* * *
Корабль десептиконов Возле открытой воронки моста, в нетерпении притопывая ногой, стоял со скрещёнными манипуляторами Старскрим, ожидающий благих вестей. По крайней мере, благой груз. Он уже знал о возникшей проблеме, о том, что проклятые автоботы сумели перехватить сигнал, но отправленное на подмогу подкрепление должно было помочь уладить этот вопрос. В отсутствие Мегатрона, в его присутствие – Старскриму нужна победа над автоботами. А неожиданно попавший на Землю Мортэкс как нельзя лучше подходит для успешного исхода войны. По обе стороны от временно исполняющего обязанности лидера стояли Нокаут и Саундвейв. Оба молчаливые. Впрочем, сейчас все трое молчали, напряжённо ожидая поступления контейнеров. Ну же… уже должны быть! Ещё какое-то время три десептикона провели в тишине тёмного коридора и мерного гудения воронки. А потом из неё выбежал, вывалился вехикон, следом за которым появился ещё один. И воронка захлопнулась. Старскрим успел лишь расширить окуляры, когда увидел, как выбежавший вторым вехикон просто рухнул вперёд, повалив первого. И в этот миг и Нокаут, и Саундвейв, и сам Старскрим отпрыгнули назад, потому что на спине упавшего десептикона разливалась ядовитой желтизной рана. Он был мёртв. — Что это значит?! — слегка дрожащим голосом рявкнул Старскрим, когда очнулся от первичного шока. — Где контейнеры? Почему вы оставили их с автоботами?! Бедняга-выживший аккуратно выполз из-под уже мёртвого сослуживца, оглянулся на него, не скрывая дрожи. Затем медленно перевёл взгляд на командира. — Мы… контейнеры уничтожены, командир. — ЧТО?! — Их взорвали вместе с кораблём, — и вехикон опустил голову, даже не вздрогнув, не удивившись ни на миг, когда за страшным воплем гнева Старскрима послышался звук трансформации и раздался выстрел, принёсший с собой тьму.* * *
Россия Эвелина Домой мы возвращались, держась за руки. Вот так просто. Лес потемнел, холод начинал едва уловимо щипать кожу, посуровевший ветер периодически отбрасывал назад волосы, а я и Джеймс шагали, широко улыбаясь и качая сцеплёнными руками. За время пути мы перекинулись лишь немногими, мало значащими фразами, но каждое ускорение или замедление шага, каждое едва заметное сжатие руки, мягкое поглаживание кожи ладони или отведённый искрящийся взгляд вполне заменили нам любые слова. Пока до дома ещё оставалось приличное расстояние, Джеймс мог себе позволить вдруг резко ускориться, потянув смеющуюся меня следом, а потом резко затормозить, используя наши соединённые руки, чтобы помочь мне удержать равновесие. В ответ я иногда ни с того ни с сего начинала скакать – бежать вприпрыжку, утягивая уже Джеймса. Просто так, беспричинно, и вовсе не из-за того, что делала что-то в отместку. Просто эмоции зашкаливали настолько, что одних улыбки и смеха было очень мало, чтобы всё это выплеснуть. И, кто его знает, может ли быть, что и у Джеймса ситуация была аналогичной? Да уж, скакали мы как дети. Но так или иначе, по мере приближения к дому нам пришлось потихоньку уняться. Солнце почти село, но, несмотря на откровенно пасмурную погоду, до темноты ещё оставалось время. Уличные фонари стояли выключенные. С каждым шагом, со всё более чётким и близком видом дома, скорость нашего передвижения всё замедлялась и замедлялась. Улыбки стали не такими широкими, чуть спокойнее. Разве что ладони сжались крепче. Переплести пальцы мы не решились. Точнее, не решилась я, а Джеймс не стал настаивать. Но в данный момент мне и этого хватало с головой. Если на то пошло, в этой самой голове вообще творилась удивительная пустота. Я почти ни о чём не думала. Весь мозг, кажется, заполняло счастье, не оставляя места обычным мыслям. Счастье… как непривычно с такой уверенностью произносить это слово. Даже мысленно. Возле самого дома шаги совсем замедлились. И всё же в конце концов мы дошли, если не доползли. Машины родителей не было, но из смс-ки мамы, что пришла мне минут двадцать назад, я знала, что они поехали отвозить тёть обратно. Ехать им недалеко, так что уже скоро родители вернутся. И мне желательно к этому моменту уже быть дома. Я и так прилично задержалась. Но, Боже, как