***
Сосредоточиться на занятиях невозможно. Алина могла бы стать опорой в этот день, но девушка на первом уроке начала закашливаться, и голос её охрип. — Фарингит, — констатирует Лариса Геннадьевна, — иди-ка ты, ласточка, домой. Эрик вскидывает брови — учитель истории впервые на его памяти так ласкова. Про себя он отмечает, что готов ненавидеть её чуть меньше за заботу к подруге. Белов на уроки не приходит вовсе, а Катя проводит всё утро с девчонками. Эрик чувствует себя ненужным и, прогуливаясь из одного кабинета в другой, всё время подозрительно косится на зелёные стикеры с изображением бегущего человечка — выход там, подсказывает символ, а ему кажется, что выхода нет. Урок литературы он решает проспать, поэтому, натянув капюшон, ложится на локти, но стул по соседству вдруг отодвигается, что удивляет — обычно на литре с ним сидит Женя Кравцов, который уже несколько дней на больничном. Эрик поднимает голову, замечает Юлю и отодвигается, чтобы ей хватило места. — Привет, — его голос отчего-то хрипит. — Привет, — дружелюбно отвечает девушка. Она готовится к уроку, раскладывая вещи. В её толстой тетради Эрик замечает массив исписанного текста. — Нам сочинение задали? — пугается он. — Нет. Конспект по книге. Ты не приготовил? Отрицательно мотнув головой, Цимерман впервые за это утро улыбается — улыбка эта кажется вымученной. — Можешь почитать мой, — невозмутимо предлагает Коломеец. Эрик не спешит соглашаться на помощь. Он чувствует себя странно. Они ведь с Юлей не особо общаются, чтобы считаться друзьями, да и в голове крутятся мысли о её симпатии к нему — совсем не к месту. Заметив, что Эрик замешкался, она обращает на него внимательный взгляд. Он уточняет: — Почему ты мне помогаешь? Пару раз хлопнув ресницами, девушка отворачивается, как будто сама не знает, что сказать. Они долго молчат. Во время урока Юля пьёт сок и, закрутив крышку бутылки, вдруг говорит: — Я пытаюсь кое в чём разобраться. Эрик придвигается ближе, чтобы расслышать её тихий голос. — И? Девушка смотрит на доску, где учитель рассказывает о содержании книги. — Скажем так… Хочу провести один эксперимент. Она замолкает. Цимерман, хмурясь, уточняет: — В чём он заключается? В ответ тишина. Эрик невольно бросает взгляд на иссиня-чёрные волосы и грудь девушки, которую облегает чёрная водолазка. Он не знает, что должен чувствовать, глядя на неё. Юля кажется ему приятной личностью, но не больше. Люди в принципе в его мировоззрении делятся на приятных и не очень. Только Сава особенный. Эрик до сих пор не понимает, как работает его странная сексуальность… Будто читая его мысли, девушка произносит: — Это эксперимент самоопределения. — Вот как? Парень напрягается. Юлия смотрит на него. Он, хмурясь, смотрит в ответ. Взгляд серых глаз спокойный и оценивающий, как будто она видит Эрика насквозь, поясняет сухо: — Мне надо кое в чём убедиться. Сможешь помочь? Сердце подпрыгивает в груди. Эрик отворачивается, не зная, как вообще быть: снова ранить чувство другого человека? — это невыносимо. — И что от меня требуется? — с пренебрежением спрашивает он, стараясь на Коломеец не смотреть. Она предлагает: — Давай обсудим на большой перемене? У него нет повода отказаться. Пожав плечами, он соглашается и весь оставшийся урок девушку избегает, потому что сам не знает, что обо всём этом думать. Но любопытство, как обычно, подводит.***
Напряжение не отпускает — тянущее, болезненное чувство сдавливает лёгкие, будто обручем. В глазах пыль, в теле усталость. Ночь прошла слишком быстро за чередой сменяющих друг друга мыслей. Спал ли он, или ему показалось? Сава понимает, что не проронил ни слова до третьего урока, когда ему задают прямой вопрос. Ксюша осторожно касается кончиком карандаша его руки, и он рефлекторно вскидывает её, после автоматически отвечает. Гитара, которую он носит с собой по школе, привлекает не меньше внимания, чем его хмурый вид — то и дело кто-то оборачивается в коридоре, уточняет, спрашивает — это мальчишку бесит, и он лишь добавляет громкости в наушниках. Никто не может его разговорить, а во время обеда он окончательно теряет терпение — пружина, что сдавливает его грудь, вот-вот вырвется в резком движении или грубой фразе. Сжав кулаки, он проносится по коридору в поисках рыжего. Найдя его в раздевалке, бросает бесстрастный взгляд на старшеклассников и манит Артёма пальцем. Башкарёв выходит — то, что требуется Саве, находилось у него, но он не знает, как об этом просить. — С предками поругался? — спрашивает Тёма. Емельянов подмечает, что тот предполагает подобное часто, а значит, сам страдает от недопонимания в семье. Чтобы получить желаемое, он ему подыгрывает и кивает. Рыжий соображает быстро: — Ладно, только не подсаживайся на это, — он вытаскивает из кармана электронную сигарету. — После урока вернёшь. Пока длится перемена, Сава прячется за углом школы, затягивается, выпуская изо рта белёсое облачко пара. С каждым разом получается лучше. После пятой затяжки он ловит в голове небывалую лёгкость. Повертев в руке электронную сигарету, понимает, почему все вокруг сходят с ума по этой штуке. Его пугает то приятное чувство, которое кружит голову, — он боится, что оно завладеет им. Но вместо того, чтобы прекратить, продолжает. Расслабление накрывает волной, прекращая все мысли. В голове остаётся лишь улыбка и блеск светло-карих глаз: золотистые на солнце, совсем тёмные в ночи. Сава закрывает глаза, утыкаясь затылком в бетонную стену.***
После очередного урока Эрик шлёт Саве сообщение: Ты сегодня придешь в гараж? Ответ поступает моментально: Тупой вопрос Эрик вскипает. Невыносимо, когда Сава вот так отталкивает его. Ведь он к нему отчаянно стремится. Он хочет разобраться в этой ситуации по переписке, но, набрав сообщение, быстро стирает. Не стоит вот так выяснять отношения: лучше поговорить с глазу на глаз. Вскоре приходит новое оповещение: Буду ждать у школы. 14:30 С долей облегчения Эрик отправляет: До встречи ♡ По пути в столовую он вспоминает об уговоре с Юлей и нехотя ищет её среди школьной толпы. Девушка подходит и кивком зовёт за собой, спускается на первый этаж и идёт в дальний коридор, где через окна виднеется новая пристройка, строительство которой забросили в прошлом году. Само место, которое она выбрала для разговора, настораживает — это здесь он с Алиной обычно обсуждает личные тайны. Неужели закуток в коридоре является неофициальной говорильней для всех школьников? Эрик старается не думать о том, зачем девушка его пригласила. Наконец Юля ставит сумку на подоконник. Он встаёт напротив — между ними два шага. Если что-то пойдёт не так — он сразу уйдёт. А пока ждёт с замиранием сердца, что же за эксперименты у девушки на уме. Коломеец поворачивается к нему и снимает очки — плохой знак. Эрик напрягается и невольно делает вдох глубже. Его подозрения подтвердились: вся эта ситуация с её симпатией к нему уже достала — почему просто нельзя оставить его в покое? Он говорит поспешно: — Юль, слушай, я уже кое с кем встречаюсь, и это парень, — он выпаливает всё на одном дыхании и только потом понимает, что следовало бы прикусить язык. Поэтому внутренне сжимается и смотрит на девушку с опаской — вроде Коломеец не из болтливых, но все же… Реакция Юли обычная — поднятые брови, расширенные глаза. Она вдруг невольно столбенеет, точно на неё наложили заклинание. Эрик нервно осматривает коридор, просит тише: — Только, пожалуйста, никому не говори… Пауза тянется. Коломеец смотрит на очки в своих руках, будто видит их впервые, и вдруг усмехается небрежно. — Это многое объясняет. Цимерман закатывает глаза — неужели все девушки, которых он отшил, теперь будут