Море

Зима в этом году была необычайно снежной, и, вплоть до самого горизонта всё казалось белым. Даже небо смотрелось белым, и солнце, и вода… Всё. Весь Стамбул превратился в снежный город, будто из сказки, в котором жизнь замерла. Впрочем, так случалось каждую зиму и эта не исключение. Все занимались своими делами, не включающие в себя выход на улицу. Дениз и Баязид сидели в большой комнате на втором этаже дома, где раньше жили все три сестры. Теперь же эта комната принадлежала исключительно младшей из них. Шехзаде сидел за небольшим столиком, что-то рисуя на листе бумаги, а хатун, закутавшись в тёплый пуховый платок, смотрела в окно, где снег падал крупными перьями уже большую часть дня, увеличивая сугробы уже до самых оконных рам первого этажа. Эта обстановка казалась такой спокойной, что даже не хотелось её нарушать. — Что ты рисуешь? — хатун подошла к юноше и села рядом с ним, смотря на рисунок — Красиво. — Ну… Немного не то, что я хотел… — Баязид отложил лист в сторону и начал другой рисунок — Я делаю эскиз. Хочу делать изразцы, но пока не нарисовал того, что хотел бы перенести. Тут раздался стук в дверь, а потом тонкий голос служанки: — Дениз-хатун, вам письмо. — Благодарю, Милек, — девушка, взяв письмо, была очень удивлена, увидев его футляр — От кого оно? Уж точно не от сестёр. Они вообще письма в футляры не складывают. Достав послание и прочитав его, хатун улыбнулась, чем вызвала у юноши настороженность. Но он не мешал ей читать, а потому, притворившись, что занят, смотрел на лист бумаги. Естественно, ему было интересно, как и всегда, ведь он всегда был любопытным. — Это от Хюррем Султан. Пишет, что разрешает мне служить ей во дворце, где и договоримся об оплате, — с улыбкой сообщила Дениз, протягивая своему другу письмо — Ты не рад за меня? — Дениз, я говорил тебе, как я отношусь к этому. Если со стороны наложниц тебе ничего не грозит, то я опасаюсь действий брата. Может я и преувеличиваю, но лучше так, чем недооценивать, — сын султана пробежался глазами по тексту — Значит через два дня? Скоро… А Каракарталь-эфенди знает? — Конечно. Я поговорила с отцом. Пусть он и возражал, но я его убедила, — хатун вновь села рядом с молодым человеком и, положив ладонь ему на плечо, улыбнулась — Я буду у Хасеки служить. Что может там мне грозить? — Впрочем да… Селима через два-три года отправят в санджак, если не раньше. Меня же лет через пять… Шучу, конечно, но факт остаётся фактом — либо Селим раньше меня уедет, либо мы оба сразу, что мне кажется маловероятным, — задумчиво глядя в окно, где уже был вечер, шехзаде устало потёр глаза — Наверное, мне всё же пора домой вернуться. — Пожалуй… Четыре дня уже тут. Уверена, что Хюррем Султан соскучилась по тебе. Я прикажу подать ужин, а потом уедешь… Через два дня… Собрав свои вещи, Дениз приехала в Топкапы в небольшой карете. Внутри неё были такие странные чувства, будто она отправлялась во дворец первый раз. Девушке удалось убедить отца тем, что пока она не замужем, ей бы хотелось приносить пользу, а не быть нахлебницей. Билгигюль-ханым сказала бы, что это ерунда, ведь как можно быть нахлебником в собственном доме, но эфенди всё же согласился, хотя очень не хотел. На улице её встретил евнух, которого хатун видела уже несколько раз, когда приходила во дворец с сестрой. Рядом с ним стояла калфа, которая немного дрожала от холода, что присутствовал этим солнечным утром. Свет солнца, сияющего сквозь покрытые снегом ветви деревьев, казался каким-то волшебным, но слуги не могли этого оценить… — Хатун, аги отнесут твои вещи, а ты пойдёшь со мной, — сказала женщина строгим голосом, жестом приказывая стоящим недалеко агам отнести небольшой сундук, стоящий на карете — Госпожа хочет тебя видеть. — Хорошо. Будто у меня есть выбор… — последнюю фразу девушка произнесла тихо, а потом послушно последовала за калфой, оставляя евнуха командовать агами. Этот дворец не был для неё чем-то невиданным, но каждый раз, когда Дениз бывала там, она удивлялась его роскоши и великолепию. Проходя мимо гарема, дочь рыбака увидела несколько знакомых хатун и, махнув им рукой в знак приветствия, спешно последовала за калфой. Хюррем Султан умела одним своим видом заставить себя уважать. Сейчас она сидела в красивом синем платье из плотного бархата около камина. На её голове красовалась великолепная корона, на деньги которой можно купить неплохой дом для большой семьи. Рыжие волосы госпожи были собраны в высокую причёску, но это не мешало