***
Маришка: «…гуакамоле похоже на блевотину. Ну и гадость! Почему она смешала рыбу с гуакамоле??!!?! Она выглядела так, будто протухла! Представляешь?!!!» Сава: *смайлик со рвотой* Эрик: «Вы что здесь устроили? Я беседу не для этого заводил!» *Эрик переименовал название беседы на «Kondor»* Эрик: «Отныне здесь переписка только по делу» Маришка: «Ой, командир нашёлся! Кто вообще сделал тебя главным?» Эрик: «Я!» *Сава переименовал название беседы на «Говноделы»* Маришка: «Ахахах!» *стикер LOL* Эрик: «Вижу, как ты в нас веришь, бро…» Сава: *ухмыляющийся смайлик* Маришка: «Серьёзно, когда вы придёте?! Мне уже надоело вас ждать!» Сава: «Через 3… 2…» Раздаётся звонок. Маришка спешит в коридор. Щёлкает затвор замка, железная дверь гудит, отъезжая в сторону. Сава смотрит в телефон, отправляя «1» в общий чат и поднимает глаза, тут же они ширятся в удивлении. — Ого… — Нравится? Девушка отступает на шаг, пропуская ребят. Её волосы, заплетены теперь в сотни мелких африканских косичек, спускаются по плечам на лопатки разноцветными прядями. Круглый лоб открыт, и сизые серо-голубые глаза от этого стали намного ярче. Сава тут же к ней тянется, хватая косичку. — Сделала разноцветные? Одна половина прядей с розовыми нитями, другая с белыми. — Ой, да это у Нары просто материал кончился! — закатывает глаза Маришка. — Они с подругой меня восемь часов мучили и смотрели: «Чёртова служба в госпитале Мэш»! — Хороший же сериал, — улыбается Сава. — Хороший, но не восемь часов подряд! Наблюдая за Маришкой и Савой, Эрик ревнует; знает, что она его не интересует, но хмурится. — Тебе идёт. — Спасибо! Как думаешь, я так не замёрзну? Сава придирчиво осматривает её одежду — чёрный кружевной топик и спортивные зелёные шорты. Мотает головой из стороны в сторону. — Ну, я же джинсы надену! — Маришка скрывается за дверью своей комнаты. — Джинсы и футболку, — командует Сава. — Собирайся быстрее, и пойдём, — торопит Эрик. — Куда?! — выглядывает из-за двери девчонка, надевая футболку, не особо заботясь, что парни увидят её бюстгалтер: — Матвей не оставил мне ключи! — Ты шутишь?! Ты же сказала, что его предупредила! — Предупредила — он забыл! — Маришка вновь прячется за дверью, её голос доносится от туда приглушённо: — Я позвонила ему раз семь утром. Сказал, что скоро приедет. «Б*ть» — одними губами произносит Эрик. Всё идёт не по плану. — Какие ключи? — спрашивает Сава. — От гаража. Он их всегда с собой носит. — Ну да! Знаешь, на сколько тысяч там техники? Утащат — до конца жизни не расплатимся! — Повезло нам… — Сава задумчиво листает ленту. Внезапно приходит новое сообщение от Эрика: «Не вздумай ей проболтаться» Сава: «О чём?» Эрик: «О нас» Сава закатывает глаза и со вздохом смотрит на брата — тот в ответ высоко поднимает брови и вновь клюёт носом в смартфон. Эрик: «Обещай, что не расскажешь» Сава закусывает губу, понимая, что это всё равно бесполезно — Маришка не глупая, с учётом того, сколько яойной манги они уже обсудили, догадаться ей о его предпочтениях не составит труда. Если она уже его не раскусила. Он успокаивает Эрика: «Забей» Эрик присылает в ответ картинку с персонажами мультсериала «Крутые бобры», которые обнимаются с фразой: «Люблю тебя, бро». Сава ухмыляется — он мигом переходит в сохранённые фото, что находятся под приватным замком, находит нужную картинку с теми же персонажами и отсылает её Эрику. Цимерман, получив сообщение, широко раскрывает рот и с ужасом смотрит в ответ — те самые «бобры» на картинке занимаются сексом. Он вскидывает голову со страдальческим выражением лица, не понимая, как теперь «развидеть» это безобразие. — Считай, что ты отчислен с факультета! — хрипит он, — место тебе в Слизерине, гадёныш! Сава невинно пожимает плечами. Полемика прерывается вторжением девчонки: — Он написал, что задержится, — говорит она грустно, показывая последние сообщения. С ругательствами Эрик разувается. Маришка хватает за руку Саву, утаскивая в свою комнату. — Поставь чайник. Это ещё больше возмущает парня: — Я что прислуга?! — У нас есть конфеты! — восторгается Маришка. Сава приглушённо сообщает: — Не хочу сладкого.***
Когда чаи допиты, чёрный лак на ногтях высушен, а коробка с побрякушками распотрошена, Саитова отлучается на минутку. Сава смотрит на Эрика, обнимая пальцами кружку. — Если ты задумал накрасить мне ногти, то я без боя не сдамся. — Предупреждает он. Но взгляд Савы остаётся загадочным и сосредоточенным. Цимерман кашляет и садится, упираясь в колени. — О чём ты думаешь? Сава смотрит в сторону. — Ты знаешь. — Скажи. Мальчишка вновь на него смотрит с той необъяснимой улыбкой, с которой Мона Лиза намекает на своё превосходство над всеми. — Посмотрим на твоё поведение. Эрик усмехается. Такие моменты он обожает больше всего рядом с ним. В это время в прихожей хлопает дверь. Матвей вскоре появляется в дверях комнаты. — Где ключи? — набрасывается Цимерман и ловит прилетевшую связку в ладони. — За аппаратуру ты отвечаешь, — грозит ему пальцем гитарист. — Я в курсе. Матвей стягивает кеды, продолжая сверлить парня близоруким взглядом. — Я хочу опубликовать твою демку. Сава с удивлением смотрит на Эрика — тот удивлён не меньше. — Ты что хочешь? — Нара