***
Юнги нервно постукивал пальцами по столу, наблюдая из дальнего угла за входом в столовую. На подносе располагались чашка нетронутого грибного супа, кружка с ромашковым чаем зеленоватого оттенка и два кусочка чёрного хлеба. Всё нетронуто. Хотя, может, он сделал только маленький глоток чая. Мин ждал, пока в эти двери войдёт Чимин. Настолько нервничал, что не заметил, как опустошил кружку парой глотков. С ним нужно было срочно поговорить, пока он не рассказал кому-нибудь о том, что видел этой ночью. Нужно было убедить его ни одной живой душе не рассказывать. И это, конечно, лучше сделать сейчас, за обедом, когда столовая почти полная. Лёгкие перешёптывания, слабые голоса и смешанные разговоры сильно раздражали Юнги, нервировали его ещё больше. Зашёл Чонгук, но не один, а с Тэхёном. Помахал старшему и жестом дал понять, что они с рыжим сядут вдвоём. Мин не заметил, как начал невольно дрыгать коленом, оно в нервном тике резко подскакивало по два-три раза в секунду. Шумно набрав в себя кислорода, Юнги сложил локти на столе и выдохнул, пытаясь успокоиться. Сердце замерло, по ногам прошёл холод. В столовую вошёл брюнет. Той же походкой, что и во второй его день, после того инцидента всё в той же душевой. Он так сильно смешивался с окружающими, выделяясь лишь густыми чёрными волосами. Юнги сощурился, чтобы получше его разглядеть. Да, та же походка — скованная, но осторожная. Рукава белой кофты чуть длиннее, чем надо, поэтому ладоней почти не видно. Он зажимал короткими пальцами ткань рукавов. Нужно было поговорить с ним при всех, так казалось безопаснее. В любой момент могли подлететь санитары и успокоить его, если произойдёт что-то «такое». Утешая себя этой мыслью, Юнги проследил за тем, как он прошёл и встал в очередь, даже не взглянув по сторонам. Ни единого взгляда. Ни одного. Мин сосредоточился, непрерывно наблюдая за движениями, взглядами и вдохами Чимина. Юнги опять поймал себя на мысли, что парень действительно красивый. Даже не просто красивый, а какой-то завораживающий. И снова Юнги подловил себя на чересчур фантастической мысли, чуть ли не ударив ладонью по лбу. Мин ждал, пока парень возьмёт поднос и сядет один в какой-нибудь угол. И, несмотря на то, что Юнги никогда не был наделён особой интуицией, так и произошло. Чимин осторожно прошёл между столами, огляделся по сторонам (в этот момент Юнги чуть не кинулся под лавку) и присел за пустующий стол спиной к Мину, перекинув худую ногу через лавочку. Решительно поднявшись, Юнги качнулся, взял поднос, перелез через лавку и отнёс его. Сердце так быстро колотилось в груди от непонятного волнения. В очередной раз утешив себя мыслью о том, что ничего «такого» не произойдёт, Мин осторожно, средними плавными шагами отправился к его столику. Каждый шаг словно отсчёт до атомного взрыва, а Юнги — огонёк на кончике фитиля. Пять, четыре, три, два, один… — Привет, — неуверенно и с долей неловкости поздоровался Мин, встав по ту сторону стола. От греха подальше. Чимин сидел, опустив голову и сосредоточившись на своём деле. Он ложкой ломал слишком крупные куски картофеля в чашке с грибным супом. Как только прозвучал минов голос, брюнет резко поднял голову, тем самым ещё сильнее напугав. — Привет, — скованно ответил он, вновь опуская голову и продолжая своё дело. Он был каким-то другим. Будто живым, более простым и совсем не мерзким. С каких пор? Ещё позавчера Юнги был готов оторвать себе губы от одного его прикосновения. — Можно я присяду? — осторожно спросил Юнги. — Присядь, — пожал он плечами, сомкнув губы в узкую полоску и не смея поднимать взгляда больших разноцветных глаз на парня. — Спасибо, — поблагодарил Юнги, но не из доброты душевной, а для того, чтобы как-то расположить его навстречу к нормальному общению после всего случившегося. Осторожно перекинув ногу через лавочку, он опустился на неё и