* * *
Увы, но полностью избежать музыкального сопровождения у нас всё-таки не вышло. Зато удалось найти некое подобие компромисса – Джеймс лично вмешался в процесс подбора плейлиста и, хоть лирическую, вообще лишённую даже подобия басов мелодию поставить Балкхэд не дал, выбранные в итоге треки были уже более или менее похожи на музыку. Особенно по сравнению с тем, что звучало в первый раз. Рок я понимала весьма плохо, были лишь некоторые, исключительные песни в таком жанре, которые мне нравились, поэтому полного моего одобрения сегодняшняя музыкальная подборка бы точно не получила, так что пришлось просто смириться и клятвенно себе пообещать, что однажды я заставлю Балкхэда прослушать все попсовые подборки. Музыку советских времён – с особенной тщательностью. Джеймс точно одобрит. С громкостью у нас тоже получилось хоть как-то сладить. Всё равно, конечно, громыхало прилично, но поставить щит уже не хотелось – терпимо. Пусть Балкхэд всё же повеселится. Разница по сравнению с тем, как проходил праздник несколько часов назад, была поразительной. Да, громковато, и музыка специфичная, но почему-то именно сейчас мне искренне хотелось улыбаться – ощущение праздника, от которого всё это время светился Балкхэд, наконец пришло и ко мне. И не только – даже остальные ребята казались сейчас более расслабленными, чем при «первом» праздновании, хотя это и казалось удивительным на фоне свалившихся не самых приятных новостей. Но они умели отвлекаться – я в полной мере поняла это сейчас. Особенно, когда Бамблби вдруг резво зашагал в центр зала… и начал танцевать. На самом деле… таких танцев я в жизни не видела. Жёлто-чёрный идеально попадал в ритм, но движения выглядели очень механическими, до выверенности точными, как у самого настоящего робота. Постепенно Би разошёлся и двигался уже более живо, практически профессионально. Я и Джеймс даже засмотрелись, разве что рты не открыли. Балкхэд и Уилджек, тоже оценившие мастерство исполнения, сопровождали танец одобрительными выкриками и периодически апплодировали. Арси на брата смотрела молча, но тоже улыбалась. — Даже жаль, что я не тиктокер, — в какой-то момент сказала вдруг я Джеймсу, наблюдая за движениями явно звезды сегодняшнего вечера. — Такое бы видео получилось… Парень согласно усмехнулся. — И не говори, — он понаблюдал немного за танцором, покачал головой на мастерски исполненный поворот на месте, за которым сразу последовали громкие аплодисменты Уилджека и Балка, вздохнул и протянул с нарочитым сожалением: — Такое дарование пропадает… Бамблби снова эффектно крутанулся и продолжил отплясывать вполне себе зажигательный танец. Некоторое время я просто наблюдала за его движениями, явно придуманными на ходу, но потрясающе исполненными. — Ну, — усмехнулась наконец, — теперь я точно знаю, к кому мне обращаться, если мне потребуются танцевальные навыки. Джеймс ответил мне в тон: — Боюсь, что подобная техника у окружающих вызовет… повезёт, если непонимание, потому что скорее всего это будет ужас. Я патетично вздохнула. — Увы… гениев никто никто не понимает. Было и ещё одно отличие на этом празднике – в этот раз Оптимус не стал уезжать, остался с нами (не иначе как из опасения, что у нас опять тут что-то случится) и, очевидно, решил оказать молчаливую поддержку Рэтчету, заканчивающему уже какие-то совсем незначительные работы с мостом, чуть ли не косметические. До нас периодически доносились его раздражённые, преисполненные мучениями вздохи. Один раз я точно услышала: — Это непрерывный кошмар… Прайм молча стоял рядом с медиком. И здесь, в этом хаосе, именуемом празднованием, я вдруг почувствовала лёгкость, которую не испытывала, кажется, ни разу в жизни. Лёгкость и полную уверенность в том, что я точно нахожусь на своём месте. Где-то на краю сознания ещё ощущались не до конца переваренные эмоции после речи перед десептиконами и известия о Мегатроне, но сейчас я не собиралась погружаться в них. Я обязательно всё это обдумаю. Но позже. А сейчас я просто наконец позволила себе расслабиться.* * *
