* * *
Россия Эвелина Мы бежали довольно долго. Очень скоро лёгкое раздражение отпустило меня, и в какой-то момент я поняла, что сама негромко смеюсь вместе с Джеймсом. Наконец спали остатки страха и мне окончательно стало очень легко и свободно. С нашей просёлочной дороги мы быстро свернули, потому что неожиданно Джеймс предложил побежать к лесу. Засомневавшись буквально на миг, я поняла, что идеальнее места, где нас точно никто не увидит, не найдёшь, и согласилась. Три месяца назад мне уже доводилось прятаться в этом лесу. И, если опустить тот факт, что в итоге меня там обнаружил Старскрим, лес прекрасно укрывал меня, пока я не желала быть найденной. Трава, мох под ногами мягко ложились под ноги, прохладный ветер дул в лицо, отбрасывая назад распущенные волосы, и я неслась дальше с счастливой улыбкой и ощущением, будто могу взлететь. А я действительно могла. Но не стала. Не отказала себе в удовольствии бежать на той самой, слишком высокой для людей скорости, попутно косясь на серую тень где-то справа. В момент, когда Джеймс предложил пуститься в бег, у меня не возникло сомнений, что я оставлю его с носом. Да только… отставать парень так и не начал. Мы неслись примерно на одинаковой скорости, попеременно вырываясь вперёд, но неизменно оказываясь на равных. Я не смогла обогнать его, как ни старалась. Джеймс тоже бежал на нечеловеческой скорости. Вот она – мощь потомка Хранителя в действии. Значит, моя сила и вправду теперь источник для него. Ещё чуть больше месяца назад он бегал медленнее меня, я точно помню. Лес густел, и бежать становилось сложнее. Я взглянула на бегущего справа Джеймса, полагая, что мы притормозим, но он вдруг втопил ещё сильнее, с энтузиазмом перепрыгивая корни деревьев и уклоняясь от веток. Ах так… Я тоже понеслась быстрее… и здесь в окружении запаха леса, мощных потоков стихий Земли и Воздуха на меня накатило очень странное ощущение свободы. Больше нет никаких оков, ограничений, сомнений – я бегу, и никто в целом мире не может меня догнать. Разве что… один человек. Оказавшись достаточно глубоко в лесу, мы всё же замедлились. Постепенно перешли на ходьбу, а потом и вовсе медленно и неторопливо зашагали среди деревьев. Правда, расстояние между нами получилось метра три, не меньше. — Признаю, — нарушил тишину Джеймс, осторожно отводя ветку в сторону. — Ты очень быстрая. Как будто ты в этом сомневался. — Скорее это ты стал гораздо быстрее, — хмыкнула я, спрыгивая с поваленного ствола вниз. — Полагаю, если нам опять приспичит подраться за джойстик, победить мне будет уже гораздо сложнее. Джеймс рассмеялся и тоже спрыгнул вниз – у него под ногами резко оборвался небольшой холм. Мы шагали немного наискосок, я вправо, а Джеймс влево, поэтому расстояние между нами постепенно сокращалось. Лесной воздух окутывал, наполнял силами, которых и так было через край. Я давно не сдерживала улыбки. От апатии и грусти не осталось и следа. Я смотрела вперёд… и краем глаза замечала, что Джеймс смотрит на меня. Мы шагали дальше. Постепенно расстояние сократилось, и вот мы уже шли практически вплотную друг к другу. Впереди обнаружилось ещё несколько поваленных деревьев, а некоторые росли как-то в разные стороны, образовывая меж стволов маленькие пространства. Джеймс чуть ускорил шаг и одним прыжком взобрался на первый поваленный ствол, зашагав уже по нему. Я всё-таки не сдержалась – развела руки в стороны, как птица, и мощные потоки Земли и Воздуха хлынули в меня, практически заставив заурчать от удовольствия. Слишком хорошо… И совершенно невозможно не сказать: — Джеймс, — позвала я, опуская руки, и, когда он, ушедший немного вперёд, повернул голову, выдохнула совершенно искренне: — Спасибо. За