***
Юнги вдохнул и нерешительно поднял руку над дверью, вид которой уже сырой плесенью поедал его мозги. Опустил руку, выдохнув. Может, просто где-нибудь спрятаться до ночи? Просто где-нибудь сесть, в какой-нибудь угол, где не найдут? Нет. Почему? Он не хочет быть один. Не хочет чувствовать, что его единственный друг — противный моросящий дождь. Юнги это понимает, но никогда не признается. Всё, что у него в голове — принадлежит только ему. Он думает о многих вещах, но не говорит ни слова. Во второй раз решительно подняв руку, Юнги постучался в дверь палаты Чимина и замер. Почему замер? Он, правда, не знает. Не получив ответа, Мин вновь постучал, создавая три приглушённых коротких звука. Вздохнул и… Ничего. Ответа нет. Юнги слегка толкнул дверь, обнаружив для себя, что палата парня, залитая вечерней пасмурной синевой, оказалась пуста. Где он? Отбой вот-вот объявят. Прислушавшись к подсказкам интуиции, Юнги резко кинулся в конец коридора. Быстрыми шагами достиг массивной двери в парк и поспешно вышел, быстро спустился с крыльца и почувствовал, как кожу пронзили холод и влага, неприятные капли коснулись лица. Юнги поморщился и, не обращая внимания на тот факт, что Чимин, возможно, может быть где угодно, но не здесь, отправился к старому дубу. Через минуту белая футболка и штаны пропитались влагой, которая заставила горячую кожу под тканью охладиться. Ещё через минуту Юнги был под широкой кроной дуба. Внутри что-то двинулось, когда он увидел, как на него, испуганно вздрогнув, взглянул Чимин. Но через мгновенье его мягкое лицо окутали спокойствие и расслабленность. Юнги хватило трёх секунд, чтобы оглядеть брюнета и впитать этот образ в сознание. Влажные чёрные волосы висели сосульками, потому что промокли, как и одежда. Рубашка уже не выглядела большим мешком, а водянистой второй кожей прилипла к животу. Он не уверен, но, кажется, густые ресницы тоже немного слиплись. А глаза приобрели какую-то туманную дымку. Юнги находился на расстоянии в несколько метров, но всё равно видел глаза. Они будто светились в окутывающей всё пространство ночи. — Я думал, что ты уже не придёшь, — тихо проговорил Чимин, не прерывая их продолжительного зрительного контакта. — Я напугал тебя? — стушевался Мин, опуская взгляд. — Да, я подумал, что это санитары. — Чонгук попросил палату на вечер, — пожал Юнги плечами, решив не придумывать причины, чтобы отмазаться, и сделал пару шагов к лавочке. — Вот и пришёл. Объявили отбой, потому что в огромных окнах главного зала через мгновение потух свет. И, кажется, два недостающих в здании человека остались просто незамеченными. И Мин не знал, хорошо это или плохо. — И ты бы не пришёл? — всё так же тихо поинтересовался Чимин. — Да, наверное. Скорее всего, — не кривя душой ответил Юнги, осторожно опускаясь на лавочку. Нет, не на другой конец, как прошлые разы, а чуть ближе. Он бы даже сказал, что значительно ближе. Юнги успел отметить, что их плечи едва-едва соприкасаются. Заметил, как Пак сплёл между собой бледные короткие пальцы в замок и расслабленно положил на колени. — А я никогда не нарушаю обещаний, — как бы невзначай произнёс Чимин, вздохнув. Кажется, он и сам не собирался этого говорить, по лицу было видно. — Круто тебе, — поджал Юнги губы, совершенно не зная, что ещё можно сказать. Как себя вести. Что делать. А моргать можно? Тишина. Осмотревшись, Юнги заметил, что под дубом почти сухо. Дождь мелкий, плотная крона не пропускала назойливые капли. — Чем занимался сегодня? — вдруг совершенно-мать-его-неожиданно поинтересовался Чимин, взглянув мимолётно на минов профиль. Юнги впал в короткий ступор, опять же — выдавало лицо. — Пытался что-то написать, но ничего не идёт в голову, — пожал он плечами. — А ты? — Ты пишешь стихи? — проигнорировав его вопрос, быстро