* * *
Коридоры базы автоботов. Эвелина В пустых, тёмно-серых и немного мрачноватых коридорах гулким эхом раздавались наши шаги – я отчётливо слышала дыхание идущего рядом Джеймса, будто вибрацию ловила его напряжение, но сама не спешила начинать разговор. В полном молчании мы отдалились от главного зала и направились туда, где проходила хорошо знакомая нам обоим линия подачи энергона. Здесь, в глубине коридоров было гораздо тише, лишь шум генераторов, вентиляторов и прочих важных устройств мерным гулом заполняли пространство, и всё же они нисколько не мешали мне слышать дыхание парня, идущего совсем близко. Я шагала спокойно, всем своим видом демонстрируя это, Джеймс же явно с каждой секундой напрягался всё больше, и я старательно давила ухмылку. Не одному тебе меня бесить, Джеймс. В конце концов он ожидаемо не выдержал и прервал тишину раздражённым вопросом: — И долго ты будешь молчать? Я бросила в его сторону максимально невинный взгляд. Улыбнулась, демонстрируя лёгкое недоумение. — А что я должна говорить? Мы ведь идём смотреть линию. Джеймс дёрнул уголком рта. — Не делай вид, что позвала меня сюда ради этого. Я продолжала косить под дурочку. — А ради чего же? Уилджек сейчас прилетит, нужно мост проверить. Или тебя не волнует его состояние? Последний вопрос был явно глупым, учитывая, как сегодня Джеймс едва не подрался с Рэтчетом на фоне перебоев работы нашего телепорта. В ответ от парня мне прилетело тихое, едва различимое, утробное рычание, и я, ведомая каким-то на секунду вспыхнувшим инстинктом, дёрнула плечом, будто сбрасывая что-то, но кожа покрылась мурашками, а внутренности словно пробрало от странной вибрации. Что это было? Линия уже маячила впереди. Я демонстративно сосредоточила на ней всё своё внимание, и Джеймс, после короткого молчания, спросил, всё ещё раздражённо, но уже чуть спокойнее: — Что ты делаешь? Я даже не повернула к нему головы, шагая дальше. — Смотрю линию, а что? Тишина. Миг, буквально секунда. Я успела удивиться молчанию. Не чувствуя опасности, собралась уже было скосить на парня взгляд… А Джеймс вдруг резко набрал скорость, обгоняя меня, и стремительно повернул, двинулся прямо мне наперерез. На неожиданное движение тело отреагировало автоматически, не подключив разум, и я даже не успела удивиться, как отшатнулась назад и в сторону. Вскинула чуть нахмурившийся взгляд, но Джеймс текуче, неумолимо, будто коршун, двинулся следом, и я тут же сделала ещё один шаг назад. Парень не отставал, надвигался. Ещё два шага… и я с грохотом впечаталась в стену, буквально в полуметре от угла. Собранные в хвост волосы уткнулись в холодный металл, сработав как подушка, и рядом с моей головой с повторным грохотом резко приземлилась одна рука Джеймса. Другая оказалась возле моего плеча, отчего возникло отчётливое ощущение, что меня взяли в кольцо. Парень в одну секунду навис надо мной, отрезая все пути отступления и заставляя сильнее прижаться к стене, сокращая расстояние между нами до минимума. В считанные мгновения я оказалась прижата к стене… в нескольких сантиметрах от тела Джеймса, полностью им окружённая, попавшая в капкан. В ловушку. Пространство вдруг опалило жаром. Сердце резко ускорило свой темп. Что он делает? Что, во имя всего, он делает!? Лицо Джеймса с нехорошим выражением придвинулось ближе. — Эв-велин-на, — прорычал темноволосый низким, грудным голосом, и я почувствовала, как его вибрации снова, но уже куда ощутимее, забираются внутрь меня, проникают глубоко, вызывая тянущее чувство внизу живота, заставляют сильнее вжаться в стену… и вытянуться вверх, выпрямив спину. Не желая демонстрировать охватившие эмоции, я смело встретила его взгляд с совершенным спокойствием на лице, едва ли не равнодушием. Да только моё сердце забилось ещё сильнее, а дыхание сбилось, и я с удивлением