***
Юнги стоял в тихом холле, облокотившись плечом на стену и осторожно удерживая трубку стационарного телефона у своего уха. — Привет, Джун-а, — тихо ответил Мин, не удержав мимолётную улыбку. Господи, как же он рад слышать знакомый голос. — Извини, что не позвонил. Вчера добрался до отеля, сегодня ещё Хосока из аэропорта забирал, немного замотался и… Чёрт, как ты там вообще? — с лёгким волнением в голосе поинтересовался Ким, а на заднем плане раздались звуки, будто младший закрывает окно. — Да ничего, — отмахнулся брюнет, пропуская чужое имя мимо ушей. — Вроде нормально. Кормят адекватно, никому нет до меня дела… Юнги решил не рассказывать о произошедшем с ним инциденте в душевой, когда его прижимали щекой к грязному кафельному полу и чуть не воткнули шприц с несколькими кубиками успокоительного в плечо. Вот было бы здорово: попасть в закрытый блок в самый первый день. — Ты сам-то как? Нормально добрался? — с искренним интересом поинтересовался Юнги. — Я думал, что это стереотип, но в Канаде на самом деле выращивают лучшую траву за пределами Ямайки. Раздобыть косяк так же просто, как купить конфет, — усмехнулся младший. — Ты издеваешься надо мной что ли? — смеётся Юнги. — Я сейчас брошу трубку. — Ох, чёрт, точно, — подхватил минов смех парень, ударив себя ладонью по лбу. — Кстати, многие медиа штампуют про тебя дурацкие статьи и разыскивают. Так уморительно за этим наблюдать, зная, что ты в полной… Жопе. — …безопасности от слухов и нелепых сплетен. Юнги покачал головой, соглашаясь, но забывая, что Намджун этого не видит. Вдруг послышалась какая-то возня, заставившая Мина чуть напрячься, поскольку голос на заднем плане был ему знаком. — Юнгз, тут это… Кое-кто хочет с тобой поговорить, — вдруг почти шёпотом произнёс друг, заставив Юнги почувствовать напряжение, которое электрическим разрядом прошлось по соединяющему их проводу. — Кт… Он не успел договорить. Замолчал и даже чуть вздрогнул. — Привет, Юнги-я, — просочился чужой голос через линию передач. Миново сердце сперва пропустило несколько важных ударов, а затем будто скатилось вниз, просачиваясь через органы. От кончиков пальцев ног вверх по телу ринулся холод. — П-привет, — еле выдавил Мин, бесшумно сглотнув. — Как ты? — с осторожностью поинтересовался Хосок, и Юнги знал, что он наматывает провод от трубки на палец. Он знал хосоковы привычки, изучал два года. Отчеканил, вбил в подсознание ржавыми гвоздями. — Нормально, — неуверенно ответил он, чувствуя дрожь в пальцах, сжимающих телефонную трубку. — Зачем ты полетел с Намджуном? Ты же вроде не хотел… Минов голос медленно наполнялся осознанием того, что Хосок не стал бы просто так, без должной на то причины с ним говорить. Значит, ему либо что-то нужно, либо он хочет что-то сообщить. Слышится стук закрывшейся двери, который означал, что парень отошёл и теперь их разговор был наедине. — Медиа столько бреда пишут, распространяют совершенно нелепые слухи. Не хотел оставаться в Корее, — на одном дыхании тараторил Хосок, явно пытаясь говорить без волнения и с расстановкой. — Не ври, — огрызнулся Юнги. — Что тебе ещё надо? Мы, вроде бы, всё выяснили, — вспыхнул он, сжимая трубку чуть ли не до хруста. — Намджун ясно дал тебе понять, что не станет крутить шашни с моим… Мин закусил до побеления нижнюю губу, чтобы почувствовать физическую боль. Чтобы не обращать внимания на эти глухие и тупые чувства. Они надоели ему. Его от них уже тошнит. — Хватит нести эту чушь, ты прекрасно знаешь, что у меня нет подобных намерений, — возмутился Хосок. — И вообще… Я давно хотел тебе сказать... Но прежде знай, что я действительно переживаю и говорю с тобой не только по этому поводу, — выдохнул Чон в трубку, и Мин невольно качнул головой. Пауза. Хосок чего-то ждёт. Но Юнги молчит. — Ладно. В общем… — Хосок чуть замялся, вдыхая и выдыхая. — Я просто хотел сказать тебе, что начал встречаться кое с кем, поэтому… Юнги уже не слышал его. В голове повис какой-то оглушающий шум, что выжигал всё внутри. Юнги не умеет плакать. Но говорить, что мужчина не плачет — полный бред. Бывают случаи, когда Юнги искренне завидует тем, кто ещё не разучился плакать. Когда внутри всё рвёт, легче разрыдаться, чем разрываться изнутри, как это происходило с ним в этот момент. И хотя морально Юнги готовился к этому длительное время, надежда не покидала его до самого последнего момента. Даже когда они в последний раз виделись с Хосоком. Тогда Чон закончил говорить, когда отстранился, отведя глаза и попрощался, сдерживая слёзы, Юнги не осознавал, что это всё между ними завершится ещё в тот момент. И теперь, спустя несколько дней без его общества, запаха, нежных рук, любимых зеленоватого цвета глаз, искренней улыбки, звонкого смеха, который он никогда не сдерживал, его тёплых губ, прикосновение к которым доставляло Мину истинное счастье; лишь в тот момент, когда Юнги остался один на один с этими воспоминаниями и горечью во рту, вызванной крепким кофе (а может той болью, что Хосок ему оставил), он, выпустив из носа сигаретный дым, почти физически ощущал боль от осознания. Осознания того, что Хосока больше нет рядом, что отныне Юнги лицом к лицу с самим собой; тем собой, которого он так ненавидел, а Хосок любил. Чон продолжал что-то лепетать в трубку, как-то оправдываться. Он решил сказать Юнги об этом именно в тот момент, когда узнал, что старший отрезан от общества. Чтобы тот не натворил глупостей, принял и осознал этот факт в тишине и спокойствии. Хосок не мог подозревать, к чему это может привести, ведь Мин в лечебнице в десяти тысячах километров. Хосок тихо, почти бесшумно произнёс: — Почему ты молчишь? — Не звони больше, — прошептал Юнги с болезненной хрипотцой. — Забери оставшиеся шмотки из моего дома и никогда там не появляйся. Никогда больше не смей появляться в моей жизни. Он резко отстранил трубку от уха и опустил руку, откинул её, ударил ладонью по кнопкам, чтобы сбросить звонок, обессиленно прижимаясь спиной к стене. Трубка повисла в воздухе, едва покачиваясь из стороны в сторону. Вправо. Влево. Назад. Влево. Вперёд. Вправо. Он зажмурился и прижался затылком к стене. Так, чтобы почувствовать боль. Слегка ударился, потом ещё раз, и ещё. Чтобы заболела голова. Чтобы сосредоточить свои мысли на этой боли, а не на той, что плющом прорастает через лёгкие. Окутывает корнями позвоночник и медленно подбирается к сердцу.***
