***
Когда семья Цимерманов едет в черте леса, мальчишка, склонив голову к окну, слушает Kiss — «I was Made For Lovin’ You», и ели, припорошенные снегом, будто танцуют ему навстречу. Он довольно прикрывает глаза. Начинается игривая «Somebody’s Watching Me» Rockwell-а, но из дымки приятных иллюзий его вырывает пришедшее невпопад сообщение — оно пиликает в наушниках, сбивая ритм. Он тянется к телефону в кармане и находит сообщение от Эрика: Что подаришь мне на Рождество? Сава стягивает наушники на плечи и бросает взгляд на соседнее сиденье — Цимерман улыбается, играя бровями. Закатив глаза, мальчик отворачивается, чтобы словить очередное сообщение: Я не отстану Поездку под музыку приходится отменить. Проступившее раздражение на лице Савы сменяется хитрой улыбкой. Он игриво смотрит на брата, набирая сообщение. Эрик читает ответ: Машинку Заинтригованный, спрашивает: Какую? Сава, улыбаясь шире, пишет: Губозакатывающую Эрик смеётся — его глаза блестят от задора. Сава отворачивается. Вновь в руке вибрирует телефон. В открывшемся чате он находит огромный смайлик-сердечко. Шутка ли? Это волнует. Сава бросает взгляд в сторону, но Эрик будто боится его реакции и не смотрит в ответ, уставившись в небо. Сава, закусив губу, утыкается виском в панель дверцы.***
В тридцать седьмой гимназии редко выдаются уроки, полные самостоятельной работы. Но близилось заветное праздничное представление. Поэтому Ирина Викторовна — учитель русского и литературы, под предлогом важных дел бросила ученикам вызов: конспект на две главы — с подробностями, тезисами и разбором, что она так любит. Сава рисует по клеткам линии, завидуя странным прихотям директора школы Эрика — они на праздничный вечер идут в театр. Мама будет в восторге, а Цимерман в очередной раз найдёт способ отвертеться. Сейчас самое время подумать, где он пропадает каждый вечер — шифруется, наверняка готовит грандиозный подарок. Но что бы это могло быть? Нет догадок, лишь тревожная мысль — а может, Эрик всё-таки решил с кем-то куда-то ходить? Но Сава, конечно, в это не верит. Однако тот больше не рвётся в его комнату с ночёвкой. Мальчишка продолжает выводить дёргано послание на тетрадном листе, слушая любимые хиты Aerosmith, делая вид, что не замечает любопытных глаз напротив. Катя и Мария сидят вполоборота, глядя на Саву, обсуждая его тихо-тихо, переживая и надеясь, что он их чаянья услышит. Сава мило улыбается, иногда поднимает глаза, чтобы взглянуть на девчонок — они отворачиваются, хихикают и лукаво смотрят вновь. Наконец карандаш падает на стол. Емельянов поднимает голову и с улыбкой разворачивает тетрадь, демонстрируя содержимое: «ОТВЯЖИТЕСЬ!» — гласит надпись. Звенит звонок, и он срывается с места под взглядом обиженных глаз; спешит за дверь в коридор — а там в столовую. Рядом, едва поспевая, волочится Егор. — Пойдёшь в кино? — спрашивает он, поправляя очки на переносице. — Когда? — замечает его Сава, протискиваясь среди школьной толпы. — Сегодня. Новый фильм Бондианы вышел. Я вчера говорил. Позавчера, — поправляет себя умный Егор. — Нет. Сегодня не могу, — быстро отвечает Сава, затем оглядывается через плечо, видит, что Третьяков поник, и разворачивается к нему возле коридорных дверей. — Извини. Егор пожимает плечами. Он вообще-то довольно одинок, и кроме Савы вряд ли может кого-то пригласить. Это Емельянов знает и, провожая взглядом обиженных на него одноклассниц, говорит: — Девчонок пригласи, — кивает им в спины. — Девчонок? — хмурится Третьяков, — не. Тут Сава ловит момент: — Зря ты так. Он улыбается, идёт дальше, зная, что подловил доверчивого друга. — А что? — тут же появляется рядом Егор. Сава разворачивается: — Да они же весь урок тебя обсуждали, — сообщает доверительным тоном: «только между нами». — Не-ет, — хмурится Егор. Но Сава настойчиво врёт: — Говорю тебе! Они столько трепались о твоих оценках, — он закатывает глаза, зная, что эта тема — единственное, чем гордится Третьяков, которому не всегда учёба даётся просто. Завершает ложь грязным приëмчиком: — С чего мне тебе лгать? Сава пожимает плечами, убедительно смотрит, убеждается, что Третьяков поверил, и идёт дальше, поджимая улыбку. Егор ищет в толпе спины девчонок, затем смотрит на друга, который оглядывается, — в тёмно-карих глазах сияет чистая правда. Это ведь точно — зачем Саве лгать? Он нагоняет его и, поправляя очки, кивает: — Может, и стоит того, — очки неумолимо сползают. Сава улыбается, хлопает приятеля по рюкзаку — звенят застёжки. — Да. Он быстро спускается по лестничному пролёту. Егор, застыв у перил, спрашивает: — А ты сегодня куда? — Дела! — звонко кричит Сава, перепрыгивая через ступеньки, и, освободившись от груза ответственности, смеётся.***