Кибертрон. Ворн и один квартекс до начала войны Лекса Хранительница шагала вперёд молча, всем своим видом демонстрируя спокойствие и уверенность. Ни нормального пояснения, ни даже времени хоть слегка прийти в себя я не получила и сейчас была вынуждена просто очень быстро шагать, едва ли бежать, чтобы поспеть за стремительной Беатрисой. Она словно не замечала препятствий – шагала, как по идеально ровной платформе, периодически резко смещалась, но продолжала выглядеть до невероятного уверенно и величественно, в то время как я, периодически от неё отстающая, раза два уже точно споткнулась. — Куда мы идём? — не выдержав, произнесла я на выдохе, когда от очередного резкого поворота Хранительницы едва не упала уже в третий раз. Ответ прозвучал невозмутимо и ровно, словно мы стояли на месте, разглядывая пейзажи, а не неслись вперёд на приличной скорости: — Туда, где нет лишних аудиосенсоров, — произнесла она, не оглядываясь. — Не стоит говорить об этом посреди оживлённой улицы. — А что в этом такого? — я вынужденно притормозила, увидев яму, но Беатриса продолжала нестись вперёд, и пришлось поспешно перепрыгивать и снова пускаться в бег, чтобы нагнать её. — Разве это тайна? — спросила я, сумев поравняться со спутницей. — И… почему мы так быстро идём? Беатриса наконец оглянулась на меня – не останавливаясь, лишь слегка повернула голову, бросив краткий и недовольный взгляд. — Потому что на улицах небезопасно, — с тем же недовольством откликнулась она и отвернулась, продолжая шагать. — Кому небезопасно? — я снова была вынуждена подпрыгнуть; вышло слегка неудачно, нагрузка пришлась прямо по ударившемуся с утра сочленению, и следующие слова я прошипела, морщась от кратковременной боли: — Вам? Великой всесильной Хранительнице? Беатриса снова покосилась на меня, не скрывая во взгляде крайнего недовольства. — Не лучшее место для таких разговоров, — на этот раз слова она практически процедила. — Здесь опасно, шагай молча. И снова отвернулась, набирая ещё более высокую скорость. Не самые приятные эмоции сегодняшнего орна, испытанный в лифте страх, страшные картины непонятно почему разыгравшегося воображения, шок и неверие от слов Хранительницы и раздражение от того, что мне так и не дали это переварить, а сейчас просто тащили за собой непонятно куда и на не самой комфортной скорости по не самой удобной дороге сделали своё дело – я не успела вовремя прикусить глоссу: — Опасно? Неужто Хранительница боится оставаться наедине с собственным народом? Осознание всё же пришло ко мне – но поздно. Вопрос успел сорваться с губ. Беатриса замедлилась, а я от резко накатившей волны ужаса и вовсе встала как вкопанная, отчаянно желая в этот момент сбежать. Что я наделала? Чем думала?! Хранительница прошла ещё немного вперёд и наконец остановилась. Медленно, плавно, как хищник, завидевший вдалеке жертву, она обернулась назад, вызывая во мне уже желание отключиться – настолько в процессоре помутилось от страха. Показалось, что меня прямо сейчас прикончат на месте. Величественный взгляд голубой оптики прошёлся по мне сверху вниз и обратно, вновь остановившись на моих окулярах. Удивительно – ростом Хранительница была заметно ниже меня, но смотреть умудрялась сверху вниз, будто это она возвышается надо мной. И под этим взглядом я правда ощущала себя ничтожно маленькой. Как, ну как я могла сказать такое? — Время сейчас сложное, — вдруг раздался её грудной голос, и я вздрогнула. — Я лишь не хочу проблем. Ступор на миг отступил, и меня, явно не дружащую с понятием «адекватность», понесло дальше. — Проблем? — просипела я, начиная-таки слышать в голове отчаянные вопли рассудка, требующего немедленно заткнуться. — Народ для вас – это проблема? Горло скрутило в спазме. Всё, сейчас меня точно грохнут. И положат где-то здесь. Вон под той плитой, она идеально подойдёт... — Не думай, что я не переживаю за свой народ, — резко ответила Беатриса, и подавляющая аура её силы заставила вжать голову в плечи. — Я делаю всё возможное. — Правда? — осведомилась я, кое-как совладав со страхом – но голос всё равно звучал