Весь чёртов день Юнги как заведённый. Хосок позвонил утром, когда организм ещё толком не очухался от беспокойного сна. Зачем он вообще вывалил это, зная, что Юнги и без того эмоционально неустойчив? На беседе со своим лечащим врачом Юнги и слова не проронил. Просто сидел, разглядывал стол из тёмной древесины и думал. Сколько можно думать? Как это отключить? Хосоков лёгкий дрожащий баритон застрял в ушных раковинах. Плесенью сжирал все мысли. «Я просто хотел сказать тебе, что начал встречаться кое с кем». Юнги сидел в главном зале на том же диванчике, что и в первый день. Ощущение, будто прошло несколько месяцев. За сегодняшний день он с самого утра почти не разговаривал. На вопрос Чонгука «кто звонил?» он чуть не сломал младшему челюсть. Попросил сегодня не трогать его, приключений достаточно. Хотелось уединения. Мин просто сидел, глядя в большое витражное окно, выходящее на парк. Оранжевый круг, похожий на светящийся воздушный шар, медленно закатывался за высокие, густые сосны. Розовые облака перемешивались с небесной синевой, образуя лёгкий фиолетовый оттенок. Цвет черничного йогурта. Любимый йогурт Хосока, который они вместе покупали в продуктовом. А потом он катал Хосока в тележке, совершенно забив на слежку и недовольные лица других покупателей. Его улыбка. Она была столь искренняя, ни капли фальши. Щёки усыпаны веснушками, и когда он улыбается, эти веснушки кажутся ярче. И утром, когда Юнги просыпался чуть раньше, то наблюдал, как утренние лучи обволакивают хосоковы щёки. Чон просыпался, щурился. Снова улыбался. А потом Юнги всё утро целовал эти его «метки солнца». Этих поцелуев было больше, чем веснушек на его лице. Теперь их будет целовать кто-то другой. Злость медленно утихала, но не исчезала; вены на руках всё ещё пульсировали. Весь протекающий мимо день Юнги думал о том, как легко он проебал единственное, что дарило ему тепло и комфорт. Как хорошо было рядом с Хосоком. А ещё думал о том, что это больше никогда не вернуть, что этого больше не будет, теперь уже окончательно и бесповоротно. Что ему теперь делать? А ничего не надо было делать, да он ничего и не мог. Только сидеть, поглядывать на апатичных пациентов и делать выводы о том, что его жизнь, нахрен, ничтожна, словно кусок дерьма. И ничто: ни деньги, ни популярность, ни первые места в мировых чартах, ни вся эта ебаная мишура этого не исправит. Жизнь в последние месяцы не приносила ему ни грамма радости, вот, почему он оказался здесь. Нет, слово на букву «с» никогда не приходило ему в голову. Он никогда этого не совершит. В смысле даже попытку. Потому что, несмотря на всё это, Юнги сильнее. Возможно, он слабый человек, но он может терпеть боль. Мин глубоко вдохнул через ноздри и выдохнул через рот, едва разомкнув губы. Влажная поблёскивающая плёнка слюны на них пересохла. Парень вдруг вспомнил, что хотел прогуляться в парке и посидеть на лавочке, которую заприметил из зала. Он быстро взглянул на большие часы, украшающие противоположную стену и, пожав плечами, поднялся и засеменил к столу медсестры в середине зала. — Извините, — обратился брюнет к женщине. Та оживилась, приподняла голову и отвлеклась от бумаг, которые нещадно заполняла неразборчивым почерком. Взгляд вопросительный, довольно вежливый. — Вы не подскажете, где тут выход в парк? — с вежливостью поинтересовался Мин. — Да, конечно. Большая дверь в самом конце коридора, не пропустите, — проинформировала женщина, дождавшись благодарности Юнги в виде поклона и добавив: — Отбой через два часа, не задерживайтесь. — Хорошо, спасибо, — тихо проговорил Мин и, опустив голову и засунув руки в карманы белых штанов, засеменил к массивной двери из главного зала. Вышел в коридор. Пахло медицинским спиртом, болела голова, но Юнги уже не обращал на это должного внимания, как-то привык. Он, как и сказала медсестра, отправился вглубь коридора, глядя на свою белую обувь. Не прошло и минуты, как он оказался в самом конце; та самая дверь у задней лестницы, железная, тёмная, массивная. Тут сильно пахло сухой штукатуркой. Юнги нахмурился и толкнул дверь, едва уловив её скрип. Приятный, пахнущий осенью воздух ударился о лицо. Совсем не холодно, свежо и тихо. Мин стоял на крыльце в шесть-семь ступенек, оглядывая территорию. Перед ним простиралась дорожка, ведущая к аллее. Слегка сощурившись и встряхнувшись, Юнги вдохнул полной грудью и… улыбнулся? Уголки его губ слегка приподнялись. То ли это влияние свежего воздуха, то ли злость почти целиком отступила. Ему плевать. Лёгкое облегчение окутало его разум, а это уже хорошо. Ещё бы закурить, и было бы просто великолепно. Не то чтобы у него была сильная ломка, просто хотелось вдохнуть что-то помимо кислорода. Опустив руки в карманы, он быстро спустился по ступенькам и пересёк дорожку. Последние лучи солнца поблёскивали в огромных окнах главного зала. Слегка прищурившись, Юнги пытался отыскать ту лавочку, которую присмотрел вчера. Она стояла за деревом неподалёку, под ветвистым пожелтевшим дубом, прямо перед маленьким прудиком. По мере приближения к лавочке парень прищуривался всё больше и больше и, оказавшись в десяти метрах, смог увидеть силуэт, укутанный в белую рубашку. Из-за толстого ствола старого дуба, трухлявая кора которого кажется очень древней, почти не было видно, кто занял намеченное место. Когда до лавочки осталось меньше двух метров, человека стало видно отчётливо. Юнги остановился и напрягся, увидев своего старого знакомого, имя которого