оправдываться этим? Он мнётся на месте, рассматривая носы своих кроссовок. Полагая, что разговор окончен, собирается уйти, но Коломеец вдруг просит: — Тогда… ты тоже никому не говори, Эрик… Подняв ошарашенный взгляд на девушку, он ищет в её глазах ответы, но она отворачивается к окну, не решаясь сказать что-то. Наконец, сделав глубокий вдох, произносит: — Мне кажется… то есть, я полагаю, что… возможно, — она вновь замолкает, и Цимерман теряет терпение: — Что? С новым вдохом она чётко произносит: — Мне кажется, что мне могут нравиться девушки. Теперь заклинание «остолбеней» наложили на Эрика. Он таращится на Юлию, пытаясь осознать услышанное, а она продолжает говорить: — Но я только предполагаю. Возможно, мне всё это кажется… — добавляет чуть тише: — Уже давно кажется. Каждое слово из неё едва сочится. Эрик понимает, что о столовой можно забыть — двадцати минут на разговор им не хватит. Девушка прикрывает лицо руками. По дрожанию её плеч он догадывается, что она плачет. Вскинув голову, Цимерман жмурится сильно и, конечно, подходит — куда деваться? Он настойчиво поворачивает её к себе и обнимает, утыкаясь щекой в её висок — среди всех девчонок, что он утешал, Юля практически одного с ним роста. Её тонкие руки хватают его плечи. Цимерман вздыхает. Похоже, вся его жизнь будет состоять из девичьих слёз. После нескольких звучных всхлипов Коломеец вдруг отстраняется резко, утирает красные щёки и смотрит на Эрика удивлённо, как будто до неё только сейчас дошло: — Ты встречаешься с парнем? — Да. В глазах Эрика она находит тепло — он улыбается, и эта улыбка заставляет её говорить: — А я ведь ни с кем не встречалась, чтобы во всём разобраться. Даже не целовалась ни разу, вот и подумала… На форумах написано, что… Но я не верю. Я должна убедиться. Только не смогла. Я, как её увидела, сразу поняла, что не могу, и даже не подошла, а убежала, и… — Так. Стой, — Эрик хватает её плечи, мало понимая, о чём она говорит, — может, по порядку расскажешь? — По порядку? — С самого начала. Она качает головой: — Не могу. Её затравленный взгляд ему не нравится: — Тебя кто-то обидел? — Нет. — Тогда что произошло? Вновь молчание. От этой тишины становится неловко. — Ясно. Эрик отступает на шаг, оглядывая коридор. Девушка просит: — Не говори никому! — Что говорить? Ты сама ничего не сказала. Вновь она хмурится. Закатив в очередной раз глаза, Эрик хватает её руку: — Идём. Он разворачивается к лестнице. — Ку-куда? Скоро же звонок! Но Цимерман тянет её за собой, поднимаясь наверх. Они проходят коридор и сворачивают за угол. Эрик толкает дверь в комнату юниоров. Ребята внутри рисуют плакаты и сидят кружком вокруг сдвинутых парт, смотрят на вошедших удивлённо. Эрик, не обращая на них внимания, стискивает руку Коломеец под локоть и тащит дальше в коморку, где сидит Саша. Заметив ребят, девушка хмурится. — Привет, — говорит он, — слушай, можешь прикрыть? Сейчас урок, а нам надо поговорить. Саша ошарашенно смотрит на парня, Юля также ошарашенно поднимает голову, глядя в ответ. — И чего вы сюда припёрлись? — бесцеремонно спрашивает школьный диджей. — Пожалуйста, помоги. В долгу не останусь, — упрашивает Эрик. В тесном помещении всегда царит сумрак, поэтому не видно выражение на лице оператора, но по голосу ясно, что та опешила: — Ну ладно, — она поднимается, хлопая себя по карманам, проверяя, где находятся сигареты, и предупреждает: — Только не вздумайте здесь ничем таким заниматься. Эрик закатывает глаза: — Не будем. — Я спущусь вниз, — продолжает Александра, — и буду там, — она указывает пальцем через окошко каморки на актовый зал, — а там всё видно! — Нам просто нужно поговорить, — теряет терпение Цимерман. — Ну-ну… — Саша уходит, оглядываясь, — не вздумай здесь что-нибудь трогать! Стоит двери закрыться, как позади доносится противный звонок. Эрик наконец отпускает Юлю и садится на место звуковика — а ведь отсюда правда хорошо видно зал. Он замечает, как внизу танцевальная группа собирает вещи и спешит на выход. Юля продолжает стоять в дверях. — Мы опоздаем на урок. — Садись, — Эрик придвигает ей стул. Нехотя девушка присаживается, строго напоминая: — Обществознание вообще-то, — как будто это должно встрепенуть совесть Эрика, но тот строит гримасу: — Вот как? Хм-м, дай-ка подумать, что выбрать: пойти на урок общаги или послушать, что Коломеец нравятся девушки? Сложный выбор! — Я не говорила, что мне нравятся девушки. Мне только это кажется, — сконфуженно замечает Юлия. — А я не говорил, что встречаюсь с парнем, — парирует Цимерман. Девушка поджимает губы. Эрик тыкает на кнопочки-рубильники, крутит рычажки, сбивая Саше программу, и после очередной долгой паузы смотрит на Юлю в упор: — Так ты расскажешь? Девушка вздыхает. За её сбивчивым повествованием Эрик понимает две вещи: во-первых, Коломеец не хочет признавать о себе очевидные факты; во-вторых, не такие уж Георгий с Оксаной строгие родители — бывают хуже. Эрик с младших классов слышал, что старосту класса держат в «ежовых рукавицах», но не догадывался, насколько та лишена свободы. Когда девушка призналась, что её мама периодически проверяла её компьютер и отсматривала все сайты, внутри у него вскипела кровь. Он едва подавил желание выплюнуть ядовитые мысли, потому что, несмотря на это, Юля родителей явно любит. Единственная лазейка, где девушка могла быть собой, называлась «BiQut». — Это такой сайт дневников, — поясняет она. — В детстве я обожала вести онлайн дневники на форумах, и у меня было много друзей. Мама знала об этом форуме, но не догадывалась, что там можно… Она вновь замолкает. Эрик молчит за компанию, выкручивая колёсико микшера на полную громкость. Собравшись с мыслями, Коломеец спрашивает: — Ты знаешь, что такое вирт? Эрик усмехается: — Да ты шалунья. — Да, — небрежно признаётся Юля, — в общем, на этом сайте была возможность создавать приватные комнаты и играть в ролевые игры. Поначалу я играла во что-то безобидное по любимым сериалам, а после наткнулась на вирт. Я тогда была младше и не особо разбиралась, что происходит, но со временем втягивалась всё больше… — Дай угадаю, ты притворялась парнем? — Первое время да, но потом… Начала играть в вирт с другими девушками от своего лица. Эрик приподнимает брови — этого факта ему вполне достаточно, чтобы во всём разобраться, но Юля настойчиво гнёт праведную линию: — Я же не понимала, что делаю. Но судя по тому, как она кусает губы — всё она понимала. Эрик терпеливо ждёт продолжения. — В конце концов, когда… В общем, я поняла, что мне не стоит всё это делать. — Ты начала обращать внимания на девчонок? — догадывается он. — Я просто стала замечать их, — поправляет Юля. — Я удалила все дневники и не возвращалась к этому много лет. Но недавно… Нашла подобный чат снова и познакомилась по переписке с одной девушкой. Сперва казалось, что она парень, но я быстро её раскусила — опыт как никак, сама таким баловалась. — Вы занимались виртом? — Да. — Как девушка с девушкой? — Да… — И она предложила тебе встретиться в реале? Юля молчит. — Так почему ты не пошла? — Я пришла. Но это дико! Я испугалась. — Тебя же никто не заставляет с ней встречаться, могли бы просто пообщаться, — недоумевает Эрик. — Ты что, не понимаешь, что всё это гадко и мерзко? — кривится Коломеец. — То есть ты считаешь себя гадкой и мерзкой? — удивляется Эрик. Это сбивает Юлю с толку. Она, прикусив губу, отворачивается. Цимерман понимает, что услышал достаточно, но всё-таки уточняет: — Мне говорили, что я тебе нравлюсь, — спокойно замечает он. Юлия опускает голову ниже, будто его слова добивают её окончательно. — Ты не обижайся, но… а тебе помимо меня вообще кто-то из парней