переспросил брюнет. — Не совсем, лирику для песен, — быстро ответил Юнги, то ли смутившись, то ли всё ещё находясь в ступоре. — Ты поёшь? — пуще прежнего удивился Чимин, приподняв брови. — Здорово. — В основном продюсирую, но и пою тоже. Только не говори, что ни разу обо мне не слышал, — закатил Мин глаза, слегка ухмыльнувшись, но когда сосредоточил взгляд на недоумевающем лице парня, то понял, что это действительно так. Нет, серьёзно? Покажите в стране человека, который не знает его имени, и Юнги пробежится голым по городской площади. Мин за последние годы столько раз попадал в скандалы с популярными звёздами, что сам построил на этом свою известность. Кажется, в Сеуле каждая собака знала его в лицо. — Твой недоумевающий взгляд говорит о том, что я просто идиот, — простонал Юнги, в приступе неловкости отвернувшись. Секунда. Лёгкий, но звонкий смех. Он действительно смеялся. Чтобы убедиться, что ему не показалось, Юнги повернулся и взглянул на брюнета. Нет, ему не показалось. Чимин смотрел на него, смеясь и прикрывая половину лица влажным рукавом своей рубашки. Юнги понял, что тупо смотрел на его лицо с полуулыбкой на своих потрескавшихся губах. Резко повёл головой и откинул это секундное наваждение. — Чего ты смеёшься? — возмутился он с обидой. — Я не верю тебе. — Извини, конечно, — парень проглатывал последние частички смеха. — Но я вижу тебя впервые. — Юнги. Мин Юнги, — он пощёлкал мокрыми пальцами перед чиминовым лицом, будто пытался у него в мозгу что-то разбудить. — Тебе это имя совсем-совсем ни о чём не говорит? — Совсем-совсем, — Чимин похлопал мокрыми ресницами, подтвердив всё уверенным кивком. — «So Far Away»? «Tony Montana»? «Skit»? Ничего? — с какой-то надеждой во взгляде не унимался Юнги. — Слушай, здесь я сумасшедший или ты? — повёл худыми плечами Чимин, усмехнувшись. — Я сдаюсь, — выдохнул Мин, разведя руками. От Юнги не ускользнул момент, когда чужое колено слегка коснулось его. Этот жест заставил его протрезветь, вздрогнуть и осознать, что они говорят так… Нормально? Да, как обычные люди. — Спой что-нибудь, — вдруг выпалил Чимин, и Юнги почувствовал, что их колени больше не соприкасаются. — Ну нет уж, я сюда не с концертом приехал, — покачал он головой, почувствовав, как тяжёлая капля упала на край лба и скатилась по виску, очерчивая влажной линией щёку. — Ладно, — пожал Чимин плечами, даже не пытаясь настоять. Вот и хорошо, Юнги совершенно не до этого, когда он так близко. При попытке что-то спеть голос наверняка надломится уже на втором слове.***
TENDER — Smoke
Тонкие длинные пальцы Тэхёна касаются чонгуковой щеки с несколькими родинками. Чонгук морщится, когда рыжеволосый ощупывает его лицо, но при этом знает, что ему необходимо это. Так Тэхён хоть немного может представить, как он выглядит. Брюнет уткнулся носом в тэхёнову вкусно пахнущую карамелью макушку и прижал к себе посильнее, шумно выдыхая. Пара удобно расположилась на скрипучей кровати. Тэхён прижимался щекой к его груди, удерживая на лице лёгкую полуулыбку. — Так здорово, — тихо прошептал он одними губами. — Даже не верится… Чонгук почувствовал, как по его коже табуном несутся мурашки. Он шумно выдохнул, провёл пальцами левой руки по мягкому лицу Тэхёна, усыпанному веснушками. Чонгук ничего не ответил, опустив голову и не переставая рывками разглядывать красивое лицо парня. Это чувство, что разрасталось под рёбрами, заставляло Чона в минуты молчания проявлять к рыжему безграничную нежность, заботу и тёплое, прекрасное ощущение близости не только тел, но и душ. Сколько раз уже звучало его признание? Вслух? Нисколько. Мысленно? Постоянно. Их отношения развивались довольно быстро, но почему Чон молчал о своих чувствах? Он считал, что Тэхён и так давно всё о них знал. Чонгук не будет доказывать Тэхёну