сипло. — Тогда почему вы даже сейчас бежите? Брови Беатрисы свелись к переносице. Взгляд голубой оптики медленно леденел. А я – начинала злиться. Плита, похоже, не понадобится. Меня просто испепелят на месте. Так, что от корпуса ничего не останется. — Считаешь, что знаешь лучше меня, что необходимо для блага народа? — медленно произнесла Хранительница голосом, в котором начинал звенеть лёд. Искра в грудной пластине холодела от ужаса. — А вы и правда так уверены, что знаете всё? — в ответ осведомилась я и, зажмурившись, уже подготовилась к мгновенной расправе, но… ничего не произошло. Очень осторожно приоткрыв один окуляр, я взглянула на Хранительницу и поймала её застывший, будто Беатрису ударили в самое слабое место, полный тревоги и печали взгляд. Оценив мой явно испуганный вид, она небрежно, без прежнего холода спросила: — Чего боишься? Уже как-то поздно тебе бояться. — Жду, что вы меня вот-вот прибьёте, — честно ответила я, нехотя открывая и второй окуляр. Беатриса невесело усмехнулась. — Прибить – не прибью. Тебя тем более. Я ведь уже сказала, ты – будущая Хранительница. Внутренности замерли, совершили кувырок и вдруг похолодели. — Я.., — голос снова сел. — Я… я? Нет. Не может быть. Мне послышалось. Да, второй раз за день! Ведь это не может быть правдой, не может!!! — Ты, — припечатала Беатриса, отсекая для меня возможность веры в ошибку. — Я в этом абсолютно уверена. Фиам выбрал тебя. Фиам? Что? Что… — Что.., — колени дрожали, мысли в процессоре никак не желали структурироваться, голос всё больше походил на шёпот, — что это значит? Как это возможно? Я?.. Я будущая Хранительница? — Мне тоже было сложно поверить, — Беатриса впервые улыбнулась, и улыбка эта вышла тёплой, хоть и слегка насмешливой. Однако тут же Хранительница посерьёзнела: — Но это правда. Фиам – ты скоро познакомишься с ним – выбрал именно тебя и уже начал менять твой корпус. Скажи, ты ощущала в последнее время сильные и внезапные боли в искре, которые становятся всё сильнее? Я, уже открывшая было рот и готовая до последнего доказывать, что я никак не могу быть будущей Хранительницей, отшатнулась. Нет… не может быть… — Стало быть, ощущала, — Беатриса удовлетворённо кивнула. — Не удивляйся и не пугайся – они нужны, чтобы подготовить тебя к инициации. Как только возьмёшь силу, они сразу прекратятся. — Как же.., — шептала я в отчаянии; мир вокруг словно темнел, сжимался вокруг меня, лишая свободы, — как… На грудную клетку словно давила невидимая плита. — Тебе оказана великая честь, — уже громче, почти торжественно произнесла Беатриса, — ты станешь Хранительницей этой планеты и носителем великой силы. Именно тебе предстоит защищать наш народ… — Целая планета, — прошептала я, даже не заметив, что перебила её. Беатриса недовольно поджала губы, а я покачнулась. Манипуляторы зашарили в поисках опоры. Наконец, ладонь уткнулась в стену ближайшего здания, и я медленно съехала по ней вниз. Целая планета… — Не делай такой вид, будто тебе смертный приговор подписали, — очень строго осадила Беатриса, наблюдавшая за моей реакцией, — тебе оказана великая честь… — Я и с первого раза расслышала! — рявкнула неожиданно, да так, что Беатриса едва заметно дёрнулась. Затем она распрямилась, одарила ещё одним недовольным взглядом. — Что-то непохоже, — процедила Хранительница. — Почему у тебя такой вид, будто искру отдать готовишься? — А какой у меня должен быть вид? — к окулярам несколько запоздало подступил омыватель, я медленно, цепляясь пальцами за стену, начала вставать. — Неужто я должна в офлайн уйти от счастья? Оптика Хранительницы отразила лёгкое замешательство и недоумение, и меня посетила странная и глупая мысль, что сама Беатриса, видимо, в своё время как раз именно так и сделала. Какое-то время она молча сверлила меня взглядом голубой оптики. — Всё равно это уже окончательное решение, — произнесла наконец Беатриса, справившись, наверное, с эмоциями. — Ты – будущая Хранительница. И в скором времени ты возьмёшь на себя ответственность за наш народ. — Как удобно, — процедила я; голос