начиналось на букву «Ч», Юнги не мог вспомнить. — Нет. Ты не прав, — донёсся до его слуха высокий голос. — Это не ты… Он с кем-то говорил. Юнги огляделся по сторонам, но поблизости никого не было. На самом деле, это почему-то совсем не удивительно. Парень сидел на лавочке ровно, вытянув длинную белёсую шею, на которой чёткой линией выступал острый кадык, а сзади, чуть ниже затылка, были видны очертания первых позвонков. Он сидел, глядя на маленькие ребристые волны, образующиеся на тёмной поверхности озера благодаря лёгким порывам ветра. Его густые чёрные волосы были зачёсаны назад и закреплены какой-то потёртой заколкой на макушке. Осанка ровная, парень будто держал линейку между лопатками, и если она упадёт, случится апокалипсис. Потоптавшись на месте около десяти секунд, Юнги решительно двинулся к лавочке. Этот парень уже второй день травит миново пребывание здесь. Несмотря на то, что он душевнобольной, того факта, что он человек, никто не отменял. Юнги ещё быть здесь несколько дней, которые хочется провести в умиротворении и спокойствии. Стоит прояснить ситуацию, понять, что такого он ему сделал, что этот шизанутый так себя ведёт. Либо накалить ситуацию и стать ещё большими врагами, либо, наконец, всё прояснить и просто не думать об этом. Юнги бесшумно опустился на коричневую деревянную лавочку почти в метре от него и, кажется, на несколько секунд перестал дышать. Покачал головой, отогнал идиотское наваждение и вздохнул, наполнил лёгкие свежим воздухом и взглянул на парня. Позволил себе взглянуть, а не заставил. А тот как смотрел на рябь воды, так и смотрит. И как устанавливать контакт? С чего начать? — Привет, — как-то само собой вырвалось у Юнги. — С кем ты говорил? Ноль внимания. Он просто игнорирует его. Юнги вздохнул и полностью повернулся в его сторону. Вот, наконец-то, Мин почувствовал неловкость. Лёгкое шуршание листьев перемешивалось с глухой тишиной. Он внимательно, в какой-то степени даже нагло осматривал его бледное лицо. Скулы, непропорциональные губы, чересчур густые ресницы и ровные брови, прямой нос, чуть округлые щёки. Юнги приковал взгляд к чужому профилю, наблюдая за подрагивающими ресницами. Парень не моргал, от этого выглядел более устрашающе. Юнги вдруг осенило. В сознание внедрилась секундная ошеломительная мысль, неся с собой только панику и разрушения. Профиль парня показался ему… Красивым? Разве сумасшедшие бывают красивыми? Он в ту же секунду отбросил эту мысль далеко за океан. — Не удивлюсь, если тот, с кем ты сейчас разговаривал — твой единственный собеседник, — с издёвкой хмыкнул Юнги и заставил себя отвернуться. Заставил. Будь его воля — он бы ещё пару минут поглядел, он ведь не каждый день имел честь так близко находиться к психам. Юнги не хотел что-то узнавать, что-то доказывать или чего-то добиваться. Он уже и так всё узнал: имя, обстоятельства, диагноз. То, что он узнал и увидел ночью — всего одна сотая того, что происходило с этим парнем, и Мин в какой-то мере это прекрасно осознавал. — Ты ведь псих, — задумчиво добавил Юнги. Почему-то в мыслях вспыхнула картинка густых клубов пара и шуршания воды. Он вспоминает это второй раз за день, но не в этом дело. На этот раз, всматриваясь в тёмно-синюю глубь озера, Мин думал не о его фигуре, а о шрамах, которые длинными полосами покрывали его лопатки. Юнги знает, что шрамы — залог того, что человек преодолел и пережил что-то. У некоторых людей лицо — это маска, а у душевнобольных лица без масок, зато покрыты шрамами. У Юнги самого есть парочка шрамов на теле. На ноге остался шрам после нелепого падения с яхты, на затылке — шрам, когда он в студенческом общежитии, будучи в нетрезвом состоянии навернулся со второго яруса и напоролся на какую-то торчащую железку. Шрамы обладают удивительным свойством, они напоминают о том, что прошлое действительно реально. Все накапливают шрамы и движутся дальше. Юнги невольно коснулся своего бедра, вспоминая, что у него там тоже есть шрам, который он получил в детстве. Типичная история, когда в лет семь-восемь он ехал на синем маленьком велосипеде по обочине дороги, приятный тёплый ветер дул в лицо. Что-то попало под колесо, какой-то ничтожный маленький камешек или ветка. Велосипед съехал с обочины и с грохотом полетел в овраг с кустами, а Юнги напоролся на какую-то корягу. Было много пролито слёз как им, так и его матерью, но всё обошлось. Сейчас Юнги вспоминает об этом с лёгкой улыбкой, потому что возникает ощущение, что всё это было в совершенно другой жизни. — Скоро отбой. Тебе лучше уйти, — коснулся его слуха мягкий голос. Из-за нахлынувших воспоминаний Юнги и забыл, что сидел не один. Он вздрогнул и рывком взглянул на брюнета, который собирал в кулаки ткань белых штанов в области коленок. То собирал, то разглаживал, то собирал, то разглаживал, будто бы нервничал. Пальцы такие бледные, а ноготки ровные. Его лицо, кажется, ещё больше побледнело. Юнги никогда не думал, что кожа может быть настолько бледной. — Я, как и ты, имею полное право сидеть здесь, — произнес Юнги через полминуты, только когда вспомнил, что нужно хоть что-то ответить. Он вновь отвернулся и наклонился вперёд, положив локти на колени и подперев широкими грубыми ладонями подбородок. — Я сижу на этой лавочке каждый день. Сегодня по счёту семьсот шестьдесят третий, — ровно произнёс парень, заметив на лице Юнги лёгкое удивление. Мин удивился вовсе не количеству дней, а тому, что парень вообще сказал об этом. Он не смотрит, но спокойно говорит с ним. Расслабиться или приготовиться к чему-то плохому? — На пятисотый день прямо на месте, где ты сидишь, — он повернул свою голову всего на несколько дюймов, на ничтожные сантиметры, но Юнги это уловил, — произошло самоубийство. Какой-то мальчик набил рот полотенцами. Юнги выпрямился. Что, блять? — Что? — Полотенцами. Махровыми. Он затолкал два или три прямо себе в глотку и задохнулся, сидя на этой лавочке, — спокойно