настаивает. — А меня она спросить забыла? — раздражается Цимерман. — Мы вместе работали, — напоминает Матвей (большую часть дорожек записал именно он). — Нет. Никаких публикаций! — Чего так? — не понимает Губс. Эрик поднимается. — Я не хочу, ясно? Он молчит, не желая объясняться и смотреть приятелю в глаза. Матвей уходит, пожимая плечами: — Как хочешь. Это удивляет Саву — ведь кавер получился классный! — Эрик… — обращается он, — но почему?.. Он хочет спросить, почему тот выбрал именно эту песню, и почему не хочет, опубликовать её, но мешкает, пытаясь выразить чувства: — Мне очень понравилось, — говорит несколько серьёзнее, чем хотел. — Ты сделал потрясающую вещь. Неужели ты не рад, что Матвей предлагает… — Нет. — Возражает Эрик. — Этот трек только для тебя и ни для кого больше. Это звучит как признание в любви. Сава провожает Эрика потрясённым взглядом. — Пошли, — оглядывается у двери Цимерман, подбрасывая в руке ключи.***
Щёлкает замок и рольставни гаража складываются вверх, открывая вид на тесное помещение. В центре от солнца блестят медные тарелки; на стеллажах, что стояли некогда в гостиной Матвея, всё тот же бардак — даже хуже: провода и старая аппаратура помешана с типичным набором мужского инвентаря — плоскогубцы и молотки выглядывают то тут, то там совершенно не к месту. Кабеля брошены на полу, старые диванчик в два сидения едва вместился под стеллаж, а дальняя стенка у барабанной установки украшена граффити и цветными лампами, которые вспыхивают фиолетовым; остальные лампы-груши висят под потолком на шнурах и дают свет слабый — жёлтый. — Дом — милый дом! — напевает Маришка, тронув рубильник включателя. Сава наклоняет голову, проходя под ставнями. — Мило, — отмечает он и запинается о брошенный на полу провод. Эрик мигом хватает его вспорхнувшую руку, но мальчишка уверенно держит равновесие и, тряхнув головой, уходит к дивану. Сдёрнув рольставни, Цимерман оставляет их открытыми от порога на десяток сантиметров — в помещении слишком жарко и темно, даже несмотря на обилие лампочек, к тому же запах стоит затхлый и резиновый. — Здесь надо прибраться, — хмурится он, подбоченившись. Сава с удивлением поднимает голову, затем вновь обращается к своей гитаре, закручивая колки. — Не «Летняя сцена», но покатит, — оптимистично заявляет Маришка, садясь на родное место. — Кто, бл*ть, трогал?! — сердится она, заметив развинченные болты на малом барабане. Выудив из кармана инструмент, спешит наладить звук. — Вечно сыграют, а мне потом настраивать! — Они просто знают, что ты делаешь это мастерски, — подбадривает её Сава. — Просто у кого-то руки из жопы! Дай мне «Си». Сава бьёт по нужной струне, извлекая ноту. Маришка затягивает подструнник барабана. Эрик возится с кабелями, сматывая их в охапку и бросая в угол подальше. Он чуть ли не врезается в микрофон по пути и бьёт по круглому фильтру пальцем. — Он вообще работает? — Вроде работает, — отвечает Маришка. Она стягивает свои косички в высокий хвост, чтобы те не мешали; проверяет звук, ударив палочками по каждой поверхности, затем несколько секунд непрерывно бьёт по крэшу, заполняя звуком «меди» помещение. — Сойдёт, — кивает сама себе, — с чего начнём? — С пары знакомых, а потом хочу кое-что попробовать, — Эрик бросает к ногам Савы рюкзак, просит: — Достань тетрадь. Сава тем временем уже возится с его гитарой и неохотно её отставляет, выудив тетрадь, кидает её в ответ. Эрик, пошарив среди листов, вырывает один и, скомкав, бросает в Маришку. — А нормально подать нельзя было? — ворчит Саитова, подбирая бумажку. — Так, с какой начнем? — спрашивает Сава, стараясь над электрогитарой. — Blur — вторая, — отвечает Эрик, закидывая парочку цветных скитлз в рот. — Классика, — усмехается Сава. Маришка тут же разыгрывает свою партию. Эрик оглядывается на неё с укором: — Рано. — А чего вы тормозите? — Сава? — В следующий раз сам будешь настраивать. Через несколько минут, когда педали лежат под ногами, комбик напряженно гудит, а гитары оказываются в руках, сессия начинается. Известная всему миру «Song-2» воспроизводится эффектно и практически безукоризненно — Эрик пару раз сбивается, Сава и Маришка держат уверенную связку. Микрофон остаётся не тронутым. Эрик кидает на него взгляд, но вспоминает лишь пару строк песни. Закончив, Маришка заявляет: — Я хочу перцев. Эрик закатывает глаза — он из репертуара RHCP знает немного треков, тогда как Маришка под надзором Матвея выучила всю их дискографию. — Может, что-нибудь другое? — Я не против, — принимает сторону Маришки Сава. Эрик хмурится. — И какую? — Калифорнию. — О-о-о! Моя любимая! — восторгается Саитова. — Ладно, — эту песню Эрик знает на зубок. — На третий счёт. — Ок! Маришка начинает розыгрыш, Сава подключается и закусывает губу в удовольствии. Он никогда не скрывал, как ему нравится звук бас-гитары — глубокий и насыщенный, будто под пальцами разливается раскалённая магма. «Перцев» он, как и Маришка, почитает за отличные партии с любимым инструментом. Эрик включается в игру и подходит ближе к микрофону, а затем напевает знакомые слова — его голос звучит в разы мягче и мелодичнее, чем у Кидисона:Gettin' born in the state of Mississippi (Она родилась в штате Мисиссиппи.)