присел, расположившись прямо напротив Чимина. Юнги осторожно сложил руки на столе и вздохнул, чувствуя точно такую же неловкость, как на лавочке в парке. — Слушай, я хотел поговорить с тобой о… — Я тоже, — перебил его парень, снова слишком резко подняв голову. — Хотел извиниться. Лицо Юнги в ту же секунду вытянулось и застыло в гримасе неподдельного удивления. Поднятые брови, разомкнутые губы. Словив его взгляд, Чимин сразу понял, что ответа не будет, поэтому продолжил: — Извиниться за всё произошедшее в последние несколько дней, — отчеканил парень, и Юнги мог поклясться, что он волнуется, от этого миново удивление росло в геометрической прогрессии. — Мне просто было нехорошо. Прости за тот инцидент в душе, за мои слова в парке и за тот… — он запнулся и сглотнул, — короче, извини, ладно? Брюнет снова опустил взгляд, пытаясь сделать вид, что его опять дико интересует картофель в супе, но Юнги-то видел, что его глаза не сосредоточены на чашке. Он ждёт ответа, но скрывает это. Его глаза. Мин видел их совсем недолго, всего несколько секунд, но… Они показались ему не человеческими. Будто две стихии поселились в одном человеке. Такие глаза вообще бывают? Юнги одарил себя мыслью, что хочет ещё раз посмотреть в них. И, желательно, подольше. — Я… Удивлён, — спустя несколько секунд растеряно протараторил Мин, покачав головой и почесав затылок. — Ну… Ладно? Всё хорошо тогда? — Да. — Отлично. — Хорошо. — Да. Юнги молчит, пытаясь протолкнуть в себя мысль о том, что ему, наконец, удалось, ну неужели. Он установил нормальный контакт с этим парнем спустя столько времени. Маленькая победа. Тишина, что образовалась между ними огромной бездонной пропастью, распространяла вокруг очередную неловкость. Нет, она исходила не от Юнги, а от Чимина, который продолжал безбожно кромсать картофель ложкой. И сказать, что Мин всё ещё был удивлён — ничего не сказать. Пак Чимин, оказывается, человек. Будто совсем другой, но человек, чёрт возьми. Юнги не спешил в своих размышлениях подтверждать факт того, что он сейчас выглядит нормальным. Нет, здесь всё настолько обманчиво, что спешить о выводах не то, что не нужно, а категорически запрещено. — Я, пожалуй, пой… Парень выпрямился и резко поднялся на ноги, Юнги понял, что он уходит, но ведь он не закончил. — Постой, — буркнул Мин, потянувшись через стол и схватив парня за запястье. Взгляд брюнета уткнулся в его руку. Он замер в той позе, в которой находился и, кажется, на секунду перестал дышать. Юнги резко расцепил хватку и отстранил свою ладонь, чтобы очередная неловкость не начала переполнять каждую молекулу кислорода. — Присядь, пожалуйста. Я первый хотел поговорить, помнишь? — вежливо попросил он, расслабляясь. Чимин молча опустился обратно, слегка отодвигая от себя поднос. Следом он спасовал в сторону Юнги выжидающий взгляд, поджимая губы и опуская руки под стол. Мин несколько секунд пытался понять, что он делает. Потирает только что тронутое им запястье? — В общем, я хотел поговорить с тобой о сегодняшней ночи, — начал было Юнги, от волнения втягивая в себя потрескавшиеся губы и сжимая их в узкую полоску. — Точнее… О том, что ты видел. Чимин всё ещё молчал, слегка нахмурившись и разглядывая его лицо рывками. На секунду Юнги ощутил смущение, но в то же мгновенье отогнал его. — Эм… И? — нахмурился черноволосый. — Ты ведь никому не рассказывал? — с напряжением спросил Юнги. — Нет. — И не расскажешь? — Нет. — Правда? — удивился Юнги выражению его лица, которое не изменилось ни на мгновение и лишь тонуло в апатии. Ему плевать. И это хорошо. — Да, правда. Теперь я могу идти? — промямлил брюнет и, не дожидаясь ответа, привстал. — Кстати, я Юнги, — произнёс Мин, совершенно не понимая зачем. Идиот. — Чимин, — качнул он головой. Парень быстро выбрался из-за стола, ни разу не взглянув на Юнги, развернулся и начал отдаляться. А Мин совершенно невольно отметил, что всё это время чувствовал запах яблок, хотя сегодня в столовой их не давали. — Да, я знаю, — тихо шепнул он себе под нос, задумчиво глядя на чиминов отдаляющийся силуэт.***