За историей следовал урок обществознания, поэтому тема была одной на полтора часа — конспект по внешней политике с внеочередным тестированием. Впервые Эрик был сосредоточен на материале — под конец четверти хотелось исправить оценки. Этот фокус срабатывал всегда перед праздниками, сколько Цимерман себя помнил. Учителя в последние недели ленились на уроках так же, как ученики, обсуждая, чем займутся на новогодних каникулах. За своим стремлением заработать оценку выше, Эрик пропустил три страйка от Белки — тот упорно швырял в него колпачками от ручек, пока те не закончились в пенале. Катя свои пишущие предметы не дала, решая тест один на двоих. Поэтому, когда Эрик выходит за дверь, его быстро стопорит Белов, хватая за рюкзак. — Ну что? — раздражается Эрик. В последние дни Нара совсем озверела и не отпускает домой до тех пор, пока он не вытянет ноты как следует. Отчего приходится пропускать всё на свете — посиделки с родителями перед теликом, общение с Савой, игры в конце концов — вечером Эрик успевает только сделать домашнюю работу и лечь спать. Так продолжается изо дня в день. Сегодня к тому же запланирован окончательный переезд в гараж на другом конце города — половину аппаратуры Матвей с парнями вывезли позавчера, остались в квартире Романовых только драмм-установка и пара усилителей с пультами, которые будут грузить сегодня. Предвкушая «сказочный» день, Эрик в плохом настроении. Но у Дмитрия на эту ночь планы. — Есть что, — говорит Белка и заговорщицки открывает пасть своего рюкзака — там блестят баллоны с яркой краской: кислотно-зелёный и чёрный. — Ого, где достал? — Не поверишь — у бабки! Этим вот собиралась по весне красить клумбы. — Же-есть, — поднимает брови Эрик, вытаскивая баллончик, чтобы рассмотреть ближе. В его руке оказывается профессиональный Монтана Блэк. — Твоя бабка знает толк в краске, — кивает озадаченно. — Забомбим? — мелодично врывается с заднего плана Алина, кладёт руки на плечи парням с улыбкой. — Граффити? Я с вами! — безапелляционно вторгается Катерина с другого фланга. Эрик кидает баллончик в рюкзак Белки. — Я пас. — Ты чё? — щурится Белов, затем обращается к Кате, обнимая её за талию — она в белой блузке и на каблуках не вписывается в компанию, предпочитающих чёрные худи: — а ты не пойдëшь. Если твой батя узнает… Катя его обрывает: — Ой, да он даже не в курсе, что ты у нас с ночëвой был! Тут Эрик оглядывается на парочку — его глаза бегают от Белки к Кате и обратно. — А об этом можно было не рассказывать, — жужжит Белов. — Мы, кстати, нашли обалденное место, — как бы невзначай сообщает Алина, зная, что зацепит Эрика. — Нет таких мест, которые я не знаю, — он тут же глотает наживку. — Хм, заброшенная железнодорожная ста-анция… — задумчиво тянет Панфилова, разглядывая свои ноготки. — Где промзона? Там же всë огорожено! — восторгается Эрик — в его памяти оживает это старое место. Склад был брошен недостроенным в начале девяностых, и ветвь железной дороги, ведущая к нему через лес, давно поросла сорняками. Эти ржавые пути до сих пор пользуются популярностью — не счесть, сколько селфи сделано рядом с ними и на них. Место поистине живописное, особенно в летнее время. Эрик живо помнит бетонные серые блоки, растущие среди сосновых крон. Пробраться к заброшке невозможно из-за ржавой сетки. Но объект не находится под охраной, и парочка стен всё-таки пестреет тегами с именами давно уехавших из города граффистов. К тому же склад не так уж далеко от «Старого Фаэтона», где некогда их с Савой родители отмечали свадьбу. А значит, и до дому буквально рукой подать… Эта мысль возникла, созрела и никак больше не хочет вылезать из головы Цимермана. Он, поморщившись, сдаётся — его глаза начинают блестеть детским азартом: — O’кей, но двух баллонов нам явно не хватит. — Не беда — я ваш личный спонсор, — бахвалится Катерина, повиснув на плече Белова, тот виновато поднимает глаза. Эрик играет бровями, утверждая, что они это ещё обсудят. Катю он, конечно, видеть на ночной вылазке не желает, однако у кого деньги — тот правит бал. — Соберёмся вечером — к шести, нет! — лучше к семи. Днём у меня дела, так что я присоединюсь позже. Встретимся на нашей остановке, — говорит Эрик, намекая Белке на знакомое место. Катерина мало что понимает, но это не мешает ей чуть ли не пищать от восторга: — Будет прикольно! — Нужно одеться теплее, — тише добавляет Алина, хватая подругу под локоть. — Дальше встретимся в сети, — заканчивает мысль Цимерман. Звенит звонок, и ребята спешат на следующий урок, опаздывая все вместе.***
На биологии Эрик отвлекает Белку, кидая ему страйк смятой бумагой. Их рассадили: Цимерман сидит на третьем ряду возле окна в самом центре — Белка на втором, на предпоследней парте. И, чтобы общаться, Эрику приходится задействовать «тайный немой язык братанов», автором которого он является сам. Происходит следующее: Эрик тычет указательным пальцем в Белку, затем большим куда-то в сторону, после сжимает кулачки и ёрзает на парте в танце, что означает на их «немом братском языке» фразу: «Ты с ней переспал?!». Белову ничего не остаётся — только чистосердечное признание. Он, поджав губы узелком, таращится на Эрика, затем всё-таки кивает — два раза. На что Цимерман широко раскрывает рот, затем поднимает руки к лицу и продолжает беззвучно орать — всё это на их «немом языке братанов» означает: «АААА! АААААА!!!». Обиженный, что узнаёт новость последним, Эрик тычет в Белова пальцем, после двумя большими на себя и растопыривает руки, выражая мимикой негодование, что означает: «Почему ты мне ничего не сказал?!». Белка держит губы бантиком и, втянув шумно воздух ноздрями, поднимает плечи к ушам. Цимерман испепеляет его взглядом и отворачивается, прижимая к груди рюкзак. Ему теперь с этой информацией нужно как-то выжить до конца урока. Тем временем Алина с Катей, наблюдая немое кино, заливаются смехом, всхлипывая от восторга.***