поняла, что дышу ртом. Что со мной такое? — Специально ведь это делаешь? — спросил он уже чуть спокойнее, но голос оставался таким же низким, хриплым. В его глазах не было агрессии, но Джеймс явно был рассержен и раздражён. Ой мама… Стук сердца набатом раздавался где-то в висках. Джеймс склонился ещё ближе, и расстояние между нашими телами стало просто ничтожно маленьким, таким, что я могла ощутить жар его тела. Осознание степени близости парня ко мне накрыло с головой, заставляя сердце колотиться уже просто как бешеное… А я вдруг с огромным удивлением осознала, что испытываю какие угодно эмоции… но только не страх. Его взгляд был сейчас очень далёк от спокойного; лицо Джеймса, чуть сдвинутые брови, плотно сжатая линия губ ясно выражали, что он очень сердится; сам факт того, что Джеймс фактически припёр меня к стенке, говорил не в его пользу… Но я совсем его не боялась. Не чувствовала опасности. ...Только то, что начинаю сходить с ума от осознания, что позади стена, а он сейчас как никогда близко ко мне. На расстоянии выдоха. В животе – уже куда отчётливей – сладко заныло, и я, хотя продолжала удерживать спокойное выражение лица, невольно снова сделала рваный вдох ртом. — Что именно? — спросила почти тут же, в попытке замаскировать сбившееся дыхание. Как это ни странно, голос прозвучал почти нормально, разве что прорезался немного не сразу. Тянущее чувство в животе становилось всё отчётливее, и я чуть шевельнула плечами, неосознанно ещё сильнее вытягиваясь вверх. Джеймс медленно, но буквально на долю секунды прикрыл глаза. Снова посмотрел на меня. Взгляд парня замер на моей собственной ладони, чисто инстинктивно вскинутой вверх ещё тогда, когда я отшатнулась к стене, а сейчас прижатой к холодному металлу. Рука парня мягко вдруг неспешно скользнула по стене и замерла буквально в нескольких милиметрах от моих пальцев, так их и не коснувшись. Кожа ощутила исходящее от неё тепло. Выдох… вдох. Серые глаза смотрели прямо. Уставились в мои, будто взяли в тиски, но у меня и не было никакого желания отводить взгляд. Я смотрела в них, и чувствовала, что пропадаю. Тону. Как же близко… — Доводишь меня, — произнёс неожиданно Джеймс, и мне потребовалось время, чтобы вспомнить, к чему он это сказал. Сообразив же, усилием воли растянула губы в лёгкой усмешке, бросила весёлый взгляд и ответила, следя за дыханием: — На войне все средства хороши, разве нет? Всё же удивительно, до чего спокойно звучал мой голос. Джеймс снова прикрыл глаза. Медленно и глубоко выдохнул, так, что его дыхание шевельнуло волосы на моём лице, вызвало очередное ускорение пульса… его глаза распахнулись вновь. Взгляд, только что неотрывно смотрящий на моё лицо, отчего-то опустился ниже, но так быстро вернулся обратно, что я даже не успела понять, куда Джеймс смотрел. Я сделала ещё один вдох, и на малую, крошечную долю секунды мне, уже внимательно следящей за его серыми глазами, показалось, что Джеймс посмотрел на мои губы. Но тут он покачал головой, чуть поморщился, процедил усталым тоном: — Всё-таки я восхищаюсь тобой, Эвелина. И с этими словами резко оттолкнулся от стены, выпуская меня. Развернулся и первым неспешно зашагал вперёд, к линии. Резко стало холодно. Холодно... Пусто. Первые мгновения я просто смотрела ему вслед. Пока Джеймс не видел, я длинно выдохнула, покачала головой, приходя в себя. “Ну а чего ты ожидала, Эвелина?” Я поморщилась. Не знаю. Вернее, знаю… но в том даже себе не признаюсь. И всё же… что он сказал? Он мной восхищается? Щёки едва не опалил румянец, и я поспешно замотала головой, прогоняя смущение, вернула на лицо спокойное выражение и бросилась догонять Джеймса.* * *