У Юнги в голове эхом звучала мелодия. Она закралась в сознание ещё с обеда, после разговора с Чимином. Его не было на ужине, и когда Юнги это осознал, сидя за столиком и вертя головой по сторонам в поисках чернявой макушки, то понял, что сходит с ума. Ищет его. Он ищет этого парня среди толпы, чтобы просто увидеть. Свихнулся. Слетел с катушек. Одурел. Отупел. Называйте, как хотите. Этот парень вдруг стал каким-то чарующим и занял все миновы мысли. И, чёрт, более того, его нечеловеческие глаза, которые никого не знали и смотрели будто сквозь окружающие предметы, придавали ему особое грустное очарование. Это так чертовски притягивало и одновременно дико бесило Юнги. Весь оставшийся день Мин пытался прогнать из сознания эти мысли. Потому что думать об этом психе было действительно страшно. Было запрещено. Почему Юнги не может думать о Сохён? О её мягкой ухоженной коже? О мокрых волосах? О пышной вздымающейся груди и сбитом дыхании? Почему он собственноручно разрушает позицию, что была выстроена крепкой каменной стеной в голове, и думает лишь о том, что раньше не уделял должного внимания его глазам? Страшно смотреть в глаза опасности, если они так красивы. Юнги вздрогнул от глухого стука в дверь. Он сидел на кровати в позе лотоса и пялился на белый лист бумаги, пока этот самый стук его не отвлёк. — Эй, хён, не спишь? — в дверной проём просунулась голова Чонгука со взъерошенными волосами. — Нет, — пожал плечами Юнги, отводя взгляд к открытой тетради. — Входи. Юнги не хотел много разговаривать, а тем более шутить. Его одолела какая-то непонятная апатия, когда сам не знаешь, чего хочешь, а на деле не хочешь вообще ничего. — Слушай, как насчёт после отбоя пробраться в столовую? — Чонгук мгновенно окатил Юнги своим бурлящим энтузиазмом. Брюнет шагнул к кровати и плюхнулся на другой конец, образуя неприятное поскрипывание, что показалось запредельно громким в тишине палаты. За окном, сквозь ветви густых сосен было видно, что начинает смеркаться. Воздух медленно наполнялся ночной синевой. — Нахера? — буркнул Юнги, явно не оценив бурлящего энтузиазма друга. — Даю на отсечение свои половые органы, что видел бутылку соджу в одном из холодильников, когда тырил булочки для Тэхёна, — бровь Чонгука заманчиво изогнулась, он поглядывал то на Юнги, то на окно. — Это реабилитационный центр, откуда здесь алкоголь? Придурок, — продолжал бурчать Юнги, потянувшись к тумбочке за ручкой. — Полторы недели назад у кого-то из работников столовой был День Рождения, весь персонал был в дерьмо и, видимо, осталось, — спокойно ответил Чон, не обратив внимания на недовольный тон старшего. Юнги оживился. — И что ты предлагаешь? — прищурился он, глядя с подозрением на брюнета. — Напиться. — С чего это вдруг? Чонгук изнеможённо выдохнул и устало взглянул на Юнги так, будто ответ на этот вопрос — самая очевидная вещь в Мире. — Я здесь уже третий месяц, хён, — покачал он с досадой головой. — Если ты подыхаешь от скуки, будучи здесь всего неделю, то представь, каково мне. — А Тэхён что? — нахмурился Юнги, откладывая тетрадь на тумбочку. — Почему с ним не хочешь провести время «не скучно»? — Он у Чимина. Сказал, что хочет побыть с ним после этой его «мини-реабилитации», — пожал плечами младший, расслабленно опираясь на руки. Юнги в самом прямом смысле с болью прикусил самый кончик языка, чтобы отчаянно не вырвалось: «Он что-нибудь ещё говорил о нём?» Боже, как же… Сладко? Да, ему было сладко думать о нём. Мысли были такими холодными, приторными и пахли зелёными яблоками. Сколько можно думать? Это как холодные сладости, от которых мурашки вдоль позвоночника. Юнги просто не мог выкинуть из головы глаза, которые