Стоит только звонку отпустить всех с урока, как в коридоре на третьем этаже случается эпатажная гонка — Белов с криками, как ошалевший первоклассник, мчится прочь от не менее ошалевшего Цимермана, кричащего на немецком ругательства. В раздевалке пыл Эрика угасает — он мечется из стороны в сторону в небольшом помещении, кусая ногти. — Ты, блин! Ты, просто… — не может сформулировать мысль, обижаясь, что Белов закрысился и не поделился новостью. — Что-о-о? — тянет хмурый Белка, прикрываясь рюкзаком. — Рассказывай! — Цимерман тут же атакует, ударяя кулаком. — Да что рассказывать-то?! — Как это было?! — восторгается Эрик, что Белку пугает — он, состряпав мину, бросает в друга футболку. — Как — как?! С презервативом! Найди себе девушку и узнаешь! Цимерман смотрит осуждающе — смотрит долго. Дмитрий не выдерживает, приложив кулак к губам, — признаёт тихо: — Я чуть в штаны не наложил… — Всё настолько плохо?! Белов бьёт Эрика в плечо, переодеваясь, тихо рассказывает подробности: был вечер, они смотрели фильм — она лежала у него на груди, и он не делал ничего такого — только поглаживал её волосы, а потом… Он осознал себя после очередного поцелуя — она лежит на кровати в одном бюстгальтере, и это просто… — Ужасно! Я и так и эдак пытался расстегнуть эту штуку — это какой-то лютый квест! — негодует Белов и нехотя признаёт: — В итоге она сама его сняла. — Ну, вы, блин, даёте… — С этой штукой иметь дело опасно, — причитает Дмитрий. Эрик молчит, оправдывая заминку тем, что снимает одежду. Стоит ему обнажить торс, как раздевалка открывается и на пороге появляется Алина. Цимерман наигранно вскрикивает, прикрываясь руками: — Ты что?! Мы же здесь переодеваемся! — Да что я там не видела, Эрик? — Алина с улыбкой кидает Белову записку с конфеткой. — Это тебе от Кати, — она улыбается так, будто знает, что внутри. Белов смущается. Эрик смотрит на друга, затем шипит на Алину. Выгнав Панфилову и её смех, быстро стаскивает джинсы, пока Дмитрий читает послание. — Тебя не смущает, что это она за тобой ухаживает? — старается поддеть его Эрик. — Не-е, — тянет Дмитрий, — мне это нравится, — он строит довольную рожицу, за которой его глаза превращаются в щёлки. Цимерман цокает языком. Белов оглядывается на друга с выпадом: — Кстати, а ты чё с Панфиловой? — намекает он на то, что тому следовало бы пригласить девушку на свидание. На что Цимерман реагирует строго: — Т.Г. — говорит он, глядя с укором на Белку, что в переводе с языка аббревиатуры означает: «тема говно» — то есть поднимать её не стоит. — Да ладно тебе, — идёт на попятную Белов. — Б.Т.Г. — уже с долей угрозы отвечает Эрик и выходит за дверь, что означает суровое: «блять, тема говно!» — то есть разговор окончен, и ты меня расстроил.***
Перечитывая утренние сообщения по пути домой, Сава улыбается. Он ни за что не признается, что подарит Эрику, сколько бы тот ни дознавался. Его план прост и гениален — пока Цимерман шляется по своим великим делам, Сава поэтапно реставрирует гитару, принадлежащую его матери. Он нашёл нужную краску, снял лак и покрасил инструмент заново (окно пришлось держать нараспашку всю ночь). Закрасив зелёный узор вокруг резонатора, он облачил инструмент новым слоем чёрной краски и, прежде чем нанести лак, наклеил на корпус белоснежную морду пышногривого льва, с другой стороны белую надпись: «Dream on». Осталось только натянуть новые струны. Вернувшись домой, Сава первым делом разведает обстановку. Дома никого нет, и ничто не мешает ему бросить вещи в прихожей, подняться в свою комнату в ботинках, забрать гитару и, выудив кошелек из сумки, броситься вон. Он знает лишь одно место, где могут помочь с инструментом. Но всё не так просто — в этот день в «Аккорде» проходит инвентаризация при участии Аллы и Михаила Гирш — родителей Дэна и его старшей сестры, которая мелькает между рабочими, таскающими инструмент из одного зала в другой. Под звоном колокольчиков Сава впадает в ступор, не решаясь двинуться с места. Он провожает тревожным взглядом мужчин в робе — людей в магазине оказывается так много, что, растерявшись, решает скорее уйти, как внезапно к нему направляется Дэни. То, что это Гирш младший, Сава понимает не сразу: в чёрном пуловере и бежевых брюках он кажется совершенно другим человеком. В глаза бросается серебряная цепочка на шее, кожаный ремешок с часами и неузнаваемые счастливые глаза. Даже его бесстрастное лицо обрело приятные черты; волосы всклочены, отчего он кажется моложе. Дэн тянет руку: — Привет. Сава, сжимая лямку чехла от гитары, растерянно озирается по сторонам, но руку пожимает в ответ. — Ты с Эриком? — спрашивает Гирш. — Нет. Он здесь? — пугается Сава, стараясь спрятать гитару. Дэн удивлённо озирается через плечо, как будто Цимерман внезапно мог появиться. — Я лучше позже зайду, — хмурится Емельянов, когда мужчины повышают голос в соседнем зале, ругаясь из-за каких-то квот. — Они скоро закончат, — с болезненной гримасой заверяет Дэни, интересуется: — Что у тебя? Сава не спешит показывать гитару, но стаскивает её с плеча, придерживая, как ребёнка. Затем поднимает недоверчивые глаза: — Нужно струны перетянуть… И Дэн улыбается, кивает в сторону, приглашая за собой. — Посиди пока здесь. Как закончим, я тебе помогу, — с отеческой заботой говорит он, открывая перед Савой дверь в подсобку, а там оказывается, что Емельянов не первый застигнут врасплох внезапной инвентаризацией. Напротив сидит рыжий в безумно пёстрой куртке. Волосы у него отросли и лезут в серые глаза. Он хмурится, не обрадованный гостю, сидит как-то странно — согнувшись, будто держит кого-то. Присмотревшись, Сава замечает, как из-под замка куртки выглядывает чёрная мордочка. — У тебя там котёнок? — вместо приветствия спрашивает Сава. Взгляд рыжего смягчается — он расстёгивает замок больше, обличая пушистое тельце — котёнок пищит, Сава находит это милым.***
