Море

Несколько дней спустя… Дениз, найдя свободное время, пришла к сестре в гости, дабы проведать да самой развеяться. Та была дома одна, а потому сёстрам можно было поговорить на милые женские темы. Пока Айлин готовила кофе, девушка обдумывала слова Баязида… Она всё не верила, что этот юноша способен на такое. На многое, но не на такое. — Что с тобой, сестра? Ты очень грустная, — девушка поставила на столик чашечки с кофе и лукум. — Айлин, ты Якюта-эфенди любишь? — неожиданно спросила служанка дворца у сестры. — Ну… Уважаю — это точно, — она замялась, отставляя кофе, а потом загадочно улыбнулась — Но от уважения не появляются дети, да? — В смысле? — дочь рыбака несколько минут обдумывала сказанное, а потом счастливо улыбнулась — О, сестра! Я так рада за тебя! У меня будет ещё один племянник? — Может и племянница. Я дочь хочу, но за Эдже и её мужа рада, — сёстры обнялись. Они ещё долго были рядом: вспоминали детство и то, какие проказы устраивала младшая из дочерей Каракарталя-эфенди. Ещё, когда Дениз была совсем маленькой, девочки втроём ходили к морю собирать ракушки, а после делали из них милые украшения и продавали на рынке вместе с грубыми холстами, которые ткала мать. Чуть позже ей стала помогать Эдже, а после и Айлин. Дениз же застала то время и это, когда их семья не нуждается ни в чём и ей не пришлось ткать и прясть. Когда же настало время уходить, хатун попрощалась с сестрой и её мужем, в обществе которых поужинала, и неспешно отправилась во дворец. Сейчас на улице было начало лета, а потому погода стояла достаточно тёплая. Девушка решила немного прогуляться перед тем, как возвращаться в душный Топкапы и в общество крикливых наложниц и ворчащих евнухов. Держа в руках свёрток с гостинцами от Айлин, она направилась на пристань. Едва оказавшись на каменистом берегу, Дениз посмотрела на причал. А ведь именно тут пять лет назад она спасла сына султана Сулеймана. А если бы та девочка поступила иначе и прошла мимо? Или же это был бы не Баязид, а другой шехзаде? Или она захотела бы остаться в тот день дома? Что же, история не любит сослагательного наклонения и что случилось, то случилось, а потому ничего не изменить. — Что же мой брат увидел в простой оборванке, которая, к тому же, воняет рыбой? — неожиданно раздался знакомый голос, хозяина которого Дениз, находясь в приятной неге ностальгии, не услышала сначала. — Шехзаде, — хатун, едва повернувшись, узнала молодого человека — Удивлена видеть вас тут. — А по поводу моего брата ты не удивляешься, — Селим, на лице которого была толика брезгливости, подошёл чуть ближе — Всё же хотел посмотреть на тебя. Разглядеть то, что увидел в тебе брат. — А этого простым взглядом не увидеть, шехзаде. Нужно смотреть сердцем, что открыто для Аллаха и людей. У вас же оно не такое, — смело заявила Дениз, смотря рыжеволосому парню прямо в его холодные голубые глаза — Оно закрыто от света мира, от добрых дел. Всё, что там — это зависть и ненависть к брату. Сын султана уже замахнулся для пощёчины, но дочь рыбака резво нырнула под руку шехзаде и побежала прочь, но невесть что потянуло её за язык: — Вам никогда не понять, что такое истинная дружба и искренняя любовь! Да будет так и исполнит Аллах! Это проклятье. Самое настоящее проклятье, которое мусульманин может наслать на другого мусульманина. С одной стороны это большой грех, а с другой — человек просит Всевышнего смотреть внимательнее за тем, кого проклинают. Едва произнеся эти страшные слова, Дениз побежала во дворец настолько быстро, как только могла, но, как оказалось, этого было недостаточно — стоило ей забежать в город и спрятаться под небольшим навесом, чтобы хоть немного отдышаться, так её тут же с силой припечатали затылком к каменной стене и сильно сжали правую руку. Это был не добрый Баязид, что никогда не хотел навредить и всегда был ласков. Это был Селим… Тут продолжение не требуется. — Ты понимаешь, что я придушу тебя за такие слова? Или разобью твою голову об эти камни, да так, что мозги останутся на ней? — даже в темноте вечера можно было видеть, с какой злостью шехзаде смотрел на неё — Представляю, как будет горевать мой ущербный братишка… И уж как я буду счастлив этому! — Радуются чужому горю именно ущербные люди. Получается, что вы оскорбили сами себя, а не вашего брата, — уж если ей суждено сейчас умереть, так она выскажет этому зверю всё, что думает