рассказывал брюнет, продолжая комкать ткань на коленях. Он говорил прерывисто, задумчиво и совсем не как нормальный человек, но понятно и разборчиво. Или Юнги показалось? Потому что у этого психа будто наркотический приход. — С тех пор она мне нравится ещё больше. Я сидел здесь даже в тот день. Чужой мягкий голос затих. Юнги не мог понять, что ему сейчас делать: бежать подальше от этой лавочки или продолжить нелепую беседу с этим непонятным созданием? Ведь он сам начал говорить. Ну, почти сам. Мин подумал, если не грубить и не лезть с расспросами, то он, вроде, спокойный и даже чуточку нормальный. Кажется. — Тут полно лавочек. Что тебя так привлекает именно в этой? — нахмурился Мин. — А тебя? Ты же выбрал эту. Ответ-вопрос последовал буквально через секунду, поэтому Юнги немного опешил и, подумав несколько мгновений над ответом, продолжил: — Туше, — пожал он непринуждённо плечами. — Не знаю, просто захотелось посидеть у озера. Здесь ветра меньше. В этот момент ветер напомнил о себе и качнул тёмную прядь на лбу Юнги. Его глаза блуждали по поверхности темнеющей воды. Он развёл колени, сплёл длинные пальцы в замок и немного сгорбился, свесив их, в то время, как парень, сидящий рядом, продолжал держать невидимую линейку между лопатками. — Всё, что мы видим, слышим и ощущаем — всего лишь иллюзия действительности, — заговорил брюнет в более быстром темпе. — Она создана нашим мозгом на основе сигналов, полученных от наших органов чувств. Юнги внимательно слушал чужой голос. Он сам не понимал, для чего и зачем. Просто слушал и всё. — В реальности нет цветов, есть лишь радиоволны разной длины. Чимин поднял ладонь на уровне лица, блуждая огромными глазами по каждому короткому пальцу, будто пытался разглядеть свои кровеносные сосуды. — Нет звуков, есть лишь колебания среды. Нет ощущений, желаний, чувств и вообще какого-либо смысла. Мы сами создаём себе окружающий нас мир, — совершенно серьёзно отчеканил парень, будто заучивал это наизусть в течение этих семисот шестидесяти трёх дней. — Так что нет, ты сел здесь не потому, что тут меньше ветра, а потому, что просто захотел. — Очень занимательно, — буркнул Юнги, не в силах выбраться из-под неизгладимого впечатления, которое придавило его семьсот шестьдесят трёхтонной гирей. — Нет, правда, в этом есть определённый смысл, — покачал он головой, от чего его вьющиеся из-за влаги волосы шелохнулись. — Нет, — сморщился парень, будто его ударили в живот и не дали возможности согнуться. — Ты не понял. Нет никакого смысла. Ничего нет. Очередная неловкость, которая вдруг начинает злить Юнги. Чужое сумасшествие начинает его раздражать. Становится как-то противно от этой совершенно нелепой бредятины. — Слушай, я не собираюсь выяснять, что у тебя там за импульсы и тому подобное, — он поднял руки и насмешливо потряс ладонями в воздухе, закатив глаза. — Вообще-то я хотел поинтересоваться, почему ты в свой первый день показал себя такой сумасшедшей сукой? Не прошло и секунды, как брюнет запрокинул голову назад и взорвался громким смехом, Юнги даже не успел договорить до конца. Несмотря на бьющее через край безумие в чужом смехе, Юнги чувствовал, что парень смеётся над ним по-настоящему. Но что Юнги такого смешного сказал? — А кто сказал, что я не сумасшедшая сука? Юнги сосредоточился и заметил, что через секунду улыбка сползла с бледного полотна художника. Брюнет резко повернулся, едва удержавшись, чтобы вновь не залиться одержимым смехом от вздрогнувшей физиономии Юнги. Он, наконец, видит его лицо в метре от себя, не так близко, как в душевой, но даже отчётливее и яснее. Оно такое… Ненастоящее. Сегодня ночью, когда дверь приоткрылась сквозняком, это лицо было совсем не таким. Не было этих острых, будто наточенных скул, таких пугающе сведённых над переносицей бровей и жёстких, каменных чёрт лица. Ещё утром, оказавшись даже в двух метрах от него, Юнги бы потянуло блевать. Ничего, конечно, не изменилось, но сейчас он просто смотрел и впитывал чужую внешность. Пытался что-то разглядеть, снова позабыв о том, что нужно ответить. И глаза. Один светло-голубой, а во втором карие радужки переплетались с грязной зеленью. — Слушай, просто скажи, что тебе нужно от меня? — прыснул раздражённо Юнги. — Мне от тебя ничего не нужно, пустышка, — насмешливо покачал головой брюнет. — Мне ни от кого ничего не нужно. — Тогда хватит творить херню. Я просто предупреждаю тебя, — с лёгкой угрозой произнёс Юнги, — отцепись от окружающих. Он отвернулся и замер, переводя дыхание и обдумывая свои слова. Какого чёрта он вообще несёт? Какое ему дело до окружающих? — Это я тебя предупреждаю, — огрызнулся парень, рывком поднявшись с лавочки. — Я могу настолько испортить твоё пребывание здесь, что без успокоительного тебя из палаты не выпустят. Будешь пускать слюни, как… — Ты угрожаешь мне? — усмехнулся Мин, слегка наклонившись назад и тихо засмеявшись. На самом деле его распирало от злости. Хотелось ударить этого психа по голове чем-нибудь тяжёлым, чтобы щёлкнул выключатель, отвечающий за адекватность. Пока Юнги занимался секундным самокопанием, парень поднялся с лавочки и попытался быстро проскользнуть мимо. — Твоя съехавшая с катушек Вселенная не имеет никакого инстинкта самосохранения, — он следом за Чимином рывком подскочил с лавочки, дёргая того за плечо, чтобы развернуть к себе лицом. — Потому что я могу раздавить тебя, как… — Убери руки! — рявкнул брюнет, с силой толкнув Юнги ладонями в грудь. Мин, чтобы удержаться на ногах, отклонился, сделав два шага назад, и настороженно взглянул на брюнета, приподняв ладони в примирительном жесте. Парень глубоко и яростно дышал, выражение и без того пугающего лица сочилось гневом и злостью, будто вот-вот он впадёт в истерику и разнесёт полмира. Юнги показалось, что он слишком перегнул палку, когда прикоснулся, сильно сдавил и одёрнул чужое плечо в грубой манере. Ещё когда Чонгук попытался коснуться