***
С окончанием урока Белка выбегает из класса вслед за ребятами. — Ты должен меня спасти. Что происходит… — Это романтика, — заявляет Алина, — понимаешь? — Давай объясню, — вмешивается Эрик, разворачиваясь к другу, — иногда между девочками и мальчиками… — начинает он будничным тоном. — Ага-а, — кривится тот, — тебе-то откуда знать, пидор? Цимерман моментально зажимает голову Белова рукой, тот ударяет его в живот — они оба врезаются в стену, продолжая драться. Алина поправляет лямку рюкзака на чёрной толстовке и оборачивается с улыбкой. — Вы закончили? Ребята её нагоняют, потирая ушибленные места. — Я не понимаю, что ей от меня нужно, — причитает Дмитрий. — Ты, — улыбается Панфилова, — это же очевидно. — Считай, что вы уже стали парочкой, — беззаботно бросает Эрик. У Трофимовой железная хватка — если ей что-то нужно — она это получит, об этом знают все. — Её батя меня закопает, — уныло предвещает Белов. А отец Екатерины работает в УМВД — об этом тоже знают все. — Смирись, — Эрик кладёт руку на плечо друга, пытаясь позлорадствовать. — Тогда вы у нас, типа, тоже парочка, — дерзко замечает Белка, шагая спиной вперёд, — огрести не боишься? — он ехидно смотрит на Эрика, тот натянуто улыбается и в ответ беззаботно обнимает Алину, та кладёт руку поверх его спины. — Между нами связь гораздо глубже, чем просто отношения, — лукаво сообщает Цимерман. Алина его подхватывает: — Да, на самом деле Эрик, — Панфилова улыбается, глядя на него, продолжая: — моя сестрёнка-трансгендер. — Ах! ты… Она смеётся, вырывается, направляясь в другую сторону, но Эрик успевает подхватить девушку под рёбра и поднимает, вскружив в воздухе. Алина щекочет его по животу, он сгибается — эта их любимая игра со стороны кажется флиртом. Когда они отстраняются друг от друга, Эрик вспоминает запах сухих листьев, хрипловатый смех и лукавые карие глаза зажатого между колен подростка. Как странно… Он встряхивает головой, прогоняя тёплое воспоминание. Ребята идут дальше, младшеклассники лавируют между троицей, направляясь в другой конец коридора. В это время Коломеец нагоняет их и идёт следом. Скоро необходимо сдать деньги ко дню учителя, и она спешит сообщить об этом. Белов продолжает: — Если я начну встречаться с Катей, то только после того, как ты сводишь Юлю на свидание, — он произносит это с таким лицом, словно терпит головную боль. — Спятил?! Ни за что! — моментально вскидывается Эрик. Его тут же кто-то резко толкает в плечо, девушка проносится мимо и спешит свернуть за угол. Троица останавливается. — Она всё слышала… — констатирует Белка. — Вот чёрт… — Эрик закусывает губу, понимая, что обидел её. Алина вздыхает: — Я поговорю с ней. — Ты уверена? — Эрик идёт следом, — ты видела, как она на нас смотрит? — Да, и мне это знакомо… Тут в голову приходит мысль о Сергее — Цимерман окончательно падает духом. Всё это нелепо. Почему их просто не могут оставить в покое? Он осознаёт свою вину, теперь необходимо извиниться. Коломеец Юлия вовсе не дурна собой: у неё стройная фигура, волосы ниже плеч, крашенные в иссиня-чёрный цвет, и большая грудь, которую здорово облегает светло-зелёная водолазка. Однако старосту класса не просто так прозвали снежной королевой — она никому не отвечает взаимностью, думает только об учёбе и будущей карьере в юриспруденции. Но серые глаза под линзами в дорогой оправе часто заглядываются на одного бесшабашного парня. О том, что Коломеец влюблена в Эрика, знают практически все в классе. Но он долгое время упрямо игнорировал этот факт, ведь они не общались; к тому же имеют совершенно разные представления о жизни. Эрик не мог поверить, что на протяжении стольких лет с её стороны не было и намёка на чувства. Хотя это было очевидным — с седьмого класса Цимерман всё время крутился рядом с Алиной. Был ли у кого-то шанс побыть рядом с ним? Вряд ли — их считали парочкой. Эрик в очередной раз гонит тревожные мысли о том дождливом дне на крыше и проходит в класс.***