то, что пришёл и… за всё спасибо. Он улыбнулся. Стоя на всём том же стволе и Бог знает как удерживая равновесие, обернулся ко мне всем корпусом и со смешком заметил: — Вижу, тебе гораздо лучше. Моя собственная улыбка от этих слов стала настолько широкой, что обнажились зубы. Я кивнула. — Да. Гораздо лучше. Джеймс тоже улыбнулся шире, теплее. И сказал легко, почти небрежно, поворачиваясь обратно вперёд: — Думаю, можно считать, на сегодня я свой долг исполнил. И меня словно мокнуло в ледяную воду. Долг… Мой шаг сам собой замедлился, я даже не заметила, как остановилась. Взгляд уставился куда-то в пустоту. Всего лишь долг… Ветер вдруг стал холоднее, разом озябшие пальцы передёрнуло. Я почувствовала, что не могу дышать. Всё это… только из-за долга? — Эвелина! — позвал его голос, резко выдёргивающий из пучины. — Ты чего? Всё-таки сумев сделать вдох – воздух показался мне неприятным, колючим, – я медленно подняла взгляд и покачала головой. Даже успела шагнуть вперёд, да только Джеймса, который к тому моменту полностью развернулся в мою сторону, этот ответ не устроил. Нахмурившись, он несколько секунд разглядывал моё уже не улыбающееся лицо, а потом вдруг позвал ещё раз, серьёзным тоном: — Эв. Я ответила вопросительным взглядом, и Джеймс произнёс: — Эв, иди сюда. За это время он успел убежать вперёд метров на десять, так что я послушно немного ускорилась. Без энтузиазма взобралась на тот же поваленный ствол, перепрыгнула с него на другой, с другого на третий и наконец, так и не начав снова улыбаться, добралась до того места, где стоял Джеймс. Правда, стоял он в неудобном месте, на соседнем стволе, слишком узком по сторонам, поэтому вдвоём там встать оказалось нереально. Оглядевшись, я шагнула к другому стволу – уже не поваленному, но растущему немного в сторону. Лежащий же на земле ствол, на котором стояла я, пролегал чётко под корнями этого «косого» дерева, соприкасаясь со стволом под ногами Джеймса, так что я очень удобно встала там, имея в случае чего опору за спиной и при этом находясь недалеко от собеседника. Уже тоже не улыбающийся Джеймс шагнул ко мне. — О чём ты подумала? — спросил он, пристально рассматривая моё лицо и так серьёзно, что я удивлённо распахнула глаза. — А о чём должна была? — спросила непонимающе, и Джеймс тут же шагнул ближе, заставляя замолчать. Взгляд его стал ещё серьёзнее. — Явно не о том, о чём подумала, — над нашими головами нависали мощные ветки деревьев, и Джеймс схватился за одну из них, берущую начало в дереве позади меня, в качестве дополнительной опоры, прежде чем сделал ещё один шаг ко мне. Два шага. Расстояние между нами – не более двух шагов. А ещё… Я подавила судорожный вздох. А ещё ствол, на котором стоит он, заметно толще того, на котором стою я, то есть как опора он выше. И вот так, наклонившись вперёд засчёт ветки над головой… Джеймс практически навис надо мной, закрывая собой пространство вокруг меня. Сейчас он показался мне высоким. Выше, чем он есть, и гораздо мощнее, сильнее. Невольно отклонившись назад, спиной к дереву, я почувствовала себя очень маленькой, хрупкой и совершенно беззащитной. В воздухе снова начало пахнуть грозой. — Эв-велина, — почти прошелестел Джеймс немного понизившимся голосом, и от этого звука меня почти впечатало в ствол дерева позади. — Спроси. «О чём?» — хотела сказать я, но осеклась, заглянув в его глаза. Они стремительно темнели, всё сильнее, так, как небо перед ливнем. Перед грозой. Запах грозы… Я медленно и глубоко втянула носом воздух, пальцами цепляясь за кору. Теперь я поняла. Не воздух пах грозой. Так пах… Джеймс. От него шёл этот запах. Запах дождя, озона и грозы летом. Тот самый запах, который хочется вдыхать