Pappa was a copper and her momma was a hippie (Папа был копом, а её мама — хиппи)
Стоит ему пропеть это, как звук моментально срывается. Он, удивившись, косится на ребят. — В чём дело? — Ты поешь! — восторгается Саитова, заливисто кричит: — У-ух-у! — Это было неожиданно, — улыбается Сава. Эрик смущается. — Давайте нормально! На счёт три… Они разыгрывают песню снова. Эрик нервничает на первом куплете — рядом стоит Сава, и это волнует. Улыбается ли он, когда его слышит? Нравится ли ему? Как он реагирует? Эрику хочется повернуться и увидеть его лицо. Приходится закрыть глаза, чтобы сосредоточиться на песне и отогнать лишние мысли. Припев он поёт идеально, ему вторит Маришка — её не так хорошо слышно без микрофона, но она добавляет его тенору глубины.California, rest in peace (Калифорния, покойся с миром)
California, show your teeth (Калифорния, покажи свои зубы)
She's my priestess, I'm your priest (Она моя жрица, я твой священник) Yeah, yeah!
Его голос завораживает. На проигрыше Сава теряет ритм от волнения, выравнивается под второй куплет и на припеве вскидывает голову, наблюдая за Эриком: за его губами, улыбкой, каждым движением. Его голос — отдельный инструмент, занимающий первое место среди прочих в этом помещении, он льётся всюду, заставляя сердце трепыхаться от счастья. У них получается! У них получается здорово! Маришка качает головой, чуть ли не пропуская место, где нужен её бэк:Who knew the other side of you? (Кто знал твою другую сторону?)
Who knew what others died to prove? (Кто знал, что другие доказали своей смертью?)
Too true, too say goodbye to you (Слишком искренно сказать прощай тебе)
Too true, too say, say, say… (Слишком искренно сказать, сказать, сказать…)
Они играют неидеально, слишком далёкие от профессиональной сцены; слишком далёкие, чтобы не стать профессионалами — шаг за шагом, ступая по одной дороге, раздирая до крови пальцы; слишком поверившие в свою мечту, чтобы не добиться её. В груди Эрика вспыхивает чувство уверенности. Он знает — всё происходит так, как должно быть; он будто бы знает, сколько бессонных ночей им суждено провести вместе; он будто бы видит их успех, и тот не застилает глаза как прежде — напротив, впервые кажется осязаемым, ведь они уже группа. Они уже вместе… — Сыграем ещё раз? — предлагает Маришка, стоит им закончить. — Чуть позже. М-м, Сав, попробуй кое-что, — Эрик подзывает его, и с волнением понимает, что начинает говорить тише: — Здесь нужно выставить на октаву выше, а после спуститься на лад, — он показывает на гитаре риффы. Сава, наклонив голову, бегло повторяет аккорды, приоткрывая губы. Эрик, наблюдая за ним, чувствует, как по лицу пробегают мурашки. Он отводит взгляд от этих соблазнительных губ, но, поднимая глаза, вновь нарывается на них, сглатывает. Сава вдруг смотрит на него, чуть щурясь с улыбкой. Задохнувшись от чувств, Цимерман отворачивается. Сердце запускается в знакомом влюблённом ритме. Он не подозревает, что Сава рассматривает его также пристально. — …После прямой бочки, переключайся на бит — здесь спешить не надо. По нотам как? — Да вроде норм… Сам придумал? — спрашивает Маришка. Эрик кивает скромно, бьёт по струнам в нужных аккордах. — А текст? — вмешивается Сава. — М-м… Нужно ещё доработать. — Ты будешь петь по-немецки? — вдруг спрашивает Маришка. — С чего ты это решила? Она пожимает плечами. — Было бы круто. — Да, — соглашается Сава. — Weiß nicht… Сава смотрит на Эрика — тот склонил голову. Но стоит ему отвернуться, как Эрик смотрит пристально в ответ. За час они отрабатывают мелодию и вносят свои коррективы. Маришка хорошо импровизирует, Сава старается ей вторить. В какой-то момент Цимерман оказывается на диване, листая меню пиццерии в паре кварталах отсюда. — Надо практиковаться чаще, — предлагает Маришка. — Здесь неплохо получилось, — говорит Сава. — Есть планы на завтра? — не унимается девчонка. — Не вздумайте репить у меня за спиной, — вдумчиво проговаривает Цимерман. К нему на диванчик падает Емельянов, отставляя гитару. Он располагается ближе чем обычно — их бёдра соприкасаются, и внутри Эрика всё сжимается от приятных ощущений. — Проголодался? — Сава косится на его телефон. Эрик, садится ровнее, невольно облизывая губы. — Да, надо бы перекусить… Сгоняешь за едой? — обращается он к Маришке. — Ага — щас! Топайте сами. — Пошли вместе, — предлагает ей Сава. Эрик