присутствие его любви с помощью каких-то жалких или прекрасных слов. Самое лучшее доказательство его любви в том, что он всё еще с ним, он дорожит Тэхёном, доверяет ему все свои тайны и относится с искренним трепетом. Для него Тэхён не просто человек, в нём он видит и себя. Чон никогда не променяет его ни на кого, потому что Тэхён лучшее, что у него есть. Его, кажется, можно любить вечно. И Чонгук, пожалуй, решится на это. Тэхён вновь коснулся холодной ладонью его щеки и слегка приподнялся, прильнув к губам. Чонгук покрепче перехватил тэхёнову талию, аккуратно подтянул на себя и сладко ответил на столь невинный поцелуй. У него внутри всё переворачивалось, когда он слышал, как тэхёново рваное дыхание учащается. А сердце, словно заведённое, воспроизводит миллиард ударов в секунду. Тэхён немного отпрянул. — Может, стоит найти Юнги-хёна и сказать, что его палата свободна? — взволнованно спросил рыжеволосый, чувствуя, как под ним напрягается живот Чонгука. — Нет, — на его лице скользнула хитрая усмешка. — Пусть погуляет. Ему полезно. Голос ни на секунду не выдавал его, оставался спокойным. Но если бы Тэхён мог видеть его лицо, то сразу бы догадался, что парень что-то задумал. Несколько секунд тишины. Живот Чона так напряжённо вздымался, и Тэхён чувствовал, как у него самого внутри что-то передвигается. Как приятно чувствовать его рядом. Его запах. Его прикосновения. По телу тепло, а в груди приятные судороги. Тэхён разомкнул губы, проталкивая в себя побольше воздуха. Тишина немного затянулась. Два напряжённых дыхания. Сейчас. Думает он. Сейчас самое время. — Слушай, Тэхён-и, я хотел сказать… — Нет, — перебил рыжий, снова осторожно ощупывая горячую щёку, ища на чонгуковом лице место, где можно коснуться губами. — У нас нет времени на разговоры. — Что… — Тихо, Чонгук-и. Тихо, — прошептал Тэхён, слегка коснувшись, мазнув губами по коже и так неумело поцеловав. Следом ещё раз и ещё. Он пытался быть главным в поцелуе, и это, как думал Чонгук, выходило просто потрясающе. Ещё через минуту Чон почувствовал, как нежные и холодные пальцы коснулись его напряжённого живота. Рыжеволосый запустил руки под его футболку, медленно поглаживая живот. И Чонгук просто растворялся в нём, в поцелуе, в прикосновениях. Чувствовал его запах внутри себя. Прямо в груди. Во рту. В венах. Чонгук осторожно, до невероятности аккуратно перевернул парня, нависая сверху, но не разрывая поцелуя. Из тэхёновых приоткрытых губ скользнул тихий, совсем невидимый стон, стоило Чону коснуться губами шеи, усыпанной этими чудесными веснушками. Он пахнет карамелью. Он дышит так осторожно и быстро. Он зарывает свои красивые длинные пальцы в чонгуковых волосах на затылке. Он. Он. Он. Чонгук, проложив цепочку влажных поцелуев по шее парня, поспешно вернулся к его лицу и поцеловал так, будто его губы — последний глоток свежего воздуха на этой затхлой планете. Провёл своей широкой ладонью вверх по горячей коже шеи, кончики пальцев утопил в рыжих волосах за ухом. Когда Чонгук на секунду отпрянул, чтобы глотнуть воздуха, Тэхён тихим, севшим от переполняющих эмоций голосом спросил: — Что ты хотел мне сказать? Сейчас. Думает он. Сейчас самое время. — Я, кажется, влюбился в тебя. Ты не против?***