На перемене после математики он замечает, что Оксана Петровна поспешно собирает сумку, и задерживается, приближаясь к её столу. — Вы сегодня рано… — Нужно погрузить вещи в грузовик, — вдумчиво поясняет женщина, отвлекаясь на свои мысли. — Может быть, я могу помочь? — Эрик жмёт плечами, ему неловко от удивления в голубых глазах. — Сбежать с уроков решил? — кивает Оксана с усмешкой. — Да не-ет, — оправдывается парень, провожая её в коридор. Он хотел встретиться с Савой. — Вещи доставят вечером, а мы, скорее всего, приедем завтра. Твой папа настаивает, — Оксана Петровна словно рассуждает вслух. — А Сава… — Эрик останавливается, поправляя рюкзак, — как он? — Ну, — вздыхает Оксана, — не думаю, что в восторге, — она внимательно смотрит: — Но ты же не станешь его обижать? Цимерман отрицательно мотает головой. — О чём вы? Мы отлично ладим… Он в этом не совсем уверен в последнее время. Оксана Петровна улыбается. — Иди на урок, — почти шепчет и на прощание треплет голову Эрика — этот жест приятен. На его губах появляется тёплая улыбка. Эрик вспоминает, как мама гладила его волосы перед сном. Он встряхивается, бодро шагая в левое крыло, по пути открывает сообщения, набирая: Мы скоро увидимся, малыш. Но моментально стирает — так не пойдёт — слишком… Это просто слишком. Он не знает, как стоит начать диалог, и не решается написать, продолжая сверлить иконку без фотографии, жаль, что у Савы их нет. В коридоре он замечает Алину, которая зарывается пальцами в тёмные кудри парня, обнимающего её за талию. В груди появляется едва уловимое неприятное чувство. Сергей в белой рубашке, которая подчёркивает сильные руки, и классических брюках выглядит как молодой бизнесмен. Эрик хмыкает — он в списке «плохишей», потому что классический стиль одежды не признаёт, сколько бы учителя с ним ни бились — на нём всегда чёрные ливайсы и толстовки. Алина с ним солидарна, это радует. Но Матяс из «А» класса — они образцовый показатель школы, а «Б» не иначе как «Бунт» — только в спорте отстаивают лидерство. — Я поговорила с ней, так что не парься, — бросает она, замечая Эрика. Сергей разворачивается, парни обмениваются кивками, и он замечает: — Говорят, у вас последний урок будет с мелкими. — Гаргона заболела, — встревает Белка в стороне, набирая текст, поднимает голову: — Можно свалить. — Нужно свалить, — подмечает Серый, с улыбкой целуя Алину в шею, отчего та смеётся, чуть морща нос. Это Эрика бесит. — Я пас, — он отходит в сторону класса, — лучше заняться учёбой. — Не перетрудись, — смеётся Матяс. Эрик проходит в аудиторию и замечает Коломеец на второй парте — рядом с ней никто не сидит, он делает вдох и решает разрешить хотя бы эту ситуацию. — Ты не против, если я сяду? Серые глаза бросают настороженный взгляд, он замечает, что тушь кое-где смазалась, сглатывает — всё ещё не хочет верить, что из-за него кто-то способен так убиваться. — Если хочешь, садись, — безразлично бросает она. Большая часть урока проходит в самостоятельной работе. Класс притих и каждый занимается по-своему: кто-то переписывает в тетрадь строчки из учебника, создавая конспект; Алина с Катей разглядывают журнал с косметикой; Эрик рисует, поглядывая в сторону. Коломеец завешалась прядями и мелким шрифтом выводит слово за словом. Эрик чувствует её напряжение. Он не хочет банально извиниться — на странице тетради карандаш рисует мультяшек Тома и Джерри, которые приветливо улыбаются и представляют ладонями надпись в круглой рамке, объёмные буквы складываются фразой: «Давай дружить?». Когда он завершает работу, то прикасается пальцами к руке девушки, обращая на себя внимание, и пододвигает тетрадь. На губах Юлии появляется улыбка, но глаза остаются печальными. Учитель выходит из класса, и Белка с последних рядов замечает: — Свобода, народ! — он отстраняется от парты, удобно размещаясь на стуле, и кладёт на лицо учебник. Класс дружно начинает переговариваться, Эрик продолжает: — Прости, если я обидел тебя. — Всё нормально, — Коломеец закатывает глаза, — меня это не задело. И вообще у меня есть парень, — произносит она твёрдо, обводя заголовок цветной ручкой. — Ладно, — Эрик жмёт плечом с улыбкой, но всё же через некоторое время замечает на себе пристальный взгляд. Он смотрит на соседний ряд, Алина отвечает ободряющей улыбкой. Всё будет в порядке, но не так, как должно быть — это ощущение Цимерман не выносит, каждый раз припоминая себе свои огрехи. Коломеец красивая — он это понимает, но внутри всё сковано. Если бы ему были нужны отношения, то выбор был бы очевиден. Он вновь вспоминает тот день, пытаясь понять, что пошло не так. Дождевые капли падают, ударяясь о гудроновую поверхность. Рука роняет баллончик с синей краской — он падает словно в замедленной съёмке. Серые тучи над головой сгущаются, рыжие пряди