о нём. — Эй, ты! Что ты там делаешь? Это был голос случайного прохожего, что шёл из борделя или же наоборот, а может он приличный семьянин и идёт домой — без разницы. — Иди своей дорогой, эфенди. Не мешай! — огрызнулся Селим, но это не остановило прохожего, который подошёл ближе. — Отпусти хатун, эфенди. Если уж так хочется, то иди в бордель — там много красивых. Если не отпустишь, то я позову стражу! Эти слова отрезвили шехзаде, ведь он выбрался из дворца тайно и без охраны. — Тебе повезло, рыбёшка. Но ходи по дворцу теперь с оглядкой, — сын султана отпустил Дениз, что от бессилия рухнула на землю, будто мешок яблок, а потом подошёл к горожанину — Берегись теперь, эфенди… Берегись… Едва Селим исчез с поля зрения, так этот мужчина подошёл к дочери рыбака и помог ей подняться: — Аллах Всемогущий, да ты же ещё девочка совсем! Что ты сделала, чтобы так разозлить его? — Сказала правду. Дениз вернулась во дворец глубокой ночью, а потому она, едва добравшись до своей кровати-тахты, рухнула на неё. Но тут же вспомнились ледяные глаза третьего сына Сулеймана, а потому девушка закрыла дверь на засов. Куда-то в угол она бросила подарочки Айлин, да и не думала она в такую минуту о них. — Спаси, Аллах! — девушка прижалась спиной к двери разрыдалась от страха и всего пережитого за этот вечер — Защити или забери к себе! *** Утро выдалось для Дениз просто отвратительным, ведь она совершенно не выспалась. А всё из-за кошмаров. Она не думала, что её так легко напугать. Но дело не только в этом — на правой руке остался яркий кровоподтёк, а на затылке обнаружилась запёкшаяся кровь. Стоит ли говорить, что у хатун дико болела голова? Но новый день зовёт, а потому она надела форменное платье, которое своими полупрозрачными рукавами немного скрывало этот жуткий след, и постаралась стереть с лица всё, что было. — Доброго утра, Шикер. Покормишь? — с самым дружелюбным видом Дениз вошла на кухню, но помимо добродушного повара встретила там и вездесущего Сюмбюля, что только начал завтракать — Приятного аппетита, ага. — Здравствуй, милая. Есть пахлава, дынный пирог. Что будешь? — милый толстячок уже вовсю правил в своём маленьком мире. — Давай пирог. С молоком, пожалуйста, — хатун села к Сюмбюлю боком, дабы тот не разглядел кровоподтёк. — Что с тобой, Дениз-хатун? Не выспалась? — поинтересовался ага, что на минуту отвлёкся от еды. — Да… Кошмары… — в сущности она не соврала, ведь Селим теперь является её личным кошмаром. — Аллах Всемогущий! — вскрикнула Фахрие-калфа, которая пришла за завтраком для Хасеки — Дениз, что с тобой случилось? — А что произошло?! — встрепенулись евнух и главный повар. — Дениз, девочка! Как же так?! — Фахрие стала рассматривать след на руке хатун — Ты обращалась лекарю? — Ну что вы так волнуетесь? Это всё ерунда. Так и не позавтракав, дочь рыбака убежала к своей госпоже. Кто же знал, что она решила сегодня позавтракать со своими сыновьями? Никто, а потому Дениз тихо вошла в покои госпожи и встала недалеко от двери в ожидании приказов, стараясь не привлекать к своей персоне внимания. Но ждать долго не пришлось: — О, Дениз-хатун. Наконец-то я дождалась тебя! — с неким сарказмом произнесла Хасеки, подзывая её к себе — Я тебя искала вчера. Где ты была? — Простите, госпожа, шехзаде, — она украдкой посмотрела на двух братьев, что тоже поглядывали на неё, но один с тоской, а другой с ненавистью — Я была у сестры. Вы же сами меня отпустили. — Это я помню, но я рассчитывала, что ты вернёшься раньше. Ты была мне нужна, — было непонятно, шутит ли Хюррем Султан или же действительно злится. — Просто… Просто я… Я… — Дениз замялась, подавляя порыв снова разрыдаться — Простите меня. Больше такого не повторится. — Дениз-хатун! — неожиданно в покои влетела Фахрие-калфа — Простите, госпожа, но я её догоняю с самой кухни. — А что случилось? — подал голос Баязид, смотря в упор на Дениз. — Ничего, шехзаде. Просто я пожаловалась на недомогание, а Фахрие-калфа, заботливая душа, говорит, что нужно к лекарю. Я же говорю, что это ерунда… — Довольно, хатун! — Фахрие с силой стиснула правую руку девушки, из-за чего та вскрикнула — Вот какое у неё недомогание! — Я же говорю, что ерунда. Пройдёт и забудется, — она вырвала руку и прикрыла её рукавом — Простите меня, пожалуйста. Не обращайте внимания. — Как?! — неожиданно рассвирепела госпожа, но это она ещё не видела Баязида, что едва