тут же начинали приобретать какой-то яркий оттенок, будто отражали солнце, а не поглощали его, как обычно.Словно она становиться ребёнком, правда, детства у неё не было, пришлось взрослеть слишком рано — он прекрасно знал её историю, правда, где ему откровенно наврали, а где сказали истинну, Зеницу не знает.              До него достигали обрывки таких разговоров, которые длились жалкие минуты. Но за эти минуты Зеницу так жадно поедал каждую её эмоцию, каждую попытку легко улыбнуться Ренгоку, что скоро сойдёт с ума. Ему напоминало это всё своеобразный квест, а главный приз: Аризу Кавагути. И ему действительно хотелось задать один вопрос из множества, что крутились в его голове, как неспокойный рой.       Сколько же масок у этого юного создания?       

***

             — Кавагути-сан, ты слишком сильно бьёшь, — обидно протягивает Зеницу, исподлобья смотря на юную девушку с пепельными волосами. — Нельзя как-то помягче, мы же тренируемся? — он ойкает, когда она рывком поднимает его на ноги.       — Будь сильнее, Агацума, — тихо проговаривает истребительница, и стоит непроизвольно близко к нему, что парень даже смущается, ощущая прохладное дыхание на своих губах. — Иначе помрёшь, когда бой и не начнётся.              Она тут же исчезает, поднимая небольшой шелест листвы, что успела опасть за время их тренировки. Зеницу не понимает её. Как одновременно можно и оскорбить человека и беспокоиться за него? Он тут же мотает головой, прикусывая щёку изнутри. С чего ей вообще переживать за него? Она же никогда не волнуется не за кого, кроме себя.              Так почему сердце так болезненно сжимается, когда он прекрасно осознаёт это?              Ноги подгибаются, зелёная трава крепко сжата в руках, а сам он приклонился к земле. Ему не хочется говорить такого даже в мыслях, но разум упорно возвращает его ко всем ситуациям, к Аризу.              Она, кстати, пахнет ментолом и мятой.       

      ***

             Она плакала.       Весть о смерти Кёджуро пронеслась стремительно — вороны оповестили об этом чуть ли не сразу. Он видел, как ноги Аризу едва подкосились, и Гию уже хотел ловить её, но она сдержала гордый вид, словно смерть столь дорого человека сейчас не волнует Кавагути.              Правда, сейчас она взахлёб, цепляясь тонкими пальцами за ночное одеяние, пыталась сдержать крик, что так и рвался наружу. Высокомерное лицо исказилось, град из слёз стремительно падал с её лица, очёрчивая его, и земля впитывала столь ценную влагу; плечи сгорблены и содрогаются из-за всхлипов. Она пытается словно защититься от этого мира, думая, что слёзы — слабость.              Но это же не так.              Он даже не знает, почему подлетел к ней, крепко обнял и на секунду, на чёртову секунду, понял, что она в замешательстве. Аризу вцепилась в него, как в спасательный круг. Ей хотелось прижаться теснее к нему, пальцы судорожно цепляются за его хаори, которое постепенно промокает из-за слёз. Кавагути едва ли сдерживается — Зеницу слышал скулёж. Она понимает, что это сейчас необходимо. Было так плевать, что Аризу скажет Зеницу на следующий день, если он спросит её о чём-то — это всё она придумает потом, так поступала постоянно. Хочется, чтобы эту жгучую, невыносимую боль в груди забрали.       Кёджуро Ренгоку — прекрасный наставник и отличный друг. Аризу рискнула, всё же решила открыться неизвестному человеку, что протянул руку помощи, не ради выгоды, а из добрых намерений. Она хотела пойти с ним на это задание, долго уговаривала, говорила, что там явно случиться что-то плохое, сердце сжималось и кричало, что что-то не так. Мужчина боялся, что может недоглядеть за ней — в бою девушка часто упускала врага из вида и была безрассудна.              Быстрая дезориентация приравнивается к смерти.              — Ты же не скажешь никому?              Шепчет слишком тихо, Зеницу приходится немного поднапрячься, чтобы услышать Аризу. Белок в глазах сейчас красный, не поднимает их специально. Боится, что он может увидеть её в таком состоянии? Но пальцы по-прежнему крепко сжимают его хаори. Его руки тоже едва подрагивают — он же не был никогда в такой ситуации, где нужно успокоить девушку!              — Никому, Кавагути-сан.       

      ***

             Зеницу практически в таком же состоянии, что и она, правда, бинтов куда больше, чем у парня — её хорошо потрепал Музан, а после него и Танджиро. Как только сил хватило, он до сих пор не понимает. Но главное, что они вдвоём сейчас живы. Только какой ценой добыт этот мир? Слишком много смертей.              Аризу сдерживает стон боли, когда пытается немного нагнуться. Рёбра невыносимо болели, а тугая повязка на груди мешает спокойной вздохнуть такой желанный воздух. Но почему-то понимает, что этим воздухом не надышаться, по крайней мере в этой жизни. Старается двигаться плавно — Ренгоку научил её этому -, и даже лёгкое подобие улыбки появляется на её лицо.              Агацума стремительно приближается к ней, обвивая свои руки вокруг талии девушку и нос тут же оказывается зарыт в шее. Он так сильно волновался за неё, думая, что Аризу может и не прийти в себя, слишком тяжёлые раны были для столь юного организма. Но она справилась. Зеницу рад этому. Чертовски рад, что может сейчас обнимать её. И девушка даже не против, руки ложатся поверх его плеч, притягивая немного ближе.              — Аризу, — он выдыхает, стараясь сдержать себя в руках, — я рад, что ты пришла в себя. Сейчас с тобой всё в порядке?       — Как видишь, — девушка улыбается, не так широко, как сам парень, но искренне, с толикой иронии, что была присуща только ей, и отстраняется от Зеницу. — Я последняя, кто пришла в себя?       — Да, — он начинает быстро кивать, и Аризу замечает мелкие слёзы, что собрались в уголках глаз. — Ты так много крови потеряла, так много переломов было!       — Сейчас всё в порядке, успокойся.              Он снова начинает мотать головой, при этом судорожно что-то рассказывает, что произошло за то время, пока девушка была бессознательном состоянии. Щёки приобретают едва заметный красный оттенок, пока Зеницу переплетает их пальцы и широко улыбается.              Всё же, рано или поздно, это должно было произойти.