3
17 сентября 2016 г. в 15:12
— Снежок, я не разрешал лезть в постель! — Меня попытались вытолкнуть, но не тут-то было, спать на полу я отказывался наотрез. — Теперь вся кровать в твоей шерсти, да и я тоже, — продолжал негодовать человек, а я лишь снисходительно молчал, продолжая, впрочем, возлежать на удобном ложе.
Поняв, что все попытки ни к чему не приведут, человек сам встал с кровати и направился в сторону выхода. Интересно, куда он? Я приоткрыл глаз и стал наблюдать. Почти совсем раздет, хотя, кого ему стесняться, не собаки же. А стоило бы, знай он всю правду.
— Я в душ, чтобы, когда вернусь, тебя уже на кровати не было.
Я продолжал делать вид, что сплю. Как только полилась вода в ванной, моя наглость перешла все видимые границы, впрочем, невидимые тоже. Я перекатился на ту сторону, где только недавно спал человек, и уткнулся носом в подушку. Приятно пахло, будоражаще, но, определённо, не самкой. Тогда почему я так уверен, что этот человек — мой, и не желаю никому его отдавать? Странный мир, странные существа — эти люди. И как только папа тут так долго жил?
— Я тебе говорил, или не тебе, встать с кровати? Ах ты, упертый мальчишка.
Человек схватил край одеяла, на котором я лежал и дернул. Как бы ни так, вес у меня приличный. Человек долго пыхтел, мучился, но сдвинуть меня не смог. Наконец-то он устал и сел отдохнуть, при этом продолжая сверлить меня взглядом. А я в последний раз вдохнул его аромат и лениво сполз с кровати. И сделал это лишь для того, чтобы подойти к нему и уткнуться носом в плечо. Похоже, ему понравилось, потому что он улыбнулся и тут же стал гладить меня.
— Всегда хотел иметь собаку. Кажется, это началось ещё в прошлых моих жизнях, не помню точно когда. Будешь жить со мной?
Я бы очень хотел ответить, но молчал. Папа Лерой рассказывал, что те, кто передвигается у них на всех четырёх, не говорят. Разве только дети и алкаши, но там мало, что можно понять. Так что мои умения вряд ли оценят, потому лучше не показывать их во избежание лишних проблем.
— Конечно, останешься, — сам на свой вопрос ответил человек. — Надо же, — хохотнул он, обвел взглядом комнату, — а ты подходишь к интерьеру.
Я бы подправил: не просто подхожу, а сливаюсь с ним, есть опасения, что меня могут тут потерять.
— Ладно, нечего сидеть, сегодня с утра полно дел: заехать к ветеринару, в магазин, да и позавтракать вначале не помешает. Так что одеваемся и на кухню.
Идея с кухней мне особо приглянулась, ел-то я вчера утром, за делами совсем забыл пообедать, ну, а потом вообще не до этого стало. Так что кушать хотелось очень сильно. Пока человек одевался, я на запах искал кухню. Нашёл… Она сильно отличалась от того, что было дома. Маленькая, светлая и совершенно непонятная. Где тут продукты-то? Других дверей, кроме входной, нет, ни в стенах, ни в полу. Тогда где же ледник, где погреб? Как тут мясо хранить? Что-то папа Лерой об этом рассказывал, но, похоже, я плохо слушал, потому как ничего не помню. Мне всегда интересней были разные сказания и легенды, ещё мифы. Папа их много знал. А вот сам мир по описанию казался слишком холодным и безликим.
И все же, что кушать-то будем? В желудке уже урчало. Да и сил много отдал на регенерацию, к тому же артефакт питался от меня. Нужна еда. Охота в этом мире — не вариант. Папа называл его каменными джунглями, говорил, что тут лишь в магазине можно что-то поймать, и то за деньги, а бесплатно только болячку какую. Последнего мне не надо, а первого у меня нет.
Мой человек уже одетый (мне лично раздетым он больше нравился), зашёл на кухню и тут же прошёл к окну, там открыл большой прямоугольный белый ящик, и оттуда повеяло холодом. Я с интересом подошёл ближе, заглянул. В ящике было светло и пахло едой. Вот он какой, человеческий ледник. В животе заурчало.