бесконечно. Я медленно задрала выше голову, сжимая пальцы в кулаки. Джеймс шагнул ещё раз. Остался всего один, последний шаг. — Спроси, Эвелин, — попросил он совсем низко, и я наконец поняла, что именно. Голос мой прозвучал очень тихо и почти робко, когда я, глядя ему в глаза, выдохнула: — Всего лишь долг?.. Его ресницы дрогнули. В течение нескольких секунд он рассматривал моё лицо. Одна его рука вдруг медленно переместилась по основанию ветки ближе к дереву. Ближе ко мне. Сердце бьётся в груди. Ту-дум, ту-дум, ту-дум! Тёмно-серые глаза вдруг посмотрели так, будто что-то спрашивали, задавали вопрос. Я не поняла, какой именно… но почему-то всем существом поняла, что ответ на него – да. И тогда Джеймс покачал головой, тихо, но очень чётко выдохнув: — Нечто большее. А дальше он сделал последний шаг – быстрый, текучий. В одну секунду выпустил ветку дерева надо мной и окончательно закрыл собой пространство вокруг меня, потому что теперь он стоял на том же стволе, опирался на то же дерево, что и я, одной коленкой. Впрочем, это было неважно, я и так не видела ничего, кроме него. Та рука, что ещё недавно держалась за ветку, легла мне на лицо, и, когда вторая мягко обхватила талию, а с моих губ сорвался вдох, Джеймс стремительно приблизил своё лицо к моему… и поцеловал. И в одну секунду лишил дыхания. Он целовал невозможно аккуратно, невозможно мягко и нежно, едва-едва касаясь. Внутри всё взорвалось, вспыхнуло от этих касаний. Я боялась пошевелиться, боялась, что он отстранится… и он отстранился. Слегка. Когда я медленно открыла глаза, Джеймс заглянул в них, погладил большим пальцем мой подбородок… и поцеловал ещё раз. И уже совсем иначе. Первое касание будто спрашивало разрешения, давало возможность привыкнуть… больше Джеймс разрешения не спрашивал. Тепло его тела окутало меня с головой, пробралось внутрь каждой клетки, когда, крепче обняв за талию, Джеймс прижал меня к стволу. Поцелуй стал настойчивее, жарче. Он оставался нежным, но теперь эти касания отозвались в моей крови… и в венах вспыхнуло пламя. Одна рука неуверенно поднялась и осторожно легла на его плечо. Джеймс тихо, на грани слышимости рыкнул и сильнее прижал к стволу, окончательно лишая меня связи с реальностью. Вторая моя рука осторожно легла ему на шею, когда неуверенно я ответила на поцелуй. На свой первый. В жизни. Поцелуй. Поцелуй, от которого магия внутри растеклась по венам обжигающей лавой… но совсем не так, как прежде. Запах озона, грозы будоражил, и магия словно млела от касаний Джеймса, растекалась внутри, сладко замирала и расцветала всеми оттенками радуги. Очень неловко, но так, как могла, насколько хватало сил выражая чувства в ответном поцелуе, я дышала через раз. Пропали, отключились первичные инстинкты вроде дыхания, я потерялась в пространстве, удерживаемая только Джеймсом и деревом позади себя. Он – был единственным, кого я ощущала сейчас, и точно знала – он никогда не даст мне упасть. Пальцы Джеймса на моём лице прошлись по виску и вдруг двинулись дальше, зарылись в волосы. Рука, обнимающая талию, притянула к себе, немного отрывая от ствола, и я поддалась этому движению, позволяя ладони на плече Джеймса скользнуть дальше, обхватить уже целой рукой, прижаться к его телу самой. В этой близости я отчётливо ощутила стук в груди и вдруг поняла. Это не моё сердце сейчас так громко стукнуло. Его. Не будь я Хранительницей, точно бы задохнулась. Про дыхание я всё-таки окончательно забыла, совсем потерявшись в этих касаниях, в этой близости, в этом тепле, в этом жаре. Внутри всё полыхало, цвело и пело, тепло Джеймса, крепость его рук, груди и сила, что я так отчётливо ощущала, касаясь его кожи, сводили с ума. Внизу живота