нравится? Вновь она замирает, и кажется, будто не дышит, после медленно поднимает голову и смотрит на Эрика затравленным взглядом — этот взгляд красноречивее любого ответа. Теперь картинка в голове сложилась. Он спрашивает тише: — Ты когда-нибудь вообще представляла себя с другим парнем? Даже со мной? Другая девушка бы смутилась, возмутилась или прокляла бы Цимермана за дурацкие вопросы, но Юлия лишь смотрит устало и печально. Ему искренне становится её жаль. Он берёт её руки в свои — они оказываются на удивление холодными, и объясняет всё, что понял сам из их разговора: — Я вот что думаю… Без обид, ладно? Просто не каждая девушка будет заниматься с другой девушкой виртом по сети. Ты уже всё о себе знаешь, но продолжаешь убегать. Я уверен даже, что нравлюсь тебе вовсе не потому, что я парень, а по каким-то другим причинам. Ты говоришь, что тебе мерзко и противно всё, что ты делаешь онлайн, но при этом продолжаешь. Он вспоминает Саву и вдруг понимает, насколько они друг на друга похожи, поэтому предполагает: — Возможно, тебе приходилось скрывать свои интересы, потому что ты боялась, что родители заметят. Поэтому так зациклилась на учёбе. Юлия смотрит на Эрика — взгляд её полон холодной угрозы. Она убирает руки. — Я это всё к тому говорю, что даже если ты ещё в себе не разобралась, то хотя бы не говори о том, что тебе нравится, с таким отвращением — если это часть тебя, то зачем её отрицать? Ты ведь делаешь себе больно. Эти слова ломают внутри девушки стену: она зарывается лицом в ладони и плачет — это победа, но привкус у неё горький. Эрик вдруг понимает, что таких людей, как Сава и Юля, возможно, не так уж и мало и им очень тяжело признаться себе в своих чувствах. Если Емельянов как парень быстро смекнул, что к чему, то Юлия, зажатая в рамки интеллигентной семьи, оказалась под прицелом и стреляла в себя сама, лишь бы казаться в глазах остальных «нормальной». — Поэтому ты хотела убедиться? Думала, если я тебя поцелую, то поймёшь, нравятся тебе парни или нет? Без обид, но мне кажется, что тебе целоваться нужно вовсе не со мной. Отерев слёзы, девушка вновь становится серьёзной: — Прости и забудь всё, что я тебе наговорила. — Вот ещё, — улыбается Эрик, — такое забудешь. — Пожалуйста, — молит Коломеец, прикрывая рот. — Дура! Не надо себя стыдиться. — Ты ничего не понимаешь! — Я. Встречаюсь. С парнем, — чеканит Эрик. Коломеец снова впадает в ступор, как будто до сих пор не может в это поверить. Эрик вытаскивает телефон и показывает ей фото с репетиции в гараже, где Сава стоит с гитарой. Он смотрит на это фото с улыбкой. — Ты извини, но я бы всё равно не стал с тобой целоваться. Я уже однажды поцеловал девушку и чуть не помер после этого. Так что, считай, у меня психологическая травма. Юлия усмехается, отирая слёзы: — Я рада за тебя, Эрик. — За меня-то ты рада, а за себя не очень. — Я ненормальная. — Опять… — Это правда. Не хочу больше это обсуждать. — Зря ты с ней не встретилась. С той девчонкой. Сама бы во всём убедилась. — Я её совсем не знаю — такой опыт мне не нужен. — То есть тебе нужно, чтобы кто-то знакомый… Постой, — в голову Эрика вдруг приходит сногсшибательный план, — а ведь это возможно! — Что? Хватит, Эрик. — Юлия собирает вещи. — Скоро урок начнётся. — Я знаю, как устроить твой эксперимент! Коломеец оглядывается. Эрик встаёт рядом: — Только нужно подождать недельку. — Почему? — хмурится Юля. — Алина как раз поправится. Реакция не заставляет себя ждать: — Что?! Панфилова?! Ты ей расскажешь?! Не смей, Эрик! — на эмоциях Юлия ударяет его кулаком в плечо — и бьёт она больно, хотя кажется хрупкой. Ему приходится перехватить её запястья, чтобы унять гнев: — Ты же сама говоришь, что хочешь провести эксперимент! Юлия с ужасом смотрит на Цимермана, вырывается резко, бледнея: — Мне нужно идти. Она прикрывает рот ладонью, выбегает за дверь. Эрик бросается следом. Он нагоняет её только возле женского туалета и, не постеснявшись, заходит внутрь, а там понимает, что девушку рвёт. Но вместо того, чтобы уйти, он подходит и помогает ей, придерживая длинные пряди. Когда Юлия падает на колени, утирая слёзы, он говорит хрипло: — Извини, но… ты не думала, что тебе стоит обратиться за помощью? Юлия вдруг смеётся и смотрит на Эрика злобно. — И что я им скажу? Что я урод? — говорит она с вызовом. Это выводит Цимермана из себя — он потратил слишком много времени на человека, который его заботу перечёркивает, и холодно отвечает: — Тогда я тоже урод. Но лучше я буду уродом, чем таким, как ты. С этими словами Эрик уходит. Он не понимает, почему девушка реагирует так на свою сексуальность. Конечно, его самого напугало то, что он влюбился в Саву, но это благо, а не боль. Однако Коломеец предпочитает вариться в аду, который придумала себе сама. Или же… может быть, этот ад навязал ей кто-то? Эрик встаёт перед дверью в кабинет математики и вдруг понимает, что ничего не знает о Юле и её семье…***
Серые тучи расступаются к обеду, небо манит лазурью ввысь, но Сава выходит на школьное крыльцо хмурый. Замечая Эрика, сидящего возле колонны, он крепче стискивает лямку рюкзака. Спустившись по ступеням, оглядывается — Цимерман поднимает внимательные карие глаза, и мальчишка проклинает всё на свете. Его сердце в груди отзывается тоскливой болью, будто скучает и ноет, как ребёнок, лишённый тепла. Он отворачивается, уходит, не заботясь, догонит ли его Эрик. Тот поспешно идёт следом, просит: — Сава, постой. Давай поговорим? Пожалуйста, прости, я… — Принято, — отрезает Емельянов. Он чувствует, как бешено стучит сердце, идёт слишком быстро, натыкаясь плечом на прохожих, будто пытается сбежать — была бы возможность, он бы действительно побежал, да только всё это будет выглядеть слишком по-детски. Думая о своих чувствах, он не заботится об Эрике — тому приходится гнаться за ним по пятам. Сава знает, что всё это глупость, потому что безумно хочет прикоснуться к нему, но не сбавляет шаг, игнорируя светофоры. Наконец виднеются кирпичные стены гаражных массивов. Невольно Сава замедляется и проигрывает — Эрик хватает его за плечо и прижимает к стене. В его взгляде гнев и обида, он строго просит: — Выслушай меня! Емельянов смотрит в лицо Эрика, убеждаясь в своём чудовищном чувстве к нему… — Ты злишься на меня — я это заслужил, но если ты не хочешь видеть меня, тогда давай лучше уйдём? Репетиции всё равно не будет, пока ты не простишь меня… — Тебя? — переспрашивает Сава, и его наигранная невозмутимость рушится, он толкает Эрика: — Ты думаешь, я злюсь на тебя? Да, я зол! Я зол очень сильно! Но злюсь вовсе не на тебя! Я зол на себя, Эрик! Потому что, какую бы херню ты ни натворил, у меня не получается по-настоящему разозлиться, — заметив удивлённый взгляд брата, он говорит со слышимой дрожью в голосе: — Мне было неприятно вчера, но не потому, что ты делал что-то не так, а потому что я могу позволить тебе всё это. Всё, что ты пожелаешь, — он толкает Эрика снова, — я готов дать тебе! Ты понимаешь?! Всё, что захочешь — я не смогу тебя ненавидеть! Я всё сделаю так, как ты скажешь! Но после этого я буду ненавидеть себя! Сава сдирает с шеи пластырь, отрывая с ним кровавую корочку порезов на цветастом засосе. — Делай что угодно, оставляй какие хочешь следы. Но если нас раскроют, что будет тогда?! — гнев его мгновенно тает под ранимым взглядом напротив. Он замечает расстёгнутый замок на груди Эрика и пытается прикрыть его курткой, говорит хрипло: — Я не хочу потерять тебя… — Сава… — шепчет Эрик, — клянусь, я никогда больше… — Я не говорил, что мне это не нравится! — взгляд Савы прожигает насквозь, но, продержавшись секунду, вновь угасает. Мальчишка кусает губу