я не хочу… Наконец остановившись ровно напротив моей калитки, посреди просёлочной дороги, мы замерли буквально на какое-то мгновение… а затем, не сговариваясь, в одну секунду повернулись друг к другу. И замерли снова. Не потянулись, не приблизились хоть на шаг. Просто замерли, глядя друг другу в глаза уже без улыбки. И, подозреваю, не у одной меня в этот момент сердце начало биться сильнее. Как же не хочу… не могу… насмотреться. Глядя на его лицо, лицо, которое сейчас казалось до невозможности родным и близким, знакомым давным давно, мне казалось, что никуда мне и не нужно возвращаться. В какой-то миг Джеймс всё-таки улыбнулся. Поднял свободную руку, мягко убирая и без того лежащую на нужном месте прядь за ухо, но – уже так привычно – не опустил её, а коснулся пальцами лица. Я сама не сдержала улыбки. — Ну.., — сказал он весело, ещё раз проведя пальцем по волосам. — До свидания, получается? Стесняюсь даже спросить, какого свидания… — Пока, — согласилась я не менее весело. Джеймс чуть дёрнул уголком губ, давя уж совсем широкую улыбку, и отступил на шаг назад. Пальцы мягко отстранились от моего лица, но руки оставались сцеплёнными. Ещё шаг назад. Джеймс расслабил пальцы, видимо, ожидая, что я сделаю так же. А я… А что я? Я спокойно стояла на месте, можно сказать, безвольно, но вот вторую ладонь парня я не выпустила принципиально, в иронии наблюдая за его попыткой медленно уйти. За тем, как Джеймс отступил на ещё один шаг и ожидаемо остановился, ведь идти дальше ему не позволяла длина наших рук, вытянутых между нами. Поглядев немного на них, Джеймс поднял на меня вопросительный взгляд, на что я усмехнулась: — Что, вот так просто возьмёшь и уйдёшь? И он понял. Не сдержав откровенного смешка, улыбнулся этой самой кривой улыбкой, от которой подкашивались ноги, качнул головой и с тихим, понизившимся рыком: «Эв-велина», — резко шагнул вперёд. Дёрнул рукой, и я со смехом позволила себе потерять равновесие, падая в его руки и едва успевая сделать вдох перед поцелуем. Джеймс честно продержался всё это время, позволяя себе максимум поцелуи в нос – да и те короткие, – а на обратном пути так вообще образцовое поведение. Ну вот и всё, короче, посдерживались, и хватит. Примерно с этой мыслью я обхватывала его свободной рукой за шею, с лёгким замиранием сердца ощущая, как он вполне властным движением переплетает наши пальцы, уже не оставляя мне время на сомнения. Да и не сказать, что я сильно была против. Куда сложнее было в конце концов оторваться. Улыбаясь, смеясь, мы всё касались друг друга, пытались поочерёдно податься назад, но всё равно оставались на месте, тянулись за новыми прикосновениями. В итоге чувство долга и опасение скорого возвращения родителей пересилило, и я отстранилась сама. Джеймс понимающе улыбнулся, наклонил голову набок. Большой палец погладил ладонь. — Всё, — сказала я строго, но улыбка, конечно, впечатление портила. Шагнула назад. — Теперь правда пора, пусти. Наши руки оставались вытянутыми. Ни у одного пальцы даже не дёрнулись. Джеймс издал короткий смешок. — Сама пусти, — весело ответил он. Я попыталась придать лицу строгое выражение, но, поскольку это ожидаемо не вышло, посмотрела умоляюще, непроизвольно сжимая пальцы: — Джеймс, ну правда, мои скоро вернутся. Не меняя выражения лица, парень поднял брови. — Так разве я держу тебя? — спросил он… крепче сжимая пальцы. Справедливости ради, мои пальцы держались за его ладонь не меньше. Ну ёлки… — Мухлюешь, — обречённым тоном заметила, закрывая глаза, когда пальцы Джеймса снова стали поглаживать кожу ладони. Он снова показательно удивился: — Я? — и тут же, не скрывая коварной улыбки, качнул головой. — Ничуть. Это как ж мы на базе расставаться будем?.. Ёмаё… Вздохнув, я закрыла глаза и медленно шагнула вперёд. Наши ладони опустились вниз. Заглядывая мне в лицо, Джеймс мягко потянул меня за руку к себе. Я подняла к нему голову. Лица оказались на очень-очень близком расстоянии. Как же стучит сердце… Но совсем иначе. — Мы всё равно скоро увидимся, — сказала я негромко, с робкой улыбкой. Джеймс же улыбался со всё более удовлетворённым