Человек что-то резал, варил, мешал, а я за всем этим с удовольствием смотрел. На миг забыл, что в другом мире, так чётко представил, как сижу за столом, а моя пара вот так же готовит для меня и только для меня. Никому не позволено будет есть это. Только мне… Любого порву!
На сковородке что-то вкусно пахло и скворчало. А я давился слюной. Человек достал откуда-то сверху миску, выложил туда все, что приготовил и поставил на пол.
— Снежок, осторожнее, горячее.
На полу. Ну ладно, допустим, поем с пола, но явно маловато. К тому же придётся ждать, когда остынет. Собака, дующая на еду, несомненно, странно будет выглядеть. Я сел ближе к миске и стал буравить взглядом еду. От этого холоднее она не становилась, но мне почему-то так было проще претерпеть голодные завывания желудка.
Человек продолжал что-то делать. По кухне разносился упоительный аромат, чуть горьковатый и вместе с тем нежный. Что это? Хотелось попробовать. Но человек вылил в кружку все, что сварил, и, прикрыв глаза, сделал осторожный глоток. Мне нравилась его улыбка, она такая светлая была в тот момент, и этот мечтательный взгляд так ему шёл.
— Не смотри на меня, Снежок, ешь, нам скоро уходить.
Интересно, он осознает, что все время говорит со мной так, словно я понимаю его? Нет, я, конечно, понимаю, но он-то этого не знает. Забавно.
Еда действительно оказалась вкусной, не такой, какую готовил папа Лерой, но все же вкусной. Не заметил, как съел. Мало, слишком мало, позднее нужно обязательно намекнуть, что голоден.
Мой человек мыл посуду, когда раздался неприятный раздражающий звон. Хотелось немедленно заткнуть уши, так мерзко это было.
— Кого принесло в такую рань?
Человек выключил воду, вытер руки и пошёл на звук, я двинулся следом, готовый в любой момент броситься на того, кто рискнет отнять у меня моё. А человек мой.
Как только дверь была открыта, что-то яркое влетело внутрь и с шумом повисло на моем человеке. Я зарычал прежде, чем понял, что к чему.
«Мой! Не важно, что нет запаха самки, все равно мой!»
Она мне сразу не понравилась, как только её увидел. Такая вся липучая и слишком наглая — так смело тянуть руки к тому, кто принадлежит мне. Инстинкты, выработанные веками существования волков, требовали крови. Противиться такому напору было невозможно даже для альфы, это слишком сильно, схоже по силе с гоном, с моментом, когда самец, опьяненный луной и свободой, наконец-то чует свою самку. За ней он пойдёт на край света, через огонь и воду, поднимется в небеса и спустится в бездну. Такова природа всех волков.
От того, чтобы пришлая прилипала не лишилась чего-то прямо сейчас, меня отделял лишь человеческий ум, вложенный в звериное тело. Да, мы не люди, которые иногда примеряют на себя шкуру волка, мы именно звери, которые порой позволяют себе сбросить мех. Но, так или иначе, мы остаёмся дикими, необузданными и кровожадными.
Сейчас все разумное во мне молчало, говорил лишь волк и говорил очень громко. Как только девчонка позволила себе коснуться моего избранника, я ощерил клыки и утробно зарычал. Похоже, именно этот звук привёл её в чувство. Она повернулась в мою сторону, её глаза расширились и в ужасе округлились. Девчонка побледнела и медленно сделала шаг назад, потом ещё один и еще, пока не прижалась к двери. Мой рык стал громче, яростнее. Я весь подобрался, готовый напасть, но меня остановили, да так, что я сам себе не поверил. Человек, мой человек, просто взял и отвесил мне оплеуху. Это отрезвило. Я замер и медленно перевёл на него взгляд. Он явно сам был в шоке от своих действий, как видно, сначала сделал, а потом подумал. Вот если бы мой выбор не пал на него как на пару, все могло кончиться трагически, аж на одну жертву больше. Но выбор сделан, поэтому осталось разобраться с девчонкой. И я вновь перевёл на неё взгляд.
— Снежок, тихо, нельзя, она своя.
Кому это своя? Свои руки не распускают, к чужому их не тянут, они уважают, к тому же знают: рук можно и не досчитаться. Я рыкнул, мой избранник обхватил меня руками за шею, почти ложась мне на спину, и громко гаркнул в ухо:
— Да своя же, говорю. Ничего нам не сделает.