таращится на него — то есть, он сейчас готов с ней уйти? — Да она и сама справится. — Ты такой джентльмен, Эрик! — ворчит Саитова. Ей на телефон поступает звонок, и она прикладывает трубку к уху, выбираясь из-за стойки. Эрик видит, что она повернулась к ним спиной. — Что хочешь? — спрашивает Сава. Цимерман вглядывается в его профиль — сердце стучит от волнения и предвкушения поцелуя. Но он знает, что Маришка в любой момент может оглянуться, и выражает накопившиеся чувства лишь одним движением: его ладонь скользит по бедру Савы. Емельянов вздрагивает, оглядываясь на Маришку, тем временем пальцы Эрика активно лезут под джинсовую ткань через прорезь, и эти прикосновения оставляют на коже след будто из стовольтных разрядов, что стремятся к паху неминуемым возбуждением. Он замечает его игривый взгляд. — Эрик. Сава произносит его имя мягко, но строго, напоминая, чтобы тот вёл себя прилично. Но Цимерман смотрит только на алые губы напротив, предвкушая их вкус. В нём рождается странное чувство — будто ему тесно в собственной груди, будто бы он к чему-то стремится, но сам не понимает этого. Он вновь рассматривает Маришку — уже столько заветных секунд она на них не смотрит! Он бы давно поцеловал его, если бы не мешкал. Стоит это понять и потянуться к Саве, как тот встречает его испугом и соскакивает с места. Эрик садится ровнее, делая вид, что его это не задело. — Так, что ты будешь? — Что купишь. Он смотрит в телефон. Сава поджимает губы, вновь привычно хмурится. Эрик сам себе противоречит: сперва не желает открываться перед Маришкой, а после ведёт себя совсем не «по-братски». Цимерман вздыхает, поднимая глаза на Саву, и тут же на его губах появляется ухмылка. «Дурак!», — мальчишка кусает губу, отворачиваясь. Он и сам понимает, что готов всё что угодно отдать, лишь бы они остались сейчас вдвоём на этом старом диване. Придётся набраться терпения. Эрик заметно унывает. Маришка блокирует телефон. — Вам привет от Нары. А вы вечером куда? Она зовёт в гости. — У нас планы, — одновременно говорят парни. — Топайте за жратвой, а я буду ждать ваших подношений, — Цимерман раздвигает ноги шире, убирая руки за голову, как самый наглый король. Он улыбается и замечает взгляд Савы, направленный на… Эрик шаркает подошвой о пол, вспугивая этот жадный взгляд. Сава поднимает глаза и заметно краснеет. Цимерман делает глубокий вдох, не замечая болтовню Маришки, — теперь его поза кажется скорее скованной, чем расслабленной. — Купим тебе Хэппи Мил как ребёнку! — дразнится Саитова. — Ага-а, — тянет Эрик, запрокидывая голову. Сава всматривается в изгиб его шеи, цепляясь взглядом за тонкие ключицы и острый кадык, в который отчего-то хочется впиться губами; его лицо расслабленно в этом моменте, его губы… Это невыносимо! Мальчишка резко запрокидывает рольставни вверх и спешит выскользнуть из гаража. Следом выходит Маришка. Оставшись один, Эрик меняет планы — ещё пара часов репетиций в тесном помещении без возможности прикоснуться к нему окажутся настоящей пыткой. Сможет ли он её выдержать? Он подбирает телефон и звонит на знакомый номер с вопросом: — Слушай, ты можешь подойти раньше?***
Маришка и Сава возвращаются, вырывая Эрика из мыслей. Сава падает на сиденье рядом, передавая пакет из Subway и вместе с ним пакетик поменьше с плюшевым медвежонком на обложке. Цимерман вынимает из него оловянную фигурку воина в развивающейся мантии. — Ого! Это из D&D? Сава, кусая свой сэндвич, пожимает плечами, встречается с ликующим взглядом Эрика и смущённый поворачивается к нему спиной. Маришка уже лезет разглядывать фигурку. — Да на! Только не сломай! — Вот это мужик! Саитова пристроилась на подлокотнике диванчика, в её руках хот-дог, обильно политый горчицей. Эрик трогает плечо Савы, говорит тихо «Спасибо»; пальцы тут же путаются у него в волосах, срывая резинку, и вешают её как трофей на запястье. Сава оглядывается и со вздохом обращается вслух: — Так, что мы хотели обсудить? — А! — Маришка возвращает бойца на родину, — в общем, мы тут подумали. Ты не обижайся, конечно, — ты классное играешь, но… — Ближе к делу, — теряет терпение Эрик. — …ты же знаешь, как тяжело держать партию, когда нужно петь. И бывает, что ты сбиваешься… — Нам нужен второй гитарист, — обрывает её реплику Сава. — Это понятно, — отмахивается Эрик и обращается к Маришке: — Значит, я плохо играю? — Да нет! Просто