моментально намокают, губы растягиваются в весёлом оскале, слышится смех… В тот жаркий летний день компания разбежалась быстро. В Белке проснулась совесть, и он решил помочь родителям с ремонтом, парочка ребят отбились по пути ещё после магазина и остались на площадке, но Эрик и Алина твёрдо поднимались по лестничным пролётам на крышу; они знали, что скоро пойдёт дождь — хотелось успеть написать своё послание. Рука прикасается к руке. — Иди сюда… Эрик тянет её в сторону козырька, чтобы скрыться от ливня, но его ширины не хватает, косые капли становятся сильнее. Он спешит снять свою толстовку, расстёгивает замок с резким звуком и накидывает на плечи уже совсем мокрой девушки. Они смёются. Холодная вода щекочет нервы, ткань липнет к коже. Сверкает молния и раздаётся гром, усиливая смех, в какое-то мгновение они прижимаются друг к другу… Он помнит всё до мельчайших подробностей: как потекла тушь на её ресницах, но это сделало лицо вопреки всему прекрасней; как рыжие пряди от влаги скрутились, свисая по плечам. Он помнит сырой запах озона, свежей краски и резины. Помнит, как обратил внимание на просвечивающую под белой тканью бретельку бюстгальтера. В тот момент он прекрасно понимал — она нравится ему не просто как друг — он видел в ней девушку. Осязаемое тепло под влажной тканью, тело прижимается к телу, пока гремит гром, ладонь оглаживают спину под толстовкой; её пальцы по его плечам стремятся ввысь, руками обхватывая шею. Вот это мгновение — когда они смотрят друг на друга, когда в груди сердце стучит от волнения. Так близко… Он рассматривает её бледно-розовые губы и осознаёт, что должно произойти… Карандаш в пальцах ломается пополам, без эмоций и гнева — как данность. Эрик безразлично сверлит взглядом серое зерно. Он не справился с этим — не смог побороть себя. Потому что это преследует его по пятам — страх потерять близкого человека. Снова. В то тёплое мгновение под ливнем ему стоило слегка наклонить голову, прикоснуться к её губам своими, поцеловать кого-то впервые в жизни. Он хотел этого и боялся, не в силах отдать себе приказ. Боялся, испытывая симпатию, осознавая её взаимные чувства. Из них бы получилась отличная пара, но нечто остановило его. Что если бы ничего не вышло? Что если бы они расстались после? Смогли бы остаться друзьями? Нет… Нет. Ну, конечно, нет… Он смотрит на её губы, в глазах застывает печаль, голова поднимается вверх. Дождевые капли бьют по лицу, по зажмуренным векам и стекают по горлу. Он обнимает её крепче и кладёт подбородок на плечо, вдыхая запах мокрых волос. В этот момент всё решилось. Для девушки, ждущей ответа в чувствах, это был последний шанс. Она улыбалась, утыкаясь щекой в его ключицу, улыбалась, пока дождевые капли на лице обретали солёный вкус. Страх заставил его выбрать дружбу. Месяц после этого они не общались, понимая, что прежней взаимности нет. Им было бы неловко, если, как и прежде, возникнет намёк на симпатию. Они избегали друг друга и скучали, как сестра скучает по брату, а брат по сестре. Им не хватало этого азарта, подколов и шуток, неловких моментов, даже романтики. Всё рухнуло в тот проклятый момент. Не было способа вернуть доверие на круги своя без болезненных травм. Поэтому Алина всё решила сама. В начале учебного года Матяс объявил перед друзьями её своей девушкой. Это был удар для Эрика — он несколько дней винил себя за то, что не попытался начать с ней отношения, и понимал — теперь это невозможно. В его окружении бытует правило, которым каждый уважающий себя парень не станет пренебрегать, оно гласит: «девушка друга никогда не станет твоей девушкой» — так заведено. Такова дружба мальчишек не только в их компании. Нарушая эту установку, всегда происходят конфликты, разрывая всякие отношения. Алина сделала умный ход — она смогла забыться в чужих чувствах, а Эрик не потерял её дружбы. Только работает вся эта схема хреново: Матяс ревнует, Цимерман и Алина избегают любых упоминаний о чувствах, а Белка… спит, прикрывшись учебником. Эрик усмехается, берёт обломок карандаша в руки и рисует линии. Те складываются в изгиб лица, оно опирается на ладонь, следом появляются глаза, плавные черты обретают форму. Он рисует, забывшись процессом, рисует, не думая ни о чём. — Кто это?.. — тихо интересуется Юлия. Она всматривается в рисунок. Эрик не отвечает, подчёркивая красивую линию губ. Гриф карандаша создаёт мелкие мягкие точки под глазами и на переносице. После отстраняется, смотрит на портрет Савы, отмечая, что его взгляд, наконец, направлен прямо на него. — Твоя девушка?.. Эрик с улыбкой закрывает тетрадь.***