похожи на весь мир. Сами радужки при свете люминесцентных ламп будто сверкали голубым, зелёным и коричневым, напоминая планету. Его искрящиеся неловкостью глаза, полные нежно-голубой искренности и смущения, смотрящие на Юнги через слегка опущенные веки, говорили о нём больше, чем сотни слов, написанных или сказанных. — Я хочу прогуляться до отбоя, — отрезал Юнги, подскакивая с кровати и поправляя чёрные волосы у маленького зеркала над тумбочкой. Чонгук поднялся с кровати, слегка опустив бровь и глядя на него с отблеском непонимания. Он заметил, как подозрительно Юнги себя ведёт. Взволнованно? Взбудоражено? Младший уже уяснил, что лучше не лезть к нему с этим, сам разберётся со своими тараканами. Чон направился к двери, преодолев расстояние до неё двумя большими шагами и констатируя по пути: — Сегодня в столовой смена одного мудака. Этот придурок вырубается буквально через час после отбоя, встретимся у лестницы в половину двенадцатого и… — Напьёмся? — Напьёмся.***
Юнги глубоко вдохнул полной грудью, чувствуя, как прохладный воздух дымкой окутывает лёгкие и покрывает его лицо свежестью. По вечерам немного холодает, хотя только сентябрь. Погоду едва ли можно было назвать холодной, но мурашки по телу всё равно разгоняет. Мин поспешно спустился с крыльца, наблюдая перед собой всё ту же тропу. Между маленькими деревьями проход на аллею с разными видами растений, дорожкой, вымощенной из тёмного и светлого камня и лавочками. Недолго думая, Юнги засеменил к аллее, сунув ладони в карманы. До отбоя оставалось около пятнадцати минут, а он почему-то искренне надеялся, что Чимин там. Пусть Чонгук сказал, что Тэхён с ним, но, чёрт, надежда ведь умирает последней, верно? Какая чушь. Покачав головой, Юнги продолжал вышагивать, вскоре завидев трухлявый столетний дуб и лавочку. И его. Мин думал о том, что хочет взглянуть в глаза и убедиться, что они и правда такие, какими он представлял их все эти часы после обеда. Юнги осторожно сошёл с каменной дорожки к дубу, одним большим шагом приближаясь к лавочке. Чимин сидел, как и тогда: ровно и смирно, но только спина была расслабленно опущена на вымощенную из маленьких дощечек спинку лавочки. Волосы от порывов лёгкого ветра чуть двигались, будто жили своей жизнью. — Привет, — как-то резко кинул Юнги, заметно и шумно набирая воздуха в лёгкие, следом рывком опускаясь на другой конец лавочки. — Ещё раз. Парень вздрогнул и повернулся, нахмурившись. Юнги готов отдать руку на отсечение, чтобы доказать, что в его взгляде промелькнуло волнение. Можно было заметить, как мысли плавают в этих его глазах, словно рыбки; одни разноцветные, другие серые и обыденные, одни резкие, быстрые, другие такие усталые, медленные и ленивые, одни крошечные и лёгкие, другие просто громадные. Он о чём-то размышлял. Осадок мыслей словно покрыл его чёрные дрожащие ресницы. — Ты будто преследуешь меня, — расслабился Чимин в следующую секунду. — Что тебе нужно? — Ничего, — самодовольно хмыкнул Юнги, закидывая левый локоть на спинку. — Опять спешу тебе напомнить, что эта лавочка не твоя. — Да, извини, — с пониманием покачал парень головой. — И да, привет. Чимин отвернулся к озеру, а Юнги замер. Кто он и что сделал с собой? Рядом сидел будто другой человек, совсем не тот, кого Юнги видел раньше. Повисла тишина. Брюнет смотрел на покачивающийся камыш на берегу водоёма, а лицо Юнги так и застыло в удивлённой гримасе. В следующую секунду он кашлянул, пытаясь привлечь его внимание. Но Чимин лишь покачал головой, а Юнги почувствовал себя идиотом. Хотя, так и было. Лёгкий шум ветра и… Всё. Неловкость. — Слушай, я тут хотел спросить, — Юнги ощущал, что каждое слово, вылетающее из его прекрасного рта, переполнено неловкостью. — Да? — отозвался парень, посмотрев на Юнги буквально две секунды. — Что с тобой случилось? — без какой-либо конкретики спросил Мин, через секунду