Это смотря с какой стороны взглянуть, может, и не убьёт, а ручонки тянуть станет. Я ещё раз рыкнул, глядя на девочку, чтобы она как можно лучше осознала, что с ней будет за любое лишнее телодвижение. Судя по глазам, поняла, и я расслабился, сел и сделал вид, что ничего не было вообще.
— Что за монстра ты притащил? Нет, ты поговаривал о собаке, но это же волк.
Человек пожал плечами и равнодушно заявил:
— Собака, волк — разницы нет, главное, что четыре лапы, хвост и ум есть.
— Зубы тоже есть… — тихо проворчала девка.
— Катя, у собак они тоже есть, они же не пылесос без зубов ходить. И вообще, он уже успокоился, нечего было налетать как ураган, и вовсе ничего бы не случилось. Напугала его. Сама виновата. Отлипай от двери и проходи, он уже спокоен.
Я и правда показывал полную безмятежность и делал вид, что занят разглядыванием пола. Девчонка-приставучка по имени Катька отлепилась от двери, разулась, сняла странного покроя куртку и повесила ее мимо крючка. Она сделала несмелый шаг и обошла меня по дуге. Ещё б круче дугу завернула скорее всего, но теснота прихожей не позволяла вольностей.
— Антон, ты мне не поверишь, — защебетала Катька, стоило миновать меня.
Антон — так вот как зовут моего избранника. Антон… мне нравится.
Пока я размышлял, девочка, явно уже привычно, направилась на кухню и по-хозяйски полезла в ящик, где еда лежала. На время её стало почти не слышно, только что-то шуршало и она, пританцовывая, крутила задом. Пожалуй, так у нас делают только в одном случае: чтобы самца завлечь. Не похоже, что Катька кого-то завлекала. Тогда зачем?
— Опять у тебя в холодильнике пусто, пожрать нечего. Как ты живешь только?
— Нормально живу, чего всем желаю. А кушать нужно дома, к тому же гостей я не ждал, — спокойно подметил Антон.
— Ну, Антон, я не успела даже чаю попить.
Мой человек, нет, мой Антон вздохнул и зажег огонь под чайником. Он так легко это делал, а папа говорил — магии тут нет.
— Чай себе сама сделаешь, раз уж лопаешь сейчас мои продукты. Рассказывай, из-за чего с самого утра из тебя так энергия бьёт?
Девчонка наконец-то соизволила выпрямиться и закрыть дверцу шкафа с интересным названием «холодильник». И тут же, подпрыгнув, чуть на него же не забралась. Ну, она не догадывалась, что позади все время сидел я и ждал нужного момента. Дождался. Аж полегчало. То, что она не опасна, уже понял: Антон на нее как на пару не смотрит, да и она на него тоже. Только друзья. И все же за распускание рук отплатить хотелось.
— Фу! Чуть инфаркт не приголубил. Антон, убери свою недособаку, пока я в своём уме и трезвой памяти.
— Это утверждение спорно. Хотя бы потому, что ум не всегда в тебе пребывает, иногда берет отпуск, продолжительный. А Снежок давно там сидит, захотел бы, уже цапнул бы, пока ты задом-то крутила. Рассказывай давай. Кстати, вода вскипела, дальше давай сама. Мне вообще кажется, что ты в моей квартире ориентируешься лучше меня самого.
— Ты отвратительный хозяин, Антон.
— И не отрицаю. А ты — наглый гость.
Похоже, такие пикировки у них обычное дело, никто не в обиде, все довольны.
Девчонка заварила себе чай, налила в кружку и, обхватив её руками, сделала маленький осторожный глоток.
— Помнишь новый магазин, который открылся неделю назад?
— Допустим.
— Ну так вот, там цены большие, а вещи — загляденье, потому не каждый себе может позволить что-то купить. Ходят туда люди побогаче нас с тобой.
— Рад за них. К чему клонишь?
Мой Антон нахмурился, и мне это не понравилось.
— Ой, да сделай же лицо попроще. Моя подруга, ты ее не знаешь, сказала, что завтра там будет до двенадцати акция, и на многое цена упадет от пятидесяти до восьмидесяти процентов. Это мой шанс хоть что-то урвать. Ты пойдешь со мной.