нам надо, бли-и-ин, чтобы кто-то ещё держал ритм! — Но я держу ритм! — Но ты же поёшь! И не надо на меня кричать! — Это ты кричишь. — Успокойтесь. — Сава поднимается, смотрит на Эрика потом на Маришку. — Квартет лучше, чем трио. К тому же опыта у нас немного. — И что? — пожимает плечами Эрик. — Я бы поговорила с Матвеем, и он бы мог… — повторяет Маришка ту мысль, которую высказала Саве во время прогулки. — Поставить к нам какого-нибудь старпёра?! Это наша группа, и я не хочу видеть в ней никого больше! Особенно друзей Матвея! — взрывается Эрик. Маришка выпячивает губы в обиде. — Я знала, что ты не будешь слушать. — Дело не в этом. Я понимаю, что нам нужно, ОК? Ты только представь, как мы будет выглядеть все вместе с каким-то левым чуваком на сцене? — на эмоциях Эрик вскакивает, начиная ходить, — как будто детский сад на выгуле! Может нам и нужен кто, но никаких «друзей друзей», ясно? И хватит бегать к Матвею каждый раз. Мы сами по себе — у нас из общего только этот гараж! Сава слушает тираду Эрика молча, анализируя ситуацию. Маришка дуется. Эрик садится обратно, заедая эмоции сэндвичем. — Ладно, — говорит он, — играем так. — Я думала, что ты со мной согласен, — хмурится Маришка. — Я согласен, — говорит Сава, глядя ей в глаза, — и с Эриком тоже. Мы одна команда, — он пожимает плечами и признает: — Но он главный. Эрик моментально вспыхивает как лампочка. Сава закатывает глаза — теперь Цимерман будет донимать его этой фразой до конца жизни. Цокнув языком, Маришка доедает порцию и с набитым ртом предлагает: — Давайте объявлением дадим? — Не смеши, — Эрик комкает обёртки, забрасывая их в угол, — если надо, сам найдётся. — Посмотрю на форумах, — вздыхает Сава. Он отключает джек от комбика и убирает бас-гитару в чехол. — Вы уже уходите? — куксится Маришка. — Ты здесь её решил оставить? — недоумевает Эрик, когда Сава ставит гитару к барабанной стойке. — Это не мой инструмент, — замечает Сава, — потренируюсь на твоей гитаре. — Нашей. — Ну бли-ин! Мы нормально только две песни сыграли! — Завтра ещё сыграем — и когда угодно, — раздражается Цимерман, собирая вещи. — Куда вы пойдёте? Сава, опережая предсказуемое предложение Маришки пойти с ними, спокойно замечает: — У нас свидание. Эрик таращится на него, а Маришка закатывает глаза: — А-а, понятно! И мне с вами нельзя. — Не-а. — Ну, и фиг с вами! Поиграю сама. — Маришка об этом говорит, но понимает, что попросту побоится остаться одна. — Или погуляю. Без вас… — Сходим в кино все вместе, — дружелюбно заверяет её Сава. Маришка бьёт кулачком в его плечо. — Смотри мне! Ты обещал. Эрик понимает, что она слишком наивна, чтобы воспринимать эту фразу всерьёз, а Сава пользуется этим с колоссальным успехом. Они выходят из гаража и стоит им отойти достаточно далеко, как Эрик возмущается: — Ты издеваешься? Она ведь может всё не так понять! Сава смотрит в ответ, щурясь: — Это ты мне говоришь? — он подступает ближе, — тебе напомнить про мою коленку? Эрик смущается и проходит вперёд, пытаясь найти хрупкое равновесие, ведь, когда Сава так смотрит и говорит таким тоном, не остается сомнений, что он флиртует, и флирт этот выдержать невозможно. — Скажем так — это была проверка связи, — Цимерман вновь облизывает губы. — О-о-о… и как тебе связь с моей коленкой? — шире улыбается Емельянов. «Держи себя в руках! Держи себя в руках!», — молится про себя Эрик. — С пивом покатит! — Ах, ты! Цимерман развивает небывалую скорость, стараясь от Савы сбежать, но тот вскоре хватает его за шею и тянет на себя неловко — мешает гитара и рюкзак. Стоит только поймать его запах, как внутри всё взрывается. Сейчас мальчишка хочет его поцеловать и прижимается к его щеке. Нежность обрывается быстро, но Эрик перехватывает его руку и тянет к себе. Поцелуй лишь губами — тёплый, как летний зной; мягкий и нежный, как сами губы, не знающие пошлой любви. Отстранившись, Эрик целует Саву в щеку, зарываясь носом в бархат волос, отступает на шаг, оставив в руке его руку. — Идём. Хочу успеть до заката. Он торопится выйти во двор. — Значит, мы идём на крышу, — понимает всё Сава. — Хватит читать мои мысли! Это неприлично. — Ты слишком предсказуемый. — Нет, просто ты шаман-кинг. Их пальцы нежатся в объятьях, скользят по гладкой коже друг друга, борются в ласковых движениях, не желая расставаться. Но во дворе высоток появляются люди. Эрику приходится Саву отпустить. На глазах они ведут себя осмотрительно…***