ожидаемо начал дрожать, омыватель медленно выступал на окулярах, — сами ничего не смогли сделать, молча наблюдали, как народ страдает, а теперь просто скидываете ответственность? Так, стало быть, поступают Хранители? Окуляры Беатрисы расширились. Она снова едва заметно дёрнулась назад, открыла рот, будто хотела что-то сказать и не смогла. Её облик для меня расплывался, омыватель поступал всё активнее. — Я даю тебе возможность и время смириться с правдой, — после довольно долгого молчания сказала Беатриса тихо. — Позже, когда смиришься, я найду тебя. Больше она ничего не сказала, и я, не в силах более находиться здесь, рядом с ней, стремглав убежала прочь. Я уже не видела, как Беатриса опускает голову, судорожно вентилирует и трясущимся манипулятором касается груди – там, где бьётся искра. Сегодняшний удар пришёлся в самое слабое её место.* * *
США. Штат Невада. Настоящее время Эвелина Праздник продолжался довольно долго. Рэтчет уже успел полностью закончить работы с мостом, Бамблби – сплясать так, что его теперь не держали ноги, а Джеймс – приобрести довольно осоловевший вид. Фоулер держался получше, видимо, ночное дежурство было для него нормой, но вот при взгляде на парня мне казалось, что он сейчас просто свалится. — Ты как? — тихо спросила я, когда Джеймс с шумным выдохом принялся тереть закрывающиеся глаза. — Нормально, — так же тихо ответил он. Посмотрел на меня и вдруг слегка улыбнулся. — Встал сегодня довольно рано. Видимо, для такого долгого бодрствования даже моих новых сил недостаточно. Невольно я тоже улыбнулась. — Так, может, вы пойдёте? — в моём голосе снова зазвучала обеспокоенность. — Всё равно уже поздно, и мне тоже скоро нужно будет идти… — Да, верно, — вдруг раздался над нашими головами голос Уильяма. — Нам уже пора, — он поймал взгляд племянника и сказал уже другим, серьёзным, но в то же время сочувствующим тоном: — Нужно рассказать семье о том, что случилось. Джеймс поморщился и потёр лицо ладонью. Я снова перевела на него сочувствующий взгляд, думая, что бы сказать, но все возможные дальнейшие реплики оказались прерваны громким голосом Балкхэда: — Теперь ты часть нашей команды, и тебе нужен транспортный режим, — ещё до того, как мы обернулись к зелёному, уже было понятно, с кем именно он разговаривает, поэтому я совершенно не удивилась, когда увидела рядом с ним Уилджека. Балкхэд так и выглядел донельзя счастливым и, кажется, ничуть не устал широко улыбаться. Оглядев друга, он добавил заговорщически: — У меня есть пара идей, — и Балк с намёком несколько раз ткнул Уилджека локтём в грудь. Я не успела даже хотя бы примерно представить, как должен выглядеть автомобиль лучшего друга нашего зелёного громилы, так как Уилджек очень быстро подал голос: — Э-э-э… кстати об этом, Балкхэд.., — его чуть неловкие интонации заставили меня напрячься в ожидании не очень хорошей новости. И она прозвучала, кто б сомневался: — Теперь мой корабль починен и… я… хочу продолжить свои поиски. Переменившийся взгляд Балкхэда показался мне таким грустным, что я не выдержала, спросила тут же: — Почему? — ребята перевели на меня взгляды. — Почему ты не хочешь остаться? Уилджек замер, посмотрел на меня как-то странно, не то грустно, не то в раздумьях… но вдруг раздался тихий, понимающий вздох Балкхэда. — Потому что некоторые автоботы не меняются, — произнёс он, и в оптике его больше не было грусти. А спустя миг зелёный автобот и вовсе улыбнулся, хохотнул. И Уилджек улыбнулся в ответ. Они и правда слишком хорошо знали и понимали друг друга. Пусть Балкхэд грустил в глубине души, но знание того, что его друг не изменился, явно наполняло его искру теплом. Несколько секунд Балк молчал, будто обдумывал что-то. Затем снова улыбнулся. — В конце концов, — зелёный бот положил манипулятор на плечо другу, — Уилджеку важен путь. Он словно земной самурай! — Хорошо, не ро́нин, — пробормотала я очень тихо, себе под нос, но, разумеется, стоящий вплотную Джеймс услышал и посмотрел на меня довольно долгим, немигающим взглядом. Я так и не смогла определить, понял ли он шутку. А к слову… Балкхэд неплохо так изучил земную культуру, я смотрю. Пусть даже частично. — Уилджек, — Оптимус улыбнулся, обращаясь к другу нашего зелёного товарища, — знай, что здесь тебе всегда будут рады. И «самурай» улыбнулся в ответ. А Балкхэд, вошедший в раж, закончил свою речь: — Джеки не сидит на месте, — он резко приобнял его за плечо. — Но всегда возвращается! — и с силой стукнул ладонью ему в грудь. И улыбающиеся друзья стукнулись кулаками.* * *