— Подобрал возле мусорных баков — какие-то говнюки оставили, — говорит Артём, рассматривая гитару Савы, пока тот бережно гладит котёнка, уснувшего на его коленях. В тесной каморке стоит плотный запах кофе. Кружка красная от Nescafé и белая с узором листьев выпиты до половины. — А хорошо получилось, — гудит Тёма, вращая гитару за грифель, затем отставляет её к стене и тянется за своим подопечным. Сава бережно передаёт кота новоиспечённому владельцу. Артём признаëтся: — Думал этот его к себе возьмёт, — он кивает на дверь позади, — а тут засада. Дверь внезапно открывается, и Дэни заглядывает внутрь, проверяя, чем заняты его «пленники». Заметив кружки с кофе, Гирш удовлетворённо кивает, закрывая дверь. Рыжий спрашивает: — Ты в тридцать седьмой учишься? Сава отставляет кружку, прикидывая, откуда он разведал про школу. Сомнений в выводах не остаётся. — Ты тоже? — Ага. В другую смену, — Тёма усмехается, перебрасывая во рту жвачку. Сава же размышляет, что он его нигде не видел, поэтому уточняет: — Какой класс? — Физмат, одиннадцатый «В», — улыбается горделиво Артём. В тридцать седьмой гимназии несколько математических классов — под буквой «А» и «Б» учатся одни медалисты; «В» класс проще, зато его ученики формируют остов всех спортивных команд школы. Их тренируют лучшие физруки. Своими успехами, помимо спортивных наград, ребята добились поездки в Китай на соревнования, где Артём несомненно был, раз так улыбается. — Неплохо, — одобряет Емельянов. Однако не ясно, отчего рыжий Саву знает и видел, а тот его нет. Мальчишка искренне не подозревает о своём внешнем превосходстве над сверстниками. Наконец слышится несмолкаемый звон колокольчиков — люди покидают «Аккорд», и Дэн остаётся с сестрой. В подсобке становится тихо, потому что рыжий прислушивается к разговору за дверью. Сава улыбается, допивая свой кофе. Вскоре Гирш открывает дверь и без вопросов подбирает гитару. Он кладёт её на прилавок, будто пациента на хирургический стол. Емельянов пристраивается напротив. — Сам делал? — Дэн проводит ладонью по морде льва с улыбкой. Сава кивает. — Сколько будет стоить? — спрашивает, когда Гирш достаёт упаковки со струнами. — Смотря, что выберешь, — после паузы решает Дэни, раскладывая на столе цветные пачки. Емельянов любопытно смотрит за его плечо, замечая, что рыжий сиротливо стоит в дверях подсобки, не зная, что делать. Становится неловко. — Это займёт много времени? — учтиво интересуется он. Гирш оглядывается на Артёма, и тот с долей пренебрежения сообщает: — Я пойду. — Жди. Рыжий продолжает: — Кошака домой отнесу, — затем делает паузу и будто нехотя сообщает: — вечером зайду. Этот ответ устраивает Дэна — он возвращается к гитаре, подбирая хорошие струны. Сава провожает рыжего внимательным взглядом и после звона колокольчиков уточняет: — Вы встречаетесь? — Типа того, — отвечает Дэн, занятый работой: — а что? Сава уходит к противоположной стене, разглядывая витрину с побрякушками. При этом он говорит двусмысленно: — Хороший котик. Дэн невольно улыбается, вскидывая светлые брови. Затем вдруг узнаёт гитару, догадываясь, чья она — проводит подушечкой пальца по знакомому сколу на корпусе. Эрик приносил её в «Аккорд» когда-то — вот и та самая колка, что он лично заменил. Сава тем временем открывает для себя интригующее нечто — в бархатной пинетке, помимо прочих кулонов, лежит один в форме медиатора с надписью «I will Rock you». Мальчишка невольно прижимает пальцы к витрине — ему нравится эта вещица, нравится плетение цепочки. Сава знает, что потратит все деньги, но он непременно хочет увидеть её на шее Эрика. — Я куплю это, — заявляет Емельянов, оглядываясь на Дэна, указывая на медальон. — Ладно, — соглашается Гирш. Сава настаивает: — Сделай скидку. — А ты забавный, — усмехается Дэни. — Пожалуйста, — мальчишка пользуется гнусным приëмчиком — улыбается мило, будто Дэн ему всё на свете должен. Этим почему-то напоминает Цимермана. — Так и быть, — сдаётся дружелюбный Дэни и кидает Саве ключи от витрины. Когда он достаёт знакомый медальон, Гирш улыбается. — Ему понравится, — заверяет он, — Эрик давно положил глаз на эту подвеску. Ты ведь это для него? Сава быстро отводит взгляд — молчит, но всё и так ясно. А Цимерман? — Тот из кожи вон лезет, чтобы записать первую демку. Понимает Дэни, что всё это неспроста.***
