***
Изуку падает лицом в подушку, сжимая ту в своих руках. Чувствует себя опустошённым, немного отвергнутым, но Мидория не отчаивается. Да, его очередной план позвать Ёсиду на свидание, с треском провалился. Но он обязательно добьётся своего. Правда то, что она начала общаться с Бакуго — его напрягает. Липкое, неприятное чувство ревности едва ли заполнило его сердце, но умом-то он понимал, что ревновать её, не состояв в банальных отношениях, глупо. — Мидория, всё же, она не поняла? — ободряющая рука Каминари ложится на его спину, похлопывая, а в ответ он лишь тихо угукает. — Это вторая твоя попытка позвать её на свидание? — Пятая, — он выдыхает. — И все пять раз она либо не понимает, либо не хочет понимать. Почему она такая чертовски умная, но бывает глупой? — И это одна из её прелестей, да ведь? — Одна из многих. — Просто дай ей время, — Денки поджимает губы, явно вспоминая что-то неприятное. — Банальное время, ничего больше, не торопи её в этом плане. Ей надо разобраться в себе. Что бы это значило?***
— Подруга, скоро Мидория совсем отчаися, — Мина сжимает её в своих объятиях. — Ну почему ты постоянно уходишь от этого? — Потому что мне страшно довериться людям снова, — Кин шмыгаем носом, показывая красные, из-за продолжительных слёз, глаза. — Понимаешь, же? Страшно снова окунуться в человека настолько, что, когда он уйдёт, ты перестанешь существовать. Привязанность — самое страшное, что может быть в нашей жизни. Ты словно несёшь связку дров на своей спине, чтобы пожар разгорелся до самых небес, правда, хватит ли этого огня для нас? — Но ты же понимаешь, что Изуку не такой, — Ашидо вздыхает, оставляя на макушке слабый, поддерживающий поцелуй. — Он так внимателен к тебе, к твоим чувствам. Он трепетно относится к тому, что ты любишь, и пытается избегать то, что ненавидишь. А твои сладости? Не ты ли говорила, что всё больше проникаешься к нему? — Я подумаю. Мина улыбается, уже заранее зная, о чём будут её мысли и даже могла предугадать дальнейший ответ Кин. Ашидо прекрасно знает, что Ёсида — сильная, самая сильная из тех, кого она знала. Но сейчас она отчаянно цеплялась за её одежду, обнажая свою душу. В такие моменты сильная львица становилась маленьким котёнком.***
Щёки окрашиваются в едва заметный алый цвет, и подростки смущённо смотрят друг на друга, а после на места, что им достались. Они сидели рядом. Изуку помог ей поставить попкорн — её любимый, солёный -, чтобы было удобнее его брать и зелёный чай, газировку она пила крайне редко. Погода несказанно радовала, было достаточно тепло, чтобы выбраться из ветровки и надеть что-то лёгкое. Она была одета в жёлтый топ с тонкими лямками тёмно-грушевого цвета, белую юбку с цветами, на жёлтых шпильках с бежевым клатчем. Лёгкий макияж, подчёркивающий глаза. Небрежный пучок на голове, из которого намеренно девушка выпустила пару прядей, что сейчас обрамляли её пухловатое лицо. И она соврёт, если скажет, что так оделась не для Мидории, чтобы впечатлить его. Изуку ревновал. Чертовски ревновал, когда очередной парень подходил к ним, спрашивая номер телефона у Кин. Она им вежливо отказывала, но молодые парни испуганно посматривали на Мидорию, который каждый раз одаривал их своим тяжёлым взглядом. Как же она сегодня прекрасна, чёрт его возьми. Друзья делали нескончаемое количество комплиментов, даже Бакуго сказал пару лестных слов в её сторону. Мидория нервно молчал, поедая её взглядом, пока Денки пытался как-то подтолкнуть друга хотя бы на один комплимент. Язык словно завязался в узел. — Ты сегодня очень прекрасно выглядишь, — краснота щёк не так видна в полутьме зала. –Прости, что ничего не сказал тебе. Чёрт возьми, у него столько комплиментов вертится в этот самый момент, но нужно быть сдержаннее. — Спасибо, Изуку. На его щеке — блеск для губ, который пахнет вишней. Он даже забыл про него — бабочки в животе, такие пресловутые, затрепетали с новой силой. Бакуго усмехнулся, в своей привычной, саркастической манере, сказал про это. Надо было видеть двух краснеющий подростков, которые стараются не смотреть друг на друга, но получается плохо.***