Кибертрон. Один ворн и два квартекса до начала войны — ...за последнее время стремительно выросло. По вашему распоряжению, мы взяли эту ситуацию под контроль и уже работаем над ней. В течение двух глаксинов проблема решится, нет никаких поводов для паники. Чёткий, хорошо поставленный голос докладчика почему-то разлетался по помещению неприятным гулом, навевая зевоту. Бежал по сверкающим, белым металлическим стенам, гулко отражался от них и, кажется, взмывал в саму высь, к сияющему ярко-голубым светом своду – местному произведению искусства. Свет был главным символом этого зала, его гордостью. Он олицетворял собой ясность разума первых Праймов, совершенство их мудрости, чистоту их помыслов. Высокий свод – величину мысли, великолепие свершений. А ярко-голубой – цвет самого Праймуса, цвет их жизни и начала всего сущего. Так рассказывали юным бетам в школе. Символизм каждого элемента архитектуры из поколения в поколение поражал их воображение и не подлежал отрицанию. Такое великое сооружение просто не могло быть построено никак иначе, кроме как с великим смыслом. Рассказывающие всё это учителя не врали – сами верили в то, что говорили, ведь когда-то и им рассказывали все эти легенды. На самом же деле, в истории имели место быть несколько иные события. Никто и не подозревал, что причины таких дизайнерских решений куда менее сложные. Свод, поражающий своей сияющей голубизной, был именно таким в силу того, что в древние времена трансформерам было гораздо проще не заморачиваться с освещением, и просто пустить по бесконечным прозрачным трубкам, спрятанным внутри свода, простой и хорошо всем известный энергон, который – ну так уж вышло – был именно ярко-голубого цвета. Безупречно-белый цвет стен был выбран потому, что один из Праймов просто жуть как раздражался, когда находился в тёмном помещении и, по его словам, не мог нормально мыслить в темноте. Высота же и огромное пространство этого зала здесь были ради другого Прайма, который имел лёгкую форму клаустрофобии. Конечно, вся эта правда могла с лёгкостью сбить любой трепет перед столь величественным сооружением, выставляя его в ином свете, а потому была не для широкого круга, и до нынешних времён, к сожалению, не сохранилась. Осталась лишь официальная версия, отчего зал Совета уже долгие века на любого в него входящего производил неизгладимое впечатление. По этой же причине голос докладчика, продолжавший размеренно звучать в повисшей тишине, имел определённую нотку торжественности – в этих стенах, казалось, просто невозможно говорить по-другому. Члены Совета имели внешний облик, который позволял им идеально вписываться в этот зал – все они были довольно высокими с развитыми стального цвета корпусами, отчего порой их было довольно сложно отличить друг от друга. Впрочем, им самим этот факт никогда не доставлял неудобств, напротив – делал их более едиными. Безликими... Докладчик, резко выделявшийся на их фоне серо-белым корпусом и не очень высоким ростом, закончив свою речь, наконец смолк и выжидательно, с лёгкой робостью посмотрел на сидящих по правую сторону стола трансформеров. В левый угол он явно старался не смотреть. На счастье докладчика, почти все здесь присутствующие понимали его чувства и поспешили прийти на помощь. Ближайший к нему трансформер, всё это время демонстрирующий особое внимание к его речи, едва заметно улыбнулся, кивнул. — Благодарю, — произнёс он не менее торжественно, чем сейчас говорил докладчик, и в его оптике юный трансформер с огромным облегчением увидел позволение удалиться. Что тот с радостью и сделал. Всё же слишком волнительно было сегодняшнее внеплановое собрание. И винить советникам поспешно умчавшегося было сложно. Когда бот скрылся, всё тот же трансформер медленно обернулся и взглянул на левую половину их стола, куда так не хотел смотреть докладчик – на ту, ради чьего пошатнувшегося спокойствия они все тут собрались. — Что скажете, Хранительница? — прозвучал его слегка посерьёзневший