и слабо, безнадёжно ударяет Эрика кулаком. — Просто сейчас не время… Не уверен даже, что у нас вообще будет возможность быть вместе. Я бы очень хотел, чтобы были только мы… Правда ранит не хуже ножа. Цимерман тянет Саву к себе, даря ему самые нежные объятия. Утыкаясь в плечо Эрика, парень шепчет, объясняя скорее самому себе: — Я знаю, что всё это неправильно, но я бы так хотел стать частью тебя, чтобы никто не смог нас разлучить… — Сава, — беспомощно выдыхает Эрик, — я бы хотел этого тоже. Мальчишка вдруг впивается в его шею острым укусом, затем целует губами нежную кожу и просит хрипло: — Обещай, что больше не заставишь меня себя ненавидеть. — Обещаю, — шепчет Эрик. — И будешь осторожен, — вновь целует Сава. — Да… Тело Эрика сводит приятная судорога и мурашки щекочут кожу, он нетерпеливо поворачивает голову и находит влажные и податливые губы Савы. Они целуются долго, прижимаясь к кирпичной стене. Эти поцелуи на ветру лишь больше раскрепощают. Чем глубже становится поцелуй, тем больше он обжигает. Но теперь, неся ответственность за двоих, Цимерман вовремя отстраняется, утыкаясь лицом в мягкие волосы мальчишки, дышит его терпким запахом и отступает. — Я приду к тебе ночью, — говорит он твёрдо, глядя на зацелованные губы брата. — Только если я не приду к тебе раньше, — мудро констатирует Сава.***
Рольставни в гараж приоткрыты, и Маришка, скинув наушники, поднимает засов выше и тут же вздыхает, потому что видит, как парни дружно вздрагивают на диване, замечая её. — Пойманы с поличным! — смеётся девчонка. Сава садится ровнее, а раскрасневшийся под ним Эрик усиленно пытается принять вертикальное положение, чуть ли не падая с крохотного диванчика. Емельянов невозмутимо тянется к рюкзаку и занятый тем, что наклеивает пластырь на шею, игнорирует Маришку — но она видит его розовые щёки под завесой волос. — Я всё ещё жду ваших совместных фоток! — восклицает девушка, размахивая рюкзаком на каждом шаге по пути к барабанной установке. — И что ты с ними будешь делать?! — возмущается Цимерман. В ответ Маришка строит хитрую рожицу. Сава садится на корточки возле старого комбика, подключая гитару Эрика, — тот уже подхватил лазурную Freedom на руки и бьёт по струнам, пробуя звук. — Сделай чуть громче. — Куда громче? — Звучит как из-под воды… Крутанув ручку на максимум, Сава оглядывается. Эрик пробует снова, затем просит: — Поставь лучше в mid. — Так, иди на хер, — теряет терпение Емельянов. Эрик сам мучает ручки комбика, оглядываясь на брата. — У меня настроено, — отвечает тот. — Да что ты? Мальчишка пробует звук и поднимает возмущенный взгляд: — Я тебя прибью. — Ты же сказал, что настроил! — Верни всё как было! — Это любовь, — вздыхает Маришка, навалившись на малый барабан. Слушая споры парней, она усиленно пытается привлечь к себе взгляд: — А мне вообще не надо настраиваться! Она начинает разыгрывать первый квадрат. — Рано! — вопят парни. — Да хватит! — возмущается девчонка, — мы будем играть или как? — Мне нужен рок, — Эрик, крутанув рычажок, разыгрывает тяжёлый звук. — Поставь нормально, — наблюдая за действиями Цимермана, Сава говорит громче: — Не перегружай! — Это надолго, — стонет Маришка, откидываясь назад. Разобравшись с техникой и разыграв пару песен, Эрик щёлкает пальцами. — Давайте ту попробуем? — Что мне делать? — оживляется Маришка. — Повторяй темп по тем нотам, которые я тебе скинул, только быстрее. Маришка демонстрирует пару получившихся квадратов и завершает их брейком — ударяя многократно по барабанам и крэшу. — Сойдёт? — Да. Я задам. Сава, пробуй подстроиться. — Под неё или под тебя? — Как получится. — Классный план, — сарказничает парень. — Так ты будешь петь на немецком? — встревает Маришка. — Ещё не решил, — тянет Эрик. — Прежде чем петь, наверное логичнее сперва написать текст? — хмурится Сава. Эрик раздражённо закатывает глаза. — Вы думаете — это так просто? — Да. — Нет. Невпопад отвечают ребята. — Всё — достали! Начинай, — обращается он к Маришке. Та задаёт ритм, отстукивая палочками, затем в темпе приступает к перкуссии. Эрик вклинивает свою мелодию следом. Сава вторит сперва ему, потом выравнивает ритм под ударные. Получается какофония из трех разных звуков. Инструменты будто бы не могут договориться между собой. Ведущая партия остаётся за Эриком — он продолжает мелодию, не обращая внимания на успехи команды. В конце концов Сава ловит один и тот же повторяющийся рифф и задаёт его своей гитарой. Тем временем звук ударных рассеивается и отскакивает от стенок гаража, глохнет из-за открытого пространства, но Маришка не сбивается. Она играет, даже когда парни бросают — играет, не уступая в скорости и координации. Парни смотрят на неё удивлённо. Наконец ресурсы девчонки подходят к концу, она срывает брейк кривым ударом и, вскинув голову, кричит: — Я устала! Не дайте мне засохнуть! — Куда ты так разошлась? Играй медленнее, — смеётся Эрик. — Ты сам сказал быстрее! Маришка вытирает лоб. Её толстовка взмокла как после пробежки, и она бросает её на пол. — Неплохо, — хвалит Емельянов. — Это я только разогреваюсь, — ухмыляется девчонка, отстукивая по хэту палочкой. Сава смотрит на Эрика устало: — Может, попробуешь по нотам? Ты вроде сбился. — Я хочу сымпровизировать. Вдруг лучше получится? Емельянов пожимает плечами, делает глоток и передаёт бутылку Маришке. Стоит девчонке закрутить крышку на бутылке, как за рольставнями слышатся шаги, затем кто-то подхватывает их у порога и поднимает высоко вверх. Эрик не сразу признаёт вошедшего — на нём строгое серое пальто, под ним фиолетовая рубашка и классические брюки со сверкающей бляшкой на ремне; волосы аккуратно уложены, на переносице круглые очки, и только по зажатой в зубах сигарете и потрёпанным кедам Цимерман признаёт знакомого. Лёня же, оценив парней беглым взглядом, вдруг замечает за барабанами Маришку и, вскинув брови, вытаскивает изо рта сигарету, сообщая наглым тоном: — Нормально. Сава и Маришка хмурятся. — А это ещё кто? — тихо спрашивает Саитова.***
Война началась с фразы: «А эти плюшки на груди не мешают тебе махать палками?». Маришка мигом вскипела и потребовала с Эрика объяснений. Пока Цимерман оправдывал появление музыканта и описывал для них его пользу, в чём девушка сразу начала сомневаться, Айзек заинтересовался Савой, игнорируя реплики со стороны. Он приседает перед мальчишкой на корточки, делает затяжку и, выпустив дымок, самым безответственным тоном сообщает: — Агрегат побольше моего. Сава рефлекторно отстраняется, вцепившись в гитару. Лёню ничуть не смущает то, что парень от него шарахается и просит: — Сыграй что-нибудь. Играет парень в ответ скорее не выполняя просьбу, а чтобы отвлечься и успокоиться. Леонид качает головой в такт, а диалог на заднем плане разворачивается громче: — Ты сама предлагала взять второго гитариста! — Сначала нужно было посоветоваться со всеми! — возмущается Маришка. — Со всеми или только с тобой? Вообще, это получилось спонтанно! — Да мы же его знать не знаем! — А ты что, википедия, чтобы всех знать? — встревает вдруг Лёня с улыбкой, затем смотрит на Саву и тычет на него сигаретой, — душевно… — он оглядывается на Эрика и невозмутимо говорит: — Если у тебя ничего не получится, то я его к себе заберу. Нормального басиста сейчас хуй найдёшь. — А можно без выражений? — кривится Маришка. — А можно не можно? — вальяжно отмахивается парень. Он поднимается на ноги, приковывая к себе взгляды, скидывает с плеч пальто и бросает с рюкзаком на диван, затем обращается к Эрику: — Тебя я слышал, этого… — он указывает пальцем за спину, где стоит Сава, — …послушаем, а тут… — смотрит на Маришку и взгляд его не поднимается выше её