Всё изменилось. Непривычная пустота царит в комнате, мебель осталась на прежнем месте, но кажется, что здесь больше никто не живёт. Стопы на зелёном ковролине словно утопают в море травы. Сава замечает, как неестественно кожа сочетается с этим искусственным цветом, и переводит взгляд на окно. Пасмурно. Прохладный ветер врывается в комнату слабым потоком, приподнимая занавески — они, будто два белых паруса, раздуваются и опускаются вниз. Кажется, что комната таким образом дышит. Этот момент он хочет запечатлеть в своей памяти — момент, когда больше сюда не вернётся. Последний ужин на знакомой кухне, последний сон в своей постели. Сумерки сгущаются быстро, оставляя в комнате тусклый серый цвет, который постепенно гаснет, обретая синие тона. Мальчик проходит вперёд, забирает телефон со стола и приближается к окну, закрывает его и ложится на пол. Мир замирает вокруг… Одна рука согнута, как и колено, кисть лежит на отросших тёмных прядях, другая рука в стороне, фаланга пальца касается гладкого корпуса телефона. Всё меняется. Он закрывает глаза, делая равномерные вдохи. Пустота комнаты отражает неизведанность новой жизни. Отныне всё будет по-другому — прежний мир канет в небытие, и это последний момент — впереди взросление. Он это чувствует. Пальцы подбирают телефон, нажимают кнопку, вновь открывается знакомая переписка. Он заходит в плейлист, листая треки, на губах появляется снисходительная улыбка — кроме пары песен знакомых нет. Пора окунуться в мир Эрика. Палец нажимает «play». Скрипка прерывается тяжёлым риффом, слова просты и легки в переводе; Сава, затаив дыхание, погружается в эти строки:Once upon a time (Когда-то давным-давно)
Or so the story's told (Или как говорилось в истории)
Everyone lives happily (Все жили счастливо)
As the end unfolds (До конца своих дней) Forever sweet (Всегда сладкая…) And never ending (И бесконечная…) All I want (Всё, что я хочу)
is to know why (знать, почему)
Life is not (Жизнь это)
a lullaby (не колыбельная)
Он вспоминает Эрика… Его черты и глаза, странную улыбку, застывшую на губах.Reality tells (Реальность рассказывает)
A different kind of tale (Нам разные сказки)
Everybody tries to win (Все стараются выиграть)
But everyone fails (Но каждый проигрывает) It's never sweet (Она не сладкая…) And never ending (И бесконечная…)
Музыка, которую мы выбираем. Песни, которые считаем отражением своих душ. Слушая плейлист Эрика, Сава понимает, что упустил нечто важное. Он никогда не интересовался, что случилось с его мамой. Они оба понимали, что лучше не обсуждать прошлое, но всё же он предполагал, что их семейные драмы схожи — развод, неоправданные мечты, запрет на встречи. Или случилось нечто хуже? Мальчишка поднимается и спешит в соседнюю комнату, там Оксана Петровна упаковывает любимые чашки в коробку. — Как погибла мама Эрика? Оксана поднимает взгляд на сына, поджимая губы, — она не стремилась поднимать эту тему, зная, что обоим Цимерманам это причиняет боль. — Она умерла несколько лет назад, милый… Мама поднимается с колен, садится на диван, Сава подходит к ней, присаживаясь рядом. Он ждёт ответа: его глаза взволнованно мечутся в поиске следующих слов, губы слегка поджаты и пальцы вздрагивают. Он хочет знать. Ему нужно понять его боль. — У неё был рак лёгких… Диагноз установили слишком поздно. Эрик очень тяжело переносил годы, пока его мама проходила лечение… Оксана продолжает говорить, но взгляд Савы угас. Эрик… Зная, что любимый человек на его глазах умирает, что шансов спасти его нет, наблюдая это каждый день. Сава прикладывает ладонь к губам. Как он справился с этим? — …Он очень сильный мальчик… Сильнее всех нас… Никогда не сдаётся, конечно, ему не хватает взрослых решений, но он не замкнулся в себе — это главное. Сава кладёт голову на её колени, тонкие пальцы зарываются в отросшие пряди. — Обещай, что ты будешь заботиться о нём так же, как обо мне. Ты ему очень нужна… Как бы он ни старался всё же голос срывается, выдавая эмоции. — Сава… Иди ко мне… Мама обнимает его, оглаживая спину, шепчет: — Всё будет хорошо, милый… Мы все теперь одна семья и будем заботиться друг о друге вместе. Сава закусывает губу, осознавая, что Эрику необходима поддержка — он не говорит об этом, не подаёт виду, скрывает внутри свои раны. Ему было так больно, и эту боль невозможно представить, зарываясь лицом в волнистые пряди любимой мамы. Музыка, которая Эрику нравится — отражает его внутреннюю боль. Сава понимает, что сделает всё, лишь бы видеть его улыбку снова. Что угодно.***