в попытке скрыть испытываемое напряжение тон. Ярким пятном в бесконечном цвете стали советников в ослепительном свете зала блеснул васильковый – корпус единственной в зале фем невысокого роста, но по положению практически выше любого из них. Наследница Праймуса наравне с Праймами, Хранительница на адресованный ей вопрос не откликнулась. Её взор, где жила древность, смотрел куда-то вниз, и сидела она неподвижно. Мысли её были не здесь. Тишина повисела какое-то время, прежде чем трансформер решился прервать её деликатным: — Хранительница? Беатриса? Та медленно, очень медленно подняла окуляры – кажется, впервые за всё то время, что провела сегодня здесь. Обвела всех присутствующих взглядом – безразличным, почти пустым, но отчего-то он заставил их съёжиться, ощутить неприятную дрожь, будто кто-то только что заглянул в самую их суть, – а затем глубоко провентилировала и текучим движением сложила на столе манипуляторы. — Что я скажу? — повторила она вопрос в пустоту – её голос был единственным звучащим здесь без и сотой доли пафоса. Голубые окуляры уставились прямо на советников, буквально пригвоздив их всех к месту. Раздался её, встречный вопрос: — Что вы мне скажете, господа? Считаете ли вы, что ситуация не стоит нашего беспокойства? Трансформеры переглянулись. Внимательному взору было бы очевидно, сколь это переглядывание было тяжёлым и пожалуй даже нервным. Беатриса сверхвнимательностью не отличалась, но сейчас напряжение оптики советников заметила даже она. — Хранительница, — наконец произнёс один из них, и Беатриса перевела на него выжидательный взгляд. — Всегда бывают трудные моменты. Сейчас мы переживаем один из таких. Не самый приятный период нашего функционирования… но он далеко не так опасен, как вам кажется. Это лишь кратковременная вспышка невольных… — Двадцать, — неожиданно стальным тоном перебила говорившего Беатриса, заставив его вздрогнуть. — Двадцать случаев за последний глаксин. За глаксин! Она шумно провентилировала и вдруг резко остановилась, снова закрыла окуляры. Застыла на месте неподвижным изваянием, будто заглядывала куда-то внутрь себя, слушала что-то, что не могли услышать другие. Трансформеры, давно привыкшие к подобным её странностям, не посмели ей мешать. Тем более, сейчас им меньше всего хотелось лишний раз её провоцировать – происходящее и так здорово давило на нейросеть каждого из них. Через какое-то время Беатриса очнулась. Снова вздохнула и посмотрела на советников – но уже не так, без прежнего запала, скорее с усталостью. Вдруг резко поднялась, отчего все присутствующие поспешно подскочили вместе с ней. — Делайте, что считаете нужным господа, — произнесла она подчёркнуто-официальным тоном, и трансформеры тут же чуть склонили головы, ощущая непередаваемое облегчение – они уже знали, что значат эти слова. Беатриса же обвела их всех взглядом и произнесла, действительно завершая это больше напоминавшее советникам экзекуцию собрание: — Остановите этот беспредел.* * *
Корабль десептиконов Настоящее время Всё уже было готово. Всё было сделано и налажено. Через настроенные Саундвейвом дисплеи временно исполняющий обязанности лидера Старскрим без каких-либо трудностей и в хорошем качестве мог смотреть на… ...Небо? Сикер недоумевающе нахмурился. Подошёл ближе, даже сощурился в попытке рассмотреть получше. Ничего не изменилось. Его взору, блёкло мерцавшему алом в ярком свете дисплеев, всё так же было открыто одно только сплошное немного облачное вечернее земное небо. — Саундвейв! — громко позвал подчинённого Скрим, собираясь возмутиться, но найдя взглядом его бесстрастный фейсплет, резко сбавил пыл; неловко улыбнулся, пряча манипуляторы за спиной, и спросил невинным тоном: — Хе-хе, ты… не перепутал... ничего? Саундвейв взглянул на изображение на дисплеях. Порассматривал его немного, затем