понимая, что это прозвучало слегка нетактично. — В смысле, что было всё это? Он мысленно изо всех сил ударил себя по лицу. — Извини, но я не совсем тебя понимаю, — насмешливо сощурился Чимин. — Да, прости, — покачал Юнги головой, будто отругав себя. Он буквально захлёбывался собственным стыдом и неловкостью. — Я имел в виду, эти твои срывы. Можешь мне рассказать о них? — Ты меня, конечно, извини, но с чего бы я делился с тобой подобным? — задал встречный вопрос брюнет и нахмурился, раскрашивая свою ауру возмущением. — Мне интересно, — пожал Юнги плечами и с волнением вздохнул, Чимин это заметил. — Чьим именем ты меня назвал? Тогда, в… — Хватит, — оборвал парень, резко оторвав спину от лавочки и выпрямившись. — Я извинился перед тобой, что ещё тебе надо? Чимин, наконец, повернулся, а Юнги утонул. Он смотрел на него. В них. В его глаза. Они такие невероятные. Будто шар, наполненный осколками космоса, частичками океана и кубиками льда. Юнги заметил, как от ветра чёрная прядь скользнула по его лбу, и контраст тёмных волос и бледной кожи показался таким красивым. — Эй, — Чимин пощёлкал пальцами перед миновым лицом. — Ты оглох? Юнги покачал головой, будто только проснулся и пытался стряхнуть с лица и волос дрёму. Определённый эшелон мыслей выстраивался в его голове. Неловкость. Озадаченность. Непонимание. Сумасшествие. — Слушай, ты не хочешь завтра после отбоя прогуляться со мной? — совершенно необдуманно, в большей мере неосознано ляпнул Юнги первое, что на секунду проскочило в голове, только через мгновение осознавая, что вообще произнёс. — Что? — пуще прежнего удивился парень, опустив одну бровь. Юнги вздохнул и отвернулся, чтобы широко распахнуть свои глаза от того, что сам же и произнёс. Это сорвалось с его языка. Он будто поскользнулся на банановой кожуре на виду у прохожих. Будто дорогая мамина ваза выскользнула из рук и разбилась. Будто уронил одну из своих наград прямо на сцене. Левую щёку припекло, Юнги чувствовал, как взгляд брюнета прожигает её. — Я сказал, что… Ну, что… Ну… Я… — взгляд метался по сторонам, а сам Юнги был готов провалиться сквозь землю, потому что все его принципы и слова потеряли свою значимость в одну секунду. — Не хотел бы ты прогуляться со мной завтра? — Да. — Что? — Юнги резко повернулся, чтобы увидеть выражение лица Чимина, но не успел, потому что тот отвернулся и потёр руками свои плечи, обнимая себя. Замёрз. — Да, давай прогуляемся, — вновь повторил парень мягким голосом. — Ладно, я пойду, а то холодно. — Здорово, — задумчиво ответил Юнги, только потом впитывая его последние слова и резко исправляя себя: — То есть здорово, что да. Чимин тихо усмехнулся, сделал шаг в сторону и через плечо взглянул на парня. У Юнги по коже ринулась дрожь. От холода. Да, от холода. Однозначно. — Тогда… До завтра? — Да, до завтра. Отвернувшись, парень обошёл дуб, ступая по желтеющей траве крайне осторожно и сосредоточено, будто повсюду расставлены капканы. Юнги повернулся и наблюдал за ним. Чимин встал на бордюр дорожки и приподнялся на носочки, слегка разведя руки в стороны для равновесия. Юнги задумчиво смотрел, как легко он идёт, и его белый силуэт теряется в деревьях. Мин глубоко дышал. — Идиот, — простонал он, уронив локти на колени и накрывая лицо ладонями.***
— Что ты сделал? — чуть ли не выкрикнул Чонгук, а следом громко икнул. Парни сидели на полу в палате младшего, что была на втором этаже. — Тихо ты, тс-с-с, — прошипел Юнги, пытаясь подняться. — Надо открыть окно. Они украли в столовой две бутылки крепкого соджу и осушили их буквально за час, заедая жёлтыми грушами. Юнги чувствовал, как мозги медленно, но интенсивно отключаются, а сладковатый привкус крутится в глотке, губы и язык немеют. Он давно не пил ничего крепче энергетиков. Попытки Юнги подняться — это всё равно, что ловить руками воздух. В конечном итоге, буркнув матерное