— Ой, брось, — прыснул Чимин, совершенно не веря в слова Юнги. — Да я клянусь! — отчаянно утверждал он, показательно подняв руки над головой. — Вот такой торт. — Ещё скажи, что из него выпрыгнули «Битлз», — закатил Чимин глаза, отвернувшись и натянув на ладони рукава. — Нет, Бритни Спирс… — замялся от неловкости Мин. — Но это не меняет того факта, что он был два метра в высоту, — выплюнул он с пренебрежением к чиминову неверию, скривив губы и покачав недовольно головой. — Вот это жизнь у тебя, — задумчиво проговорил Чимин, выдыхая и вглядываясь в темноту. Они болтали уже около получаса. Юнги не замечал ни времени, ни озноба от дождя, ни того, что дождь вообще закончился. Он смотрел, как Чимин на некоторых моментах его рассказов смеялся, на некоторых напрягался, пугался, качал головой и с интересом слушал всё, о чём он говорил. Будто впитывал в себя каждое слово. И… Юнги просто смотрел и думал о том, что он красивый. Эмоции на его холодном лице сменялись одна за другой и делали его мягче, теплее и очаровательнее. Даже не скажешь, что у этого человека какая-то врождённая анальгезия и ещё чёрт знает какой букет психических заболеваний. У него очень необычная внешность. — Что? — смутился парень, когда повернулся и обнаружил, что Юнги с интересом осматривает его таким взглядом, словно маньяк присматривает себе жертву. Ничего. — Моя жизнь не такая сладкая, какой кажется на первый взгляд, — ответил Мин спустя полминуты, когда понял, что нелепо пялился. — Иначе я бы не оказался здесь. — Здесь не так уж и плохо, — возразил Чимин, пожав плечами. — Дают одежду, кормят, присматривают, даже есть горячая вода. Что ещё нужно для существования? А ведь действительно, что ещё надо? Чего Юнги вообще ждёт от этой жизни? Он и правда затруднялся ответить и не понимал, что ему на самом деле нужно.Eels — Electro-Shock Blues
— В детстве мне мир казался таким загадочным. Добрым и интересным, — начал Юнги, опустив голову и разглядывая свои ладони, — а с возрастом, обретая всё больше понимания, я осознавал, что никакой магии нет, зубных фей нет, души не существует, люди — дерьмо, и жить мне от силы лет шестьдесят, и то, если повезёт. Половина из жизни уходит на сон, еду и туалет, а другая часть — на работу. Я не могу посвятить себя личным интересам и делам, потому что девяносто процентов моей жизни — это работа с людьми, которые мне отвратительны. Нашёл себе любимого человека, вкладывал в него все свои силы и душу, которой не существует, а он меня подставил, изменил и бросил. А потом, годика через два, пьяный водитель из пригорода случайно окажется там, где я гуляю, собьёт меня насмерть и уедет. Он дальше будет проживать свою убогую жизнь, а я, со своими мечтами и стремлениями, уже буду гнить в гробу. Договорив, Юнги шумно выдохнул от облегчения, тело чуть напряглось, на руках выступили вены. Мин сглотнул, сжал ладони в кулаки и смотрел в полуночную пустоту, чувствуя, как брюнет рассматривает его профиль. Эти разноцветные глаза будто касались каждого участка его кожи, словно мягкой кошачьей лапой. — Вот вся моя «прекрасная» и «сладкая» жизнь, — добавил Юнги, кинув едва уловимый взгляд на чиминовы колени. Десятью минутами ранее они были дальше, чем сейчас. Он придвинулся ближе? Да, потому что в следующую секунду Юнги почувствовал, как в ноздри проникает приятный запах зелёных яблок. — Это ещё не самое худшее, — тихо прошептал Чимин, его голос чуть дрожал. — Поверь, далеко не худшее… Юнги медленно повернулся и взглянул на парня, на его руки. Чимин отвернулся и, не моргая, вглядывался в тёмно-синие облака на горизонте. Их гнал ветер, а за ними круглым белым шаром светилась луна. Бледные тонкие руки слегка тряслись. Ему страшно говорить, Юнги будто чувствовал этот болезненный комок в чиминовом горле. Чимин сглотнул и, словив на лице Юнги вопросительное выражение, продолжил: — На мне ставили опыты, — опустошённо пробормотал парень. — На мне и моём брате. Юнги в ужасе распахнул глаза, уставившись на Чимина с немым недоумением и шоком. И вопросы посыпались, словно опадающие с веток деревьев сухие листья. Этого не было написано в личном деле, в деле даже намёка на подобное не было. Значило ли это, что там сплошная ложь или… Он врёт? Мин оглядел парня снова. Нет, не врёт. Руки трясутся, пропитанный испугом голос едва слышно, глаза будто омертвели. — Чего