Вечер следующего дня серый, как и небо над крышей дома. Эрик сидит в гостиной, рассматривая картонные коробки с вещами, которые аккуратно громоздятся друг на друге; его ногу сводит нетерпеливая судорога — больше всего на свете он не любит ждать. Повезло, что последний урок отменили, но Оксана Петровна с Савой приедут, скорее всего, поздно. Он хочет его видеть, перекидывая взгляд с коробок на гитару: лазурный корпус кажется выцветшим и тусклым. Её стоит подключить. Сыграют ли они сегодня? Уже вечереет, завтра очередной учебный день. Вряд ли что-то получится. Эрик срывается с места, подходит к коробкам, на которых алым маркером выведено «Сава», присаживается на корточки возле неё, прикладывая кулак к подбородку. Посмотреть, что внутри? Нет — Саве не понравится, если в его вещах кто-то начнёт рыться, но перетащить коробки в свою комнату имеет смысл — это стоило сделать ещё вчера. Он подхватывает сразу две и несёт наверх. Эрик размышляет о том, что на месте Савы устроил бы родителям взбучку — переехать из удобного центра за город, жить в одной комнате с другим человеком — понятно, почему он такой хмурый. И в тоже время — это же отличная возможность быть всё время вместе. Узнать друг друга. Все мелочи. Разве он не хочет этого? Эрик переносит все коробки и складывает в дальний угол. Одна была наиболее тяжелой, Цимерман уверен, что обнаружит в ней системный блок — на деле за приоткрытой картонкой лежат книги. Он всё же не удержавшись протягивает руку, вытаскивая на свет старенький том: «Лунный камень». Прочитав пару строк, находит эту литературу скучной. Братишку придётся приучать к интересным книгам. Он хмыкает и его озаряет — от одного комикса Сава точно придёт в восторг — он же любит old school? Пальцы уже тянутся к полке, выискивая знакомые обложки, но в этот момент он замечает в коробке помимо прочих вещей стеклянную статуэтку — это его награда по вокалу. Эрик берёт её в руки — действительно та самая, он вскидывает голову со вздохом. «Они издеваются?..» — теперь в своих мыслях он обвиняет Нару. Но зачем Сава забрал её? Неужели это так важно? Снова петь. В воспоминаниях всплывают тщетные попытки — рот приоткрывается, знакомая мелодия льётся, сейчас должен появиться голос, тянущий первые строки, — их нет. Он застывает — что-то мешает. Не имеет смысла. Зачем ему петь? Сейчас дело не только в отсутствии мотивации, Эрик не хочет повторять это снова и снова — пытаться, натыкаясь на тишину, в лучшем случае хрипловатый скрежет. Проблема не в связках — в его голове. Он не хочет вспоминать свою боль. Взгляд вновь скользит по увесистой награде. После этого концерта мама заболела, Эрик нигде больше не участвовал. Первое время получалось выбраться на репетиции, но дальше. Со вздохом он возвращает статуэтку в коробку.***
Как и ожидалось, родители с Савой приезжают вечером. Слышится хлопок входной двери, Эрик спешит спуститься, приветствует отца, который проходит мимо на кухню с пакетами в руках. Оксана Петровна развязывает платок на шее, обращаясь к сыну: — Что с уроками, милый? — Всё готово… Сава вешает куртку с усталым вздохом, снимает с шеи наушники, пока Цимерман следит за каждым его движением, после тянется к шнуровке ботинка. Оксана Петровна приветствует Эрика. Сава разувается и, наконец, выпрямляет спину, поднимая взгляд. На губах Эрика сама собой появляется счастливая улыбка, Сава скромно улыбается в ответ. Эрик спускается и подходит ближе. — Привет, — рука тянется к тёмным прядям, пальцы едва касаются их — те влажные, — идёт дождь? — Моросит… немного, — Емельянов пожимает плечами и отводит взгляд. Эрик хочет его обнять, но себя сдерживает и вместо этого порыва обхватывает запястье Савы, разворачивается, стремясь наверх. — Я перенёс твои вещи, — замечает он, поднимаясь по ступеням. Сава улыбается в ответ. Они заходят в комнату. — Ты голоден? — Немного, — мальчишка вновь поправляет волосы. — Узнаю про ужин. Дверь позади Цимермана хлопает, Сава перемежается с одной ноги на другую, вновь чувствует