становилось всё горячее. Но я бы точно не смогла остановиться. Прервать эти касания, отстраниться от уже почти жадных губ, когда рука Джеймса, зарывшаяся мне в волосы, добралась до макушки, когда другая его рука грела мне спину, прижимала к себе так крепко и когда моя ладонь на его шее ощущала быстрый-быстрый пульс сердца в его сонной артерии. Я бы не остановилась. Остановился Джеймс. В одну секунду, когда он уже окончательно оторвал меня от ствола, парень вдруг отстранился, утыкаясь лбом в мой лоб и очень тяжело дыша. Резко, как по щелчку, я ощутила острую нехватку воздуха и сипло, рвано задышала, поспешно заполняя опустевшие лёгкие. Голова кружилась. — Тихо, держу, — хрипло, с не прорезавшимся голосом шепнул Джеймс, действительно крепче перехватывая меня за талию. А потом вдруг аккуратно вытащил руку из моих волос, обнял уже двумя руками… и приподнял в воздух. Я только вздохнула, когда он вот так, держа меня на весу, шагнул вперёд, а затем очень осторожно опустил на ноги и позволил обратно облокотиться спиной на то самое дерево, от которого в процессе поцелуя… оттащил. Выпуская меня, Джеймс попытался отступить на шаг назад, но я не пустила. Вцепилась в него мёртвой хваткой, так, что почти повисла на нём, шепнув: — Не уходи. Парень очень тяжело вздохнул, обречённо заглядывая в мои глаза. Его собственные всё ещё были очень тёмными. — Ты переоцениваешь мою силу воли, Эвелиш, — выдохнул он, но послушно вернулся ко мне, обнял за талию и прижался лбом к моему лбу. Я тихо, облегчённо выдохнула, и Джеймс слегка улыбнулся. Его рука медленно поднялась в воздух и нежно погладила щёку. От этого прикосновения я едва не захныкала – до того приятно это было… до того мне было мало этого. Наше дыхание постепенно приходило в норму. Стук сердец тоже затихал, я могла чувствовать пульс парня, ведь руку с шеи Джеймса так и не убрала, мягко поглаживая её пальцами. Сонная артерия – одно из самых слабых мест в теле человека. Но именно до него Джеймс без всяких сомнений позволял мне дотрагиваться. Держась второй рукой за его плечо, я ощутила, как Джеймс втянул носом воздух и вдруг повернул лицо немного вбок. А затем я рвано вздохнула, почувствовав, как его нос медленно прошёлся по линии роста волос. Он вдохнул их аромат. — Твой запах постоянно меняется, ты знаешь об этом? — неожиданно и тихо спросил он. Я моргнула от удивления. — Меняется? Джеймс вдруг прижался к моей голове около виска. Уткнулся лбом и переносицей, глубоко вдохнул воздух ещё раз. Я замерла, крепче сжимая держащиеся за него пальцы. — Когда ты злишься, пахнешь апельсином, — заговорил Джеймс почти мне на ухо. Я осторожно прижалась макушкой к его щеке, и услышала тихий смешок, прежде чем парень продолжил: — Когда спокойна – чем-то свежим, как… как дождь. Дождь?.. — …Боишься – запах ещё свежее, почти как мороз зимой. Грустишь – пахнешь как море, солью. Когда радуешься.., — он замолчал, будто вспоминая, а я, заворожённая, ждала продолжения. Какое-то время Джеймс молча дышал прямо возле моих волос, наконец он выдохнул: — Когда ты радуешься, обычно я чувствую какой-то запах вроде… что-то вроде яблок с карамелью, но… Он снова замолчал, втянул носом воздух почти озадаченно. Я рискнула шепнуть: — Но что? Джеймс мягко провёл пальцами по моему позвоночнику, заставив вздрогнуть, коснулся волос второй рукой. И наконец шепнул: — Но когда я пришёл к тебе через мост, от тебя пахло шоколадом, — он ещё раз коротко втянул носом воздух и закончил: — И сейчас так пахнет. Это потому, что я сейчас не радуюсь. Я счастлива. И в миг, когда бежала тебя обнять, тоже чувствовала счастье. Эта мысль заставила улыбнуться, и я спрятала улыбку вместе с лицом в шее Джеймса. Думать о том, что