снова обернулся к сикеру и однозначно покачал головой. С губ Старскрима сорвался неуверенный смешок. — Н-но.., — командующий на всякий случай бросил ещё один взгляд на изображение и произнёс уже увереннее: — Саундвейв, там же ничего… Манипулятор связиста в весьма однозначном, указывающем на дисплеи жесте неожиданно поднялся. Старскрим непонимающе обернулся… и действительно заметил среди облаков серую точку. — Но.., — обескураженный сикер подошёл к экранам вплотную, — но его не было буквально только что! Невозмутимый Саундвейв ничего не ответил, а Старскрим, проглотив вспыхнувшее раздражение, принялся наблюдать за постепенно увеличивающейся в размерах точкой. Довольно скоро стало очевидно, что это вовсе не точка, а стремительно приближающийся к земле автоботский корабль. Корабль Уилджека. — Десептиконы на позициях? — осведомился Старскрим и, получив утвердительный кивок Саундвейва, хищно ухмыльнулся. — В таком случае… начинайте!* * *
Главный зал базы автоботов Балкхэд был вне себя от счастья. Буквально светился им. Неудивительно. Кто бы на его месте грустил? Его лучший друг… да какой там друг, считай брат! Брат вот-вот прилетит, и они наконец встретятся после столь долгой разлуки! Такое событие определённо стоило отметить. Находящиеся в зале автоботы наблюдали за Балкхэдом не скрывая улыбки. Видеть его таким радостным им ещё не доводилось, и настроение бота невольно передавалось и им. Один только Рэтчет хмурился, но как раз-таки ему, в очередной раз не сумевшему запустить перезагрузку моста, это было простительно. Глядя на буквально порхающего (что уже неслыханно) по залу зелёного громилу, Арси с усмешкой спросила: — Что, Балк, нам уже надо готовиться к чему-то грандиозному? Радостный рекер остановился. Взглянув на синюю фем, расхохотался. — Грандиозному? — довольно переспросил он. — О да, определённо стоит. — И объявил громогласно: — Сегодня у нас здесь будет праздник! Автоботы снова заулыбались, даже шире обычного… когда главный зал вдруг огласил грозный, явно предупреждающий об опасности вой сенсоров. Резко нахмурившаяся Арси первая расшифровала данные сенсоров: — Сюрприз, — она подалась вперёд, и её облик приобрёл воинственность. — Кто-то приближается к кораблю Уилджека. — Проклятые десептиконы! — взревел Балкхэд, тоже утративший весь свой дружелюбный вид. — Нам нужен мост, срочно! Арси вдруг оглянулась на вход в коридоры и чуть поморщилась. Бамблби поймал взгляд сестры, посмотрел вопросительно. — Эвелина и Джеймс ещё не вернулись, — сказала она ему негромко. Би тоже оглянулся на коридоры, чуть поразмыслил и уверенно пробибикал: — “Они уже довольно долго там. Большую часть линии они уже должны были проверить точно. Раз до сих пор не вернулись, значит, всё хорошо.” — Вот именно, Арси, — гаркнул слышавший их негромкий диалог Балкхэд, хотя сейчас он мог согласиться с чем угодно, лишь бы как можно скорее переместиться к Уилджеку. Тем не менее, синяя, ещё секунду сомневаясь, всё же кивнула, признавая аргументы брата, и трое автоботов дружно обернулись к Рэтчету. Тот вздохнул, закатил окуляры. — Ладно-ладно, — махнул манипулятором тот, являясь, по его нескромному мнению, сегодня просто воплощением великодушия. — Открываю мост...* * *
Корабль десептиконов Саундвейв и в самом деле хорошо поработал. Не только качество картинки, но и ракурс были просто превосходными. Через компьютеры Старскрим весьма отчётливо видел, как позади автоботского корабля один за другим показались летающие вехиконы, хвостом увязавшиеся за судном и практически сразу открывшие по нему огонь. Пилот явно был опытным, поскольку какое-то время он весьма виртуозно уходил от атак, но, разумеется, долго так продолжаться, учитывая количество противников, это не могло, и вскоре корабль оказался подбит. Стремительно теряя высоту, он устремился