выражением, почти прямо как у чеширского кота. — Сейчас уже вечер, буквально два дня.., — я запнулась, делая резкий вдох, потому что вторая рука Джеймса медленно, но очень по-свойски легла мне на талию. С усилием, уже шёпотом я продолжила: — Буквально переждать выходные и.., — мужская ладонь уверенно надавила на поясницу, притягивая ближе, отчего я пошатнулась и рефлекторно была вынуждена выставить свободную ладонь вперёд – та тут же уткнулась Джеймсу в грудь, я почти полностью облокотилась на него. — И-и-и вообще мы.., — парень высвободил свою ладонь из моей руки и переместил на моё лицо, касаясь буквально кончиками пальцев в каком-то странном, отрешённо-задумчивом выражении. Я выдавила из себя едва слышно и почти обречённо: — …м-мы стоим посреди дороги. Он не отреагировал. То есть, в буквальном смысле. Ноль реакции. Только то же задумчивое, лишённое улыбки лицо. И пальцы, самыми кончиками гладящие мой висок. Моя освободившаяся рука медленно поднялась и обхватила его запястье. — Джеймс, что? — прошептала я спустя несколько секунд. Его пальцы на короткий миг замерли, взгляд переместился куда-то на мой лоб, потом на скулу, ниже, уставился едва ли не на подбородок… а потом пальцы снова осторожно прошлись по коже, когда Джеймс наконец посмотрел мне в глаза. — Ты очень красивая, — сказал он так просто, без малейшего намёка на улыбку – будто отвечал на вопрос, какое сегодня число, – что я вовсе не сразу отреагировала. Смотрела ещё какое-то время на его лицо, на совершенно спокойное выражение… а потом поймала его взгляд, и до меня резко дошло. Вздох вырвался сам, и так рвано, что меня всю передёрнуло. Джеймс рефлекторно ухватил меня крепче за талию, обхватил всей рукой, видимо решив, что я падаю, но даже поняв, что всё в порядке, так руку и оставил. Я вцепилась в его запястье мёртвой хваткой. Сердце стучало почти в ушах. — Не говори мне, что тебе этого никогда не говорили, — сказал Джеймс немного тавтологично и чуть более хмуро, и мои пальцы дёрнулись. Почувствовав это, он вздохнул. — Ладно, не отвечай. Рука на моём лице вдруг резко двинулась дальше. От неожиданности я выпустила мужское запястье, а ладонь Джеймса зарылась мне в волосы и чуть-чуть потянула, заставляя поднять голову. Он наклонился максимально близко, кончик его носа касался моего. Я сделала вдох. — Красивая, Эвелин, — повторил он негромко, но с таким нажимом, что у меня пошли мурашки. — Чертовски красивая… А затем он отстранился и медленно прикоснулся губами к моему лбу. Мне оставалось только протянуть дрожащую, так и повисшую в воздухе свободную ладонь вперёд, обхватывая сначала ею, а потом и второй рукой его плечи и шею. Наверное, мы простояли так с минуту. Отняв губы от моего лба, он уткнулся своим мне в макушку и замер так. Я цеплялась за его плечи, порываясь встать на цыпочки – какой он всё-таки высокий, а – и жмурясь. Кажется, глаза снова слезились. Джеймс медленно поднял голову. Неспешно я подняла свою в ответ. — Я правда пойду, — сказал парень тихим, понизившимся от выбранной громкости голосом, — но, — на краткий миг объятия стали крепче, — если вдруг нужна помощь, ты мне звонишь. Ты это помнишь? Я крепче сцепила челюсть. Господи, как не зареветь… — Не вздумай молчать и втихую плакать, Эвелин, — это он сказал даже громче, и я моргнула с лёгким удивлением. — Я серьёзно. — Да я… не плачу я, я с чего ты взял? Он посмотрел с такой хмурой иронией, что я как-то в несколько раз отчётливее ощутила вот уже несколько минут скапливающиеся в самых уголках глаз слёзы и поспешно заморгала, мотая головой. — Это… это не то, я просто… Переизбыток чувств у меня, нормально всё! Джеймс медленно и шумно выдохнул. Он тоже покачал головой. — Сейчас – допустим. Но даже если просто происходит что-то сильно неприятное, говори, Эвелина. Ты мне разве это уже не обещала? — Обещала.., — едва шевеля губами медленно откликнулась я, окончательно перестав понимать, к чему это он. — Обещала, — согласно повторил он ещё раз. — Вот только в конечном счёте о том, что тебе плохо, я узнал от Рэтчета. А не от тебя. Ты мне ни слова не сказала. — Я тебя так-то сегодня и не