скоро мне всё равно нужно будет отстраниться, совсем не хотелось. Хотелось лишь касаться его как можно больше и не выпускать. Пульс Джеймса снова начал ускоряться. Но виду он не подал, лишь коротко усмехнулся на мои движения и послушно обнял одной рукой, позволяя прижаться к нему полностью. — Запутала ты меня, одним словом, — весело заключил он, аккуратно поправляя мои волосы. — Ещё несколько минут назад от тебя вообще пахло сиренью. Несколько минут назад – это когда мы… ой. Я зажмурилась и поспешно выдохнула ему в плечо: — От тебя пахнет грозой. Рука Джеймса на моих волосах замерла от удивления. — Грозой? — Как воздух перед грозой, — я обхватила его обеими руками, обнимая за шею, и чуть-чуть повернула голову, чтобы Джеймсу было лучше слышно: — Запах озона, дождя… немножко леса, но в основном – воздух перед грозой. Парень молчал, медленно поглаживая мои волосы, и я закончила: — И этот запах не меняется. По крайней мере, я этого не заметила. Тихо рассмеявшись, Джеймс обхватил меня второй рукой, поперёк спины и прижал к себе уже обеими руками. — Я бы удивился, будь это иначе, — со смешком произнёс он. — Из нас двоих особенная – только ты. Сердце забилось быстрее, и я снова спрятала лицо в его шее, лишь бы Джеймс не заметил покрасневших щёк. — Ты тоже особенный, знаешь ли, — буркнула глухо и наверняка едва слышно, но парень услышал. Снова рассмеялся и не стал спорить. Я тихо выдохнула ему в шею, обжигая своим дыханием, и почти тут же снова почувствовала, как пульс Джеймса ускорился. — Ты хочешь проверить меня на прочность? — тихо и понизившимся голосом спросил он прямо возле моего уха, и на этот раз сердце зачастило у меня. Что не помешало мне крепче вцепиться в шею Джеймса. Я выдохнула совершенно искренне: — Не хочу возвращаться. Потом подумала и добавила: — Не хочу… тебя отпускать. Как, оказывается, это просто говорить… Ну да, когда вы уже целовались, поздняк смущаться. Джеймс длинно и протяжно выдохнул мне в волосы, губами коснулся виска и медленно поцеловал нежную кожу. А вот и второе слабое место в теле человека. Только его доверяю Джеймсу уже я. Мамочки, я совершенно не хочу никуда уходить… — Если тебе станет от этого легче, — хриплым шёпотом произнёс Джеймс, — я тоже не хочу. И в этот раз я почему-то не улыбнулась. Но зажмурилась, плотнее прижимая лицо к его шее. Потому что глаза вдруг начало щипать. — Не понял, почему солью пахнет? — раздался строгий голос над ухом, и я невольно крепче сжала пальцы. — Ты чего там, плачешь? Я ответила отрицательным мычанием и покачала головой. Джеймс не поверил, естественно. Подняв голову, полностью отстранив её от меня, он осторожно откинул назад мои волосы. Сначала с одной стороны, потом с другой. Догадавшись, что он делает, я плотнее вжалась в него и, кажется, сильнее зажмурилась. Над головой прозвучал его голос: — Эвели-ина-а-а, я серьёзно спрашиваю. Я лишь плотнее обхватила его руками. Джеймс вздохнул. Несколько секунд было так тихо, что мне даже стало страшно. Я уже была готова поднять-таки голову, когда снова раздался его тихий голос: — Позволишь попросить об одном? Стало ещё страшнее. Я шепнула тихо: — О чём? Джеймс медленно поднял одну руку и положил её мне на затылок, прежде чем прошептать, низко и хрипло: — Ты никогда не будешь от меня закрываться. Я вздрогнула. А голос Джеймса посуровел: — Эвелина, слышишь меня? Я молча кивнула. Тихо вздохнула… и наконец отстранилась от него, поднимая голову. Слёз в глазах всё равно уже почти не было, тем не менее Джеймс вдруг полностью высвободил меня из объятий, чтобы обеими ладонями сжать лицо. И я снова едва не всхлипнула. — Ты объяснишь, почему плачешь? — спросил он тихо, прижимаясь ко мне лбом. Я