словечко себе под нос, он плюхнулся на задницу и не смог удержаться, громко икнув. — Ты же сам говорил, что тебя «вешалки не привлекают», — медленно и криво говорил Чонгук, почти через каждое слово причмокивая губами, но даже так не упуская возможности передразнить парня. — И я не отказываюсь от своих слов, — заявил Юнги, взмахнув для большей важности пальцем. — Тогда почему позвал его «прогуляться»? — возмутился Чонгук и снова икнул. — Потому что… Чёрт, ты бы видел его глаза-а-а, — протянул Мин, расслабляясь, прикрывая глаза и касаясь затылком стены. Он ещё соображал и улавливал тот момент, как сладко и приятно кружится голова при мыслях о чиминовых глазах. И смешок, слетевший с его губ, так лелеял его слух. Жаль, Юнги не видел его лица в этот момент. Как же жаль, что он не застал его губы, растянутые в улыбке. До этого ему слабо верилось в то, что этот парень вообще умеет улыбаться. — А что с глазами? — буркнул младший, начиная медленно моргать. — Они будто… Будто… Не знаю, будто земля и небо, — подобрал Юнги сравнение, выдыхая горьковатый алкогольный привкус. — У Тэхён-и тоже видно глаза, — тихо проговорил Чонгук, задумавшись. — Они были у него раньше зелёными. Повисла неловкая тишина. Чонгук сморщился, будто испытывал физическую боль. — Однажды в моей жизни появилась девушка. Мне было лет семнадцать, вроде. Я думал, что именно эта девушка зажжёт в моей душе огонь, который никогда не потухнет, — рассказывал Чонгук, глядя в одну точку, кажется, в угол противоположной стены. — Но потом она просто плюнула мне в лицо и ушла. А я думал, что всю жизнь буду искать кого-то, кто похож на неё. — И? — Я нашёл лучше. Встретил Тэхёна. — Я понимаю тебя, — Юнги качнул головой и опустил глаза, погружаясь в свои мысли. — Его зовут Чон Хосок. Мы были вместе два года. Он, кстати, чем-то похож на Тэхёна, был рыжий, пока не перекрасился, и лицо усыпано веснушками, — Юнги едва улыбнулся, вспоминая то, как Хосок злился и недовольно морщил нос, стоило ему пошутить про веснушки. — И где он сейчас? — встрепенулся Чонгук. — Не знаю, — пожал Юнги плечами. — В чьих-то объятиях, вероятно. — Он ушёл от тебя? Юнги напряжённо выдохнул, когда осознал, что не вспоминает о нём уже пару дней. Он и не заметил, как отпустил эти мысли и заменил их чем-то другим. Или кем-то другим. — Да, ушёл, — задумчиво ответил он, ощущая, как неприятный осадок тех чувств окутывает его грудную клетку. — И я после этого просто не мог больше. Вставать по утрам, работать, притворяться счастливым, строить карьеру. Такого ни разу не было и не будет больше, мне было слишком хорошо с ним. Но потом начались неконтролируемые вспышки гнева, потому что я чувствовал, как его глаза холодеют, что ему становится плохо рядом со мной, как он просто отворачивается. Чонгук невольно задумался, отводя взгляд от старшего. Они два совершенно разных человека, но в то же время у них такая одинаковая боль. У всех есть чувства, разочарования и всё остальное, ни для кого не секрет, что они могут быть одинаковыми. А Юнги осознал, что теперь испытывает страх, который очень сложно понять. Страх быть непонятым и потерять уважение друзей и родных уже давно стал фобией всей миновой жизни. А теперь это было расположение одного человека, чьё существование до сих пор казалось нереальным сном и исключительно плодом больного воображения Юнги. Оно ведь способно на это, он точно знал. Но нет, столь таинственная и необычная личность имела место в мире, который направил на Юнги это оружие и не давал свободно вдохнуть. — А если бы он сейчас позвонил и захотел тебя вернуть, ты бы сделал это? — из интереса процедил Чонгук. — Да.***
TENDER — Blame