Провожать Уилджека пошли почти все, на базе остались только Рэтчет, Оптимус и Фоулер, попрощавшиеся с отлетающим ещё там. Не знаю, как остальные, а лично я просто не могла упустить возможность воспользоваться наконец полностью исправным мостом, и на этот раз без всякой спешки и неприятных поводов. Да и Уилджека проводить хотелось. В месте, откуда друг Балкхэда собирался улетать, был вечер и уже садилось солнце, окрашивая местность из светло-коричневых камней в ещё более тёплый цвет, почти медовый. Я даже не удержалась и на краткий миг призвала маленький-маленький пучок света в ладони, придав ему тот же ало-оранжевый цвет заката. И улыбнулась тому, что вышло. И правда, как маленькое солнышко. — Я предложил бы тебе полететь со мной, — совершенно неожиданно произнёс Уилджек, привычно чуть ухмыляясь и глядя на зелёного друга. — Там хватит места для двоих. Даже с твоими габаритами. Оторопевший Балкхэд моргнул, не успев никак отреагировать на его слова, потому что Уилджек не закончил: — Но, — тут его голос посерьёзнел, — полагаю, сейчас не самое лучшее время звать тебя. На краткий миг все, включая меня, помрачнели. За весь остаток ночи мы ни разу об этом не вспомнили, но, конечно, осознание угрозы никуда не девалось. — Так может, ты останешься? — спросил Балкхэд, бросив взгляд на корабль друга – такую же белую с красными и зелёными полосками махину, один в один напоминающую хозяина (и прямоугольную коробку в равной степени). — Нам понадобится любая помощь. Мы взглянули на Уилджека вопросительно, и тот даже задумался над словами Балка… но отрицательно покачал головой. — Сейчас всё равно всё слишком неопределённо… Пока в моём присутствии нет необходимости. Если понадоблюсь, вы всегда можете со мной связаться. Я прилечу. Он сказал это без привычной усмешки, и я поняла – правда прилетит. Прилетит, даже если будет на другом краю Вселенной. И вдруг стало спокойнее. Уилджек улыбнулся нам всем, уже явно на прощание, нашёл взглядом меня. Для удобства (и по какому-то внутреннему ощущению, что так будет правильнее) я ещё на базе сменила ипостась, так что наши глаза оказались примерно на одном уровне. Рэкер ухмыльнулся. — Что ж, — он вдруг поднёс манипулятор к голове и шутливо отдал честь, заставив меня хлопнуть глазами, — благодарю нашу Хранительницу за своевременное спасение. Было приятно познакомиться. Я удивлённо нахмурилась. — Со своим спасением ты и сам неплохо справился. Я тут ни при чём. — Тем не менее, твоё появление было очень кстати, — он вдруг шагнул ближе, ухмыльнулся ещё раз, уже как-то иначе, и добавил: — Надеюсь, ещё свидимся. Я не успела ничего сказать – за спиной вдруг раздался знакомый звук движущихся металлических пластин, и в один миг рядом со мной, практически вплотную оказался Джеймс. В облике трансформера. — Когда-нибудь я привыкну.., — тихо пробормотала Арси, глядя на него. Парень же смотрел прямо на Уилджека. Губы Джеймса вдруг растянулись в улыбке, но какой-то холодной, почти хищной. — До встречи, — произнёс он с лёгким нажимом, и я в недоумении покосилась на него. Зато Уилджек вдруг усмехнулся уже совсем широко и пошёл обниматься на прощание с Балкхэдом. Я и Джеймс остались стоять рядом. — Серьёзно? — очень тихо, практически невозмутимо спросила я, глядя на прощающихся друзей. И не веря до конца в то, что сейчас было. Джеймс не ответил. Я скосила на него взгляд и поймала его – чуть хмурый. Да ладно… нет же… или..? Моя бровь приподнялась в весьма выразительном жесте, и парень тихо вдохнул, посмотрел на меня уже спокойнее, мягче… и отвернулся. И до тех пор, пока корабль автобота не скрылся в лучах закатного солнца, так и не отступил от меня ни на шаг.* * *