странный аромат — здесь всё пропитано Эриком. Он смотрит на коробки и кровать, на которой лежит комплект свежего белья, вздыхает и садится на неё. Постель Эрика чуть дальше, однако всё равно напротив его. Не хватает только «ограждений». Обойтись без этого сегодня? Исключено. В одной из коробок должны лежать занавески. Эрик возвращается скоро, на тарелке приносит пару блинчиков, что остались от завтрака, который готовила Наталья Сергеевна — домработница попрощалась с его семьёй сегодня. Оксана Петровна настаивает, что за порядком все будут следить дружно, а это означает горы грязной посуды и ковров, требующих чистки. Он передаёт тарелку Саве. — У меня есть для тебя кое-что. — Эрик отходит в сторону стеллажа, но Сава отставляет тарелку. — Эрик… — он заминается, всматриваясь в его лицо. — М-м?.. — Эрик улыбается краешком рта, вскидывая брови. Сава понимает, что не может выразить словами свои чувства. Не может начать разговор со слов сожалений или поддержки. Для этого сейчас слишком неподходящий момент, поэтому он вновь поджимает губы, отводит взгляд в сторону, наклоняя голову, и обращается к нему: — Как прошёл твой день? Цимерман хмурится, чувствуя недосказанность, но всё же улыбается. — Как обычно, — он пожимает плечами, думает рассказать о сегодняшнем дне, но не хочет обсуждать девчонок. Поэтому переключается на другое — приседает, выуживая нужные комиксы, бросает взгляд на коробку — об этом решает промолчать тоже, после подходит к Саве с двумя тонкими томиками. — Читаешь такое? Сава мгновенно оживляется, когда видит обложку. — Не встречал такой комикс, но выглядит классно. Надпись «ElfQues» на старой обветшавшей обложке немного закрашена красным маркером, словно на ней кто-то чиркался, но рисунок не задет, представляя героев. Сава листает страницы с улыбкой. — Выглядит потрясающе… — Я знал, что ты оценишь, — Эрик подсаживается рядом, отбрасывая в сторону постельное белье и наклоняется к страницам. — У меня есть только два выпуска. — Откуда они у тебя? — Сава разглядывает чернокожую красавицу на странице, но больше обращает внимание на главного героя. — Я героически спас эти выпуски из рук малышей, когда был в гостях у тёти Любаши. Терпеть её не могу, но комиксы она разрешила забрать. Остальные выпуски можно скачать, если тебе понравится. — Понравится? — хмыкает Сава, — это лучший комикс, который я вижу. — Тогда он твой… Знаешь, в этой комнате теперь всё твоё. Сава переводит на него взгляд и не может скрыть улыбку, впрочем Эрик тоже усмехается, встряхивая головой, он спешит подняться, протягивая руку. — Пойдём ужинать.***
На кухонном столе два пустых бокала, четыре тарелки со столовыми приборами, остатки хлеба и фруктов, недоеденный картофель и коробка сока, которую подхватывают длинные пальцы. Эрик разливает в стаканы остатки — тот, в котором оказалось больше, решает отдать Саве, осталось лишь отнести их наверх; но Емельянов не спешит уходить с кухни, собирая посуду в стопку, после ставит всё в раковину и берёт в руки губку. — Оставь. Завтра приберём. — Лучше сейчас, — возражает Сава, чуть наклоняя голову, чтобы чёлка не мешала, берёт бокал, сжимая другой рукой губку — с неё пышно сочится пена. Эрик следит за его действиями, возвращая стаканы на стол, после опирается на него, расставив позади руки; затем оглядывается, прислушиваясь к голосам в гостиной — родители продолжают обсуждать свадьбу. — Неудивительно, почему ремонт отложили, — он хмыкает, Сава бросает вопросительный взгляд, — куча денег уйдёт на церемонию… Представляю всех наших родственников в одном месте — кошмар… Хотя дядя Саша классный, тебе стоит с ним познакомиться. — Который из Кёльна? — Сава трёт тарелку, мотая головой — чёлка, правда, мешает. — Да… Может быть, съездим к ним летом. — Неплохо, — мальчик немного улыбается, но видно, что все его мысли сосредоточены на мытье посуды. Эрик осматривает его свободный свитер в чёрно-белую полоску, домашние бриджи и тапочки, улыбается — это чувство не объяснимо. Сава теперь часть его семьи и дома — от этого в груди тепло и хочется улыбаться, как счастливый идиот, выигравший приз в лотерею. Он гасит свою улыбку, отводит карие глаза в сторону. Как же все это странно. После вновь вскидывает голову, осматривая его спину и небрежные тёмные пряди, скользящие по коже шеи. К нему хочется прикоснуться… Эрик подхватывает корзинку с хлебом и