только покачала головой. — Да я не плачу… Ладони сжали моё лицо чуть сильнее, взгляд серых глаз обострился, и я поспешно добавила громче: — Не плачу я! Просто… Его пальцы тут же стали нежнее. Выдохнув, так, что его дыхание защекотало мне нос, Джеймс принялся мягко гладить мои виски, и, конечно, от этого движения я снова зажмурилась. Но заставила себя произнести на одном дыхании: — Просто очень боюсь, что это сон. И тут же, не дав ему возможности ответить, спрятала лицо у него на груди, обнимая за спину двумя руками. На несколько секунд руки Джеймса замерли в воздухе. Я так и не открыла глаз, а когда его ладони легли мне на плечи, снова захотела плакать. Лишь бы не сон… Всё это – слишком хорошо, чтобы быть настоящим. — Эва, посмотри на меня, — позвал голос Джеймса над моей головой, и, вздохнув, я послушно отстранилась, подняла взгляд. И только мои глаза нашли его… как он снова прижался лбом к моему лбу, прикрыв веки. Тёплые руки мягко спустились по плечам вниз, нашли мои ладони и медленно переплели с ними пальцы. И вдруг Джеймс спросил, широко улыбаясь и заметно громче, чем за последние полчаса: — Так тебе часто такое снится? ЧТО?! Возмущённо зашипев, я тут же рванулась назад из его хватки, высвободила ладони, и тогда Джеймс, уже в открытую смеясь, шагнул ко мне и буквально в два движения прижал к стволу. Сопротивление он проигнорировал. Я только сверкала глазами, когда, наклонившись, он спросил уже тише: — Теперь веришь, что не сон? И я, упорно прижимая руки к груди, лишь бы не касаться Джеймса в ответ, буркнула: — Теперь – верю. Это точно настоящий Джеймс. И всё это – точно не сон. Парень тихо рассмеялся, снова приближая лицо ко мне. Я молча отвернулась в сторону. Нет уж. И тогда он, нисколько не расстроенный, продолжая улыбаться, произнёс: — Знаешь, мне всегда нравилось сочетание апельсина и шоколада, — Джеймс улыбнулся шире и закончил со смешком: — Но что-то сейчас оно меня пугает. Я мрачно покосилась в его сторону. Злость пока не прошла. — Смотрю, на нюх ты не жалуешься. Он согласно кивнул. — Да и вкус у меня, надо заметить, отменный, — легко сказал Джеймс и прежде, чем до меня дошёл смысл слов, обхватил за талию, резко притягивая к себе. В один миг лишившись опоры, я просто повисла на его руке, откинувшись на спину. И даже злость не смогла меня защитить от сбившегося дыхания и забившегося быстрее сердца. Удерживая меня одной рукой и так легко, будто я не весила полцентнера, Джеймс закончил фразу очень чётко, почти у самых моих губ, глядя в глаза: — Что совершенно не мешает той, кого я выбрал, сверкать на меня глазами. После этих слов от злости, конечно, не осталось и следа. Хмурость сама сошла с расслабившегося лица, но я снова не смогла улыбнуться. Лишь молча и безотрывно смотрела на лицо Джеймса, мягко прижавшегося к моему лбу и закрывшего глаза. Пальцы свободно висящей руки дёрнулись. Медленно, очень медленно я подняла руку и аккуратно положила её на щёку Джеймса. Он едва заметно вздрогнул, прежде чем столь же медленно поднять веки. — Раз уж ты меня выбрал, — тихий голос сорвался на середине фразы, но я всё же закончила: — почему сдерживаешься? Я отчётливо видела, что сдерживается. Во всём. В касаниях, даже в крепких, резких объятиях – он сдерживался. Ограничивался мягкими поглаживаниями, закрывал глаза, стараясь дышать ровнее. Бьющаяся явно быстрее, чем нужно, жилка на шее выдавала его с головой. Так ради чего? Он улыбнулся одним краешком губ. Свободная рука парня нашла мою, лежавшую на его щеке, мягко обхватила. Большой палец погладил мою ладонь. — Потому что второй раз, — парень мягко опустил наши переплетённые ладони вниз; его взгляд всё же упал на мои губы, отчего у меня мгновенно