— Я узнаю сегодня у Ярила, что смогу, — сказала я Джеймсу и агенту Фоулеру уже на базе, когда мы вернулись. — Ночью. Думаю, он очень многое может рассказать и пояснить. Завтра суббота, так что расскажу то, что узнала, в понедельник. Или.., — тут я засомневалась и добавила уже чуть тише, даже неуверенно: — могу… позвонить раньше, рассказать хотя бы основные моменты. Джеймс чуть улыбнулся благодарно, и я сама не сдержала ответной улыбки. — Тогда, — Фоулер взял племянника за плечо, намекая, что пора, — будем ждать известий, Эвелина. Тебе нужен номер… — У неё есть, — откликнулся Джеймс тут же, и Уильям посмотрел на него как-то иначе, удивлённо, но в то же время не то с раздражением, не то с глухой неизбежностью. Странное предчувствие возникло сразу, но я не смогла понять, что же именно происходит. Воронка моста ярко вспыхнула за спинами американцев. — До встречи, Эвелин, — сказал Джеймс, разворачиваясь в её сторону. — До встречи, — откликнулась тихо, глядя ему вслед. До встречи.* * *
База автоботов. Жилые отсеки Вернуться к себе, чтобы уйти наконец в долгожданный офлайн, у автоботов вышло лишь к утру, когда Эвелина следом за Джеймсом и Фоулером вернулась к себе домой. Обилие свалившихся новостей гудело в процессоре непрерывно, так, что мысли об офлайне казались откровенно глупыми. Как отключаться, когда столько всего случилось? Но как оказалось, иногда эффект получается и обратным. В момент, когда все гости базы разошлись, гул в процессорах резко показался тяжестью, о которой совершенно не хотелось думать. И тогда идея уйти в офлайн показалась как никогда привлекательной. Никто не озвучил своих намерений и мыслей. Просто молча, кто-то раньше, кто-то позже, но каждый член команды Прайм разошёлся по отсекам, благо отсутствие окон позволяло спокойно погружаться в офлайн вне зависимости от времени суток. Арси заходила в свой отсек одной из последних. В отличие от большинства, тяжесть свалившихся дум подействовала на неё лишь наполовину. Ей очень, как и остальным, хотелось лечь, но вот в том, что удастся отключиться, она сильно сомневалась. Наверное, именно из-за этих размышлений она не сразу обратила внимание на плавно усиливающееся в грудной клетке тепло, которое за последнее время неплохо научилась улавливать. Двери отсека плавно закрылись у Арси за спиной, и уже привычным жестом фем активировала блокировку. Она и так знала, что никто не войдёт к ней – по общей договорённости отсеки каждого были неприкосновенной зоной, – но ничего не могла с собой поделать. Арси не могла спокойно находиться в отсеке без знания, что дверь заперта. Давний заскок на личном пространстве, что поделать. Из всех них, насколько она знала, ещё только Рэтчет запирался, тоже ценивший одиночество. Остальные вполне спокойно обходились без этого, но ничего не говорили на этот счёт, давно приняв особенности характеров друг друга. Когда двери закрылись, стало тихо, и лишь тогда, словно эта тишина отрезвила её, откинула лишнее, Арси почувствовала. Застыла посреди отсека, автоматически чуть дёрнула левым плечом, покосилась куда-то позади себя. И вдруг медленно, не скрывая облегчения, прикрыла окуляры. Хвала Праймусу. Тяжесть дум чуть схлынула, и Арси, задрав на несколько секунд голову, снова покосилась куда-то назад, а затем молча повернулась и зашагала в ту сторону. Сегодня впервые кое-кто всё же нарушил общее правило неприкосновенности. Прайм всё это время стоял молча, лишь окуляры, светящиеся ясным голубым светом, неотрывно следили за Арси, и когда она приблизилась, взгляда лидер не отвёл. — Мейкшифт точно не успел навредить никому из вас? — спросил Оптимус несколько неожиданно, и веки Арси чуть трепыхнулись, стоило ей вспомнить, как шпион минимум дважды бил в то место, где находилась она. И конечно, Оптимус не мог этого не заметить. — Арси, — произнёс он уже чуть жёстче, и фем едва заметно поджала губы – с крайним неудовольствием. Во второй раз она и сама успела отпрыгнуть, это был обычный отвлекающий