видела, — буркнула в ответ, опуская голову. Рэтчет, ещё и ты… ты первым начал из-за этого переживать?.. — А телефон тебе на что? — совершенно не впечатлился аргументом Джеймс. Я молча продолжала рассматривать его футболку. — И вообще, на тот момент мы договаривались, что ты мне именно звонишь. — Да брось ты, не случилось же ничего правда плохого! — я всё-таки вскинула голову. — Это обычная, едва ли не самая распространённая у русских встреча с родственниками. Мир не рушится, родителям гостей принимать нравится… — Но это не нравится тебе, — перебил он с такой невозмутимостью, будто это было железнейшим аргументом века. Я хотела сказать что-то ироничное… но, заглянув в его лицо, осеклась. Выражение его глаз было совершенно серьёзным. — Я знаю, что ты Хранительница и на тебе едва ли не весь мир. Но если тебе плохо – значит весь мир должен хоть наизнанку вывернуться, чтобы это прекратить. Это настолько ошеломило меня, что я просто застыла, приоткрыв рот. Джеймс же добил: — Но, поскольку мир этого, конечно же, не сделает… нужно сообщать об этом тому, кто хоть как-то может тебе помочь. Эвелин, слышишь? Я неуверенно кивнула. — Хорошо, — Джеймс вздохнул, коротко и быстро прикоснулся губами к моему лбу ещё раз и наконец слегка ослабил объятия. — Ну всё, иди. Твои и правда могут скоро вернуться. Мысль о том, что они могут хоть как-то, хоть примерно понять или услышать, почувствовать, что было сказано тут только что, заставила почти отскочить от Джеймса. И всё же я помедлила, на расстоянии нескольких шагов посмотрела на него ещё раз… и всё-таки улыбнулась. Не той широкой, полной какого-то безграничного счастья улыбкой. Нет, более робкой, неуверенной… но такой, какой я не улыбалась никогда. Такой, какую не посвящала никому. Он улыбнулся в ответ, и я отвернулась. Одним движением повернулась к Джеймсу спиной и поспешила к калитке. Я не рискнула оглянуться. Иначе был шанс застрять в его объятиях ещё минут на тридцать. Не уверена, что помню, как зашла в дом. Точнее, влетела. Вот только что я заперла калитку, а вот уже закрывается дверь моей комнаты. Сердце стучало как бешеное, а на губах всё шире расползалась какая-то ненормальная, шальная улыбка. И как только дверь закрылась… я не выдержала и, громко запищав – на всю комнату, если не на весь дом, – принялась с бешеной скоростью кружиться по комнате. Расставить в сторону руки, закрыть глаза, задрать голову… повезло, что на полу ничего не валялось, потому что под ноги я совершенно не смотрела. Зато визжала и попискивала почти беспрерывно. И прыгала, кружилась, кружилась… Я даже уличную толстовку не сняла. В общем-то поэтому уже через минуту таких чудес лёгкой атлетики я умудрилась вспотеть. Замерла прямо посреди очередного вращения, шумно набрала воздуха… и, не придумав ничего лучше, с силой взмахнула руками. Воздух поддался. Я взлетела. Немного резковато, ноги мгновенно оторвались от пола, но даже несмотря на эйфорию я вовремя замедлилась, не успев головой коснуться потолка. Крутанулась вокруг своей оси и со смехом мягко опустилась вниз. Нет, мне слишком мало места для полётов. Учитывая моё состояние, если и взлетать, то сразу к облакам. Полумеры тут не прокатят. Понимая, что душа всё ещё требует чего-то эдакого, я снова расставила руки в стороны. Немного пошевелила пальцами, а затем снова закружилась, так и держа руки на весу. Потому что с ладоней посыпались светящиеся искры – золотые и белые. Яркие, красочные, волшебные. Света от них шло столько, что я в какой-то момент закрыла глаза, не переставая кружиться и смеяться. Подозреваю, с улицы моё окно выглядело так, будто в комнате началось светопреставление. Ну и ничего. Отстаньте от меня все, я феечка Винкс! Спустя пару минут я всё-таки остановилась. Замерла ненадолго, а потом вскинула руки вверх, задрала их над головой и выпустила остатки искр в потолок. Поток света вспыхнул, а затем мягко осыпался вниз, угасая возле пола. Я шумно набрала воздух и наконец медленно выдохнула. Кажется, отпустило. Качая головой и удивляясь своей эмоциональности, я медленно двинулась к кровати. Присела на её край и задумчиво