держался, чтобы не избить Селима прямо сейчас — Как я могу закрыть глаза на то, что мою служанку избили! И ладно ещё, если бы рабыню, но не вольную же мусульманку! — Хатун, иди в лазарет. Пусть лекарь позаботится о тебе, — произнёс рыжеволосый шехзаде, но только двое, исключая его самого, знали, что он говорит с ядовитой издёвкой. — Вы позволите мне уйти, госпожа? — стараясь держаться бодрее и даже улыбаться, Дениз посмотрела на Хюррем Султан, но та не разделяла её веселья. — Я разберусь с этим делом, хатун. А Селим действительно прав — иди в лазарет и не работай сегодня, — госпожа начинала понемногу остывать. Буквально через пару часов, когда девушка сидела в своей комнате и понемногу ела те самые презенты от сестры, заедая стресс и страх, в комнату постучали. Первоначально Дениз подумала, что ей показалось, но стук повторился. — Кто там? — держа руку на засове, хатун прислушалась. — Баязид, — ответил гость, которому очень скоро поспешили открыть — Это из-за него ты теперь прячешься за засовами? — И сам знаешь, так зачем спрашиваешь? — девушка закрыла дверь за визитёром, но не повернулась к нему лицом. — Что сказал лекарь? — шехзаде сел на тахту и с ожиданием стал смотреть на подругу — Ну! — Ничего серьёзного. Просто большой синяк и всё. Немного задеты мышцы, а потому рука и болит, но скоро пройдёт — дело нескольких дней, — она села в некотором отдалении от шехзаде, но тот, будто и не гордый совсем, сам придвинулся — Чего ты хочешь? — Дай… Посмотрю… — стараясь делать как можно меньше резких движений, Баязид аккуратно и даже нежно взял пострадавшую руку в свою и стал рассматривать наливающийся красно-синий след — Я убью его… — Моя жизнь вряд ли ценнее жизни твоего брата, а потому и нет смысла убивать его, — она отвернулась от него снова, стараясь в который раз не разрыдаться, хотя раньше никогда не была такой плаксивой. — Дениз моя… — эти слова прозвучали у самого уха хатун, но та даже не шевельнулась — Просто пойми, что за тебя я любого убью. Даже если это будет мой брат. А если потребуется, то и умру… — Нет! — в эту минуту она готова была простить ему всё — Никогда не говори так! — Тише, моя хорошая. Нас могут услышать, — с улыбкой прошептал парень — Я постараюсь не умирать, но если всё же так случится, а рано или поздно это произойдёт, я умру с твоим именем на устах и образом в сердце… — Не говори так со мной… Словно я твоя… — Любимая? Ты это хочешь сказать? — в ответ на это Дениз встала и отошла в самый дальний угол своей комнатки — Тогда ты не ошибёшься. — Нет… Не говори мне этого… Тебе нельзя… Сам ведь знаешь… — слёзы уже стекали по её лицу, а потому она поспешила налить себе воды. — Почему, скажи мне, Всевышний? Почему я, сын султана, у которого будет гарем со всевозможными красавицами, полюбил ту, что в любое время может уйти от меня и я не посмею мешать? — столкнувшись с чёрными глазами дочери рыбака, Баязид отвёл взгляд в окно, за которым ещё даже полдень не прошёл — Если не можешь ответить тем же, то хотя бы не гони от себя. Дай себе шанс полюбить меня, а мне — не отдаляться от тебя. — Я… Я… Я не могу никак тебе ответить. Если скажу, что люблю, то сломаю жизнь и отниму возможность стать султаном, а я для тебя желаю лучшего. Просто пойми меня. Конечно, она любила его. Слишком сильно, чтобы сказать ему об этом. Дениз понимала, что если даст надежду ему, то тогда всё будет кончено для них обоих, ведь если даже Баязид и изменился, но он всё равно остался тем же безрассудным мальчишкой, каким был в день их знакомства. — Я понял тебя. Просто знай, что если ты будешь выходить замуж — пригласи меня, если будет беда — позови меня, если нужно будет с кем-то поговорить — просто скажи и я выслушаю и услышу тебя… Я всегда буду рядом… — сказал шехзаде перед уходом у самой двери, но потом резко развернулся и притянул к себе любимую, страстно целуя. Когда это произошло? Когда всё изменилось? Довольно давно, а точнее — перед Будой. В тот самый день, когда он пришёл попрощаться и неожиданно появился Селим. Можно сказать, что это он своими словами сдвинул те замшелые камни, из которых и состояли отношения Дениз и Баязида. Наверное, стоит поблагодарить его за это… Именно тогда четвёртый сын Сулеймана понял, что эта девушка перестала быть для него просто другом. Она стала тем, за кого стоит, ему, по крайней мере, пожертвовать всем, что у него есть… И жизнью в том числе…