Изуку сжимает её в своих объятиях, старается смотреть в столь любимые глаза, пока тело Кин содрогается в припадке, и взгляд метается по этой комнате. Ему просто необходимо поймать её взгляд сейчас. Дыхание у неё сбитое, она чувствует дикий страх прямо сейчас. — Смотри на меня, — тон у него уверенный, старается говорить мягко, но твёрдость в голосе она прекрасно слышит. — Кин, смотри сейчас на меня. Зрачок расширен, часто моргает. Всматривается в эти любимые, спасательные изумруды, и пытается не метать взглядом по комнате. Изуку пытается помочь, Кин это знает и прекрасно понимает. — Дыши со мной вместе, — он чувствует, как её пальцы сильнее вжимаются в его руки, оставляя красные полумесяцы на коже. — Давай. Вдох, — он видит, как грудь девушки поднимается в унисон с его. — Выдох. Изуку был готов просидеть так вечность, лишь бы Ёсиде стало легче, лишь бы паническая атака закончилась. Она прислоняется к нему, хочет полностью раствориться в юном герое, и невольно засыпает на его груди. Руки саднят, из тех полумесяцев явно пошла кровь. Надо сходить к Чиё. Проверить, прежде всего, Кин, а после надо бы осмотреть и его. Кин пару раз его поджарила, не желая подпускать к себе ближе, чем на пару метров. *** Ужасная боль в висках постепенно перетекала на всю область головы, а два голоса тут же замолчали, когда девушка тихо заскулила, желая заглушить стон боли. Ладонь её тут же кто-то трепетно сжимает, оставляя на фалангах лёгкие поцелуй. — Кин, ты пришла в себя, — шепчет Мидория, пока девушка замечает, что он выглядит слишком измучено и обеспокоенно. — Это очень хорошо. — Как себя чувствуешь, Ёсида? — Исцеляющая Девочка проверяет её, помогает сесть. — Относительно паршиво, — выдыхает девушка. — Голова болит, и я ничего практически не помню. Не знаю, как оказалась здесь, и что было до этого. Помню лишь то, что ко мне пришёл Изуку. — Когда у тебя начались панические атаки? –Чиё даёт ей таблетку, а после стакан воды. — Пять лет назад была первая паническая атака, которую изначально я принимала за истерику. Потом всё же они прекратились на какое-то время, и сейчас началось всё по новой. — Сколько их было за последний год? — Три, наверное, — она вздыхает, сжимая ладонь Мидории чуть сильнее обычного, и замечая небольшие ранки на его руке, страшная догадка заставляет её вздрогнуть. — Это четвёртая, на сколько я понимаю, именно паническая атака у меня была. Я могла себе помочь раньше, но что случилось в этот раз, даже не понимаю. — Слишком много эмоционального потрясения, недосып, — Шузенджи становится серьёзнее. — С этого момента спать надо больше, и больше проводить время с теми людьми, с которыми ты хорошо себя чувствуешь. Ясно? — Да, спасибо большое, — Кин молчит, опуская взгляд в пол. — И тебе, Изуку, спасибо. — Не стоит меня за это благодарить, — ему становится неловко. — Тебе помочь дойти до комнаты? *** — Останься со мной, пожалуйста, — она хватается за его брюки, прикрывает глаза и не смотрит на Мидорию. — Да, хорошо. Он ложится сразу же на кровать, пока Кин забирается на его грудь, крепко обнимая парня и блаженно вздыхая этот знакомый, родной запах свежо-скошенной травы и утренней росы. Мидория даже боится пошевелиться, руки его едва подрагивают, но тот сжимает её в своих объятиях, крепче, чем сама девушка. Изуку иногда вздрагивает, когда пальцы Ёсиды выводя какие-то узоры на его шее. Он точно знал, что она собиралась что-то ему сказать. — Пять лет назад я доверяла людям, — голос тихий, но Мидория её слышит. — У меня были две лучшие подруги и друг. Мы часто были только вчетвером. Я думала, что это будет навечно. Да и что надо маленькой девочке? Только крепкая дружба и поддержка, ничего более, — она шмыгает носом, сжимая его толстовку в своих руках. — Если не хочешь, можешь не рассказывать, — она мотает головой. — Я рядом, помни об этом. — Они меня избили. Затащили в какой-то тёмный переулок. Сначала просто угрожали, повышали голос, и я пыталась выбраться, но не