манёвр, а в первый Эвелина её закрыла. Да и что там случилось бы? Подумаешь, граната, ещё и не в неё выпущенная. И не такое бывало. Взгляд Прайма стал пронзительным, острым. Нежелание отвечать заставило Арси невольно дёрнуть плечом, подаваясь назад, и ладонь Оптимуса тут же крепко обхватила её за то самое плечо. Фем обречённо закрыла окуляры. — Его целью были не мы, — наконец произнесла она с неохотой. — А Эвелина. На неё он и пытался напасть. Потом Джеймс трансформировался, Мейкшифт отвлёкся, и Эвелина сумела его обезвредить. Воспоминание об открывшемся происхождении племянника Фоулера заставило невольно потрясти головой. В целом, сама Арси уже более или менее переварила это – далеко не самое страшное – известие, просто сам факт всё ещё удивлял. Потомок Хранителя, возможно ли такое… кто бы мог подумать. Увы, но попытка переключить Прайма не сработала. Манипулятор он так и не разжал, оптика была всё такой же пронзительной. И синяя автоботка вдруг разозлилась от этого недоверия. — Я цела, Оптимус, — сказала Арси чуть резче, чем надо было, и от переизбытка эмоций слегка дёрнула тем самым плечом, — в меня не попало. Острота покинула его взгляд; Оптимус наконец расслабил пальцы, и фем тут же высвободила правый манипулятор, даже отступила на полшага назад. Прайм, чей взгляд казался уже едва ли не грустным, прикрыл окуляры, и Арси ощутила укол вины. Но виду не подала, продолжила стоять хмурая. — Порой я думаю, что даже на минуту не могу оставить тебя, — произнёс наконец он устало, хоть и без упрёка. — Иначе никогда не могу быть уверен, что ты в безопасности. Арси промолчала, даже взгляд отвела в сторону. Раздражение в ней боролось с уколами совести. Первое пока побеждало. — Арси, — ожидаемо позвал Прайм, но фем лишь плотнее сжала губы, упорно продолжая разглядывать пол, стены, что угодно, но только не смотреть на лидера. — Арси? Снова тишина. Оптимус тихо провентилировал. — Арси, посмотри на меня. Изначально она собиралась проигнорировать и это… но не смогла, как обычно, сопротивляться его просьбам. Ослушаться прямого приказа – пожалуйста, но просьбы… не могла. Никогда у неё это не получалось. И что самое досадное – Оптимус прекрасно это знал. Медленно, неохотно Арси подняла взгляд. Сейчас она вдруг заметила, что Прайм, стоявший более чем в двух шагах от неё, не сокращал расстояние, не приближался, хотя когда они оставались одни, он всегда находился ближе. А сейчас стоял, ровно и неподвижно. Почему-то на этой мысли внутри шевельнулось странное предчувствие… подвоха. Оптимус смотрел ей в окуляры, молча разглядывал её фейсплет, хмуро сведённые брови и чуть поджатые губы. Арси ждала, что он заговорит… и вдруг Прайм резко шагнул вперёд. Синяя автоботка, всё ещё слегка рассерженная, почти одновременно шагнула назад, не скрывая удивления во взгляде. Оптимус никогда не нарушал ничьего личного пространства против воли (против её воли уж тем более), оттого сильнее было удивление фем, когда Прайм, даже на клик не сбавив скорости, снова шагнул к ней навстречу. Арси шагнула назад ещё проворнее, не разрывая зрительного контакта, и Оптимус, не менее прямо глядя синей в окуляры, одновременно с ней ускорился. Шаг, шаг, шаг! Последний вышел совсем стремительным, и в нескольких сантиметрах от стены Прайм обхватил Арси одним манипулятором, не позволив удариться, но одновременно с этим прижал её к этой стене вплотную, отрезав автоботке всякий путь к отступлению. Второй манипулятор упёрся в стену, рядом с её плечом. Другой – крепче сжал её корпус. — Прекрасный способ отвлечься, правда? — проворчала синяя, до которой наконец дошло. И хотя внутри она испытывала облегчение, вид у неё был не самый довольный. Мог и прямо сказать. К тому же она всё ещё сердилась. Прайм молча уткнулся лбом в её лоб, уставился прямо в окуляры, и недовольство само сошло с фейсплета Арси. Впервые с момента, как она зашла в отсек, он отобразил её настоящие эмоции. Тревогу и грусть. — Я никогда не перестану волноваться за тебя, — тихо прошептал Оптимус всё ещё явно не по той, из-за которой