Море

1541 год… За это время произошло достаточно много событий, что даже сложно решить, с чего бы начать. Что же, пожалуй начнём с одного из сыновей Сулеймана, а именно с шехзаде Мустафы. Согласно древним традициям, все шехзаде должны были проходить обучение управлению страной, занимая пост санджак-бея в одной из провинций — старший сын и наследник престола чаще всего становился санджак-беем Манисы. Именно так и произошло с Мустафой ещё в 1533 году. А в этом году, из-за тайных переговоров шехзаде Мустафы с австрийским послом, падишах отдалил от себя сына, с которым отношения были и без того холодные, и перевёл его на пост санджак-бея Амасьи, посадив в Манисе своего второго сына, шехзаде Мехмеда. Амасья находилась дальше от столицы, что снижало шансы Мустафы на занятие трона в случае смерти султана. Согласитесь, что для сына Махидевран Султан складывалось всё довольно прискорбно, чего не скажешь о Мехмеде. Сам Мехмед ещё в 1537 году провёл несколько успешных военных операций в Задунайских областях, укрепивших своё положение как в глазах Сулеймана, так и у народа. Но сам шехзаде был очень расстроен по поводу старшего брата и его опалы. — Повелитель, почему я? — спросил старший сын Хюррем у своего отца в день назначения. — Потому что я считаю тебя достойнее твоего брата, — сурово произнёс Сулеймана — А братья твои ещё молоды. Не готовы они к управлению санджаками. На этом, собственно, всё и закончилось. Два года назад, 4-го декабря, Михримах Султан вышла замуж. Её супругом стал Рустем-паша. Это укрепило положение Хасеки Султан в совете, но о чувствах юной госпожи, конечно же, никто не думал… Кроме её отца: — Если ты не захочешь, то этого брака не будет. Но Хюррем Султан удалось заставить дочь согласиться. В конце весны этого года Рустем, после смещения Лютфи-паши, стал вторым визирем совета. Каракарталь-эфенди за эти годы смог скопить достаточное состояние для того, чтобы выдать двух старших дочерей замуж более чем удачно: Эдже стала женой сына кадия Коньи, а Айлин — супругой ювелира, что делает украшения для султанской семьи и торговли с иностранными купцами. Дома осталась лишь Дениз, которая за эти четыре года довольно сильно изменилась — детскость в её лице и фигуре пропадала, уступая место женственности. Девочка, нет, уже почти девушка, стала довольно худенькой, из-за чего нельзя было сказать, что она довольно одарена физически. Но, несмотря на все эти перемены, Дениз оставалась той самой девчонкой-оборванкой, что стреляет из рогатки в зазнавшихся торговцев и ворон, что покушаются на посевы, лазает по деревьям за яблоками вместо того, чтобы попросить служанку. И, как она не любила учиться, так и до сих пор не любит. В остальном всё осталось так же, как и было. — Дениз! — услышала девчушка знакомый голос, в то время как она сама сидела на яблоне и угощалась фруктами. Поняв, чей это голос, она резво спрыгнула с дерева и помчалась к всаднику, которому и принадлежал этот голос. Протянув коню яблоко, Дениз потрепала его гриве, но сама смотрела на юношу, что был перед ней. Это был привлекательный темноволосый парень, что, гордо расправив плечи, улыбался ей во весь рот. В его добрых глазах девушка видела радость от встречи и ту любовь, которую питают друг к другу близкие друзья. В нескольких метрах от него, тоже верхом, было около десятка стражей. — Я знал, что ты неверна мне, но чтобы настолько… — Баязид спешился с коня и с притворным недовольством уставился на подругу — Почему мой конь получает больше ласки, чем я сам? — Как вам не стыдно, шехзаде? Что вы себе позволяете? — она шутливо стукнула парня в грудь, продолжая гладить коня — К тому же, твой конь не совершает необдуманных поступков, за что и заслужил пару яблок. — Вот сейчас обидно было, — юноша прищурился, озорно ухмыляясь — А я тогда что буду иметь? — Ну, Айлин приготовила пирог с уткой и передала со слугой. Если хочешь, то могу угостить, — демонстративно отбрасывая косу за спину, Дениз направилась обратно в сторону дома — Идёшь или так и будешь тут стоять? — Иду… — неожиданно погрустнев, Баязид, взяв коня за узду, пошёл за девушкой. Приказав стражам оставаться снаружи дома и поставить коня в конюшню, шехзаде вошёл в дом. Этот дом разительно отличался от того, в котором эта семья жила раньше, но осталось кое-что неизменное — уют и теплота, который чувстовался с того момента, стоило увидеть дом издалека. Везде была чистота, а со стороны кухни пахло тем самым пирогом, о котором и говорила девушка. — А где Каракарталь-эфенди и Билгигюль-ханым? — заметив, что никого, кроме них и нескольких слуг, не было, Баязид даже немного обрадовался. — Матушка уехала к Эдже в Конью, а отец сейчас на рынке — будет вечером, — Дениз подошла к пирогу и стала его аккуратно разрезать — А как у тебя дела? — Собственно, я именно по этому поводу и пришёл… — шехзаде вновь стал очень удручённым, что выражалось в его сложенных в замок руках и сведённых близко друг к другу бровях — У нас уже год идёт война с Австрией… Повелитель, что сейчас стоит с основным войском у Буды, прислал приказ, чтобы один из шехзаде привёл сто тысяч человек для подкрепления. И этот шехзаде я. Услышав это, Дениз, сама того не заметив, задела острым ножом по пальцу. Девушка даже не чувствовала боли и не видела того, как маленькие капельки капают на стол. — Ой… — спустя пару минут она, словно выйдя из какого-то транса, набрала в ковш холодной воды и опустила туда палец. — Дениз, — Баязид позвал её, но она не отозвалась. Шехзаде видел, как ей больно, но не из-за пореза — её губы были сложены в тонкую линию и дрожали, а по щекам стекали ручейки слёз. Да и ему самому было неприятно от этих новостей, хотя в самом начале он обрадовался, ведь появился шанс проявить себя. Мехмед же уже находится на поле битвы, а Мустафу даже не взяли в поход из-за разногласий с повелителем. Стоит ли говорить, что он был очень расстроен… Главное, что злило Баязида, так это то, что Селим остаётся регентом Сулеймана, но, благодаря тому, чему Дениз научила Баязида, он увидел даже в этой ситуации положительные стороны — шехзаде будет прямо перед взором султана, а тот будет видеть старания своего сына. — Когда ты вернёшься? — хрипло поинтересовалась девушка, осматривая свой порез. — Не знаю. Повелитель писал, что помощь нужна только при Буде, а потому могу предположить, что, может быть, через полгода или немного больше. Но я вернусь. Я не доставлю Селиму такой радости, умерев на поле боя. Хотя, для самого воина, это славный конец, — своими словами Баязид попытался развеселить хатун, но получалось слабо. — Надеюсь, отец не решит выдать меня замуж, пока ты в походе. Я была бы очень рада, если бы ты был на моём никахе — уже присматривает кандидатов, — неожиданно сказала Дениз, заставив гостя поперхнуться на вдохе — Что с тобой? — Он не сделает этого. Я ему не позволю, — голосом, не терпящим каких-либо возражений, прорычал сын султана, а потом строго посмотрел на девушку — Я не так хотел попрощаться, знаешь ли… — А как? — этого вопроса шехзаде одновременно и ждал, и не желал, ведь не знал, что ответить. — Я могу переночевать тут? — это было первое, что пришло в голову Баязиду, о чём он сразу же пожалел. — Конечно, почему ты спрашиваешь? Дело в том, что на протяжении всех этих лет шехзаде не единожды ночевал в этом доме, но почему-то именно сейчас он не был готов к подобному, однако его язык и Всевышний решили всё за него, словно решив объединиться и посмеяться над ним. — Да так… Не подумал как-то… — пожал плечами парень, солнечно улыбаясь, тем самым пытаясь скрыть горечь внутри. — Ладно… Всё бывает в нашем мире, — Дениз продолжила резать пирог, а потом поставила кусок перед другом — Сейчас принесу что-нибудь попить. Баязид и Дениз просидели за столом до самого вечера, весело общаясь и прогуливаясь у вод пролива. Этот день был пасмурным, а ветер прохладным, из-за чего хотелось сидеть дома, как позже и решили друзья. И уже ближе к вечеру, когда уже должен был вернуться Каракарталь-эфенди, кто-то