этого парня, у того была такая же ненормальная реакция. Поэтому Мин осуждал себя, ведь поддался порыву раздражения и позабыл о том, с какой целью вообще заговорил с этим парнем. Отлично поработал. Миром и за сотню километров не пахнет. Пахнет кислыми зелёными яблоками. С чего бы это? Юнги моргнул и только через несколько мгновений заметил, что чёрные взъерошенные волосы растрепались ветром, видимо, это они так пахли. Мин нахмурился и подумал, куда делась заколка, что удерживала зачёсанную назад чёлку? Видимо, упала от резкого движения. Он успел подумать обо всём буквально за несколько секунд. — Ладно-ладно, — выдохнул Юнги, удерживая ладони в успокаивающем жесте, опуская глаза и рассматривая жёлтую листву под ногами в поисках заколки. — Угомонись. — Я тебя уничтожу, — прохрипел брюнет, закрывая глаза и накрывая маленькими ладонями свои уши. — Извини? — Как ты мне надоел. Хватит. Заткнись, это не ты, — шептал Чимин, медленно вдыхая и выдыхая через разомкнутые сухие губы. — Слушай, я не знаю, что у тебя за проблемы, — буркнул Юнги, медленно приседая после того, как обнаружил в листве поблёскивающие фиолетовые кристаллики, — давай ты просто заберёшь это и… Мин поднял голову в тот миг, когда перестал чувствовать запах яблок. Он увидел лишь быстро отдаляющийся силуэт брюнета. Он бежал к дорожке, теряясь в деревьях и закрывая свои уши ладонями. Его волосы трепались уже вовсе не такими слабыми порывами ветра. Юнги выпрямился, сжимая в руке заколку и провожая силуэт Чимина взглядом. Никогда в жизни он не был в такой странной ситуации. Никогда не вёл такой странный диалог, и вообще: какого чёрта сейчас произошло? Псих с кем-то говорил, потом нёс чушь про Вселенную, потом Юнги получил от него угрозу и, в конце концов, он снова с кем-то заговорил и просто убежал? Юнги за всю жизнь не видел столько странности, сколько увидел за один мизерный диалог. Он наклонился и разжал ладонь, глядя на серебряную потёртую заколку с каёмкой, усыпанной черничного цвета камешками. Юнги большим пальцем потёр эту ребристую каёмку, задумавшись о том, что в последнее время в его жизни слишком много безумия и слишком мало адекватности. Глубоко вздохнув, он опустил заколку на дно кармана и медленно поплёлся вдоль аллеи к зданию, чтобы поскорее подготовиться ко сну.***
— О чём ты хотел поговорить? — спросил мистер Шин после того, как громко кашлянул. Так, что у самого Юнги немного запершило в горле. — Вы заболели? — как-то невольно поинтересовался Мин. — Да, немного. От куриного бульона я бы не отказался, — усмехнулся мужчина, откладывая в сторону синюю папку. — Расскажи мне, к чему такая спешка? Под «спешкой» он имел в виду то, что Юнги вдруг настоял на беседе прямо после завтрака, не желая дожидаться обеда. Он принял совершенно нелепое решение, но снова обдумывать его сейчас было крайне глупо, потому что всё уже решено. Он думал всю ночь, поспав всего чуть больше часа. Мысли не давали. Нет, ему определённо нельзя уходить отсюда через пару дней в таком состоянии, потому что будет только хуже. Он готов при первой встрече свернуть шею Хосоку и тому, с кем он теперь делит свою кровать. Юнги боится, что стоит ему выйти отсюда, как он помчится в аэропорт, купит билет на ближайший рейс до Канады, из которой больше не вернётся в связи с совершённым убийством. Господи, как же он, блять, зол на него. Это явно не тот результат, которого он ждал от пребывания в этом месте. — Я бы хотел попросить ещё одну неделю, — тихо пробубнил Юнги. — Вы сможете сделать это? Продлить моё пребывание? Юнги поднял голову и посмотрел на доктора глазами, переполненными надеждой. Мужчина, не скрывая удивления, откинулся на спинку кожаного кресла, совершенно обескураженный такой внезапной просьбой. Мин же молча ждал ответа, вслушиваясь в тиканье часов и шум собственного дыхания. — Я, мягко говоря, удивлён, — наконец ответил мистер Шин после десятисекундного молчания. — Что заставило тебя так изменить мнение о нашей лечебнице? Ещё вчера ты был готов бежать отсюда, сломя голову. Юнги вздохнул и попытался устроиться в кресле поудобней, но не выходило, какое-то волнение медленно разрасталось под рёбрами. Это ведь действительно так странно, потому что он всем телом и разумом ненавидит это место. Почему-то Юнги чувствует, что с каждой проведённой ночью в стенах этого здания его внутренности передвигаются, мысли путаются, а голова пухнет. Но этот мужчина — его лечащий врач. Ему можно довериться, ведь так? — Дело в том, что мой парень… — он запнулся. — Бывший парень вчера позвонил и сказал, что… Он замолчал. В груди так сильно защемило, что хотелось драть на себе кожу, чтобы вытащить то, что пульсирует внутри и передвигается при едином упоминании о Хосоке. Юнги поднял опущенные глаза и увидел, что мужчина выжидающе смотрит на него. Вдох, выдох. — Он позвонил и сказал, что начал кое с кем встречаться. Я не знаю, как мне реагировать, знаю лишь то, что мне нужно побыть вдалеке от всего этого, — тихо констатировал Юнги осипшим голосом. — Просто я не хочу, чтобы всё стало только хуже. Знаю, что не смогу остановиться и натворю глупостей, поэтому… — Это очень мудрое решение, Юнги, — прервал его мужчина, а уголки его губ слегка приподнялись. — Да, конечно, если ты так хочешь. Я сегодня же свяжусь с твоими представителями и изъявлю им о твоём желании продлить лечение ещё на неделю, — покачал доктор головой и начал тормошить кипы бумаг на столе, поспешно блуждая взглядом с одной папки на другую. — Отлично, я рад, — выдавил Юнги благодарственную улыбку и привстал. — Я тогда пойду… — Постой, — резко отстранился от бумаг врач. — Присядь. У меня есть для тебя не очень хорошие новости. Юнги сосредоточился и медленно опустился обратно в кресло, настороженно взглянув на мужчину. Тот сплёл пальцы в замок и поставил локти на стол, вздохнув. — Дело в том, что у нашей секретарши были похищены ключи от архивов, — осторожно начал