Ни холодно, ни жарко — влажность, как в тропиках лета; листья вокруг сухие, как осенью; деревья голые, как зимой. Не хватает снега — с ним был ощутим тот период года, в котором сейчас находится город, а без снега и в голых улочках — он словно в непогоде. Белка к этой странной зиме так и не привык. Он в спортивной форме, поверх куртка, которая расстёгнута, и всё равно ему жарко; стоит куртку снять — холодно. Неопределённость раздражает, как и Цимерман, мешающий с утра его ленивым планам. Стоит Белову взглянуть на телефон и часы в нём, как на противоположной улочке появляется Эрик в компании брата. — Привет! — Цимерман тянет руку. Сава выглядит растеряно — бежевая парка у него вовсе скинута с плеч, а толстовка расстёгнута на груди. — Привет. Белка снимает с плеч рюкзак и кидает в ноги. — Сава — это Белка. Белка — это Сава, — представляет спешно Эрик. Белов вновь на него смотрит — перед ним действительно парень, да только больно хорошенький, и глаза у него глубокие и тёмные, как два омута, смотрят холодно. — У себя оставишь? — спрашивает Дмитрий, распахивая пасть рюкзака, — в нём лежат все их совместно нажитые баллончики с краской. — Этот вроде пустой, — тут же тянется к одной из жестянок Эрик. — На донышке, — хрипит Белка. Они прощаются быстро — бьют кулаками и расходятся. Сава забирает гитару у Эрика, тот складывает свой рюкзак и бросает его в сумку к баллонам. — Теперь на крышу. — Я говорил, что ты не умеешь устраивать свидания? — спрашивает Сава снисходительно. — Нет. — Ты не умеешь устраивать свидания, Эрик. — Посмотрим, какое устроишь ты! — Со свечами, ужином и ванной, усыпанной лепестками роз. Эрик всерьёз думает о ванне, и его пробивает до дрожи мысль, что он увидит Саву обнажённым. Непривычное и желанное видение сложно от себя отогнать. — От ванны я бы не отказался. Он ждёт, что Сава вновь придумает на его реплику шутку, но Емельянов улыбается смущённо, потупив взгляд. Глядя на него тяжело устоять. На переходе Эрик вновь берёт его руку и больше не желает её отпускать. Ловя на себе редкие взгляды прохожих, Сава спрашивает тихо: — Тебя не смущает, что… — Нет. Они идут вдоль центральной улицы в северном районе, здесь нет знакомых — он уверен. Даже лица попадаются впервые в жизни и исчезают бесследно, как и положено в мегаполисе. Одно только вспоминает: — Здесь неподалеку Дэни живет. — А-а… — неоднозначно отзывается Емельянов. Ему теперь перед знакомым стыдно, ведь он так и не смог объяснить своё поведение. Он решает заглянуть ненароком в «Аккорд» — новый медиатор ему бы пригодился. Погруженный в свои мысли, Сава не замечает, как они оказываются в круглом дворе из девятиэтажек. Цимерман подходит к первому подъезду и жмёт кнопку. — Кто? — Почта! Откройте пожалуйста, — врёт Эрик. Сава закатывает глаза, дверь отзывается звуковым сигналом. В лифте они переглядываются. Сава чувствует в нагрянувшей тишине напряжение, помешенное с предвкушением чего-то желанного. Он делает глубокий вдох, смотрит на Эрика, который, завидев себя в отражении, поправляет длинную чёлку и гримасничает, как попугайчик. Сава смеётся. Створки лифта разъезжаются, и ребята, как в родном доме, забираются на пролёт выше. Выбравшись на поверхность и захлопнув дверь, обитую железом, Эрик вытаскивает из рюкзака связку ключей и по-хозяйски запирает замок. — Не хочу, чтобы нам мешали. Сердце Савы подпрыгивает и усиленно бьётся. То странное чувство напряжения возвращается вновь. Сейчас они одни — совсем одни, но радостное волнение отчего-то сменяется страхом. Сава бросает под ноги парку и кладёт на неё гитару. — Не замерзнёшь? — беспокоится Эрик. Сам он так же бросает свою куртку в общую кучу, вытаскивая из рюкзака баллончики. — Что дальше? — наблюдает за ним Сава. — Забомбим. Цимерман подаёт ему в руки баллон с жёлтой краской, но Сава присаживается на корточки, убирая прядь за ушко, и достаёт белый цвет. Он разглядывает баллончик со всех сторон, пока Эрик разглядывает то, как ветер путается в его волосах. — Ты ведь в курсе, что я не умею рисовать? — уточняет Сава, поднимает глаза. Они встречаются взглядом, и внутри Эрика вновь возникает это странное, жгучее чувство — желание броситься в атаку, желание… взять. — Эм-м, думаю это не проблема. По крайней мере, в моей картине участвуешь ты. Сава высоко поднимает брови. Эрик