только не вставляли мне в спину, — покачал он головой, пытаясь перевести всё в шутку, но стеклянные глаза не могли этого скрыть, не могли солгать. — Мне жаль, — всё, что Юнги смог выдавить из себя. Всё ещё переваривал поступившую в мозг информацию и находился в ступоре. — Мне не нужна жалость, — усмехнулся Чимин через застывшие слёзы, которые упрямо удерживались в покрасневших глазах. — Она для слабаков. Он не заплачет, и Юнги это сразу понял. Он не из тех людей, которые будут плакать после нескольких болезненных и тошнотворных воспоминаний. Подул свежий ночной ветер. После дождя начали оживляться насекомые. По озеру, отражающему сгустки облаков и полную луну, пошла рябь. Застрекотали цикады, зашелестели желтеющие листья над головой. Чиминовы высохшие волосы качнулись, а Юнги вновь насладился запахом яблок. Мин не упустил момента, когда рука Чимина нырнула в карман, который Юнги уже давно заметил. Ткань натянулась и было видно, что там находится что-то квадратное. Пак вынул из него красно-белую пачку сигарет, а Юнги распахнул глаза пуще прежнего. — Откуда это? — удивлённо спросил Мин, глядя то на пачку в чужой руке, то на парня. — Пробыв в закрытом блоке столько времени, тебе приходится болтать с санитаром, который стоит у входа в твою «комнату с мягкими стенами», — пожал он плечами. — Он ослаблял мою смирительную рубашку из жалости, и мы подружились. Хён покупает мне сигареты и даёт ключи от двери в парк, чтобы я мог посидеть тут иногда. Думаешь, почему меня выпустили из закрытого блока? Он помог. В воображении Юнги вдруг всплыла картинка с Чимином, что стоит на коленях и «благодарит» санитара за помощь. Его тут же передёрнуло от отвращения и собственных мыслей. — Чего замолчал? — тихо спросил Пак, вытащив из пачки сигарету и протянув её Юнги. — Будешь? Надеюсь, не сдашь меня. Мин не ответил, всё ещё выталкивая из головы тошнотворные мысли. Осторожно перенял сигарету из холодной ладони и обхватил тёмно-коричневый фильтр шершавыми губами. Вокруг такая нужная тишина. Он проследил, как чиминовы большие непропорциональные губы проделали то же действие. Зажигалка. Щелчок. Юнги подкурил и взглянул, как искусно это сделал Чимин, видимо, давно курит. Огонёк зажигалки покрыл мягким жёлтым светом его лицо и отразился в глазах. Как красиво дым покидал его лёгкие, протискиваясь из приоткрытых губ ровной струёй. Юнги затянулся, непрерывно глядя на Чимина. А он красиво курит: медленно втягивает дым, изящно выдыхает. Мин чувствует не то, как никотиновые пары разъедают его лёгкие и горло, а как дым касается чиминовых губ, щёк и языка. Как он внутри чиминовых лёгких парит, оседая на стенки. Пак пальцам стряхивает пепел, его подхватывает ветер. — Думаю, нам нужно возвращаться. Холодает, — проговорил он, попутно выдыхая ровную струю дыма. Юнги отрезвел и понял, что снова его разглядывает. — Да.***
Они шли молча. Тихо направляясь по тёмному коридору, Юнги следил за тем, как почти невесомо передвигается Чимин. Они шли с самого конца к началу, уже почти подошли к двадцать третьей, и сердце Юнги ёкнуло, когда он одним глазом заметил, что в конце коридора из-за угла вышли два санитара. Ловко ухватив Чимина за рукав, он двумя большими шагами дошёл до своей палаты и резко нырнул в приоткрытую дверь, молясь о том, чтобы Чонгука и Тэхёна там не было. — Что ты… — Тс-с-с, — он накрыл губы парня ладонью, приложив указательный палец другой к своим губам, жестом давая понять, что нужно замолчать. Пак нахмурился и, видимо, прислушался к голосам двух мужчин, идущих по коридору. Едва замычал, когда всё понял. Юнги отстранил ладонь, чувствуя на них след от его холодных влажных губ. Чимин оказался слишком близко и замешкался, когда осознал то же самое. Повисло напряжение, глаза в глаза. Юнги специально так сильно