— Нет, хочешь — иди, я не пойду.
— Ну, Антон, должен же кто-то мне советы давать.
— Нет, пригласи подругу, ту, которую я не знаю.
— Никто не может, а ты как раз не занят, я точно знаю. — Катька печально вдохнула и поникла, а потом и вовсе распласталась по столу, чуть не пролив то, что до этого пила. — Анто-о-он…
— Нет. — На его лице даже мускул не дрогнул, и жалость в холодных синих глазах не появилась.
Он вообще сильно отличался от своей подруги. Та была веселая, взрывная и наглая. Антон же… более степенным, менее эмоциональным, слегка замороженным. Хотя накануне со мной он был совсем другим, даже улыбался, и глаза лучились теплом.
— Анто-о-ошенька-а-а, ну пожалуйста, — такое выражение глаз я часто видел, в нашем мире самки тоже им не брезговали. Вить веревки из своего самца умели многие.
— Хорошо, — согласился Антон, хотя по глазам и не скажешь, что пожалел. Тогда почему? — Но за это сегодня поможешь отвести Снежка к ветеринару.
— Да хоть к Господу Богу! — Катька вскочила и опять бросилась обнимать МОЕГО Антона.
Я зарычал и оскалился, без слов спрашивая, какую из рук ей не жалко — правую или левую. Антон отстранил от себя девушку и опустил ладонь мне на голову.
— Кать, ты б не обнимала меня, кажется, именно это ему не нравится.
— Ничего себе, собственник. Я, между прочим, раньше тебя встретила. — Я опять рыкнул. — Да поняла я, поняла, не буду. И откуда только взялся такой умный?
— Вчера на дороге сбил случайно.
— И что, сразу к себе приволок? А вдруг больной какой: бешенство, блохи, глисты там.
Нет, она все же смертница, не иначе.
— Сам разберусь. А ты топай в магазин, купи ошейник, поводок и намордник. И да, корм для больших собак захвати еще.
Ошейник, поводок, намордник — как-то мне эти слова не понравились, подозрение какое-то вызвали, предчувствие нехорошее.
— Деньги… — начала Катька, но Антон перебил:
— Знаешь где.
— Ну ладно, — она залпом допила все из кружки. — Побежала.
И действительно побежала, скорость развивает не хуже наших волчиц. Вообще на них похожа во многом… кроме распускания ненужных конечностей.
Теперь я знаю, что такое ошейник, намордник и поводок. Ничего подобного у нас нет. Эти штуки призваны ограничивать волю и действия. Неприятно.
Я ещё стерпел кожаную, дурно пахнущую полоску с металлической застежкой. И даже то, когда за неё зацепили длинную, толстую, плоскую верёвку. Но когда Антон попытался нацепить на морду намордник, моё терпение кончилось. Недолго думая, я попытался перекусить это кошмарное приспособление. Борьба была долгой. Антон упрямый, я упрямый, а вместе с этой штукой мы упрямее втройне. Катька в битве не участвовала, тихо стояла в стороне и комментировала.
Мы тянули его в разные стороны и ругались, он — словами, я — рычанием. Через какое-то время, весь взмокший от борьбы со мной, Антон бросил намордник на пол и, похоже, обиделся. Я же остался доволен хотя бы тем, что пасть мне никто затыкать не собирался больше. А ошейник и поводок — что ж, если захочу, мне такие мелочи в действиях не помеха.
— Может, ещё раз? — подначила Катька.
Мы оба одновременно посмотрели на неё, друг на друга и решили не поддаваться на откровенные провокации.
Дальше было веселее. Этот тесный дребезжащий и гудящий ящик, который Катя назвала лифтом. Туда я тоже отказался заходить. За ночь кто-то все пометил свежей, и не только, мочой. Это странно для волка, но, оказывается, я брезгливый. Очень. В этот раз Антон вновь уступил моим причудам, и мы спустились вниз по лестнице.
Ветеринар — так что же это за зверь такой и зачем мы к нему направляемся? После намордника можно было всякого ждать. Не помню, но, кажется, папа Лерой никогда о таких зверях как ветеринары не рассказывал.