подходит к Саве, открывая шкаф, при этом немного прислоняется к его спине своей грудью и бедром к ягодице. Чувствует трепет и волнение, но мгновенно отстраняется, замечая, что Сава замер с очередной тарелкой в руках. Заминка проходит быстро, Цимерман встаёт сбоку, прислоняясь к плите; Сава продолжает мыть посуду — его лица не видно. Снова. На этот раз Эрик не задумываясь убирает непослушную прядь за его ухо и ловит на себе встревоженный взгляд тёмных глаз, улыбается. Сава отводит глаза и немного улыбается тоже. — Я застелю постель. — Эрик забирает стаканы со стола, — посмотрим что-нибудь? Или ты устал? — Может быть, завтра? — тихо предлагает Емельянов. — Да… Теперь когда угодно. Довольная улыбка не сползает с лица. Цимерман выходит из комнаты, и Сава переводит дыхание, притрагиваясь мокрыми пальцами к волосам, где их касался Эрик.***
Запах свежей простыни и наволочки, космос и игрушечные ракеты — пододеяльник, который Эрик выбрал для Савы. Он улыбается и запихивает одеяло, как любит — с силой и неаккуратно, после встряхивает свою работу, застёгивает замок — такой способ тоже пойдёт. Сава проходит в комнату, сразу же присаживается возле сумки, вытаскивая пижаму и зубную щётку. — Ванная налево, — бросает Цимерман, занимаясь своей постелью, и кривится — ему достались цветочки на простынях. Сава возвращается в пижаме и принимается за дело — крепит занавески над кроватью. Эрик оглядывается. — Что ты делаешь? — Готовлюсь ко сну, — Емельянов пожимает плечами, продолжая кропотливую работу, после проверяет движение занавесок в сторону. — И зачем тебе это? Парень недовольно косится на занавески, принимая всё на свой счёт — Сава что, пытается от него отгородиться? Но тот стойко игнорирует вопрос, завершая работу. — А… — Эрик скептически осматривает белую футболку и лёгкие красные бриджи в клетку, — это что на тебе? Сава всё же не выдерживает — закатывает глаза со вздохом. — Тебе стоит проверить зрение, — говорит он с ухмылкой. — Только не говори, что ты спишь в одежде, — кривится Цимерман, после стягивает с себя футболку, — это же издевательство над телом. — Только не говори, что ты спишь нагишом… — цедит Сава в ответ и бросает внимательный взгляд на него. Под наблюдением Эрик спокойно снимает шорты, демонстрируя чёрные боксеры, замечает, как Сава смущённо отворачивается. — Здоровый сон — голый сон, — довольно замечает он, смущая паренька ещё больше — тот спешит забраться в свою постель. Эрик нерешительно оттягивает резинку боксёров, но всё же решает не снимать их. Ложится в кровать, наблюдая, как Сава надевает наушники. — Серьёзно, ты же не будешь спать вот так — в пижаме и с занавесками. Емельянов в ответ устало вздыхает и задёргивает шторку со словами: — Спокойной ночи, Эрик. Он сверлит недовольным взглядом занавески, после тянется к столу, включая ночную лава-лампу в форме ракеты, затем подбирает с тумбочки пульт и выключает люстру. Синий цвет ночника светит достаточно, чтобы осветить большую часть комнаты — в темноте Эрик спать не привык. Вскоре на соседней кровати слышится ёрзание, Сава выглядывает. — Можешь это выключить? — Ночник? Емельянов кивает. — Ни за что… — ухмыляется Эрик. — Ты не находишь сон при свете странным? — хмурится Сава, его лохматая голова, ограниченная занавесками, выглядит забавно. — Это ты мне говоришь? Сава фыркает, исчезая из виду, плотно прикрывая за собой шторки. Проходит минута, Цимерман вылезает из-под одеяла, крадётся к соседней кровати и резко одёргивает занавеску, отчего Сава вздрагивает, стягивая наушники. — Hallo… — Пошёл вон! В ответ Эрик залезает на его постель, отчего Емельянов недовольно сопит, подтягивая к себе ноги. — А у тебя здесь уютно… Ай! — он ударяется головой, забывая, что пространство ограничено, — вот поэтому я не любил эту кровать. — Эрик, иди спать! — шипит Сава. — Зачем? Давай поболтаем? — Во-он! — Емельянов тщетно толкает его. — Ты всё равно не спишь, — предъявляет Цимерман, сопротивляясь. Мальчик устало стонет: — Эрик, пожалуйста, завтра посмотрим твои фильмы и всё, что ты захочешь, но сейчас — мне нужно поспать. В темноте при тусклом свете видно, как его глаза возмущённо сверкают. Ребята замирают друг напротив друга. На губах Эрика появляется дружелюбный оскал. — Давай поспим вместе? На это со стороны Савы разносится возмущённый писк — он со всей силы толкает Эрика, тот падает с кровати, ударяясь лопаткой об пол. Сава поспешно выглядывает и с тревогой спрашивает: — Ты в порядке? — Ага… — Эрик лежит на полу, вальяжно развалившись, — крысёныш… Завтра будем играть на гитаре всю ночь. — Он говорит строго, запрокинув руки за голову, видит, как Сава кивает, и, поднимаясь, задёргивает его шторку. — Gute Nacht. И всё же Эрик долго не может заснуть, переваривая свою дерзость. «Поспать вместе… и что такого? Подумаешь…» — он ухмыляется, поворачиваясь набок.***