груди. Девчонка глотает ртом воздух, готовая визжать от злости. Айзек добивает её нервную систему фразой: — …Ну-у, здесь определённо тройка. — Эрик! — вопит Маришка. — Сава, — зовёт на помощь Цимерман. — Всё смешалось: люди — кони, — улыбается Лёня. Очередной спор прерывается на полуслове. Парень вытаскивает свою гитару из чехла, затем из рюкзака достаёт провода, а после непринуждённо расстёгивает рубашку, продолжая жевать в зубах сигарету. — Ты с пар что ли? — догадывается Эрик. — С экзамена, — гудит в ответ Лёня, натягивая на плечи заношенную футболку, при этом он вдруг скашивает взгляд на Маришку — а та, и так красная от злости, вспыхивает ещё ярче. — Где учишься? — спрашивает Сава. — В меде. — И как? — Хуйня — не советую, — авторитетно заявляет студент. Эрик с любопытством озирается то на одного, то на другого. Для него важно в первую очередь мнение брата, и тот, в отличие от Маришки, охотно идёт на контакт. — Это Сава, это Маришка, — запоздало представляет команду Эрик, затем вдруг понимает, что так и не выяснил главное: — А зовут-то тебя как?! Лёня хрипло смеётся. Переодевшись, скидывает очки, не заботясь, куда они упадут, и с силой лохматит волосы, превращаясь на глазах в раздолбая, с улыбкой представляется: — Эйкхельм Леонид Айзек бен Давид. — Чего-о? — хмурится Маришка. — Еврей? — уточняет Сава. — Так уж вышло, — разводит руками Лёня. — Ясно. Попробуешь сыграть с нами? — неуверенно спрашивает Эрик. — Детский сад, — констатирует студент, подключая гитару, — если я здесь, значит, у тебя есть, что мне предложить. Затем он вновь оценивает каждого в гараже: — Зелёные пиздец, — он вновь смотрит на Эрика — тот выдерживает его равнодушный взгляд: — Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязался.***
То, что Леонид мастерски играет на гитаре, стало понятно с первых риффов — он безукоризненно повторил вступление «St. Anger», затем переключился на «Master Of Puppets» Металлики, которая у Эрика выходила с косячками. Маришка из упрямства не стала подыгрывать ему. Но вскоре Цимерман предложил заново отыграть «Smells like teen spirits» Нирваны, по ходу рассказывая ребятам о вылазке в «Пирамиду». На этот раз Маришка подключилась по просьбе Эрика, не сводя строгий взгляд с гостя. Как она и ожидала, Лёня оглянулся на неё со своего места с кривой ухмылочкой — Саитова едва не сбилась и, нахмурившись сильнее, переключила внимание только на барабаны и счёт. Закончив с одной песней, ребята плавно переключаются на другой трек, но на середине Айзек вдруг бросает играть и приближается к Саве. Эрик прислушивается к их разговору, но Маришка своей игрой мешает. — …вот так поставь, — слышится речь Лёни. Сава повторяет за ним. Эрик понимает, что речь идёт о постановке руки на определённом аккорде. Маришка бросает перкуссию, наблюдая за гитаристами. — Теперь лучше? — Не вижу особой разницы. — Играй, — просит Лёня. Сава повторяет свою партию, перемещаясь с лада на лад, и признаёт: — Напряжения нет. Лёня прикуривает с кивком. Сава поражённо уточняет: — Ты понял, что я сфальшивил, потому что поставил не так руку? Вместо ответа Лёня удовлетворительно моргает. — Охренеть, — встревает Эрик, — я его отсюда вообще практически не слышу. — А надо бы, — вальяжно замечает Айзек, — поставь комбик в тот угол, а сам к нему топай, будет тебе в спину поддувать, не собьешься. Сава усмехается. Эрик не спешит выполнять команду, зная, что рядом с братом лишь больше нервничает. — Да мне и здесь неплохо. Лёня пожимает плечами — дескать, делай, что хочешь. Затем вдруг ловит звонок, но не отвечает, выдыхая облачко сигаретного дыма. Он смотрит на телефон в руке любопытно, будто проверяет, надолго ли хватит терпения человека на том конце провода. Добравшись до второго куплета, телефон замолкает. Лёня шмыгает носом. — Походу всё — погнал. Он начинает собирать вещи. Эрик отставляет гитару. — Тебе как вообще? Придешь ещё? — уточняет он. Лёня задерживает на нём близорукий взгляд, выпрямляется, думает немного и отвечает: — Пока не убедил, — он смотрит на Саву, — есть, над чем работать, — затем переводит взгляд на Эрика и просто говорит: — Барабанщик у вас хороший. — Льстишь? — с вызовом спрашивает Маришка. — Говорю факты, — отвечает Лёня. — Ни слову не верю, — хмурится Саитова. Леонид широко улыбается, глядя на неё: — С характером девочка. Маришка смиряет его гневным взглядом. Лёня вновь добивает её нервную систему фразой: — Весело будет ломать. — Меня?! Я тебе сама ноги переломаю! — кричит девушка, понимая всё буквально. Кивает в ответ Айзек, забирая гитару, и отвечает Эрику: — То бишь, вот и ещё один повод зайти. Не прощаюсь, — с этими словами он уходит. Стоит ему исчезнуть, как Маришка взрывается, осуждая решение Эрика. — Не понимаю, чего ты так завелась, — вздыхает парень, затем смотрит на брата: — Сава? — Хороший гитарист, — отрезает Емельянов. Маришка вскакивает. — Если он ещё хоть раз заикнётся про мою грудь или будет сорить шутками про девчонок за барабанами — то обещаю, что запихну ему палки в жопу! — возмущается она, дёргано собирая вещи. — Он же тебя похвалил, — хмурится Эрик, отсоединяя гитары от комбика. — Вот ещё! Он сделал это нарочно, чтобы меня позлить! Не способный справиться с женской логикой, Эрик качает головой. Маришка, чмокнув Саву в щеку, уходит бодрым шагом в сторону своего дома. Цимерман опускает рольставни, защёлкивая замок, затем закрывает железные двери гаража и вздыхает — кажется, что усталость от прошедшего дня навалилась на него вся разом. Сава терпеливо ждёт, после берёт его руку в свою, направляясь на остановку.***
На кухне Оксана как обычно обложилась тетрадями. Несмотря на то что Георгий уступил ей свой кабинет, учитель математики не могла изменить старым привычкам. Казалось, под тёплым освещением кухонной лампы всё вокруг становится уютнее, даже поехавшие мимо клеток цифры. Не без удовольствия женщина отмечает, что Эрик наконец сделал всю проверочную работу от начала до конца и сделал её блестяще — может ведь, когда захочет? Поставив гордую пятёрку под хлопок входной двери, она приступает к проверке тетради Юли Коломеец и хмурится — девушка вывела красивым почерком: «Извините», тем самым отказавшись участвовать в очередном срезе. Заметив Оксану Петровну на кухне, Эрик бросает взгляд Саве, и тот, поприветствовав маму, спешно поднимается наверх. Эрик прижимается плечом к двери с уязвимой улыбкой. Он готов извиниться за вчерашнее, но Оксана, не обращая на него взгляд, спрашивает: — Что между вами происходит? Цимерман заметно пугается, не понимая, о чём идёт речь. Мама рассуждает: — То вас водой не разольёшь, то ссоритесь на пустом месте. Оксана Петровна поднимает внимательные голубые глаза. Эрик отворачивается — он надеялся, что их склоки с Савой не столь очевидны. После долгой паузы небрежно пожимает плечами: — Притирки? Оксана закрывает очередную тетрадь, будто приглашая Эрика к разговору. Он подсаживается за стол, наблюдая за мачехой, то и дело барабанит пальцами по столешнице. Молчание длится долго. Эрик собирается подать голос, но мудрая женщина опережает его снова: — Ты правда влюбился, Эрик? Его пальцы вздрагивают. — Так заметно? — натянуто улыбается он. Оксана насмешливо улыбается в ответ: — Надеюсь, она хорошая девочка. А если это не девочка? — хочется спросить, но он, конечно, трусит. — Как прошёл день? — Тебе нужно извиниться перед папой, — вместо ответа замечает Оксана. — Я знаю, — хмурится Эрик. Оксана Петровна мягко продолжает наставлять сына, но он всё равно слышит в её словах укор: — Ты ведь понимаешь, что мы беспокоимся за тебя в первую очередь. — Она делает паузу, надеясь услышать ответ, которого