к земле, где и совершил весьма жёсткую посадку. Старскрим удовлетворённо ухмыльнулся. Воины сработали блестяще. Посадка вышла жёсткая, да. Достаточно жёсткая, чтобы не вызвать подозрений… но всё же недостаточно, чтобы причинить вред находящемуся внутри корабля автоботу. Понимающие это десептиконы приземлились на довольно почтительном расстоянии от судна. Вооружившись бластерами, они принялись медленно приближаться… когда из-за клубов дыма, окружающих только что совершивший аварийную посадку корабль, раздалось несколько коротких выстрелов, и идущий впереди всех вехикон рухнул замертво. Остальные замерли, нацелив оружие на потенциальное местонахождение врага… и их взору, как и взору ухмыляющегося Старскрима, предстал крепкий, плотно сложенный белый с красными и зелёными полосками корпус среднего роста с прищуренными голубыми окулярами и самоуверенным выражением фейсплета. Один его манипулятор, трансформированный в короткий, но широкий бластер, ещё дымился от недавних выстрелов. В тишине короткого переглядывания противников прозвучал его спокойный, с лёгкой ленцой в интонации голос: — Если вы хотите испортить мне день… вам придётся как следует постараться. Сразу после этих слов началось уже открытое сражение, где с первых секунд стало ясно – живыми из этой схватки вехиконам не выйти. Буквально парящих Уилджек был непревзойдённым воином, уже давно привыкшим воевать в одиночку, и его полная победа была лишь вопросом времени. Но Старскрима и не волновала судьба небольшой горстки его подчинённых. Свою главную задачу – сбить корабль Уилджека, заставив его раньше времени оказаться на земле – они уже выполнили. Дальше дело шло за другими десептиконами. И за одним конкретным. — Быстрее! — Старскрим уже в который раз оглянулся на Саундвейва, курирующего всю сегодняшнюю операцию. — Пока не прибыли автоботы...* * *
Коридоры базы автоботов Эвелина Наш дальнейший осмотр линии какое-то время проходил в абсолютном молчании. Не знаю, была ли со стороны Джеймса тому причина в его чрезмерной увлечённости линией, но лично я молчала потому, что просто не знала, что сказать. Несколько тоненьких потоков воздуха, призванных мною лёгким шевелением пальцев, аккуратно обогнули Джеймса и полетели дальше, осматривая линию – так и лучше, и быстрее нас. Можно было сделать так с самого начала и не заморачиваться, но мне нужно было вытащить Джеймса на разговор. А сейчас… мне просто не хотелось возвращаться. Парень шёл впереди, я же, шагая позади него и периодически поглядывая на его спину, в который раз прокручивала в голове одни и те же мысли. Бежать или отнекиваться не было смысла – я ещё месяц назад призналась себе в том, что Джеймс мне нравится, хотя это тогда и вызвало у меня, учитывая первое время нашего знакомства, лёгкий шок. Тем не менее, факт оставался фактом, но это ладно. Вопрос-то в другом… Нравлюсь ли я Джеймсу? Это было тем самым вопросом, на которого у меня не было чёткого ответа. Я не могла уверенно ответить на него “да”... но и сказать чёткое и однозначное “нет” было невозможно. Я всё ещё помнила и вряд ли забуду, как он коснулся моей щеки месяц назад у моего дома на прощание, как смотрел на меня у обрыва… и как смотрел до сих пор. Сознание неожиданно посетила неприятная мысль, и я поморщилась. Любая другая, нормальная девушка на моём месте наверняка не сомневалась бы – обрела бы чёткую уверенность и, вполне возможно, даже сделала бы первый шаг. Мои одноклассницы, к примеру, умудрялись действовать даже тогда, когда мне, как стороннему наблюдателю, было очевидно, что ничего взаимного у них с объектом их симпатии и в помине нет. А я, ловящая явно изменившиеся с того самого случая его помощи мне взгляды практически каждый день (когда мы виделись на базе автоботов)... продолжала сомневаться. Отсутствие опыта – вот что