Встретив ребят на остановке, Эрик впервые за долгое время ощущает себя в своей тарелке. Он рад всех видеть на этом не совсем законном мероприятии, как в старые добрые времена. До заброшки ребята добираются пешком, сначала вдоль трассы, затем сворачивают в лес и вскоре натыкаются на закопанную в снегу железную дорогу. Обсуждая по пути преподов, их несправедливые оценки, беременных кошек (тему подала Катя), участие в клубе, возможность завалиться всем вместе в кино, коллекцию игр и события в любимых MMORPG (тему обсуждают только Эрик с Белкой), — идут по ржавым рельсам, распивая один на четверых энергетик. Небо быстро разевает звёздную пасть, и парни благоразумно достают фонарики из рюкзаков. На половине пути Катерина мёрзнет, Алина делает фото, а Эрик звонит Оксане, придумывая отмазку на вечер. Затем он спешно проверяет соцсети в надежде, что написал Сава — пусто, вздыхает. Тут встревает Дмитрий, спрашивая, отчего он не позвал младшего брата с собой. От вопроса Цимерман теряется, не желая делить Саву с друзьями, и запоздало заверяет, что тот занят. А ведь ему бы понравилось здесь — ночью, под светом фонариков с баллонами красок и замерзающими на ветру пальцами на фоне пустых помещений, где не видно ни зги — романтика. Эту романтику быстро осваивают Дмитрий с Катериной. Отогнув край железной сетки и добравшись до здания, ребята рассредоточиваются в поисках нужной стены. Здесь Белка с Трофимовой пропадают, обыскивая второй этаж. Эрик же время зря не теряет, облюбовав подходящий угол и стену возле. Алина по привычке берёт фонарик в руки, занимает нужное положение и готовится стоять так долго — творчество требует жертв. — Что нарисуешь? Эрик, раздобыв ящик, подтаскивает его к девушке, затем вынимает из рюкзака тетрадь с набросками: — Это. — Вау! — Алина присвистывает — художественный талант Цимермана известен давно, но на этом граффити он готов сам себя переплюнуть. На тетрадной странице изображен ангел, овеянный музыкой, на его голове массивные наушники; фигура стремительно движется вперёд, откинув назад руки, а за спиной распускается великолепное крыло. Ноты и цветные линии, словно воздушные потоки, окружают фигуру — лица не видно, но так даже лучше — волосы в хаотичном разбросе больше подчёркивают музыкальный полёт. Страничка подписана: «На музыке». — Тебе нужно было идти в художку, Эрик, — хвалит Алина. — Вот ещё! I’m rock star, babe, — Цимерман изображает соло на гитаре. С верхнего этажа что-то падает, слышится хохот. — Спускайтесь! — кричит парочке Эрик. — Мы нашли краску! — эхом отзывается Белка. — Они сейчас всё разнесут там к чёртовой матери, — ворчит Панфилова, хватая губами фильтр сигареты. Эрик, занятый фоном, не сразу это замечает и оборачивается на вспыхнувший огонёк. — Давно ты куришь? — хмурится он. Алина жмёт плечами — одна её рука держит фонарь, другая подносит к губам сигарету. — Бросай ты это, — просит Эрик. — Не сейчас. Ей тяжело в самом деле, и Эрику тяжело тоже, потому что он ничем не может помочь. — Ты с ним общаешься? — спрашивает он с надеждой. — А ты в последнее время видишь его в школе? — вопросом на вопрос отвечает Алина. Серый действительно пропал, и слухи о его будущем переводе в другую школу давят поддых, словно Эрик во всём виноват. Кто бы мог знать, что так случится — ревность к добру не приводит. Белка с Катериной спускаются, но через полчаса, поняв, что Эрик за своим художеством немногословен, сбегают ловить романтику в свете звёзд. Эти минуты на холоде для них самые тёплые на свете. Эрик чертыхается, потому что Белка со своими сердечными делами отказался с граффити помочь. В какой-то момент, когда изображение готово на середине, он подходит к Алине, чтобы проверить тетрадь и правильность линий. Внезапно она его обнимает. Они стоят в тишине. Минуты тянутся вечно. Эрик, обняв её плечи, тихо просит: — Давай не будем глупить? Они всё выяснили — он уже отверг её чувства, но этого мало. Слишком мало, чтобы его забыть или возненавидеть. И теперь Эрик слушает её всхлипы, зарывается пальцами в красные волосы, понимая свою непростительную жестокость. — Это пройдёт. Я просто запуталась, — шепчет она. Алина всегда была сильной, не умела жаловаться и прощать. Она казалась заботливой, но могла обидеть. Её ничто и никогда не должно было сломать. Но в какой-то момент всё перевернулось — разорвало её душу и не вернуло обратно. Пустота, что образовалась в груди, ничем не лечится, ни сигаретным дымом, ни объятиями Цимермана. И скорбит она вовсе не из-за любви к нему, а лишь по тем возможностям, которых никогда в её жизни не будет. Но как это объяснить глупому мальчишке, чьё сердце не может откликнуться на боль? Эрик молчит. Ему тяжело признавать, но он знает, как окончательно разорвать эту затянувшуюся паузу между ними. Боится потерять дружбу, но всё-таки шепчет: — Помнишь, я говорил, что влюблён? Алина улыбается — это верное напоминание, ей не стоит больше терроризировать чужого парня… — Да. — Так вот… — в горле Эрика пульсирует само сердце, не разрешая признаться, но всё же он находит в себе силы сказать и расставить все точки над «i», — мне нравится парень. Я влюбился… в него… — голос смолкает, не называя имя. Алина пребывает в шоке от услышанной фразы, её слёзы стынут на щеках. Она тихонько отстраняется от Эрика, пока тот просит: — Не говори, пожалуйста, никому. Некоторое время она молчит и лишь таращится на серебристую макушку — Эрик, склонив голову, смотрит боязливо исподлобья, не зная, куда скрыться от сказанной правды. Наконец, вспомнив, как нужно дышать, Панфилова запоздало реагирует: — Ооо, это… Это многое объясняет! — её речь оказывается на удивление громкой, она прикрывает