не следует: — Уверена, если бы ты нас предупредил, этого недопонимания бы не случилось. Никто не хочет ограничить твою свободу. — Но вы это делаете, — кивает Эрик и прежде, чем Оксана успевает вставить слово, продолжает: — Да, я облажался на этот раз, но дело ведь не только в этом. Мне надоело то, что вы постоянно планируете мою жизнь вместо меня, как будто я игрушка для вас. Не хочу я ни в военное, ни в юридическое. — Мы обсуждаем с тобой планы на жизнь, Эрик. Потому что правда не понимаем, чего ты пытаешься добиться. Цимерман младший пучит глаза: — Я хочу быть музыкантом, мам! Петь, в конце концов, — я уже сотни раз вам об этом говорил, но вы не обращаете внимания! — Эрик, эта профессия тебя не прокормит, — хмурится Оксана. — Да с чего вы это взяли?! — вскидывает голову парень, — просто… Нет, не перебивай, пожалуйста, — уже двадцать первый век на дворе, а вы всё думаете, что если человек не сидит в кабинете, то он плохо обеспечен. Я не спорю — у отца всё классно сложилось, и мы многое можем себе позволить. Но поймите, что я так жить не хочу! Если вы думаете, что я буду сидеть на заднице и считать цифры — то я застрелюсь! Оксана Петровна в ответ беззлобно смеётся: — Что плохого в том, чтобы считать цифры? — Не в обиду сказано, — поспешно добавляет Эрик, — я хочу жить по-другому, — подчёркивает он, — и сам решу, как это будет. Оксана вздыхает, кутаясь в пуховый платок. Она выглядит уставшей. Вместо того, чтобы отстаивать свою точку зрения, Эрик вдруг себя укоряет. Он поднимается на ноги, предлагая: — Давай я камин разожгу? Пока Цимерман возится, выгребая золу, мама располагается на диване. Вскоре Сава спускается вниз, сворачивая на кухню. — Ты тоже у нас будущий музыкант? — скорее утверждает, чем спрашивает Оксана. — Да, — эхом отзывается Емельянов. Покачав головой, Оксана Петровна решает больше не спорить с мальчишками, но признаётся честно: — Не знаю, что вы придумали, Эрик. Но надеюсь, у вас это получится. Кстати, извини, что поднимаю эту тему снова — это не в укор твоей свободе, юный бунтарь, но ты всё-таки подумай хорошо, стоит ли тебе сдавать столько экзаменов летом? Эрик действительно задумывается над этим: среди всего класса только он и Юля планировали сдавать больше профильных предметов, чем другие. Эрик так и не определился, куда будет поступать, да и будет ли вовсе. Он не воспринимает предстоящие экзамены всерьёз — для него это лишь способ проверить знания. Получит он высокие баллы или нет — не волнует, ведь вся его жизнь строится вокруг музыки, и не важно каким образом, но он своего добьётся. Однако родители требуют от него «запасных» вариантов. Перебрав в уме все шесть предметов, он вновь убеждается, что мог бы спокойно ещё что-нибудь сдать — не позволяет только лень. — Будь что будет, — пожимает он плечами. Эрик выносит золу, загибает за угол дома, где расположен навес с поленницей и углём; колет пару дровишек на щепки и с охапкой круглых полешек возвращается в дом. Когда пламя разгорается, он замечает Саву позади мамы — мальчишка облокотился руками на спинку дивана и, подперев щеку рукой, терпит ласковые руки в своих волосах, улыбается мягко, покорно прикрывая глаза. В эту минуту Эрика греет не только пламя камина, но и тепло близких отношений. Устроившись на ковре, он гадает — будет ли так всегда? — Чего-то не хватает, — замечает Цимерман после долгой минуты. Сава и мама дружно поднимают глаза. Он молчит, предлагая им ответить. Сава включается первым: — Я бы выпил горячий шоколад. У нас остался? — Точно! — вспоминает Эрик и, подскочив на ноги, бежит мимо него на второй этаж. — Кухня в другой стороне, — недоумевает Емельянов. — Я за пластинками! — кричит Эрик. — Логика где? — хмурится Сава. Мама смеётся. — Какао на верхней полке. Только много не пей. — Мам, я не ребёнок, — протестует он с кухни. — Тебе сделать? — Так и быть, — соглашается женщина, но быстро меняет решение: — Но лучше разогрей морковный сок в микроволновке. Мальчишка выглядывает из-за двери, укоряя: — Ты мою сестру пожалей… — Ей нужны витамины, так что вперёд. Вскоре Эрик притаскивает старый проигрыватель и пару пластинок подмышкой. — Сто лет винил не слушал. — У нас будет вечер классической музыки? — улыбается Оксана. — Ни-за-что, — вторгается Сава, передавая ей кружку. — Ты взял АББУ? — Кое-что круче, — весомо заявляет Эрик. Он ставит иглу на виниловую пластинку; гадает, почему не идёт звук, рассуждая вслух, починил ли кто аппаратуру. Вскоре он разбирается с техникой, и гостиную занимает бой гитары. — Битлс! — узнаёт Сава. Он присаживается рядом с Эриком возле проигрывателя, замечая вполголоса: — Это мой любимый трек у них. — Серьёзно? Играет «Norwegian Wood». Эрик под впечатлением делает звук громче. — Я думал, тебе нравится «Yesterday», как всем нормальным фанатам старья. — Ха-ха, нет, — сарказничает Сава, — слишком заезженно. — Почему именно эта? Пожав плечами, Емельянов признаётся: — Папа играл её на гитаре, и… — он замолкает, виновато покосившись на маму, но та лишь улыбается в ответ. Неуверенно мальчишка продолжает: — Он мне её пел, видимо я запомнил. Мне всегда казалось, что эта песня воплощает трагикомедию жизни. — Почему? С удивлением Оксана замечает, как преображаются её мальчики, сидя друг на против друга с кружками в руках на фоне пламени под прекрасные звуки музыки. Эрик с небывалым интересом ловит каждое слово Савы, а тот, польщенный, что его внимательно слушают, раскрывается больше, даря ему самую тёплую улыбку на свете. Кажется, что кроме них в комнате никого больше нет. Оксана с любопытством следит за детьми, впервые узнавая их с той стороны, которую те обычно прячут от родителей. — Разве это не шутка вселенной? Парень искренне хотел позаботиться о девушке, поступил благородно, думая о том, как будет лучше для неё — а она в ответ упорхнула, как птичка. По-моему это и комично, и досадно, разве нет? Под «Let It Be» Эрик улыбается. — А я бы на его месте отомстил ей как-нибудь. — Ты не романтик. — Да ну? Парню повезло, что он избежал такой судьбы. Она бы им поиграла и бросила, а так всё само разрешилось. — Вообще не романтик… Оксана вздыхает с улыбкой, вспоминая свою молодость. Ведь когда-то и она слушала вот так The Beatles на своём кассетном плеере. Как быстро прошли годы… Казалось, совсем недавно Сава маленький бегал буквально под столом и дотягивался своими крохотными ручками до каждого предмета — такой любопытный он был. Сейчас, глядя на своих совсем взрослых детей, Оксана с болью понимает, что рано или поздно её птенцам придётся вылететь из гнезда. Где и как они будут? Хотелось бы, чтобы в их жизни всё сложилось удачно.***