Юнги осторожно и бесшумно спускался по лестнице, слегка покачиваясь от выпитого алкоголя и думая о том, что сказал Чонгук. «Ты должен быть сильнее, не позволяй воспоминаниям тянуть тебя на дно. Каждый человек в жизни чему-то нас учит, и если ты этого не понимаешь, то ты просто слепой дурак». Старший и не думал, что парень пережил то же, что и он сам. И, выговорившись, он чувствовал, как стало легче. Рассказать кому-то о наболевшем — это один из шагов к очищению от скопившегося гнилья в душе. Он знал, каково это: посыпать голову пеплом, оставшимся от собственных чувств (или их отсутствия), в надежде вернуть прежние времена, с желанием вернуться в прошлое и изменить какую-то его часть. В коридоре пахло то ли тёплым молоком, то ли алоэ. Юнги замер, когда, спустившись по лестнице и свернув в коридор, уткнулся взглядом в его палату. Как до тошноты предсказуемо. Восьмую. Да, он запомнил, хоть и старательно пытался себя переубедить в этом. Дверь была приоткрыта, но, как бы сильно Юнги не сосредотачивался на звуках, второго дыхания он не услышал. Его не было. Парень огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что в коридоре нет ни медсестёр, ни санитаров, ни пациентов. Рассеяв предположения и мысли, он осторожно подошёл к заветной двери и взглянул в образовавшуюся щель. Он прищурился, когда перед его глазами предстала обнажённая красивая спина. Чимин спал, прижимаясь щекой к подушке. Мин хотел взглянуть на него в таком незащищённом и расслабленном виде. И, в очередной раз поддавшись своим тупым желаниям, он подушечками пальцев прошёлся по краю двери, приоткрывая её и бесшумно протискиваясь. Осторожно шагнув к кровати, Юнги обдумал только что проскочившую в голове мысль о том, что свихнулся окончательно. Это просто предел. Всё. Самый верх. Станция: конечная. Юнги замер и почувствовал, как сердце пропустило удар, потому что парень начал ворочаться на своей скрипучей койке. Мин перестал дышать. Чимин причмокнул губами и перевернулся с правого бока на спину, заставляя белую простынь соскользнуть с тела на бок. Теперь Юнги мог видеть его обнажённое, будто фарфоровое тело в бледном свете. Чимин спал в боксерах и укрывался простынёй. Видимо, здесь слишком жарко, а если открыть окно, то холодно. Это объясняло приоткрытую дверь. Юнги напряжённо сглотнул, отчего его кадык двинулся. Он сделал ещё один бесшумный шаг и выдохнул, оглядывая чужое тело. Оно будто светилось в неоновом отблеске, как тогда. Молочная грудь двигалась в такт ровному дыханию. Юнги осмотрел расслабленное в истоме сновидений лицо и снова сглотнул, подавляя дикое желание к нему прикоснуться. Чёрные волосы прядками были разбросаны по белой подушке. Парень прикусил губу и шумно выдохнул через нос. Видимо, ему что-то снилось. А Юнги нечем дышать. Сейчас, рядом с ним. Он захлёбывался в этой тишине и ритме его дыхания. Мин ничего не мог поделать, Чимин был везде. Будто каждая часть воздуха пропитана им. Его запахом. У Юнги в груди что-то громко щёлкнуло; звук, отдаваясь эхом в его душе, распространился по всей темноте. Мин понял, что просто сломался, когда рука невольно потянулась к чиминовой груди. Задумчиво глядя на мягкое лицо сумасшедшего, Юнги коснулся подушечкой большого пальца его соска. Провёл по кругу розовой ареолы и шумно выдохнул, отстраняя руку и чувствуя покалывание в кончиках пальцев. — Нет, — сдавленно прошептал Чимин. — Дже… Он сжал простынь и матрас короткими пальцами так, что они побелели. Лицо его сморщилось, будто кто-то пнул ногой в живот и не дал согнуться. Юнги замер. — Он не ты, — едва слышно прошептал парень, затягивая Юнги в этот транс. Мин напрягся, отстраняясь от кровати на один шаг. — Юнги… — одними губами произнёс Чимин. Мин замер. По коже прошла крупная дрожь. Чимин впервые произнёс его имя. Впервые миново имя коснулось этих больших сухих губ. Он действительно снился ему? Это не имело значения, потому что Юнги чувствовал, как покалывает кончик языка от сладости, что промчалась по его внутренностям вместе с произнесённым именем. Уснуть сегодня он уже точно не сможет.