выдохнул, чтобы собственное дыхание коснулось чиминовых губ. Прочёл в больших глазах неловкость. Через мгновение Чимин отвернулся, разрушив, растоптав и разорвав на куски этот волнительный и тонкий момент. Парень шагнул к кровати, а Юнги быстро откинул этот дурацкий эпизод из головы и огляделся. Кровать не смята. Никаких признаков того, что здесь кто-то был. — Так странно, — приглушённо пробормотал Мин, шагнув к окну. Чимин осторожно присел на кровать ближе к тумбочке и подушке. — Что странно? — взглянул он на Юнги, потянувшись и щёлкнув по выключателю светильника, что был расположен на тумбе. — Чонгук и Тэхён, — ответил он, оперевшись на подоконник. — У них должно было быть свидание здесь. — Они ведь у меня, — нахмурился Чимин. — В смысле? — не понял Юнги. — Тэхён попросил мою палату для их свидания, — уточнил Чимин и потянулся к тетради, лежащей на тумбочке. — Можно? Юнги, пребывая в очередном ступоре, покачал головой, но через мгновение догадался, в чём тут подвох. Ох, Чонгук, чёртов недоделанный сводник. Юнги отметил галочкой пункт, чтобы не забыть убить его завтра, поэтому не успел подумать о том, что у него спросил Чимин. И, когда он опомнился, то парень уже раскрыл тетрадь и бегал взглядом по строчкам. — Нет-нет, — кинулся он к кровати. — Это личное. Юнги попытался дотянуться до тетради, но брюнет резко отдёрнул и вытянул руку в другую сторону, опустив одну бровь и услужливо взглянув. Чтобы не навалиться на него всем своим весьма нелёгким корпусом, Юнги немного пошатнулся и недовольно нахмурился. — Отдай. — Нет. — Отдай! — Нет! Юнги недовольно шикнул, окатив Чимина возмущённым взглядом и, словно обиженный ребёнок, отправился на то место, откуда половиной минуты ранее сорвался. — Да брось, — махнул Пак рукой. — Я просто взгляну, что здесь такого? — Это личное, — пуще прежнего нахмурился Юнги, сложив руки на груди. Слегка улыбнувшись, Чимин покачал головой и вернул свой взгляд в тетрадь. Юнги сосредоточился на его виде, даже не пытаясь понять, какую страницу он читает. Полуулыбка, сведённые к переносице брови, на лице сосредоточенность и вдумчивость. Чимин будто вникал в слова, прикусив край пухлой губы. — Очень красиво, — не отрывая взгляда от строчек, промямлил брюнет и потянулся за ручкой на тумбочке. — Только вот здесь немного не то, что нужно. Он начал что-то строчить, уже целиком прикусив губу, и Юнги понял, что снова просто смотрит вместо того, чтобы помешать совершенно чужому человеку переделывать что-то своё. Юнги понял, что если бы кто-то другой попытался внести поправки в его тексты, он бы не раздумывая надавал по роже. А тут он будто видит чиминовы мысли, парящие вокруг дымчатыми сгустками, и не может ничего с собой поделать. — Вот так лучше, — с удовлетворением качнул Чимин головой, размашисто поставив точку в конце. — Хочешь взглянуть? — Потом посмотрю, — отвёл Юнги глаза, когда их взгляды столкнулись, и попытался натянуть на себя безразличный вид. — Хорошо, — Чимин отложил тетрадь с ручкой и встал, выдохнув. — Думаю, они ушли. — Да, наверное. — Я тогда пойду? — Иди. — До встречи? — Чимин остановился у двери, взглянув на парня через плечо. Так смотрит, что по коже мурашки. — До встречи. Дверь тихо прикрылась. Пара шорохов его обуви и отдаляющиеся шаги. И минова палата наполнена приятным запахом яблок. Постояв у подоконника ещё около минуты, Юнги вздохнул и про себя отметил, что чиминово общество сегодня вечером было как нельзя кстати. Бесшумно подошёл к кровати, присел и взял в руки тетрадь. Повертел, раскрыл. Слова осторожно выведены, ни единой кляксы. Каждый день я о тебе думаю… Твои слова, твой характер, твои стихи, они всё ещё живут во мне. Цветы, растущие в моей душе, расцветали с каждым приятным словом из твоих уст. А сейчас я одинок, но это всё ещё есть.