Его будит жажда и нужда. Почти каждую ночь Эрик патрулирует коридоры в поисках туалета и пищи. Вот и сейчас он привычно отгибает край одеяла, вылезая наружу, трёт глаз и сонно мычит, направляясь к двери, но всё же задерживается у кровати Савы — отдёргивает шторку и различает в свете ночника его силуэт — парень спит мирным сном, рядом с подушкой аккуратно свёрнуты наушники и плеер. Цимерман хмыкает и выходит из комнаты, отправляясь сначала налево к ванной, затем спускается вниз. Тихие шаги босых ног о паркет глухо разносятся в гостиной. На кухне он открывает дверцу холодильника, жмурится от яркого света и выуживает из его недр коробку молока, а из буфета — остатки хлеба. Негусто. После привычным путём возвращается в свою комнату, открывает дверь и мгновенно вздрагивает. — Ты меня напугал, — шепчет, глядя на Саву, который стоит возле кровати: — Не спится? Но Емельянов не отвечает. Наконец, Эрик замечает — что-то не так. Сава немного покачивается, его голова вскинута вверх, губы приоткрыты, как и глаза. Эрик сглатывает, сердце набирает удары, при виде такой картины в голову лезут кадры из «Паранормального явления» — становится жутко. — Сава?.. Цимерман опасливо косится, делая нерешительный шаг. — Сава… ты спишь? Он подходит к его фигуре ближе, всматривается в безмятежное лицо, рука осторожно касается плеча. — Сава… В ответ тишина. Его дыхание спокойное, глаза не двигаются, и кажется, словно он вот-вот упадёт. «Так ты лунатик…» — озаряет Эрика. С этого момента странное поведение и занавески с пижамой становятся понятны. — «Разбудить его?..» Взгляд скользит в сторону — занавеска отдёрнута по его вине. Нет, Сава будет в панике, если узнает, что тот смотрел на него ночью, и наверняка захочет убраться подальше. Но что делать сейчас? Пока Цимерман размышляет, Сава кренится вперёд больше. Он вовремя это замечает, обхватывая его руками, тот утыкается в его грудь, упираясь щекой в ключицу. — Тише. Цимерман вновь сглатывает, чувствуя на коже равномерное дыхание, и решает, что будить его не стоит. Выбора нет — нужно вернуть его обратно в постель. Но как это сделать? Эрик, придерживая Саву, встаёт сбоку, после наклоняется, обхватывая ногу и резко поднимает на руки, вздыхая от неожиданной тяжести. — Никаких тебе шоколадок… — ворчит, прогибаясь в спине, после наклоняется и укладывает в постель. — Вот так… — Эрик осторожно выпрямляет его ноги и прикрывает одеялом, после бросает взгляд на лицо, вновь вздрагивает, отчётливо рассмотрев открытые глаза. «Ты же ничего не видишь, правда?» — он осторожно кладёт ладонь на его веки, прикрывая их, и отстраняется, закрывая занавески. Этого Эрик не ожидал. Он садится на кровать, переводя дыхание. Мысли разбегаются в панике — всё сходится — этого Сава так боялся. Он ходит во сне. «Ты лунатик…» — ухмыляется Эрик, потирая висок, — «охренеть…» Через несколько минут в тщетной попытке заснуть он поднимается снова, отодвигая треклятые занавески, и проверяет, как Сава спит — тот лежит неподвижно, словно ничего не происходило. Эрик всматривается в приятные черты его лица и находит мальчика очень привлекательным во сне, впрочем, Сава красив всегда. Эрик не спешит уйти, несмотря на то что глаза смыкаются и голова бежит кругом от недостатка сна. Он присаживается на кровать, ласково поглаживая тёмные волосы — как делала мама, чтобы утешить его перед сном. — Спокойной ночи, Сава… Большой палец скользит по нежной коже, оглаживая скулу и щёку. В ночи не видно веснушек, но взгляд привлекают губы — они пухлые, нежные — к ним хочется прикоснуться. Эрик закрывает глаза, закусывая губу, но все же не в силах подавить желание дотрагивается до его губ пальцами, скользит по их линии, после прикасается к своим. Его губы мягче. Эрик поднимается, задёргивает занавески, и устало косится на красные цифры электронных часов, что стоят на прикроватной тумбе. Пять утра. Похоже, выспаться не удастся.