мистер Шин, слегка насупившись. Юнги вдруг весь замер, кончики пальцев ног и рук обдало холодом. Они ведь оставили ключи в кабинете, что могло случиться? Скорее всего, там были камеры. Глаза Юнги забегали по сторонам, пока он мысленно пытался заставить себя перестать делать это. — И? — пытаясь выглядеть совершенно незаинтересованным, промямлил он. — Было похищено дело, — отрезал мужчина, и Юнги мысленно воспроизвёл картину той ночи, вспоминая, как Чонгук положил дело Чимина на место. Они ведь ничего не брали. — Твоё дело, Юнги. С губ Юнги сорвался облегчённый выдох, и только через секунду до него дошло, что сказал доктор. Глаза расширились, а в горле запершило. Учитывая то, какие вещи были вычитаны ими в деле Пак Чимина, он бы, мягко говоря, не хотел, чтобы его личное дело попало в чьи-то руки. Особенно здесь. — Что? — приподнялся шатен, пытаясь успокоить себя глубокими вдохами. — Какого чёрта? Вы совсем не следите за личными делами пациентов? Юнги вдруг вспомнил, как просто они с Чонгуком пробрались в чёртов кабинет, не прикладывая особых усилий. Поэтому кому-то другому это точно так же не составило бы труда. — Я попрошу тебя не волноваться, — заверил мужчина. — Палаты уже обыскиваются, мы найдём твои документы. — Да уж, пожалуйста, будьте так добры, — саркастически бросил Юнги и сощурил глаза, резко поднимаясь из кресла. — Я, пожалуй, пойду. Сообщите мне, как дело будет найдено, — прозвучало не как просьба, а как обязательное требование. Не желая выслушать ответ, Юнги вышел за дверь, почувствовав, как что-то послужило преградой. Не успел он моргнуть, как рыжеволосый парень с грохотом полетел на пол. — Ой, извини, — запаниковал Юнги, захлопывая дверь и приседая, схватил парня за локоть, помогая подняться обратно на ноги. — Я не заметил тебя. Только спустя три секунды он узнал в парне того сумасшедшего из главного зала, он до жути напугал его в первый день. Тэхён, кажется? Несмотря на то, что выглядел парнишка поухоженнее и чуть доброжелательнее, чем тогда, Юнги всё равно отскочил на два метра, испуганно сверкнув глазами. — Прости, это я не заметил, — извинился рыжеволосый, пытаясь найти Юнги глазами, но не мог, вертел головой в разные стороны. — Ты не подскажешь, где я? — любезно поинтересовался парень, и Юнги заметил, что вместо растрёпанного гнезда на голове его волосы аккуратно расчёсаны. — Что значит: «где ты»? — сморщился Мин, пытаясь настроить себя на нормальный лад и побеседовать спокойно. — В прямом, где я? По-прежнему в главном зале или в коридоре? — тихо пробормотал Тэхён, всё ещё вертя по сторонам глазами без какого-либо фокуса. Блять. Юнги захотелось ударить себя по лбу, потому что как он мог опять не заметить белую плёнку на тэхёновых глазах? Парень слепой. Но в эту секунду сам Юнги чувствовал себя слепым и абсолютно нетактичным идиотом. — Да, ты в коридоре, — выдавил Юнги, потирая лоб от образовавшейся неловкости. — А около какой палаты? — спросил парень, осторожно сделав меленький шажок на голос Юнги. — Около кабинета мистера Шина, — ответил Мин, пытаясь придать своему голосу как можно больше вежливости. — Тебе нужна помощь? — Да, пожалуйста, а то я, кажется, окончательно заблудился, — едва улыбнулся Тэхён, осторожно ступив вперёд. — Помоги мне, пожалуйста, добраться до тридцать девятой палаты. Юнги невольно охнул. — Ты и правда заблудился, — усмехнулся он, пытаясь понять, не прозвучало ли это как-то нетактично. Но, услышав смешок парня, Юнги расслабился и взял его за запястье, положив ладонь на своё плечо. Невольно Мин вспомнил, что пару лет назад у него был слепой кот, которого в порыве душевной пустоты он взял из приюта. Это кот, который чуял чешуйку от рыбы за две-три комнаты от неё. Он взмывал на метр в высоту, чтобы сбить на лету жужжащую муху. И это при том, что для него любой прыжок со спинки дивана или стола — это прыжок наугад через чёрную пропасть. От всех знакомых Юнги только и слышал: «Блин, как же жалко», когда они узнавали, что кот лишился зрения ещё будучи котёнком. На это Мин лишь фыркал и отвечал: «Чёрт, покажите мне более активного и счастливого кота, и я сразу дам вам сотку баксов». Но на эту сумму так никто и не изъявил желания претендовать. «Но как же он… Э-м… Выходит из такого положения?» — обычно следовал вопрос. «На четырёх лапах, — закатывал Юнги глаза, — как и любой другой кот». До Юнги, пока он помогал парню добраться к палате, вдруг дошло, что душевнобольные — такие же инвалиды, как и те, у кого нет ног, рук, зрения или слуха. Они не виноваты в этом. Никто не виноват. — И каждый день так рыщешь по коридорам в поисках своей палаты? — с любопытством поинтересовался Юнги, медленно вышагивая по коридору. — Нет, — тихо ответил рыжеволосый. — Обычно мне помогает Чимин-и, но сегодня он почему-то не забрал меня. Юнги едва удержался, чтобы не остолбенеть и не остановиться. Он в удивлении разомкнул пересохшие губы и приподнял брови, совершенно не веря в слова парня. — А разве не с ним вы дрались пару дней назад? — вдруг осенило Мина, но, несмотря на искреннее удивление, он продолжал путь. Тэхён в ответ легко хихикнул. — Да, было дело, — отмахнулся он, продолжая крепко держаться за плечо Юнги. — У меня просто был срыв. Когда у меня срывы, я ничего не соображаю. Без Чимин-и у меня всегда срывы. Юнги в недоумении сощурился, и рыжеволосый будто почувствовал это, продолжив: — Мы вместе с ним были в закрытом блоке. Он ухаживал за мной и помогал, а потом меня перевели сюда. Чимин-и вёл себя плохо, поэтому остался в закрытом блоке, — рассказывал Тэхён, вышагивая за парнем. — Мне становилось всё хуже и хуже без него, приступы эти сраные, — он брезгливо сморщил губы. — Чимин-и недавно перевели сюда, поэтому мне стало лучше. Он снова ухаживает и развлекает меня. Не знаю, что бы я без него вообще делал. Тэхён закончил говорить. Пауза и тишина. Шорохи шагов под ногами. Вот чего-чего, а этого Юнги вообще никак не