Картина масляными красками

Ори думал, что уже отдал душу Махалу и отправился к праотцам в далёкое далёко. Глаза открыть он не мог практически совсем. Руки болели, ноги болели, живот и грудь болели — голова раскалывалась на куски как горная порода под гномьей киркой. Жарко и душно, словно у печки лежит, у самого огня, да и сверху что-то придавливает, но мягкое, приятное… Скрип чего-то деревянного спровоцировал непроизвольное движение глазных яблок под веками. Из груди вырвался протяжный тихий вздох, когда глаза Ори всё же распахнул. По глазам ударил сначала яркий свет, будто фонарём ему посветили перед лицом, а потом свет начал ослабевать до мягкого, тёплого. Первое, на что упал взгляд, — это потолок, деревянный и добротно сколоченный… или же его хорошо починили. Чуть подняв голову над подушкой, Ори увидел краем глаза всполохи огня — и правда печка. Тихий скрип чего-то о бумагу. Похоже на кусочек угля. Через несколько секунд — звук вырывания листа из книги, затем — комкание обрывка. Комочек полетел куда-то на пол. Снова уголь по бумаге… Голова закружилась, когда Ори попробовал подняться чуть выше, чем на один-два дюйма над подушкой, и теперь он увидел, где находился. Небольшая комнатушка в не таком уж и большом да богатом доме, аляповато украшенная и не особо заставленная всякой утварью. Он лежал на полу, но не на голом — матрас да подушка, а в ногах одеяло. Чуть поодаль на стуле сидела, сгорбившись над альбомом с кусочком угля, девушка, выряженная в мужскую одежду. Тёмно-серая, чуть вымазанная в чём-то цветном рубашка с подвёрнутыми рукавами, подпоясанная широким кожаным ремнём с вырезанным плетёным узором, кожаные штаны с жилетом на шнурках да сапоги. Ничего особенного не было и в самой внешности девушки кроме пышных растрёпанных волос каштанового цвета, в которые была вколота странная заколка с ярко-голубыми пером, да широко распахнутых тёмных глазах. На щеке у неё пятно сажи, брови сведены в напряжении, пока рука, сжимая действительно кусочек угля, выводила что-то на бумаге. Под стулом лежало несколько скомканных листов. Позади матраса, на котором лежала Ори, в печи треснула щепка, которую пламя лизнуло языком с характерным звуком настолько громко, что девушка подняла хмурый взгляд с разворота альбома на гостя, тут же переменив настроение. — Так Вы всё же проснулись, мастер гном, — облегчённо проговорила девушка. Она встала со стула и подошла к матрасу у печи, потом села на корточки, осматривая гнома. — Позволите?.. Ори не понял, о чём она спросила его, пока тыльная сторона руки не коснулась его лба, к которому прилипла ровно подрезанная чёлка. — Хм, Вас озноб бьёт сейчас? — Н-нет, просто у огня жарко, — чуть запинаясь отозвался Ори, во все округлые вечно удивлённые глаза глядя на девушку. — Где я? — Восточные леса у Дейла, Вас нашла моя сестра и привезла сюда пару дней назад. Что с Вами случилось? — Я скакал из Дейла в Эребор, но по дороге на меня напали… — Ори оружия не любил — во всяком случае, предпочитал больше перья, чернила и пергамент, но теперь он думал, что придётся ныне снаряжаться хотя бы коротким мечом, чтобы не оказаться в такой же передряге вновь. Тишина встала стеной между девушкой и молодым гномом (по меркам его народа, конечно — даже в двадцать пять лет гномьи дети были похожи на десятилеток, а Ори и за восемьдесят лет не перевалило), но только на пару секунд, пока незнакомка не встала на обе ноги и не пошла к печи, чтобы налить в плошку немного супа. Ори ожидал, что она сядет есть, но, прихватив деревянную ложку, она вернулась к нему и осторожно передала Ори в руки. — Осторожно, он всё ещё горячий, но наверняка неплохой на вкус — моя сестра готовит еду всё же лучше, — фыркнула с усмешкой над собой девушка. — Кстати, очень некрасиво с моей стороны не представиться — меня зовут Лён, но благодарить Вы будете за спасение всё же Лиз… — Ори, к Вашим услугам, миледи, — чуть растерянно кивнул гном, чем смутил Лён. Странное у неё имя, но красиво звучащее — таких имён он не слышал ни у эльфов, ни у людей, ни у, тем более, гномов. — А Вы достаточно вежливы для гнома, — чуть рассмеялась девушка. — Мне как-то приходилось писать портреты для нескольких Ваших сородичей, но один очень сильно расчихался и обсопливил мою работу, а другой порвал холст, пока вёз к себе домой… — Так это Вы — тот самый мастер по краскам? — невольно перебил Лён Ори. По всему Эребору ходили слухи о мастере, который владеет кистью так, как Торин Дубощит — оружием, а гномий король весьма искусен в боевом мастерстве. Ори приходилось видеть одну из её картин, но портрет Бригги, к которой сватался Двалин, постигла не самая прекрасная участь — холст не повесили на стенку в рамке, а продырявили лысой татуированной головой. Ну, Двалин в принципе, даже будучи приближённым Короля под Горой, не был завидным женихом, чего уж говорить… — А это всё Вы рисовали? — Глаза гнома смотрели то на одну картину, то на другую — их не то что бы много на стенах висело, но всё же было на что посмотреть. — Я видел Вашу работу прежде, безумно рад увидеть мастера воочию! Ваши картины просто изумительны! Когда речь заходила об искусстве штриха пером, углём и кистью, Ори тут же распалялся так, как распаляется любой заинтересованный в любимом деле делец. Лён забормотала что-то, отводя взгляд. Любая девушка от комплимента засмущается — Ори же похвалил работу художника, и любой творец возгордится не меньше после доброго слова. Весьма удачное стечение обстоятельств, мог бы подумать Ори. В душе он хотел узнать, кто так чудесно рисует — гном-летописец и сам занимался рисованием (даже когда-то подарил Бильбо Бэггинсу из Шира его портрет, но совсем простенький, на куске пергамента), и они могли бы обсудить краски, стили рисования, возможные хитрости… Обстоятельства, правда, оказались хоть и удачными для встречи, но неудачными для его физического состояния — Ори чувствовал боль по всему телу. Двигаться он едва ли мог, и только руки могли почти безболезненно сжимать в пальцах ложку с миской да дотронуться до запульсировавшего виска. С головой у Ори, подозревал он, могло быть неладно — уж он-то точно помнил, как напавшие колотили его ногами по затылку и чудом не сломавшие ему нос. Кожу стягивало — значит, есть ссадины и пара синяков. — Погодите-ка… — Когда рука потянулась к заболевшему виску справа, Ори почувствовал, что или волосы с перепугу у него отросли и стали гуще, или чего-то не хватает. Более правдивым оказался второй вариант: по бокам у него шло две крупные косицы, и одна если и осталась более-менее целой, то другая расплелась полностью. Куда-то пропала бусина… Бусина… Дори его прибьёт сразу же, как увидит… — Простите, но Вы не видели случайно бусину? Она была в такой же косе, но с этой стороны, — занервничал Ори, во все глаза глядя на Лён. Девушка нахмурилась и покачала головой — она явно не понимала причины беспокойства молодого гнома. Какие же неприятности ждали теперь младшего из братьев Ри, можно было только догадоваться, и теперь Ори с тревогой думал о том, что скажет ему старший брат.