уставилась в потолок. Джеймс меня поцеловал. Похитил меня ещё раз и… Мама дорогая, а ещё… ещё он назвал меня красивой! Даже нет, не так – чертовски красивой! И вообще он… а-а-а-а-а! Издав какой-то непонятный звук – не то писк абсолютного счастья, не то вой ужаса, – я закрыла лицо ладонями, уперев локти в колени. Это просто невероятно. Счастье, совершенно неудержимое, бешеное и тёплое, словно солнце, накатывало на меня волнами. Подумать только, да я впервые со своего первого раза летом взлетела! Вот тебе и выражение «порхать от счастья»… Качая головой, я медленно отняла руки от лица. Так, всё. Успокаиваемся. Со своим шальным состоянием надо что-то делать, родители вернутся вот-вот. А я пока не готова им про всё это рассказывать, определённо нет! И я встала с кровати, наконец снимая толстовку. Вроде успокоившаяся… но совершенно не знающая, что делать с этой широкой улыбкой, которая никак не желала покидать моё лицо.* * *
База автоботов На момент, когда воронка моста открылась, Рэтчет уже был готов ко всему. Как медику, ему было не привыкать к ранениям товарищей, в том числе к тяжёлым. Все действия уже давно отработаны до автоматизма, а переживания привычно отключены или заперты внутри, чтобы не мешать процессу оказания помощи. Работающий Земной мост гудел, отсчитывая последние секунды относительной тишины, прежде чем здесь так или иначе начнётся суматоха. Сообщения о том, кто именно ранен, Рэтчет не получил, поэтому на всякий случай вышел к мосту навстречу, чтобы быть готовым помочь. И он слегка отшатнулся от неожиданности, когда из воронки почти вылетел Оптимус… с Арси на манипуляторах. Судя по выражению фейсплета, она была в сознании. Взгляд медика сразу зацепился за ядовито-жёлтую, смешанную с голубым рану на плече фем. Вот и раненый. Раненая. — Что случилось? — резковатым, но уже собранным и характерно напряжённым для него тоном спросил Рэтчет, пока Оптимус нёс Арси к платформе. Сам медик уже шагнул к инструментам, срочно размышляя, какой из них брать. — Знаете, что за субстанция? Он ждал, что ему ответит Оптимус, но голос принадлежал не ему: — Мортэкс, — прозвучал холодный и краткий ответ со стороны воронки. Услышав его, Рэтчет резко обернулся. Голос был знакомый. — Уилджек? — от удивления на краткие мгновения медик позволил себе застыть, глядя на знакомого, которого тут быть по сути было не должно. Он. Определённо он. Уилджек вышел из воронки следующим за Оптимусом. За спиной неожиданно вернувшегося на Землю гостя замерли встревоженные Бамблби и Балкхэд. Последний глянул на Рэтчета, которому предстояло отойти от неожиданных новостей, а потом ещё заниматься лечением, и сам шагнул к пульту управления, закрыть за ними воронку. Мост погас, а Рэтчет взирал с удивлением на всех троих, пока не столкнулся с холодной оптикой Уилджека. Тогда медик очнулся. — Что значит, Мортэкс? — он резко обернулся к Арси – явно живой и даже не отключенной – и всё-таки растерялся. — Но это же… Уже укладывающий фем на платформу Оптимус поднял голову, встречаясь оптикой с окулярами давнего друга. Всего на секунду – но Рэтчет понял. Не сейчас. Его собранный тон зазвучал уже через несколько кликов: — Сначала нужно удалить яд с внешних поверхностей, — медик шустро зашагал к платформе; нужный инструмент уже был в его манипуляторах. — Убрать изнутри будет уже сложнее. Нет, Оптимус, стой! — Прайм, успевший пока только посадить фем и только-только собравшийся аккуратно опустить её полностью, замер. — Лучше держи так. Мне будет легче. Оптимус такого не ожидал, но послушно чуть переместил манипуляторы, чтобы было удобнее держать хрупкий корпус. Неподвижная и будто истощённая Арси теперь сидела на платформе, но головой прижималась к его грудной пластине и в целом фактически повисла на его манипуляторах. Окуляров фем не открывала, морщилась. Что смущало – здоровый манипулятор она прижимала к груди. Грудная пластина однозначно цела, другие раны отсутствовали. Что тогда? Мёрзнет? Рэтчет шустро принялся за дело. Быстрым движением обеззаразив на всякий случай ладонь раненного манипулятора, он без всяких церемоний резко вытянул всю конечность