ожидал, поэтому был сильно обескуражен, чтобы что-то отвечать. — Смотри, он помог мне вымыть голову и так прикольно волосы зачесал, — Тэхён поболтал головой, чтобы привлечь миново внимание к своим рыжим волосам. — Классно, правда? — Да, очень красиво, — еле выдавил Юнги, окончательно погрязнув в своих мыслях, словно в зыбучем песке. — Красиво… — А ты, кстати, кто? — рассмеялся парень низким смехом. — Голос у тебя такой классный. — Юнги. Меня зовут Юнги, — качнул Мин головой и взглянул на парня через плечо. — Вот, твоя палата. Юнги остановился и толкнул белую дверь, осторожно направляя Тэхёна в палату. — Спасибо тебе огромное. Если знаешь Чимина, пожалуйста, передай ему, что я прошу его зайти ко мне, чтобы он почитал, — тихо попросил рыжеволосый, ощупывая дверную ручку. — Хорошо, передам, если увижу. Не за что, — напоследок протараторил Юнги и улыбнулся настолько искренне, насколько только мог. Ну и что, что парень не видит. Мин искренне надеялся, что Тэхён почувствовал.***
С самого утра на Юнги обрушилось слишком много всего. Он брёл в главный зал, уставившись куда-то в пустоту и перемалывая всю полученную информацию. Получается, что он был прав, когда подумал, что этот Пак Чимин так бурно реагирует только на него. Этот чёртов псих только с ним так себя ведёт. В остальном же он «заботливый» и «добрый». Ага, конечно, скажите ещё, что он «нормальный». Юнги качает головой, не понимая, почему он думает об этом, когда должен думать лишь о том, кто спёр его личное дело. Каждый встречный в коридоре мог знать о нём всё, и даже больше, чем «всё». Если эти документы выползут за пределы лечебницы, тогда Юнги точно не оберётся скандалов и слухов, что подмочат его и без того многострадальную репутацию. И при таком раскладе он думает о каком-то психе? Юнги добрёл до главного зала и, толкнув массивную дверь, вошёл в помещение, ища глазами Чонгука. Тот сидел, не упуская с лица какой-то идиотской улыбки. Юнги нахмурился и посмотрел по сторонам, в надежде найти улыбке парня объяснение, но увидел только тех же пациентов в белых балдахинах. — Эй, чего ты скалишься? — ухмыльнулся старший, присаживаясь на диванчик рядом с другом. — Да так, настроение хорошее, — пожал брюнет плечами, кинув секундный взгляд в сторону Юнги. — Брось, выкладывай, — пихнул его Мин. — Ладно-ладно, у меня сегодня свида-а-ание, — протянул младший и снова расплылся в широкой улыбке, словно умалишённый. Юнги обомлел. Свидание? Он не шутит? Здесь? В психушке? С одним из этих исчадий ада? Это, видимо, прикол какой-то. — Ты шутишь, — Юнги словил возмущённый взгляд и понял, что это вовсе не розыгрыш. — Ты не шутишь. Ухмылка выжглась с его лица взглядом Чонгука так же быстро, как там появилась. — Ну да, мне больше заняться нечем, — закатил глаза младший. — Придурок. — Ты, блять, серьёзно? — Юнги смерил парня не менее серьёзным взглядом. — Ты понимаешь, что у каждой второй бабы здесь букет венерических? — Ты что вообще несёшь? — всплеснул руками парень, изнеможённо застонав. — Свидание это не когда ты с кем-то сношаешься, Юнги-хён, а когда просто проводишь с кем-то время. Чонгук замолчал, и пока Юнги подбирал слова для ответа, он буркнул, сложив обиженно руки на груди: — И медицинские осмотры здесь, если что, каждые два дня. — Ой, лучше заткнись. Ты считаешь это нормальным? — с искренним удивлением и непониманием выдохнул старший, поудобнее устраиваясь в самом углу дивана. — Господи, хён, да что ты здесь видишь ненормального? — с возмущением нахмурился Чон. Юнги не понимал, как вообще можно нормально общаться с человеком, который в любой момент может выкинуть всё, что угодно. А странно, ведь Тэхён десять минут назад вызвал у него только улыбку. И никакого отвращения или «ненормальности». Он просто толком не общался с окружающими, чтобы понять, что это совершенно нормально. С ненормальными можно нормально общаться? Юнги так надоело выяснять, что нормально, а что нет. Как же надоело это тупое слово. — Ладно, я сдаюсь, — Мин вздохнул и в примирительном жесте поднял руки. — Как её зовут-то хоть? — Кто сказал, что это «она»? — осторожно спросил брюнет, глядя на старшего из-подо лба и ногтем неловко ковыряя обивку подлокотника, а Юнги распахнул широко глаза. — Он в первый твой день показал себя не с очень хорошей стороны, но сегодня я столкнулся с ним в столовой, когда ты, кстати, неожиданно сбежал. — И что? Что было? — с неподдельным интересом уставился Юнги на парня. — Тэхён, оказывается, вполне адекватный. — Да, он вежливо извинился, и я предложил помощь. Мы вместе завтракали, — задумчиво рассказывал Чонгук, когда уголки его губ слегка приподнялись. Он сдерживал улыбку. — Я помог ему взять еды, и мы круто поболтали. Он очень весёлый, а ещё рассказал мне, как оказался здесь. И ещё ты в курсе, что… — Наш чокнутый дружок ухаживает за ним? — перебив, усмехнулся Юнги. — Да, а ты откуда знаешь? — Я помог Тэхёну добраться до палаты, потому что этот Чимин не явился, — пожал плечами старший и откинул голову на спинку дивана, пытаясь расслабиться. — Он и на завтрак не пришёл почему-то, — на секунду задумался Чон. — Проспал, наверное, — добавил он и безразлично пожал плечами. — Короче, я пригласил Тэхёна на старый чердак после отбоя. Достану что-нибудь вкусного в столовой и покормлю его, а то он такой ху… — Так, всё, хватит с меня этих соплей, — вспыхнул Юнги, подрываясь с дивана. — Когда он достанет из рукава вилку и попытается тебя пырнуть, ты вспомнишь о том, что я тебя предупреждал. Не желая выслушивать ответ младшего, Юнги двинулся к выходу. Скулы на его лице заострились из-за сжатой челюсти, ноздри расширились от сбитого дыхания. Он злился, но сам не знал, от чего и на кого. В груди разрасталось какое-то неприятное ощущение, щупальцами окутывая и мозг, и нервную систему, и мысли вместе с чувствами. Он завидовал. Да чему тут завидовать? Друг нашёл себе ещё одного друга, и что в этом плохого? Ну, не