пересохло во рту, но с явным усилием Джеймс снова посмотрел мне в глаза, признаваясь как на духу: — не уверен, что смогу остановиться. И вот теперь мне ещё сильнее захотелось его поцеловать. Мягко подавшись вперёд, кончиком носа я коснулась его собственного и едва-едва заметно потёрлась. Короткое движение вызвало улыбку на моём лице, и я улыбнулась ещё заметнее, когда хватка на талии стала крепче. Глядя в глаза, Джеймс мягко вернул меня в вертикальное положение и прислонил обратно к стволу. Бедное дерево… — Ну точно на прочность проверяешь, — низко прошептал парень, и я, вздохнув, покачала головой. — Нет. Просто точно не хочу уходить домой. Джеймс слегка улыбнулся, снова коснулся губами моего виска. Наши переплетённые ладони выпустили друг друга почти одновременно. Моя рука легла на его плечо, его – опёрлась о ствол возле моей талии. Я вдруг обратила внимание, что начало темнеть, но холода я не чувствовала совсем. С Джеймсом было очень тепло. — Пойти всё же придётся, — сказал наконец парень, заглядывая в глаза, и прежде, чем я успела бросить умоляющий взгляд, добавил, улыбаясь: — Но нам ничего не мешает побыть здесь ещё немного. И я улыбнулась, закрывая глаза и подставляя нос для поцелуя.* * *
В лесу Десептиконов осталось мало. Действительно мало, если сравнивать с тем числом, которое было изначально. Однако если сравнивать с тремя – а на данный момент именно столько участвовало в сражении – автоботами, то десептиконов было ещё очень приличное количество. Бросив попытки дать автоботам отпор – даже несмотря на то, что двое из них выпали из боевых действий – десептиконы сосредоточили все силы на том, чтобы немедленно транспортировать контейнеры Мортэкса на корабль. Командир Старскрим уже был оповещён о найденном на судне трофее, и, конечно, в происхождении корабля с таким грузом сомневаться не приходилось. Однако внутри, даже после нескольких проверок, вехиконам так и не удалось обнаружить соплеменников. Не считая Мортэкса, корабль был пустым. Впрочем, одного только яда было достаточно Старскриму для счастья. Дело оставалось за малым, доставить контейнеры, столь удачно попавшие к ним в манипуляторы, на Немезиду. Жаль, что именно на этом этапе вмешались автоботы. Поначалу совершенно уверенные в успехе операции, оставшиеся в живых вехиконы теперь очень сомневались, смогут ли они доставить на корабль хоть пару контейнеров… и смогут ли они выжить вообще. Но варианта «сбежать» для них не существовало. Десептиконы прекрасно понимали, что, вернись они на корабль без груза, командир Старскрим убьёт их лично. Поэтому выхода не было. И вехиконы выбрали борьбу. Наблюдая издалека за битвой, внимательно следя за движениями каждого из её участников, Оптимус Прайм периодически опускал взгляд на лежащую в его манипуляторах Арси – он так и остался вместе с ней сидеть на земле – и раздумывал о том, что случилось бы, не закрой она его от выстрела. Вряд ли бы он погиб. Всё же Праймы – не только обладатели коллективной мудрости первых Тринадцати, но и физически куда более выносливые, превосходящие обычных трансформеров. В этом они были похожи на Хранителей, ведь и те, и другие черпали силы из первоначальной Силы Праймуса. Так что да, мгновенно он бы точно не погиб. Но мог погибнуть через несколько минут, а мог и выжить… но при этом – никогда окончательно не восстановиться после воздействия. Существовало и отличие от Хранителей – Праймы не бессмертны. И учитывая, что для дезактивации достаточно буквально капли Мортэкса… последствия определённо были бы страшными. Если бы не Арси. Оптимус снова опустил взгляд на неё. «Ты ведь знала, что яд тебя не тронет? В какой момент ты и Бамблби поняли, что это яд? Направившись