вперёд. Горячая. Ясно, повышение температуры из-за интоксикации. Ну тут уж неизбежно. Медик команды Прайма при оказании помощи всегда действовал максимально безопасно, но, если не было необходимости, он никогда не церемонился. Раны бело-красный трансформер не коснулся, но фемский манипулятор вытянул сразу во всю длину. Видимо, это было болезненно. Арси промолчала, но на миг скривилась и даже приоткрыла окуляры. Рэтчет же, совершенно не глядя на её фейсплет – только на заражённый участок – приподнял тонкий манипулятор в воздух и тут же приступил к очистке раны. Наблюдающий за действиями медика Оптимус слегка отстранился, чтобы другу было удобнее – так и не закрывшая окуляров и очень тёплая, едва ли не горячая Арси теперь полулежала на его вытянутых манипуляторах. И, кажется, едва сдерживалась, чтобы не поджать ноги от холода. Какое-то время она вяло косилась на рану, которую Рэтчет скурпулёзно чистил, а потом вдруг её взгляд стал яснее, будто фем проснулась, очнулась от полудрёмы. Арси медленно приподняла голову. Медик уже успел подключить её к подаче энергона и мониторингу систем, но сам он туда сейчас не смотрел, полностью занимался раной. Зато Оптимус через какое-то время оторвался от этого зрелища и сам поднял голову, глядя Арси за спину – там на мониторах высвечивалась информация о её показателях. Синяя фем посмотрела прямо Рэтчету в фейсплет. Полностью погружённый в работу он – обычно редко переносящий настолько буравящий взгляд от конкретно этой фем – не заметил этого. Арси слегка дёрнула манипулятором. Это медик уже заметил, с неудовольствием поморщился, ненадолго прерывая чистку, но видимо решил, что дёрганье вышло непроизвольным, от болезненных ощущений, и снова его проигнорировал. Продолжил чистку с чуть более хмурым выражением. Арси даже несмотря на яд и общее плохое самочувствие поджала губы – голубые окуляры вполне отчётливо отразили эмоции – и дёрнула манипулятором сильнее. Рэтчет прервался и наконец поднял на неё взгляд. Его зеленоватая голубизна всем видом выражала: «Во имя Праймуса, ну чего?». Совершенно не смущённая Арси кратко расширила оптику – «Ну, что?» Медик от такой, с позволения сказать, наглости едва сдержал вздох и быстро скосил взгляд на Оптимуса. Тот, по счастью, продолжал смотреть на мониторы, но желание слегка пристукнуть Арси это не отменяло. Нашла, где и когда спрашивать. Конечно, Рэтчет догадался, в чём скорее всего состоит вопрос, но на всякий случай быстро скосил взгляд на воронку моста, прежде чем снова посмотреть на Арси – «Ты про это?» Та на краткий миг поджала губу, вновь делая выразительный взгляд – «Ну а про что ещё?» Рэтчет с явным усилием подавил тяжёлый вздох. Точно бы пристукнул, если б тут не было свидетелей. Оптимуса в частности, потому что лидер в таком случае тоже кое-кого пристукнет. Уже медика. И старая дружба тут, к сожалению, не спасёт. Отгоняя мысли о нелёгкой судьбе и общей безысходности ситуации, Рэтчет закрыл окуляры, но на вопрос одной непрошибаемой фем всё же кивнул – «Вернулся он уже, да, буквально минут за пять до вас Джеймс прошёл через мост обратно домой». А потом медик шустро вернулся к работе. Оптимус повернул обратно голову как раз к концу этих переглядываний и с удивлением посмотрел на обоих. Арси же в его манипуляторах заметно расслабилась и снова закрыла окуляры. Балкхэд, Уилджек и Бамблби наблюдали за лечением в небольшом отдалении. Последний едва ли не дрожал от желания хотя бы встать к сестре поближе, но о приближении и речи не шло. Там и так Оптимус, а все вместе они будут мешать Рэтчету. К тому же их бело-красный товарищ страшно не любил, когда вокруг него толпилось много народу. Видя, как Бамблби переживает, Балкхэд подошёл к другу со спины, положил тяжёлый манипулятор ему на плечо. Би оглянулся. — Не волнуйся, — негромко пробасил зелёный громила. — С ней всё будет в порядке, Рэтчет знает своё дело! Бамблби снова перевёл беспомощный взгляд на платформу, нашёл на ней сестру, а потом быстро-быстро закивал, оборачиваясь обратно к Балкхэду. Жёлто-чёрный разведчик не мог улыбаться, но он бросил товарищу краткий взгляд