Вибрация от новых оповещений начинает порядком бесить. Сава роняет карандаш, подхватывает телефон и залезает в его настройки, чтобы выключить уведомления навсегда. В последнее время у него появилось слишком много знакомых и друзей, которые норовят отвлечь от уроков: Маришка ноет от количества домашки, Артём скидывает дурацкие шутки, Егор зовёт играть в шутер. Отметив все сообщения прочитанными, Сава игнорирует каждого и блокирует телефон. Подобрав карандаш, он вновь ищет подлежащее и сказуемое, но вскоре бросает взгляд на дверь. Эрик разговаривает сейчас с Георгием. Сава нервничает. Если бы он мог поддержать его или хотя бы присутствовать рядом, было бы гораздо легче. Он сам не понимает, от чего хочет его уберечь. Знает только, что должен быть рядом в любом случае. Вздохнув, Сава открывает учебник английского, бегло читает задание и принимается выполнять их автоматически. Так проходят ещё пятнадцать минут. Эрика всё нет. Взявшись за учебник литературы, мальчишка покусывает губу и в конце концов подбирает телефон. Выпуск очередной главы любимой манги остаётся без внимания. Прокручивая ленту в поисках новостей, Сава слышит шаги в коридоре и хлопок соседней двери. Замерев на месте, выжидает — если всё хорошо, то Эрик вот-вот придёт, если нет — он пойдёт к нему сам. На этот раз обходится без крайностей: дверь в комнату открывается. Эрик подходит. Сава делает вид, что занят, но мягкая улыбка задерживается на его губах. — Was lies Du da? — спрашивает Эрик, присаживаясь на краешек стола. Сава усмехается: — Забавно звучит: «Ду да». Эрик объясняет с улыбкой: — «Da» — значит «там», «Du» — это «ты». Сава под впечатлением вскидывает брови, потому что находит интересное занятие на вечер. Когда Оксана заглядывает перед сном в комнаты мальчишек, чтобы пожелать спокойной ночи, то находит ребят в комнате Савы, сидящих на против друг друга за разучиванием немецких фраз. — …здесь нужно говорить мягче — как будто хочешь свистнуть. Сава повторяет снова: — Ich weiß. — Уже лучше. — Долго не засиживайтесь, — улыбается Оксана. — Ты забыла постучать, — укоряет Сава. — Ах, простите, сударь, — мама два раза стучит в открытую дверь. Мальчишка закатывает глаза. — Gute nacht, — мягко говорит Эрик. — Вам того же, — Оксана выходит и кричит громче из коридора: — Не допоздна! — Ага… Эрик смотрит на дверь, а Сава в одно мгновение преодолевает расстояние между ними и целует его жгуче. Потеряв дыхание, парень отстраняется, смотрит ошарашенно: — Вау! Ты хоть предупреждай, так ведь и сердечный при… Договорить не получается, потому что Сава уже уложил его на спину и вновь подаётся вперёд. Цимерман теряет дыхание от поцелуя и связанной с ним жуткой эрекции. В собственной одежде ему становится неловко. Прервав поцелуй, он поворачивается, обнимая Саву, но, уложив его на лопатки, не спешит продолжать — старается отдышаться. Мальчишка под ним улыбается лукаво. — Ты нечто, — шепчет Эрик, соскакивая с кровати. Провернув замок в двери, он избавляется от футболки. Сава, наблюдая за ним, поспешно раздевается сам. Когда Эрик набрасывается на него, лаская рукой мошонку и ствол пениса, мальчишка вдруг осознаёт, чего бы хотел. Он, прервав поцелуй, улыбается в губы брата, предлагая невинно: — Хочешь извиниться? Цимерман вздыхает оттого, как Сава игриво кусает губу, и выпутывается из его объятий, отвечая: — Ja. Он целует живот Савы — тот смеётся, закрывая лицо, просит: — Только не говори по-немецки! В ответ, поцеловав косточку таза, Эрик словно с издёвкой спрашивает: — Warum? — Ты серьёзно хочешь учить меня немецкому во время… Сава резко вздыхает, а после, не удержавшись, ещё раз. Он прикрывает ладонью рот, его бьёт дрожь, а по коже разбегаются мурашки — Эрик взял его в рот, играет с ним языком и посасывает, отчего мальчишка судорожно дышит. Шутки кончились — Цимерман глубже берёт, оглаживая ладонью живот Савы, будто пытаясь его утешить. Парень чувствует влажное горячее горло Эрика, старается сдерживать стоны, но выходит плохо. Каждый раз, ощущая мягкий язык на головке, он вздыхает, упираясь ступнями в матрас, ловит головокружение от новых захватывающих ощущений. В конце концов, когда Эрик входит во вкус, он с новым стоном подбирает подушку и утыкается в неё лицом. Его не волнует то, как он выглядит, — главное заглушить собственные стоны, ведь родители могут их услышать. Сава сгибает ноги в коленях, будто пытаясь помешать Эрику. Цимерман не позволяет ему отстраниться, сосредоточившись на небольшой головке, слышит очередной сдавленный стон, затем вновь и вновь насаживается на его пенис горлом — тот проходит глубже без труда, и ему это нравится. Он дышит часто, подстраиваясь под движения, не уверенный, что всё делает правильно, ориентируется только на голос брата. Кажется, что это может длиться бесконечно — солоноватый вкус смазки на языке, подавляемые подушкой стоны мальчишки и желание продолжать «извиняться» перед ним. Эрик отстраняется лишь на мгновение, чтобы перевести дыхание, но продолжает двигать рукой и вдруг с удивлением замечает, что Сава кончает. На губах появляется довольная улыбка — ему нравится это зрелище. Мальчишка, откинув подушку, дышит тяжело. За завесой смятых волос на лице не понятны эмоции, впрочем, Эрик быстро их узнаёт, потому что вновь наклоняется к блестящей головке и берёт её в рот, пробуя остатки семени на языке. Он не уверен, что понимает вкус Савы — водянистый, тот как будто не имеет оттенка вовсе, хотя характерный терпкий запах присутствует. Проскулив, Сава вместо одобрения хватает волосы Эрика и с силой сжимает в пальцах. — Хватит, — просит он. Цимерман отстраняется, робко уточняя: — Тебе неприятно? — Слишком приятно. — Тогда… — Нет. Пожалуйста! Эрик поднимается над ним, замечая наконец проделанную работу, — щёки Савы зарделись, а губы напротив побледнели. Эрик скользит взглядом по его вспотевшей шее на впалый живот, где белое семя разлилось неровными кляксами. Несколько капель соскальзывают и по гладкой коже катятся вниз. Эрик, не отдавая себе отчёта в действиях, наклоняется и слизывает их, пока те не коснулись пледа. Он чувствует в это мгновение, как в груди Савы барабанит сердце, и поднимается над ним с улыбкой: — Мои извинения приняты? — дразнит он. — Извиняйся так чаще, — просит стыдливо парень, прикрываясь рукой. — Ja, mein kleiner süßer Junge, — улыбается Эрик. Сава хватает подушку и собирается запустить её в Эрика, но замечает, как тот приспускает штаны, и вместо выражения протеста утыкается в неё лицом. Подавив приступ стыдливой паники, он скидывает подушку на пол, наблюдая за братом. Цимерман прикрыл глаза — его лицо расслаблено от приятных ощущений, с приоткрытых губ срываются звучные выдохи. Сава подскакивает и целует его. Губы Эрика похолодели, но язык остаётся горячим — он отвечает охотно на поцелуи. Сава настойчиво толкает его в грудь, перехватывая инициативу своей рукой. Он собирается доставить ему удовольствие тоже и отрывается от губ, наклоняясь вниз, но Эрик просит: — Поцелуй меня. Его взволнованный голос молит. Мальчишка тут же возвращается к его губам, дарит самый глубокий поцелуй, чувствуя звучный стон в его горле, двигает рукой быстро, ощущая, каким горячим стал Эрик. Ладонь Цимермана ложится на ягодицу Савы, и дыхание у того сбивается. Он, прильнув к его груди больше, не знает, как выразить одобрение; целует, надеясь, что Эрик поймёт это сам. Пальцы сильнее сжимаются на упругой коже. Мальчишка отрывается от его губ, звучно вздыхая, шепчет: — Эрик… Получает в ответ сладкое: «Сава…» и мягкие, бархатные стоны. Эрик кончает, мальчишка вновь целует его мягкие губы, затем роняет голову на плечо. Они лежат несколько минут в объятиях, пока их тела медленно остывают, а сердца прекращают бешеный бой. Эрик с удивлением отмечает, что ещё держится за ягодицу Савы, и осторожно перемещает ладонь выше, но мальчишка перехватывает его запястье и вновь направляет вниз, говорит хрипло: — Мне нравится… Цимерман, довольный этим открытием, опускает вторую руку туда же, ощущая, как в местах его прикосновений на коже Савы появляются мурашки. Через время мальчишка всё-таки отлипает от груди брата и подходит к столу. Выдвинув ящик, замечает свои запасы и бросает пачку салфеток Эрику. — Надо будильник поставить, — комментирует Цимерман, отирая себя. Сава рассеянно смотрит вглубь ящика, но не решается поднять важный для них разговор, а потому задвигает тайник, закрывая на ключ. Прежде чем провалиться в сон, они сплетаются в горячий комок. — Не хочу, чтобы мы ругались, — говорит Сава, утыкаясь в грудь Эрика лбом. — Тебе разве не понравились мои извинения? — подначивает Цимерман. В ответ мальчишка вскидывает голову со смущённой улыбкой: — Спи. Эрик накрывает его голову одеялом и тянется к выключателю. Стоит гирляндам на книжной полке погаснуть, как он сам проваливается в крепкий сон.***