ко мне, была ли уверена, что сможешь нейтрализовать того вехикона? А не знай ты об иммунитете – изменилось бы что-то?..» Все эти вопросы Оптимусу хотелось бы ей задать, но он молчал, не тревожил Арси, у которой, судя по всему, был мощный упадок сил. Да и всё это неважно, главное, что она жива. Спросит позже, когда опасность будет позади. Но Прайм прекрасно понимал, что на его последний вопрос ответ, скорее всего, отрицательный. Искра Арси горела ровно, не ощущалось даже лёгкой нагрузки. Значит, это правда, иммунитет полностью взял борьбу с ядом на себя. И, видимо, по этой причине фем даже не шевелится – все силы организма уходят в иммунную систему. Оптимус ничего не говорил, чтобы не беспокоить, не заставлять её напрягаться ещё больше. Голубая оптика Прайма то и дело скользила на левое плечо Арси – туда, где мерцала ядовито-жёлтым рана, смешивающаяся с голубым. Фем медленно теряла энергон. А яд продолжал контактировать с её корпусом и, хуже того, проникать внутрь, а он ничего не мог сделать, ведь касаться Мортэкса было нельзя. Прайм бы рискнул, вызвал бы Рэтчета, чтобы срочно отправить Арси на базу, а потом вернуться сюда, но был и ещё один фактор, помимо скопления врагов. Воронка моста десептиконов по-прежнему была открыта, а открывать в такой близости свой мост – может произойти искажение пространства с Праймусу только ведомо какими последствиями. Нет, необходимо было закончить здесь, а уже после всем вместе возвращаться на базу. Арси справится. Должна справиться. Будто услышав его мысли, синяя фем медленно открыла окуляры и осторожно задрала голову, мгновенно привлекая внимание Оптимуса, и искра лидера всё-таки сжалась. Да, Арси жива, яд не смог навредить ей, но даже двигаться и просто держать окуляры открытыми ей было очень тяжело. Сейчас, продолжая наблюдать за битвой и за состоянием фем одновременно, в отсутствии остальных Оптимус мог себе позволить чуть больше. Едва заметно погладил её корпус, посмотрел в окуляры так, чтобы знала – он рядом. Осторожно миновав рану, ладонь второго манипулятора мягко огладила её предплечье, от локтя и ниже, коснулась запястья – вентиляция Арси на краткий миг стала глубже – и наконец мягко обхватила тонкие серебряные пальцы. Автоботка прикрыла окуляры и вдруг всё-таки зашевелилась – поджала ноги и чуть подтянулась, крепче прижимаясь к грудной пластине Прайма. Вентилировала она ровно, но явно громче и чаще, чем в норме. Только тогда Оптимус понял, что всегда прохладный корпус Арси медленно начинает нагреваться. В нескольких десятках метров от них первый случайный выстрел попал в один из контейнеров. Вскидывая голову, Оптимус увидел, как ядовито-жёлтая жидкость брызнула во все стороны, попав по двум вехиконам. Те, повторяя судьбу уже павшего таким образом товарища, рухнули замертво. Балкхэда и Бамблби чудом не задело. Уровень опасности повышался буквально с каждой секундой. Необходимо было уходить как можно скорее. — Бамблби! — лидер мгновенно связался с разведчиком по внутренней связи. — Готовьтесь к взрыву. Тот Мортэкс, что вне корабля, можно будет уничтожить позднее, он достаточно легко воспламеняется. Уходите с линии взрыва! Разведчик бибикнул, оповещая, что понял, и принялся теснить оставшихся десептиконов к воронке моста. Битва подходила к концу. Манипуляторы Оптимуса обхватили корпус Арси так, чтобы в любую секунду быть готовым встать и бежать вместе с ней к мосту. Фем никак не отозвалась на его движения. Видимо, её сил не оставалось уже ни на что. Хрупкий корпус был уже откровенно тёплым. Крепко удерживающий Арси лидер, сосредоточенный на битве, не заметил тени, тонкими полосами разбросанными по земле и иногда отбрасываемые на фемский фейсплет.