смеётся. — Начни пока с той стороны. Я как закончу позову тебя. Они встают друг напротив друга, разделённые технической пристройкой крыши — на ней ржавая лестница, и Сава поднимается по ступеням выше. Наверху антенны и кабели, такой же рубероид, как и по всей крыше. Вся площадка — квадрат три на три метра, от каждой антенны ведёт свой провод. Здесь скучно, но Сава охотно осматривает глубокое небо над головой. Погода ветреная, он застёгивает замок кофты; подходит к краю, наблюдая за действиями Эрика, — тот чертит линии, прикрывая нос и рот красной банданой. — Не подглядывай, — вскидывает голову Цимерман с безупречной улыбкой. Сава, хмыкнув, остаётся на месте. Его мало интересует граффити — он больше погружен в горизонт, разглядывая соседние многоэтажки и их окна, пытаясь увидеть за стёклами жизнь. В конце концов мёрзнет и спускается вниз. На своей половине он рисует примитивно — звёздочки и неприличное слово. Краска моментально попадает на его руку из-за ветра. Сава натягивает рукава до пальцев. — Подойди, — зовёт Эрик. Мальчишка заворачивает к нему и находит огромную фразу, выведенную розовой краской: «I LOVE» — вместо буквы «О» — сердце, но фразе чего-то недостаёт. Сава улыбается — так наивно и приятно Цимерман вновь признался в своих чувствах. — Окей, забираю слова обратно — ты тот ещё романтик. — Встань туда, только капюшон надень, — просит Эрик. И Сава понимает, чем должна закончиться эта фраза. Он с улыбкой натягивает капюшон и послушно встает в указанное место. Эрик обводит его силуэт краской, и это почему-то волнует. Затем он рисует ему крылья, закончив, улыбается шире и вдруг резко чертит на груди Савы розовый крестик. — Эй! Цимерман распоясался — он раскрашивает его, пока Сава безуспешно пытается прикрыться. В розовой краске всё — его джинсы, кофта и пальцы. Сава со смехом бежит прочь, получая в спину очередной «мазок». Он подбирает свой баллончик и играет по правилам Эрика: линия по его лопаткам, руке и ногам. Цимерман выворачивается, не давая обидеть свой зад, распыляет больше краски в ответ, пока Сава со смехом прикрывает лицо. Они портят картину на кирпичной кладке и пол под ногами, оставляя всюду разноцветные брызги. Наконец Сава рисует точно такой крестик на груди Эрика, как и на себе. В этот момент он встречается с его взглядом и понимает, что тот больше не смеётся — в его глазах появляется что-то странное, тайное и пугающее. Баллончик с краской падает, ударяясь, о чёрную поверхность крыши… Эрик рывком прижимает Саву к стене и ловит его губы. Он целует его жадно — так, как делал это впервые; так и намного лучше, ведь теперь он знает его вкус и охотно проникает языком глубже, вдыхая свежий запах волос, резкой полимерной краски и его сладкое дыхание — всё перемешивается с влагой его губ. Сердце бьётся слишком быстро. Пальцы зарываются в мягкие пряди. Эрик выравнивает поцелуй, не позволяя Саве отдышаться, чувствует его судорожный выдох на своей щеке. Это бешенное, это сладкое чувство. Едва Сава успевает вторить движениям языка Эрика — он наполняет его огнём, ощутимым в паху, внизу живота и в груди. Огнём жгучим, воспламеняющим, который не поддаётся контролю, и Сава дрожит. Он цепляется за кофту Эрика пальцами, открывая глаза на вдохе и видит, что глаза напротив всё это время открыты — они острые, как лезвие, в них не осталось ничего знакомого. Сава разрывает поцелуй, делая глубокий вдох, но Эрик бросается к нему снова — вдавливает в стену, до боли в лопатках и в затылке. Его руки крепко обнимают. Дыхание сбивается. Сава прерывает поцелуй, но не до конца, ведь Эрик проводит по его губам языком, вновь целует глубже и на этот раз не позволяет остановиться. Невольно Сава стонет, не смея больше открыть глаз. Эрик улыбается его голосу, целует только губами — играет с ним, затем вновь проникает языком, спуская руки ниже — на карманы джинсов… Он чувствует его возбуждение, он чувствует как сильно возбуждён сам. И это ощущение их близости приятно и больно — внутри зреют чувства, но выплеснуть их невозможно. Прервав поцелуй, он хрипло шепчет: — Я сейчас взорвусь. Сава молчит. Дрожит и молчит — его руки робко скользят выше на плечи Эрика, пальцы натягивают ткань — она рвётся. Цимерман улыбается, целуя нежную кожу щеки; наблюдает, как раскрываются на вдохе его алые губы; целует в шею, отводя пальцами волосы. Какой нежный и тёплый — его хочется пронзить зубами! Но Эрик дарит ему осторожные поцелуи, вслушиваясь в рваное дыхание. Он прижимает его к себе крепко, и, ощутив заветное трение в паху, вздыхает, упираясь руками в стену — пальцы цепляются за стыки кирпичной кладки. Эрик хмурится — это приятно вот так чувствовать его. Даже слишком. Он запрещает себе двигаться, когда так хочется это повторить, шепчет ранимо: — Ты с ума меня сводишь… Почему он делает это? Почему говорит так ласково? Его голос возбуждает сильнее поцелуев. Сава дрожит, не способный снять нахлынувшее напряжение; дрожит, вздыхая, от новых прикосновений губ к его коже. Возвращается. Сейчас он вновь поцелует… Эрик целует его, обхватив лицо руками; целует его, не стесняясь своих стонов, слышимых в дыхании, ведь Сава такой желанный и нежный, как нераскрывшийся бутон розы. Он чувствует на своей щеке его ресницы, играет с ним языком, забывая о всяких границах. Сейчас Саву никак нельзя отпустить — даже несмотря на то, что цепкие пальцы замерли по плечам, будто бы желая оттолкнуть; несмотря на его странную дрожь, точно его пробирает жгучий холод; несмотря на то, что он соскальзывает вниз… Сава не замечает, как оказывается прижатым к поверхности крыши, он различает лишь целующие его губы и движения Эрика. Эрик — он нависает, он обнимает, он улыбается, забирая дыхание и само сердце, которое стремится к нему. Сава отводит голову на вдохе, прикрывая тыльной стороной руки губы. Он не ожидал, что Эрик будет вести себя так уверенно, ведь тот шепчет со смешком: — Ты хотел, чтобы я поцеловал тебя, а сам прячешься? Он настойчиво убирает его руку. Сава вновь открывает глаза, встречаясь с этим игривым и жадным взглядом — взглядом охотника, который поймал свою жертву. Он целует, и Сава чувствует его руку на своём бедре; он целует, и Сава чуствует, как он прижимается настойчивее, сильнее — приятные ощущения. Ведь он делает это специально? — Эрик… Сава судорожно дышит, пытаясь взять себя в руки. Эрик гладит его щеку, смотрит только на губы… — Эрик… И только сейчас Цимерман понимает, что делает — ведь он у него между ног и продолжает двигаться. Нехотя заставляет себя остановиться; видит в глазах напротив туманную дымку возбуждения, но вместе с ней различает страх и стыдливость. А ведь казалось, что Сава раскрепощён больше. Эрик хмыкает, оглаживая большим пальцем его нежные губы — те стали влажными и чувствительными от долгих поцелуев. Внутри вновь назревает буря, усилием воли он её подавляет, отстраняясь и падая плечом к плечу рядом с ним. Дышит глубже, наблюдая, как по небу скользят серые облака, готовые пролиться дождём. Дрожь Савы сходит на нет. Теперь он отчётливо ощущает холод и то, что с ним происходило: он будто погружался на глубину — тонул, не способный сопротивляться. Неужели Эрик не понимает, что делает с ним? Сава переводит на него взгляд — он кажется спокойным, даже немного грустным; смотрит в ответ и поворачивается, устраиваясь на боку. На губах привычная улыбка, в глазах тепло и трепет, но вместе с ними и то самое нечто, которое терпеливо ждало своего часа. — Ты волк, — шепчет Сава. Эрик смеётся и вдруг заходится сильным кашлем. Погода этой зимой так обманчива — долго оставаться на холоде нельзя. Сава беспокоится о нём, предлагает, не узнавая собственный голос — таким ранимым и тихим он стал: — Пойдём домой? Эрик мгновенно мрачнеет. Он всматривается в лицо Савы, оглаживая пальцами его лоб; понимает, что им нужно вернуться, но не хочет этого. Но взгляд тёмных глаз тревожный. Эрик поднимается со вздохом, уже привычно морщится от дискомфорта и подаёт свою руку. — Идём. Мальчишка рывком отрывается от земли, и он вновь заключает его в объятия. Пальцы зарываются в бархатные пряди, губы касаются плеча. Эрик дышит его запахом, вбирая его в себя, чтобы запомнить и отпустить, возвращаясь к делам. — Эрик… — зовёт нежно Сава. Цимерман, собирая рюкзак, оглядывается — мальчишка прижимается плечом к кирпичной кладке, на которой осталось его признание, смотрит с теплом, произносит: — Я люблю тебя. Он прекрасен. Эрик жалеет, что не может позволить себе к нему прикоснуться, ведь иначе вновь потеряет себя. Он улыбается, закрывая глаза и сохраняя в себе чувства, чтобы вновь, когда придёт время, освободить их. А пока… «Дом — милый дом», — вздыхает Эрик. Дом — это то место, где они всегда могут быть рядом, но никогда ближе…