друга, а человека, с которым ему комфортно, весело и легко. Блять. Да, Юнги завидовал, потому что нуждался в таком человеке намного больше Чонгука. Ну, по крайней мере, он так думал. Мин буквально пнул огромную дверь и резко опустил руки в карманы, оказавшись в прохладном коридоре. Пальцы обдало холодом. Кожа соприкоснулась с медной поверхностью. Заколка брюнета со вчерашнего вечера лежала в его кармане, он и забыл. Юнги, всё ещё стоя у дверей зала, разжал ладонь и взглянул на заколку. Повеяло чем-то приятным. Не осознавая того, что делает, он поднёс ладошку к лицу и глубоко вдохнул, впуская в себя чужой аромат. Невероятно, но на гребешке невидимыми паутинками застыл запах зелёных яблок. Так пахли его волосы. Заколка будто стала плавиться в его руке. Она будто вопила: «я нужна своему хозяину, унесименя-унесименя-унесименя». Юнги резко вытолкнул из себя этот запах, убедив в том, что этот аромат — мерзкий, и что он не хочет его чувствовать. Рывком опустил заколку обратно, и ноги будто сами повели его в нужном направлении. Он шёл, пытаясь выстроить логическую цепочку мыслей в голове. Он просто отдаст заколку. Ничего не скажет, просто молча отдаст и всё. Юнги, несмотря на то, что не хотел запоминать номер палаты, всё равно запомнил её чёртово расположение. Четвёртая дверь от начала по левой стороне. Юнги почувствовал, что слишком быстро добрался до неё, и дверь будто светилась огненным пламенем, как дорога в ад. Проведя ладошками по футболке в области пресса, Мин вздохнул, поднял руку и очень быстро нервно постучался. Две секунды у него ушло на то, чтобы мысленно дать себе пощёчину. Дверь едва двинулась. Здесь было снова открыто. Юнги осторожно толкнул её, и она заскрипела и раскрылась. Чёрная голова резко исчезла за кроватью. Юнги нахмурился и тихо спросил: — Можно войти? В ответ ничего не последовало, кроме какого-то шороха. Он что, прячется за кроватью? — Слушай, я принёс твою заколку. Куда мне её положить? — осторожно спросил Юнги, опуская руку в карман. Секунда. Две секунды. Юнги вздохнул, ощущая былую неловкость. Сделал осторожный шаг к кровати, потом ещё один, более уверенный и, заглянув за неё, замер. Брюнет забился в угол, обнимая колени. Он молчал, и на секунду Юнги усомнился в том, дышит ли Пак вообще. — Я обращаюсь к тебе, вообще-то, — покачал он головой и требовательно пощёлкал пальцами, выжидающе поджав губы. — Почему ты не пришёл на завтрак? Чимин гордо приподнял подбородок, качнулся вперёд, назад, снова вперёд, глядя опустошённо на стену. Он будто мысленно говорил с ней, и в эту секунду что-то с гордостью доказывал. — Это ты, — с облегчением выдохнул парень, когда оторвал взгляд от противоположной стены и перевёл его на Юнги. Мин сперва испуганно вздрогнул, следом приказывая себе собраться с духом и перестать бояться. — Я рад, что ты пришёл, — лепетал парень, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Я ждал тебя. Бровь Юнги поползла вверх, на лице проступило удивление. У него приступ? Или что здесь вообще происходит? — Серьёзно? — ухмыльнулся Мин, вновь опуская руки в карманы, отводя взгляд, который из-за чужих слов стал неловким. — Я думал, ты… Он не успел закончить свою мысль. Не забыл, не запнулся; случилось то, чего он никак не ожидал. Случилось что-то ужасное. Парень в одно мгновенье приблизился к нему, касаясь холодными, словно лёд, ладошками миновых щёк. Он кинулся ему на шею, обнимая и тычась лицом куда-то за ухо. Когда Мин поднял от неожиданности руки, лицо парня оказалось совсем близко. Так близко, что Юнги даже не понял, что произошло. Цепляясь за плечи Юнги короткими пальцами так, будто они — спасательный круг в открытом океане, брюнет поднял голову. Юнги не успел понять, что происходит. В испуге он распахнул губы, не успевая осознать, насколько уязвимым оказался. Ещё через секунду почувствовал влажное тёплое касание на своей нижней губе, в тот же миг плотно их смыкая и зажмуриваясь. Ступор продлился ещё пять секунд. Он даже не позволил проскользнуть в голове мысли о том, чтобы что-то сделать в ответ. Ни за что. Никогда. Не в этой жизни. Резко вцепившись в худощавые плечи парня, Юнги отшвырнул его от себя, чувствуя, как от гнева расширяются ноздри, как кровь начинает бурлить в венах, как застилается и туманится сознание. Как все мысли превращаются в огонь. Ей-Богу, ещё секунда, и он бы врезал ему, если бы не испуганные разноцветные глаза. — Что ты, блять, делаешь? — вскрикнул Юнги, выставляя ладони вперёд, чтобы он не смел приближаться ни на дюйм. Мин не понимал, что вообще происходит, и это бесило его ещё больше. — Джемин, да что с тобой такое? — тихо произнёс парень, и Юнги замер. — Ты не хочешь меня целовать? — Естественно, блять, не хочу, — мгновенно ответил Юнги, только потом осознавая, как он его назвал. — Какой нахер Дже...? Кто, блять? — Я не понимаю, — тихо шептал Чимин, глядя прямо в глаза Юнги и сжимая ладошки в кулаки. — Почему ты так поступаешь со мной? Что я такого сделал? По спине Юнги прошла дрожь. Парень смотрел так, как никогда прежде. Мин, кажется, вообще никогда не видел такого взгляда. Чимин будто испытывал несколько видов боли сразу. Будто у него снова и снова разбивалось сердце, и Юнги понятия не имел, что происходит. Видимо, у него был какой-то приступ или что-то типа этого. — Ты чокнутый на всю голову кретин, — вскрикнул Юнги, чувствуя, как его губы горят гневом и отвращением. — Забери эту хрень и ни на один блядский метр не приближайся. Он швырнул заколку на кровать и семимильными шагами бросился к выходу из палаты. Вынырнув за дверь и хлопнув ею, последнее, что он услышал — всхлип и вопль. Снова в отвращении сморщившись, Юнги рванул в душевую, чтобы под краном смыть с губ этот тошнотворный след, до боли растереть его ладонью. Он хотел выжечь себе губы, чтобы они обуглились и превратились в пепел, лишь бы чужое секундное прикосновение не пульсировало на них раскалённым клеймом.