с силой постучал во входную дверь, чем очень напугал молодых людей. Служанка, что открыла дверь, стала с кем-то беседовать, а потом этот кто-то прошёл в столовую залу, где находились шехзаде и дочь рыбака. Увидев его, Дениз поднялась и поклонилась. Это оказался шехзаде Селим, который, похоже, был в ярости: — Ты забыл, что тебе приказал повелитель? Почему ты всё ещё тут? Почему ты вообще тут?! Баязид, закатив глаза, поднялся и невозмутимо посмотрел на брата: — Я попрощался с тобой, с матушкой, с Михримах, так почему я не могу попрощаться со своим другом? Да и янычарам нужно проститься с дорогими людьми. Возможно, что даже навсегда, — По-твоему, рабыня заслуживает такого внимания? — Селима, что уже несколько лет терпит такое к себе отношение, постоянное спокойствие его брата невероятно раздражало. — Я не… — попыталась возразить Дениз, но злой взгляд рыжеволосого шехзаде заставил её замолчать, прячась за спиной друга, который, похоже, был очень напряжён. — Она вольная мусульманка, а не рабыня! Рабыни служат во дворце, а за его пределами — люди со своими мыслями и чувствами, которые нужно уважать, — немного повысив голос, Баязид незаметно взял Дениз за руку, пытаясь тем самым поддержать её, да и самому успокоиться. — Мне всё равно! Отец приказал тебе явиться к нему, так исполняй приказ и немедленно! — Селим был невероятно зол, а потом заглянул за спину брата, зло добавил — А ты, хатун… Готовься — когда меня будут отправлять в санджак, то я уговорю повелителя о том, чтобы ты была в моём гареме. Уверен, что он не откажет мне. — Только попробуй, и я тебя… — шехзаде попытался сделать несколько шагов к брату, но его придержали за локоть тонкие пальцы — Я не позволю тебе этого сделать! — Сначала исполни приказ отца, — прорычал Селим, покидая комнату. После слышались громкие голоса и ржание лошадей, а после — ничего. Наступила тишина, нарушаемая лишь громкими всхлипами Дениз, которая всё ещё вжималась в спину молодого человека. Сам Баязид стоял неподвижно, пытаясь переварить всю ту злость, что принёс с собой Селим. — Дениз, — нарушая тишину, шехзаде сделал несколько шагов, отходя от перепуганной хатун. — Я как-то сказала, что нельзя допустить того, чтобы твой брат опускался во тьму… Похоже, что уже тогда было поздно это говорить… — она опустилась на подушки и пустым взглядом уставилась в стену. — Он не сделает этого. Во всяком случае, без разрешения твоего отца, — Баязид сел рядом с ней и стал ободряюще гладить по плечу, хотя сам не верил в то, что говорил. — Надеюсь… А если всё же он это сделает? — эти чёрные глаза уставились на юношу с вопросом, ответ на который пришёл к нему сразу. — Тогда я заберу тебя к себе, а потом дам вольную. После этих слов Дениз стало гораздо легче от чувства того, что рядом с ней находится человек, на которого можно безоговорочно положиться, который защитит от всего, даже от своего собственного брата, как сейчас. Если она когда-то хоть чуть-чуть и жалела о том, что вытащила Баязида из воды, хотя и не признавала этого, а теперь даже боится того, что могло быть, не окажись она тогда рядом. — Знаешь, отчасти Селим прав, хоть и был довольно груб, — Дениз посмотрела на Баязида, который, похоже, понял, что имела ввиду его подруга. — Да. Я уже должен был идти к повелителю, а в итоге я сижу тут. Он правильно отчитал меня, но можно было и спокойнее это сделать, — шехзаде, хоть и с явной неохотой, но признавал правоту брата — Но, знаешь, я уйду, но утром. Ты даже и не заметишь. — Я хочу заметить. Не хочу чувствовать себя брошенной. Когда старый Каракарталь-эфенди пришёл домой, а это произошло примерно через час, то, едва пройдя в гостевую комнату, увидел спящих на разбросанных подушках свою дочь и шехзаде. Если бы он ничего не знал, то, разумеется, разозлился бы… Но эфенди был в курсе того, что Баязид уходит в поход, ведь об этом говорил весь Стамбул. Что же, в их общении нет ничего непристойного, да и не могут они что-то такое сотворить и это обоим известно.