благодарности, прежде чем снова безотрывно уставиться вперёд – неважно, что за спиной Рэтчета он Арси почти не видел. Ему так было спокойнее. Балкхэд тоже бросил взгляд в ту сторону, коротко вздохнул, успокаивая теперь себя, а затем решительно зашагал к другому своему товарищу. Почти брату, который смотрел сейчас в сторону платформы таким взглядом, с которым обычно он шёл убивать – холодным и пустым. Балк встал прямо перед ним, загораживая собой вид на друзей и вынуждая Уилджека взглянуть на него. Убедившись, что внимание Джекки отвлечено, он шагнул вперёд, встал сбоку от него. Низко шепнул: — Побеседуем. И это не было вопросом. Балкхэд коротко хлопнул по ладони лучшего друга и шагнул в темноту коридоров первым, а смотревший ему вслед Уилджек всё-таки оглянулся, бросил взгляд на платформу, где из Арси извлекали яд. Его оптика вновь начала холодеть. — Джекки! — раздалось из коридоров всё ещё тихое, чтобы не привлекать внимания, однако уже практически грозное. И Уилджек стиснул дентопластины, но всё-таки шагнул за другом в темноту. Далеко они отходить не стали. Буквально зашли за поворот и прошли несколько шагов вперёд. Звук от работающего прибора Рэтчета заметно поутих, стал глухим. Балкхэд уже ждал друга и, когда тот подошёл, заговорил как никогда серьёзно, глядя Уилджеку прямо в окуляры: — Послушай, — на памяти белого рэкера Балк крайне редко бывал настолько хмурым; в основном – только с врагами. — Ты должен понять одну вещь. Уилджек холодно прищурился, уже автоматически сжимая кулаки. — Мне не важно, из какой касты Арси и Бамблби, — очень весомо и без всяких сомнений произнёс совершенно не умеющий врать Балкхэд. Из его уст это прозвучало, будто гром – резко и в один момент пробирающе до нутра; будто грозный правитель огласил закон. — Или кто другой из команды Прайм. Это мои друзья, моя семья. Я знаю их очень давно и в любой момент готов прикрыть спину им всем. И я точно знаю, что они прикроют мою. Я не сомневаюсь в них так же, как не сомневаюсь в тебе, Джекки. Уилджек поморщился. Не ответив, отвёл взгляд в сторону. Балкхэд очень внимательно следил за выражением его фейсплета, но молчание затягивалось. — Мы не знали, что там будет Мортэкс, — пробасил Балк уже спокойнее; его оптика стала слегка встревоженной. — И я не знал, что Арси и Би – высшие. Но для меня это ничего не меняет. Джекки, они… — Не рассказывай мне всего этого, Балкхэд, — устало и немного цедя слова перебил его наконец прервавший молчание Уилджек и медленно перевёл взгляд на друга. Зелёный рэкер взглянул на него с ещё большей тревогой, и заметивший это Уилджек недовольно бросил: — И не смотри на меня так. Не нужно мне рассказывать о том, какие они. Пусть не так долго, как ты, но я общался со всеми ними, в том числе с этими двумя. Я вижу, что они не чокнутые тираны. К тому же, не думай, что я не запомнил, что эта высшая меня спасла от выстрела того вехикона. Я бы тоже сейчас лежал на той платформе, если бы не она. Хотя.., — взгляд Уилджека снова заледенел, — нет, я бы лежал там, среди всех тех десептиконов. Ведь я бы уже был мёртвый. Холодность его голоса не обманула Балкхэда, знающего друга не хуже, чем он знал самого себя. — Джекки… — Не надо, Балк, — Уилджек наконец поморщился с болью, выпуская истинные эмоции, отшатнулся назад. Манипуляторами он схватился за голову, повернулся к другу спиной. — Я всё понимаю, всё! Но я не могу, мне невыносима мысль, что наши сослуживцы, касавшиеся этой дряни, погибли так быстро, что не успели даже этого осознать, а эта фем не просто не дезактивировалась сразу же, а не дезактивировалась в принципе! Если бы мы могли знать, в чём причина, быть может, мы бы смогли их всех спасти! Балкхэд встревоженно наблюдал за Уилджеком, но ничего не говорил, молча слушал и ждал, когда друг выплеснет всё накипевшее. Постояв какое-то время в тишине, Уилджек наконец опустил манипуляторы. Балк заговорил тихо: — Не делай поспешных выводов. Мы не знаем, почему именно этот яд не опасен для высших. — Быть может, они знают какой-то секрет? — белый рэкер резко развернулся. — Что если есть нечто вроде универсального противоядия, которое