свету огня из камина играть с ними. Да и вообще Хасеки была очень красивой женщиной, а её гордая осанка и хитрый взгляд наводили на мысль о королевах. Впрочем, госпожа и была королевой… Сама же Хюррем осматривала девушку, что вежливо поклонилась ей, с небольшим интересом. Кроме двух тяжёлых чёрных кос в ней не было ничего примечательного — на бледном лице сильно выделялись тёмные брови и большие глаза, смотрящие на супругу султана. Девушка производила впечатление очень наивного оленёнка, мысли о котором возникли в голове госпожи при виде девушки. — Ты Дениз? Я правильно помню? — госпожа подошла к хатун, дабы лучше рассмотреть новую служанку. — Да, госпожа. Лестно, что вы помните моё имя, — взглянув на калфу, которая подсказывала ей дальнейшие действия жестами, присела в уважении. — Почему ты захотела служить во дворце? — вернувшись к камину, Хасеки стала смотреть на огонь, время от времени смотря на гостью. — Мои старшие сёстры замужем и не обременяют родителей. Дома у нас есть слуги, а потому мне ничего не остаётся, как бездельничать. Мне бы хотелось приносить пользу, — хатун пожала плечами, продолжая нервно сжимать в руках небольшой кулёк с мелкими вещами. — Хм… — только и сказала в ответ Хюррем Султан, из-за чего казалась абсолютно безразличной — Фахрие, проводи девушку в её комнату и объясни правила. Стоявшая в стороне калфа, поклонившись своей госпоже, потянула новую служанку к выходу. Прошло некоторое время… Так и началась жизнь Дениз во дворце. Из-за того, что она была вольной мусульманкой, она должна была жить отдельно от остальных хатун. Её комната была недалеко от кухни и имела довольно небольшие размеры. В ней были небольшая тахта для сна, небольшой шкафчик и столик. Напротив шкафа было окно, в которое проникал утренний свет, но помимо него были ещё и несколько свечей. Всё было довольно просто, но дочь рыбака всё вполне устраивало. А ещё у дочери рыбака появилась одна вредная привычка. В связи с тем, что она живёт рядом с кухней, Дениз полюбила кушать на ночь, а добрый Шикер никогда не отказывал девчонке, считая ту слишком худой. В результате этого, как и следовало ожидать, хатун поправилась, но ей это даже шло — её формы здорово округлились и приобрели плавность и изящество, вместо той прежней угловатости. Самой девушке такие перемены были не по душе, чисто женская сторона говорила ей, что у неё теперь более привлекательная грудь и красивые бёдра. Ну, во всём надо искать плюсы. — Так, красавицы, почему не на занятиях? — пользуясь своим положением, нечто среднее между положениями Афифе-хатун и Фахрие-калфой, Дениз помогала Хюррем Султан держать в узде наложниц — Живее, живее! Учителя вас ждут! — Дениз, ты стала совсем злой, — проворчала одна из хатун, всё же направляясь в классные комнаты. — А ты мне не мути воду, Чичек и иди на уроки. Проводив всех рабынь на уроки, девушка решила сообщить Хасеки о том, что в гареме всё спокойно, но, сделав не более пятнадцати шагов, она оказалась в небольшом коридоре прижатой к стене и с закрытым ртом. — Ностальгия. Помнишь? — Баязид отпустил девушку, а потом высунулся из коридора и осмотрелся — Никого. — Я помню. Такое забудешь, — Дениз попыталась возмутиться, но получилось плохо, ведь она просто не может злиться на такого человека — А попросить прийти нельзя? — Ты для меня не служанка, Дениз. Ничего ведь не изменилось между нами? — шехзаде вроде бы произносил утверждение, но получился вопрос. — А что-то должно поменяться? — говоря это, девушке казалось, что сын султана сейчас прожжёт её своим взглядом — Да и зачем? Всё же хорошо… — Да… — как-то неуверенно сказал Баязид, но потом, ведомый каким-то странным чувством, коснулся щеки хатун. Это было то же чувство, когда он обнял её в день возвращения из похода. Это то чувство, когда ты не видел кого-то очень дорогого слишком долго. Понятие «долго» — растяжимое, ведь оно может длиться час или же годы. — Давай убежим? — неожиданно выпалил шехзаде — Вместе. Ты и я. Оставим всё и уедем. — Нет… Нет… — первой реакцией Дениз был испуг — Нет… Безумие. Она убежала, оставляя Баязида в одиночестве. Спустя пару минут он понял, что сказал, но уже было поздно. Суть в том, что дочь рыбака соображала слишком быстро, а потому уловила в его словах желание отказаться от трона, бросить всё и вся. Естественно, Дениз посчитала это безответственностью и эгоизмом, ведь не стоит забывать о том, что эта девушка воспитана в глубоком почтении к вере. Жалеет ли он? Скорее нет, чем да.