губы ладонью и вновь смотрит на Эрика, внезапно её глаза щурятся в улыбке. Парня её поведение сбивает с толку, сердце трепыхается от страха, что она кому-нибудь расскажет или его унизит. Он жалеет, что признался. Внезапно Панфилова лезет его обнимать, но по-дружески, и буквально кричит: — Это же прекрасно, Эрик! — Что хорошего? — не понимает он. Алина, перехватывая его руки, заверяет: — А то, что между нами ничего быть не может! — и она объясняет: — Пока ты говорил, что любишь девчонку — я в это не верила! И даже если так — я бы всё равно попыталась тебя отбить. О, ты даже не представляешь, какие мысли крутились у меня в башке. Но теперь… всё ведь так и должно быть? У тебя не может быть никаких ко мне чувств. Знаешь, ты в этом не виноват — ведь ты нетрадиционной… — Хватит! — кричит Цимерман, закрывая лицо руками — оно пылает. Ему хочется возразить, убедить её, что он абсолютно нормальный. Он ведь сам не понимает, что с ним происходит. — Эрик, прости, я… наверное, переборщила? Ты как вообще? В порядке? Я об этом не подумала, — лопочет Алина, не желая ранить чувства друга. — Нормально. Алина, отирая щёки, улыбается и говорит: — Знал бы Серёга, какой он дурак. Эрик вдруг понимает, что его каминг-аут в школе действительно решил бы между ними проблему. — Поговори с ним, — бросает он тихо. — Ты прости, что я на эмоциях, — находит она слова, — я правда не знаю, как по-другому выразить… Эрик? Что с тобой? Он присаживается на ящик, закрываясь руками. Само его признание с последующим осознанием своих слов накатывает тяжёлой волной — а ведь он ненормальный. Впервые вся потаённая правда выбралась наружу и стала весомой. Впервые это не просто мысли — а реальность, и его трясёт от этой жути о самом себе. — Эрик… Алина подсаживается рядом, обнимая его плечи, не зная, как поддержать. — Что же ты раньше не сказал? — Да как можно в таком признаться? — сдавленно спрашивает Эрик и укоризненно смотрит на подругу. — Ты не должен винить себя в том, что ты другой, — говорит она, — то, что ты выбрал кого-то своего пола, не значит, что это плохо или хорошо — это просто по-другому, понимаешь? — убеждает его, — лучше быть с тем, кого действительно любишь. Но Эрика вся эта тема раздражает. Он не хочет ничего слышать и ни с кем себя обсуждать, тем более в таком ключе. — Попробуй только проболтаться — я с тебя шкуру спущу! — Никому я не скажу! — Алина толкает его в плечо. Они поднимаются. — Где эта парочка, интересно… — Эрик думает о Белке с Катериной, надеясь, что те не слышали их разговор. — Думаю, у них свой фонтан чувств, — смеётся Алина. Не удержавшись, спрашивает: — а этот парень учится в нашей школе? — Нет, я же говорил, — Эрик закатывает глаза, зная, что отвертеться от таких расспросов теперь не удастся, с другой стороны — ему становится легче, обсуждая всё прямо. — Он симпатичный? Покажи фото! — просит Панфилова, разглядывая наброски в его тетради. И тут Эрик решает признаться во всём окончательно и бесповоротно, вырывая с корнем свою боль: — Это Сава — мой сводный брат. Алина замирает, уставившись как раз на его портрет в тетради Эрика. Она вспоминает мальчишку, которого видела в доме Романовых; отмечает про себя, что влюбиться есть во что — в конце концов, будь Сава немного постарше, она бы и сама за ним увязалась; она вспоминает также ласковую Оксану Петровну, помогающую ей в сложных задачах по математике, и, глядя в спину обречённого Эрика, говорит только: — Тогда у тебя проблемы.***
Сава смотрит из окна кухни на переливающуюся золотом ель. Сегодня он помогал Георгию украсить дом к Рождеству и впервые поднялся на крышу. Кровля оказалась похожей на серую чешую, а влажные узоры, что оставил снег, будто нанесли на неё пигментные пятна. Высота двух этажей не пугала — напротив, Сава охотно прошёлся по козырьку, протянув жесткий провод. Георгий включил питание, и крыша вспыхнула, затанцевали лампочки в стиле Jingle Bells — Сава крикнул переключить позицию. Когда огни прекратили пляску и засияли вместе, точно огромный звёздный змей, Сава выставил большие пальцы и заметил на крыше гладкий белый камешек, который держит сейчас в руке. Это сокровище точно взялось с моря и никак не могло оказаться на крыше дома. Гадая, какая птица могла его принести, он терпеливо ждёт Эрика. Весь ранний вечер до сумерек ему казалось, что за мохнатыми лапами ели вот-вот откроется дверь, скрипнут петли и распахнутся ворота. Но небо неизменно темнело, тучи растворились в звёздах, а Эрик так и не появился к ужину. Он заверил родителей, что отправился с друзьями в боулинг — Сава в это не верит, не сомневаясь, что мама не поверила тоже. И вот, закончив уборку после ужина, он стоит у окна, глядя на единственную «программу передач» в стёклах — ель горит тёплым светом, будто её облюбовали мириады светлячков, на веранде гирлянды ниспадают на пол дождём, а на небе за ярким светом совершенно не видно звёзд. Настроение должно быть праздничным, но Сава не находит себя счастливым. Он отступает от окна, бросая камешек на кухонном столе; снимает резинку, что держала чёлку и, растерзав волосы, вздыхает. В гостиной на диване посапывает носом кверху Георгий — он бранился весь день на старшего сына и остался перед телевизором его поджидая, но ненароком уснул. Сава с грустной улыбкой встаёт