употребляли все высшие, чтобы приобрести этот иммунитет? Возможно они единственные знали рецепт, прочим знать не разрешалось! А если бы мы все знали, тогда бы… — Не делай поспешных выводов, — Балкхэд перебил его низким и почти угрожающим тоном. Голубая оптика затвердела. — Пока ты не узнаешь наверняка, не смей ни в чём обвинять моих друзей. Зелёный громила шагнул вперёд, навстречу собеседнику. Уилджек молча наблюдал за его приближением, за как никогда твёрдым взглядом всегда добродушного друга. Балк заговорил, наклонившись к его фейсплету вплотную: — Я серьёзно, Джекки. И не вздумай давить сейчас на Бамблби. Все расспросы оставь на момент, когда Арси станет лучше. Все переживают, он тем более… — Да что Арси будет? — устало вздохнул Уилджек, задирая окуляры к потолку – его гнев всё-таки медленно утих, и плечи Балкхэда постепенно опустились от облегчения. — Конечно, она восстановится. Самый опасный момент был в тот клик, когда яд её коснулся. Остальное уж точно не опаснее этого. Балкхэд обеспокоенно поджал губы, но всё же заставил себя кивнуть, процессором понимая, что друг прав. Уилджек же за явными переживаниями громилы следил с усталой усмешкой. Да, и правда как семья. Что ж, раз Балк так уверен в них… как он может сомневаться? Вдвоём они неспешно вернулись в общий зал. Какое-то время спустя — Основная доза яда извлечена, — наконец изрёк Рэтчет, с облегчением разгибаясь. Чуть крутя затёкшими плечами, он шагнул в сторону, чтобы убрать инструмент. Уилджек и Балкхэд молча наблюдали за его перемещением. С их позиции было видно, что на манипуляторе Арси не осталось Мортэкса. Лишь из самой раны начинал снова вытекать энергон. С позволения медика Оптимус наконец полностью опустил Арси на платформу. Когда убирал манипуляторы, чуть замедлился. Мягко провёл пальцами по макушке, кратко сжал её пока тёплую ладонь и отпустил. Совершенно незаметная для прочих задержка. Для Арси – ощутимая. Опущенная на платформу фем медленно и глубоко провентилировала, крепче прижимая к груди здоровый манипулятор. Взглянув на неё ещё раз, Прайм шагнул назад, освобождая место вернувшемуся Рэтчету. Очищенную рану тот в два счёта закрыл, и Арси с явным облегчением пошевелила плечом. — Теперь вопрос с Мортэксом, который проник внутрь. — Такие вещи медик всегда говорил вслух. Не до конца было понятно, делал ли он это, чтобы пациент понимал, что конкретно с ним происходит, либо же Рэтчету было так легче сосредоточиться, но эта привычка как правило автоботов действительно успокаивала. — Я подключу к очистке, но это займёт время… Медик вдруг замялся. Посмотрел некоторое время на уже закрытую им рану. — …И, если честно, я бы обратился к Эвелине, — вдруг неожиданно для всех закончил он, поднимая взгляд на Оптимуса. — Я сталкиваюсь с таким впервые, от Мортэкса обычно… Тишина, повисшая на пару кликов, вдруг показалась колючей. Медик набрал воздуха и закончил на выдохе: — В общем, с Эвелиной будет надёжней. Автоботы коротко переглянулись. — Если только позже, — вдруг раздался слегка сиплый голос Арси – и вся команда Прайм едва ли не дёрнулась в её направлении; взгляды всех присутствующих уставились на неё. Фем провентилировала, прежде чем закончить фразу: — Просто так Лину не вызвать, её родители заметят. Длинные фразы ей явно давались пока тяжело, но Арси сумела это выговорить без запинок. Рэтчет молча подошёл к ней, чтобы подключить первую часть очищающего устройства. — “Мы можем дождаться ночи”, — предложил Бамблби, шагнув ближе. Он выглядел уже заметно спокойнее. Кажется, мысль об Эвелине до этого не приходила в его процессор. — “По Московскому времени это через пару часов. Тогда Эвелина сможет прийти.” Би взглянул на Оптимуса, ведь решающее слово было за ним. И он кивнул почти без раздумий. — Бамблби, — взгляда лидер всё не отрывал от Арси. — Сообщи сейчас Эвелине, что нам понадобится её помощь, как только она сможет пройти через мост. — “Сделаю!” — откликнулся разведчик и поспешно отошёл в сторону. Заставлять свои совершенно не приученные к этому системы писать смс-ки было непросто, но на Земле они успели научиться и этому.