получилось. Причуду заблокировали, да и в тот момент я даже силой хоть какой-то не обладала. Потом начали наносить более глубокие раны, ножом или же своими причудами. Начали срывать одежду… Но сделать ничего не успели — их кто-то спугнул, — она вздохнула, пока Изуку вытирал слёзы девушки. — Поэтому я постоянно отталкивала тебя, да и в принципе всех людей с того самого момент. Думала, что, если доверюсь ещё раз, будет только хуже. Сердцем прекрасно понимало, что ты не сможешь так сделать, но разум всё равно возвращал к тому случаю, — Кин едва улыбается. — Ребята из нашего класса оказались чертовски хорошими, хотя я долго «прощупывала» их. — Я люблю тебя, — он оставляет мягкий поцелуй на лбу. — Люблю, — ещё пару поцелуев опускаются на виски. — Люблю. Люблю. Люблю, — он буквально осыпает Кин поцелуями, оставляя последний, самый мягкий, нежный поцелуй, на который только был способен. — Я буду повторять тебе это каждый день, буду подкреплять свои слова действиями. Но, в любом случае, я буду рядом. — Спасибо, Изу, — она прижимается к нему теснее, зарываясь пальцами в его длинноватые волосы, слегка оттягивая их. — Ками, за что ты мне только достался? — Я просто обязан сделать твою жизнь лучше. — Я люблю тебя.***
Кин сдерживается, чтобы не схватить себя за голову, и медленно опускается по стене ванной комнаты. Ребёнок в ближайшие планы не входил, да и сама Ёсида не планировала это, желая сначала просто расписаться с Изуку и взять наконец его фамилию — в принципе, сам парень был не против этого. Как отреагирует Изуку? — Милая, всё хорошо? Обеспокоен. Трепетно ожидает её у двери, чтобы всё же проверить, всё ли в порядке у неё. Мидория сам предложил сделать тест на беременность, когда только начал замечать первые симптомы — задержка, перепады в настроении, странные предпочтения в еде и болела нижняя часть живота. Кин просовывает тест под дверью, не желая сейчас встречаться взглядом с Изуку. Как же это было неожиданно, и самое главное, что они действительно предохранялись — презервативы, и, реже, противозачаточные. Ей — 21, Изуку — 22, не рано ли для детей, особенно, если учесть то, что Мидория часто пропадает на заданиях, да и сама не отстаёт — всё же, карьера героя тяжела. Такая напряжённая тишина, которая буквально съедала её изнутри. Она волновалась. — Милая, выйди, пожалуйста, — говорит мягко, очень радостно. — Будущая мама не должна плакать из-за своего положения. И я хочу всю тебя расцеловать.***
Изуку вернулся уже немного за полночь, устало потягиваясь. Наблюдает за тем, как Кохэку накрывает Кин пледом, чтобы не было так холодно. Мидория лишь улыбается, подхватывая сына, который побежал к нему на встречу, сонно зевая. — Ты почему ещё не спишь, Кохэку? — Я спал, — тихо отвечает мальчик, утыкаясь носом в его грудь, крепко обнимая своего папу за шею. — Но проснулся, и решил накрыть маму и братика, а после уйти в свою комнату. Мама, видимо, уснула, пока сама читала мне сказку. — Молодец, хорошо, что ты заботишься о маме и брате, пока меня нет. Сын был больше всего похож на Кин, чему Изуку был очень сильно рад. Глаза у него янтарные, волосы же зелёные, и конопатый нос — такой же был у его жены. Он крепко прижимает к себе сына, оставляя на его макушке ласковый поцелуй и идёт его укладывать. — Ты пришёл, — сонно бормочет Кин, улыбаясь. — Да, пришёл, — он поднимает её на руки, старается лишний раз не потревожить уже большой живот, а после аккуратно кладёт на их большую кровать. — Ты почему на диване заснула? — Малыш слишком сильно пинается, поэтому не сплю, больно активный, — она прикрывает глаза, ощущая небольшие толчки по животу. — Вот и сейчас начал, видимо, понял, что папа домой пришёл. — Какой негодяй, — большая ладонь Изуку оглаживает её живот, и малыш тут же успокаивается. — Но сейчас я дома, поэтому ты должна поспать нормально. — Кто бы сомневался, — она усмехается, дёргая своего мужа на другую сторону кровати. — Тоже поспи, герой №1. — Кин, — протяжно стонет мужчина, слыша, как она тихо смеётся. — Люблю тебя. — Я тоже люблю тебя.