на ступень лестницы, собираясь вернуться к себе, как дверь позади открывается, мелькает в проёме куртка Эрика. Вернулся. Раздевшись, Цимерман первым делом замечает Саву и дружелюбно машет. Затем слышит равномерный храп с дивана и, подставив палец к губам, указывает на дверь кухни. Сава хмурится, не желая поддаваться. Стоит, напротив, подняться в комнату, закрыть дверь и выразить тем самым своё недовольство, однако Эрик чем-то явно взбудоражен. Он разбрасывает ботинки в прихожей, нетерпеливо стягивает свитшот, оставаясь в футболке, бросает его здесь же — на полу, не заботясь о мнении родителей. После, схватив рюкзак, мчится на кухню, машет Саве, чтобы тот следовал за ним. А Емельянов так и стоит, думая, что же ему делать. Наконец, он неохотно спускается и, опираясь ягодицами о ребро кухонной тумбы, скрещивает на груди руки, давая понять, что к разговору не настроен. Эрик, добывший из холодильника остатки супа, хлебает его из черпака, затем нетерпеливо кусает булку — голодный. Наблюдать за ним одно удовольствие — точно волк, заставший врасплох свою жертву. Сава немного расслабляется. В конце концов, Эрик вернулся и теперь сидит здесь с горящими от мороза щеками и жутким аппетитом. Утолив первый голод, Цимерман замечает ироничную ухмылку Савы и срывается с места, открывает в телефоне последнее фото, вручает гаджет, чтобы тот оценил. Сава находит граффити классным — это видно по тому, как быстро проясняется его взгляд; взметнулись слегка брови, высоко оценивая картину. Жалко, что она нарисована лишь наполовину. — Значит, этим ты занимался весь вечер? — спрашивает Сава вполголоса. Эрик шипит, не желая будить отца, шепчет надрывно: — Это старая заброшка. Я тебе потом покажу место — там классно, типа как в Мэд Максе только круче. Сделаем фотки. Его хрип оказывается громче голоса Савы — Георгий отходит от сна, фыркнув два раза, затем тянется переключить канал. Эрик, заметив сменившуюся картинку, соскакивает с места. Как и ожидалось, отец оглядывается и в свете кухни замечает Саву, а после и виновника с поличным. — Эрик! Цимерман в панике хватает кастрюлю и с фразами: — Wer ist Eric? Ich bin nicht Eric! — убегает наверх. — Куда ты пошёл?! А ну иди сюда! — не унимается отец, но второй этаж — священная подростковая зона, просто так туда не подняться, мешает лень. Сава тихо смеётся, его плечи дрожат, в руках остаётся телефон Эрика. Он тут же пролистывает другие фото галереи, и улыбка сползает с его губ. На фотографиях Эрик с друзьями, и среди них так счастливо улыбается Алина, схватившая его за шею, — фото с ней взрывают внутри Савы бочку с порохом, сердце начинает колотиться неприятно и быстро. Эрик вместе с ней снова — она всюду. Её фотографий в его телефоне слишком много, и это непростительно. Пока Георгий ворчит, листая каналы, Сава выходит на главный экран смартфона, находит соцсеть и её чаты. Он читает переписку беседы, выясняя подробности — но там лишь чепуха и локальные мемы. Их было четверо, но это ничего не меняет. Сава обществу Алины не доверяет, зная, что у них с Эриком связь. Он открывает их личную переписку, ищет повод её возненавидеть и со страхом надеется, что Эрик не выказывает к ней симпатии. Но их беседа — это музыкальные треки, вопросы о самочувствии и учёбе. Сава находит знакомые посты и картинки, которые Эрик присылал ему, видимо ей тоже… Всё это давит на горло, будто пытается задушить. Но признаний в любви здесь нет. Лишь словесные подколки, кажущиеся флиртом. Сава блокирует телефон, хмурясь. Он Эрика любит и ни капли не сомневается, что Алина испытывает к нему те же чувства…***
Открыв дверь в комнату, Сава застаёт Эрика за компьютером — тот упорно печатает, щёлкают клавиши. Лишь через пару предложений он замечает его, тут же сияет, как ребёнок, — соскучился. Сава проходит в комнату и кладёт на столешницу телефон. Затем разворачивается и лишь бросает через плечо: — Отличное граффити. — Подожди. Сава замирает, схватившись за ручку двери. В комнате темно, оранжевый свет коридора ударяет ему в спину — Эрик совсем не видит эмоции, что он испытывает, запоздало понимает, что держит его внимание и предлагает робко: — А… может, фильм посмотрим? С одной стороны Сава очень хочет остаться, с другой — его одолевает неприятное чувство. Он отвечает тихо: — Не сегодня. И закрывает за собой дверь. В своей комнате ему становится легче. Всё пройдёт — они обязательно, всё выяснят, но прежде… Мысль принять душ и расслабиться кажется приветливой. Сава собирает вещи в рюкзак, убирая одежду, готовится к новому дню. Завтра обещали очередной контрольный срез.***
Эрик едва понимает, отчего у Емельянова плохое настроение — причин может быть много — он мальчик-загадка. Но не время унывать. Дэн ответил на сообщение и дал добро — он отведёт его в студию завтра. Ответственный день. Поэтому Цимерман забивает на домашнюю работу и катает очередную партию в LOL.***
Закончив дела, Сава раздевается в ванной комнате, осматривая тело. Он взрослеет, но кажется, что день ото дня в зеркале ничего не меняется. Намазав пастой щётку, чистит зубы, затем, всполоснув рот, снимает белье и лезет в ванную, надевая насадку от душа в держатель.***
Эрик долго терпит нужду, дожидаясь момента, когда можно встать и пойти. Наконец, его персонажа убивают. С шипением Цимерман бросает наушники и бежит в коридор, но натыкается на закрытую дверь ванной.***