На следующий день в школе Эрик собирается вновь поговорить с Юлей, но девушка не приходит на уроки. Людей в «одиннадцатом Б» в принципе становится меньше — многие слегли с температурой. Но Цимерман неохотно верит в то, что Коломеец подкосило здоровье — её отсутствие он принимает на свой счёт, терзаясь весь день чувством вины. Было бы проще «забить» на проблемы чужого человека. Но Эрик не из тех, кто умеет это делать. Возвращаясь по асфальтированной дорожке домой, он сверлит зелёный онлайн-значок рядом с аватаркой Юли. Набрав сообщение, долго не решается его отправить, а после блокирует телефон и хмурый отпирает входную дверь. Уроки у Оксаны Петровны закончились рано, отец дома тоже — как важная птица он сидит с планшетом за столом, сдвинув очки на самый кончик носа. Не хватает в семейной картине только Савы, который в очередной раз остался в лавке Дэна после школы. По телевизору в гостиной идёт американский футбол. Эрик буквально залипает на месте, наблюдая матч. — Тебе разогреть обед, милый? — спрашивает Оксана с кухни. — Ага… Парень отвечает автоматически, не расслышав вопрос. Он также не слышит, когда Георгий к нему обращается, и только на второй раз откликается. — Ты же не любишь спорт, — замечает отец. — Не люблю, — подтверждает Эрик. Покачав головой, Цимерман старший отодвигает рядом стул. Оксана ставит на столешницу тарелку с печёными овощами и стейком. Парень садится с улыбкой за стол. — По законам жанра сейчас должен состояться важный разговор. — Ишь, какой проницательный. Твои мозги бы да в нужное дело… — начинает Георгий. — Гоша, — пресекает его Оксана Петровна и обращается с улыбкой к сыну: — Разговор действительно есть. Эрик бросает вилку, готовый к тому, что родители снова поднимут тему недавней ссоры и закрепят «пройденный материал», как они обычно любят это делать. Но на этот раз его опасения не подтверждаются, потому что отец остаётся безучастен, тыкая стиком в экран планшета. Оксана с доброй улыбкой спрашивает: — Ты уже придумал, как бы хотел провести свой день рождения? — А… Эрик забыл про свой день рождения. Он всерьёз задумывается над тем, чего бы хотел, и не находит ничего, что было бы не связано с Савой. Но тот всегда рядом, так что желать ему больше нечего. Он пожимает плечами, продолжая разделывать пищу: — Не знаю. Не думал об этом. А что, есть предложения? — Есть, — Оксана Петровна щурит голубые глаза и переводит взгляд на мужа. Георгий, ослабив пару пуговиц на вороте рубашки, признаётся: — Я бы, конечно, дважды подумал, чтобы дарить такой щедрый подарок… — Го-оша, — качает головой Оксана. Эрик, вцепившись в мясо зубами, переводит взгляд с одного родителя на другого. Наконец со вздохом Георгий снимает очки и весело смотрит на сына: — Так и быть. Сашка не против приютить нас на пару дней. — Herr Alexander?! — восторгается Эрик. — Как насчёт поездки в Германию? — расплывается в довольной улыбке Оксана, и реакция её пасынка не заставляет себя ждать: — Вы шутите?! Я же целый год упрашивал поехать! Надо сказать Саве! Вы ему говорили?! Он офигеет! — Эрик выскакивает из-за стола торопливо, бежит к лестнице, но возвращается, машет руками: — А когда? Когда едем?! — Ох, ну сколько же от тебя шума, — ворчит наигранно Георгий. — Как только сделаем Саве загранпаспорт, — Оксана переводит взгляд на мужа, уточняя: — Мы точно уложимся за несколько дней? — Олежка всё решит — отдадим документы ему на руки, и к двадцатому всё будет готово. Завтра я, кстати, еду в главный офис, вернусь поздно — эти контрактники у меня уже в печёнке сидят. — Можете уже собирать вещи, — улыбается мама Эрику, потому что тот, выжидая, замер в дверях. Цимерман младший скрывается из виду, но его звонок Сава сбрасывает — видимо, занят. Не расстроившись, Эрик по-хозяйски врывается в его комнату, открывает шкаф и придирчиво разглядывает вещи, решая, что лучше взять. Фантазия мигом уносит его в полёт: он перебирает в уме названия брендовых магазинов, в которые хотел бы заглянуть; обязательно помечает для себя поход в самый топовый и дорогой книжный, который наверняка понравится Саве; припоминает любимые кафе и закусочные, куда хотел бы его сводить — Кёльн в его голове превращается в карту с пометками. В их распоряжении будет немного дней, но их с лихвой хватит, чтобы впечатлиться поездкой. Однако вечером, сообщив восхитительную новость Саве, он замечает лишь напряжение в его глазах. — Не бойся, перелёт — это не страшно. К тому же я буду рядом, — заверяет Цимерман. Сава молчит и хмурится. Стащив с плеча рюкзак, он садится на кровать и всерьёз думает над чем-то. — Эй, разве ты не рад? — волнуется Цимерман, присаживаясь рядом. — А спать… Мы ведь не одни будем? — уточняет Сава, прикусив ноготок. — У дяди Саши небольшой, но вместительный дом, — припоминает Эрик. — Поспим с малышней в детской. Или ты боишься, что будешь лунатить? — допытывается он, не понимая настроения брата. Сава вздыхает, стаскивает с волос резинку и, покрутив её в пальцах, смотрит на Эрика. — Я хотел провести эту ночь с тобой. Эрик открывает рот, готовый приводить новые аргументы, но тут до него доходит скрытый смысл фразы — в лёгких мигом кончается воздух. Он таращится в пространство перед собой, вспоминая, как нужно дышать. — Ты… то есть… Ему приходится прокашляться. Сава пожимает плечами, замечая вполголоса: — Я думал, что это будет вполне символично, встретить твоё совершеннолетие именно так. Эрик прижимает ладонь ко рту, чувствуя, как пульс бьётся в щеках, — он даже представить себе не мог, что Сава будет говорить об этом так просто. — Ты уверен? — хрипит Эрик. Сава улыбается мягко, смотрит на пол и тоже краснеет. — Видимо, будем пробовать в другой раз… Сердце в груди Цимермана так и грохочет: страх, стыд и эйфория — всё смешивается между собой в жутком коктейле, который переварить сложно. При этом мальчишка рядом сидит спокойный — смотрит томно и с улыбкой признаётся: — Не думай, что тебе удастся отвертеться. Я хочу… тебя. Сава смущён, но Эрик смущается больше — он падает на спину, закрывая лицо, но широкую счастливую улыбку невозможно спрятать. Никакого другого подарка на день рождения он себе больше не может представить. Эрик подскакивает резко, начинает ходить из стороны в сторону, рассуждая: — Если бы сделать так, чтобы мы остались одни, или не поехали вовсе. Чёрт, а я ещё так отреагировал радостно! Уже не получится внезапно передумать… Что же делать? Он, приложив руку к подбородку, хмурится. Сава хмурится тоже. Эрик предлагает: — Может, мне заболеть? — Не-ет, мама тебя одного не оставит — они вообще никуда не поедут в таком случае. — …И уговорить их одних на поездку тоже не удастся — слишком подозрительно, — эхом вторит Эрик. — Ну, почему? Если… Сава, вскинув брови, поднимается на ноги. Эрик смотрит на него испытующе. Мальчишка замирает на пару секунд, а после подхватывает рюкзак и выходит. Цимерман подскакивает следом — они спускаются в ванную комнату на первом этаже. Эрик встаёт в дверях, оглядываясь в гостиную, — родители уехали за продуктами, и он, не зная, что задумал Сава, на всякий случай караулит дверь. Мальчишка тем временем действует невозмутимо: вытаскивает из грязного бачка кофты и свою спортивную форму, присыпает их порошком, а после расстёгивает свой рюкзак. Запульнув свой паспорт в барабан стиральной машины, он задраивает люк и выстраивает программу на деликатную стирку. Эрик мелко дрожит от беззвучного смеха. Сава невинно предупреждает: — Ты ничего не видел.