он пришёл, теме, но это заставило фем уже явственнее ощутить укол совести. А Прайм добавил, наконец коснувшись главного: — Тем более, сейчас. Арси медленно закрыла окуляры. Наконец-то. О, как же она боялась, что Оптимус не даст ей помочь, коснуться того, что ударило по нему сильнее, чем по кому-либо из них. Она думала, что придётся держаться рядом и выискивать, вырывать возможность сказать хоть что-то, хоть как-то, пытаться услышать хоть немного откровений. А он… пришёл к ней сам. Без просьб или намёков. Сам. К ней… Синяя автоботка мягко провела пальцами по его фейсплету. — Ты хочешь поговорить об этом сейчас? — спросила Арси негромко, но совершенно серьёзно, невзирая на то, что Оптимус по-прежнему крепко прижимал её к себе. И к стене. Почему-то она была почти уверена, что он скажет «да». Но Прайм снова взглянул ей в окуляры… и вдруг покачал головой. — Нет, — сказал он чуть хриплым, резко понизившимся голосом, и у Арси снова дрогнули веки; искра забилась быстрее, — сейчас – точно нет. Рвано провентилировать и задрать голову – было всем, что успела сделать Арси, прежде чем Оптимус её поцеловал. Его касания были именно такими, какими они должны были быть сегодня. Какими могли быть. Бережными, но будто чуть отчаянными, забирающими без остатка все тревоги и мысли. Всего несколько кликов, и Арси уже растворилась в них. И несмотря на практически отключившийся в виду очевидного процессор, фем всё же успела порадоваться, что в их отсеках не было никаких проблем с шумоизоляцией. С Оптимусом это было правильно. Ещё тогда, в ночь, когда их искры соединились, Арси поняла это. Пусть всё произошло словно в один миг, она даже сама не поняла, в какой момент решила полностью отдаться ему, но причина была в том, что это и не требовало никакого решения, никаких усилий, никаких раздумий. Она уже принадлежала ему. Полностью доверяла. И позже даже на клик в ней не возникло и тени страха, сомнения, неуверенности в том, что, быть может, не стоило. Стоило. Но, что было, наверное, самым важным… ничего и не изменилось. Они и правда уже давно друг другу принадлежали. Может, поэтому и не заметили сразу, что и их искры стали едины. Манипуляторы Прайма держали, не отпускали ни на миг, гранича с невероятной силой и осторожностью. Не позволяли вырваться, прижимали крепко, но никогда не причиняли боли. Касания стирали плохое, поцелуи заставляли забыть о реальности, лишали способности к вентиляции. Они оба позволили себе забыть обо всём. Отдаться друг к другу. Медленно нарастающее тепло в грудной пластине заставляло колени фем дрожать, но она лишь плотнее прижималась к Прайму, обнимала крепче, зная, что он её удержит. Всегда. И когда искры вспыхнули, Оптимус прижал её сильнее, не позволяя упасть, пока она сама едва держалась за него, закрыв глаза. Прайм наконец отстранился, отходя от стены, и Арси лишь обессиленно опустилась на его плечо. Ладонь Оптимуса мягко легла ей на спину, вторым манипулятором он бережно обнял её за талию, мягко прижимая к себе. Сквозь полуприкрытые веки фем смотрела куда-то за спину Прайма. Её вентиляция была совсем тихой. Она вяло положила ладонь на то же плечо, на котором практически лежала, цепляясь за него пальцами. В отличие от Оптимуса, её ноги совсем не держали. Красно-синий на несколько мгновений отнял ладонь от спины Арси и мягко коснулся её макушки. — Прошу тебя, — сказал он ей тихо, почти шёпотом; ладонь вернулась на спину, — будь осторожна. Где бы ни была. Сейчас… я ещё сильнее боюсь за тебя. Оптимус снова коснулся этой темы, и нужно бы было это обсудить, пока у них есть эта возможность, пока они рядом, пока никто не слышит и можно коснуться того, о чём Оптимус никому, кроме неё, ни за что не поведает… но Арси поняла, что сейчас они оба не хотят об этом говорить. Здесь только они. Их искры, навсегда единые, и ещё несколько часов до момента, когда снова придётся разлучиться, возвращаясь в реальность. Им и так придётся вспомнить об угрозе. Но это завтра. А сейчас… Арси едва-едва заметно кивнула и закрыла окуляры, крепче прижимаясь к лидеру.