Выкручивая ручку, парень ищет нужную температуру, и когда вода становится приятной, слышит, как в дверь ломятся. Сава тут же перекрывает воду. — В чём дело?! — кричит он. — Мне нужно в туалет! — кричит в ответ Эрик. Обескураженный Сава переспрашивает: — Что? — Открой дверь! Когда до мальчишки доходят потребности брата, он взрывается: — Иди вниз! — Не-ет! — тут же протестует Цимерман, — там же отец! — ты смерти моей хочешь? — его голос звучит глухо из-за панели двери, — мне реально надо! На лице Савы проносится вихрь эмоций — удивление, недовольство, возмущение. Растерянный, он молчит не зная, что ответить. Эрик тем временем настойчиво колотит дверь. Сава ворчит, наматывая полотенце вокруг пояса. Готовясь стучать снова, Эрик подносит руку к двери, как она тут же открывается, и на него смотрят недовольно карие глаза. Едва ли волосы Савы успели намокнуть. Не успевает Эрик его разглядеть, как он уходит, прячась за белой занавеской. — Тебе говорили, что гигиена — это интимный процесс? — причитает Сава, швыряя полотенце на пол, явно намереваясь бросить им в Эрика. — С чего ты вообще пошёл в душ? — хмурится Цимерман, — уже поздно. — Захотел и пошёл, — дерзит Савелий, краснея (у него были планы не только помыться). — Вот и я захотел, — дразнится Эрик. Сава рычит. Цимерману это, конечно, нравится. Он улыбается, представляя, что будет, если он подойдет и отдернёт занавеску, застигнув сводного брата врасплох. — Ну и чего ты ждёшь?! — возмущается Емельянов. Эрик вспоминает, зачем он здесь, и возмущается тоже: — Я не могу так! Включи воду для приличия! — Какое приличие?! — истерит Сава — для него подобное поведение, идеального казалось бы Цимермана, возмутительно — они ведь находятся в одной комнате! И он задыхается от стыда: — Ты… просто невыносим! С этими словами Сава бьёт по ручке крана, и вода обрушивается на него бесконечным потоком, но даже за её шумом он слышит залихватское мнение Эрика: — А я не пакет с мусором, чтобы меня выносили… Цимерман без обиняков справляет нужду — в самом деле, что такого? Ничего же не видно из ванны. Сава слышит спуск воды и облегчённо вздыхает, намыливаясь губкой, — он трёт руку с рвением, поджимая губы. Затем пенит мокрые волосы и внезапно слышит, как в раковине плещется вода — Эрик! — Ты всё ещё здесь?! — кричит Сава. — Фто?! — возмущается Эрик, — Я фзубы чифщу! — Убирайся, Эрик! — за занавеской появляется рука, и напененная губка летит прямо в плечо Цимермана. — Што брошаешьса? — спрашивает ранимо Эрик, жуя щётку. Его это веселит — он уверен, что поднимает своими выходками настроение Савы, принимая его гнев, как хороший эмоциональный показатель. А сердце мальчишки непрерывно стучит — он морщится, поджимает губы, хочет выложить всё, что думает об Эрике. Как вообще у него хватает наглости себя так вести? Его что никто здраво не воспитывал?! Почему именно сейчас ему приспичило сюда заявиться? Смыв пену, Сава закрывает кран и до сих пор держит его ручку. С кончиков волос капает вода, бесшумно разбиваясь о глянцевую поверхность ванны; карие глаза уставлены в одну точку. Тишина такая, что даже Цимерман старается по-тихому споласкивать рот. Сава вспоминает, что полотенце он бросил на пол… — Эрик… — М-м? — Подай полотенце. На этой фразе Цимерман расплывается в широкой, торжествующей улыбке. Подобрав полотенце, подходит к занавеске и мечтательно замечает: — Кто-то говорил, что гигиена — это интимный процесс? — его распирает смешливый тон. Рука выскальзывает, вырывая полотенце. Быстро обмотав пояс, Сава, неожиданно для Эрика, отдёргивает занавеску — его карие глаза прищурены, губы в ухмылке. — Сдаётся мне, Эрик, что ты просто хочешь увидеть меня голым. Он попадет в цель. Цимерман вспыхивает, как лампочка, возмущаясь: — Вот ещё! С чего ты взял?! — пятится к раковине, как к спасительному щиту. Светло-карие глаза бегают, потому что не смотреть на Саву невозможно — его кожа влажная, на губах и во взгляде столько хитрости — невыносимо бьёт в самое сердце. Эрик робеет, точно котёнок, облитый водой; смотрит куда угодно только не на Саву, пока тот шагает из ванны, придерживая узел полотенца рукой, и встаёт рядом, терзая волосы расческой. Стоит Цимерману взглянуть на брата, как тот ловит его взгляд, и это невыносимо смущает. Эрик сдаётся — он не знает, что сказать. Ему нанесли смертельную рану в этой глупой игре. Он уходит, но напоследок оглядывается. Спина Савы чудесна: он замечает чёрную родинку на лопатке, которую раньше не видел, пару ярких бусинок влаги, оставшихся после душа; скользит взглядом по неглубокой ложбинке позвоночника; сглатывает при виде «ямочек Венеры» на его пояснице, и замечает, наконец, что из зеркала за ним наблюдают. Эрик пугается лукавого взгляда напротив, решительно шагает через порог и вдруг слышит, как на пол позади свалилось что-то мягкое, по звуку очень похожее на махровое полотенце. От этого осознания Эрик цепенеет, затем моментально взрывается в мыслях: «Вот гадёныш!», — и не поддаваясь на провокацию, захлопывает дверь. Сава тихо смеётся, закусывая губу, оглядывается на коричневую дверь. На этот раз он выиграл и с торжеством смотрит в глаза отражению, затем отводит взгляд, отчего-то смущаясь своей красоты.