было моей главной проблемой. Тогда, вернувшись месяц назад после побега домой и обдумывая всё произошедшее, я в целом была довольно уверена, что у обрыва Джеймс почувствовал абсолютно то же самое, что и я. Но потом, со временем, когда волнение и острый всплеск надежды хотя бы немного поутихли, уверенности у меня как-то убавилось. Прежде я никому и никогда не нравилась всерьёз, и хотя я вроде как, хвала небесам, не страдала слишком сильно заниженной самооценкой, внутри меня сидел страх. Страх, что я лишь придумываю себе взаимность, когда на самом деле Джеймс ничего ко мне не чувствует. Вот так я и колебалась между двумя состояниями – уверенностью во взаимности и уверенностью в обратном. Неплохим аргументом к последнему, заметно портившем мне настроение, было то, что за целый месяц Джеймс так и не сделал никаких шагов в мою сторону. ...не считая сегодняшнего зажима у стены, конечно. Однако в то же время у меня был и встречный аргумент – тот факт, что за этот месяц я и Джеймс ни разу не оставались наедине. Когда же ему было что-то делать? С другой стороны, он ведь вполне мог пригласить меня куда-то в выходной. ...и тогда бы ему снова пришлось просить у Рэтчета открыть ему мост. Но ведь можно же было придумать причину? Или же... А-а-а-а-а-а-а-а-а, как же сложно-о-о-о! В какой-то момент, когда мы прошли уже бо́льшую часть линии точно (а воздушные потоки любезно сообщили мне, что вся конструкция цела), Джеймс оглянулся. Наткнувшись на мой взгляд, он слегка улыбнулся и спросил: — Ты чего позади идёшь? — и тут же сам предположил: — Не доверяешь моему глазу и перепроверяешь? Невольно улыбнувшись в ответ, я ответила: — Доверяю. Ты сам вперед пошёл. Прямо на ходу Джеймс развернулся, зашагал спиной вперёд, не переставая улыбаться. Я невольно ускорила шаг, нагоняя его. — Прошу прощения, миледи, — весело произнёс парень, не отрывая от меня взгляда. — Пропустить вас вперёд? С моих губ сорвался смешок. Настроение резко подскочило. — Благодарю, — сказала я, поравнявшись с ним. — Но я всё же предпочту идти рядом. Джеймс снова развернулся, зашагав как обычно… но своего взгляда от меня он так и не отвёл. А я не могла оторвать своего. Вот именно в такие моменты, когда он ТАК смотрел на меня… моё сердце начинало биться быстрее. Краем глаза кое-что заметив, я всё же на миг оторвала свой взгляд от Джеймса и посмотрела вперёд. Да, так и было. — Всё, — произнесла я. — Линия тут заканчивается. Значит, всё в норме. Я-то и так это знала, но теперь и Джеймс в этом убедился. Остановившись (дальше идти было некуда), я повернула к темноволосому парню голову… и так и замерла, поняв, что так же остановившийся Джеймс продолжает смотреть на меня. ...находясь на совсем небольшом расстоянии. — Да, — согласился он каким-то отстранённым тоном. Чуть склонил голову ближе ко мне. — Всё в норме… Я забыла, как дышать. Сердце громко-громко застучало в груди, а я никак не могла оторвать взгляда от лица Джеймса. Смотрела на него… и просто терялась, забывала обо всём. Мне показалось, что он склонился ещё ближе, и я сама, кажется, немного подалась вперёд… ...Когда по буквально только что проверенной нами линии с весьма характерным шумом потёк энергон. Джеймс, стоящий к линии спиной, резко обернулся на звук. Вспыхнувшую было внутри меня острую досаду сменило беспокойство. — Разве Уилджек уже прилетел? — спросила я слегка осипшим от только что пережитого волнения голосом. Джеймс, ещё две секунды поглядев на линию, обернулся, посмотрел на меня. — Не знаю, — медленно произнёс он, и клянусь, на какой-то миг мне показалось, что я вижу на его лице ту же досаду! Парень взглянул мне в глаза, но уже серьёзно, и добавил: — Есть только один способ узнать. С этими словами он одним уверенным движением взял меня за руку и потащил в сторону главного зала базы автоботов.