Море

Орхан, одетый уже согласно своему статусу, задумчиво ходил по дорожкам сада. Было непросто свыкнуться с тем, что люди, о которых вчерашний сын торговца слышал только из рассказов родителей, являются членами его семьи. Многочисленной, как оказалось, семьи. А он — возможный султан. Кто знает, какую карту разыграет Всевышний, который уже подкинул непростую жизнь его отцу и матери. «Вряд ли я выживу», — пронеслось в голове у шехзаде, что взял с дорожки комочек снега и стал крутить его в руках до тех пор, пока тот не растаял — Да… Кто знает, сколько мне отведено… Он был юн, но уже прекрасно понимал, что шансы выжить у него не самые большие… А что нужно, чтобы шансы увеличить? Нужен вес. Вес в обществе, в совете, в армии, у простого народа… В общем, всё то, чего у него нет. Что же, а как это получить? Так же, как получили это его отец и дядья — делами. Но что может он? Простой, никому неизвестный мальчишка, которого волей Аллаха занесло в султанскую семью. Однако, по этому вопросу нужно говорить с теми, с кого хочешь брать пример… А в это время Дениз, пока её старший сын ходил в раздумьях по саду, решилась на встречу в Мраморном павильоне со старым другом, которого не видела много лет, но чья судьба теснейшим образом переплелась с её. Она, едва увидев его спину, сразу узнала его по высокому росту, широким плечам и какой-то особой энергии, которую излучает всё его существо. — Искандер, — госпожа коснулась его спины ладонью, заставляя того повернуться. — Моя госпожа, — он повернулся и, видев старую подругу, поцеловал её ладони — Как я рад вас видеть. — Как ты поживаешь, друг мой? Столько лет прошло, — Дениз положила свою маленькую ладошку на его большую и улыбнулась. — Если кратко, то десять лет назад меня женили на Хуриджихан, — услышав это, Дениз подавилась воздухом и глубоко закашляла — У меня была такая же реакция, когда повелитель мне об этом сказал. В то время я был уже хранителем покоев у повелителя… А через месяц я стал бейлербеем Акшехира с молодой женой и полным непониманием ситуации. А ещё у меня две дочери… — Восхитительно, — проворчала женщина — А у меня восемь детей… Баязид хочет ещё одного шехзаде… — теперь настала очередь Искандера зайтись кашлем — Я так же отреагировала, когда понесла в пятый раз и узнала, что мой муж хочет девять детей… — Повелитель, через пять лет после вашего отъезда, назначил на место вашего супруга шехзаде Джихангира. Вы бы видели его счастливое лицо, — посмеялся мужчина, а потом, продолжая улыбаться, разглядывал лицо госпожи — Вы так же прекрасны, как в последнюю нашу встречу. — Не нужно. Я знаю, что сильно постарела за эти годы, — она обняла друга, а после поцеловала его в лоб — Тебе пора возвращаться, а то заподозрят что. Нам ведь это не нужно? *** — Я рад, что вы согласились поговорить со мной, дядя, — Орхану удалось вытащить на улицу младшего дядю Джихангира — Я очень этого хотел. — Всегда рад, — улыбнулся шехзаде своему племяннику, что на лицо был похож на него самого, хотя, можно сказать, что он собрал всё лучшее от Османов — Так что ты хотел? — Да… Дай Аллах, наш повелитель проживёт ещё долго, а потому я надеюсь года через три-четыре отправиться в санджак… Может и самонадеянно, но всё же… Я хотел бы знать, как сделать так, чтобы меня любили? — признался Орхан, хотя и не надеялся ни на что. — Таким вопросом задавался и я много лет назад, — Дихангир улыбнулся юноше, который чувствовал невероятную неловкость после сказанного — Могу дать совет — всегда будь честным. Солдаты, народ — они похожи на детей, которые чувствуют ложь. Умей признавать ошибки и учись на них. Не допускай действий, противных Аллаху… — Жить жизнью праведника и наставлять на этот путь других? — обобщил молодой шехзаде, на что получил кивок в утверждение — Почему тогда некоторые не справляются со своими обязанностями, если всё так просто? — Потому что это не так, — они зашли в беседку и продолжили беседу, будто знали друг друга уже много лет — Потому что люди лгут ради того, чтобы сделать хорошо себе, а не другим. А если ты хочешь видеть лгунов, то сам должен уметь лгать. Это самый неприятный урок, который я извлёк из управления… — Дениз и Баязид — хорошие родители, — сказала Хюррем, смотря на сына и внука с балкона в покоях повелителя — Джихангир будет хорошим другом Орхану и добрым учителем. — Ты права, моё солнце, — Сулейман обнял супругу, целуя её в висок — Они так похожи друг на друга… Странное чувство, когда ты в один день обретаешь восемь внуков… — Дениз познакомила меня со всеми нашими внуками и внучками, — рыжеволосая госпожа посмеялась, садясь на тахту — А малышка Ханзаде такая милая… Я будто снова испытала те чувства, когда нянчила Михримах… Да и одну из наших внучек назвали в её честь — старшую, вторую — вчесть Хатидже Султан, третью — вчесть покойной Валиде, а Ханзаде… Будто что-то новое в нашей жизни… А внуки… Орхан, Осман, Абдулла и Махмуд. Я уверена, что каждый из них проявит себя в будущем — мои прекрасные львята. Будущие львы Османской империи. Будет ужасно, если они погибнут… — С чего им погибать, любовь моя? — правитель мира сел рядом со своей Хасеки и взял её за руки, а потом, поняв, что та имеет в виду, выдохнул — Ах да, я понял тебя… — Только один шехзаде будет султаном… Остальные умрут… Как хорошо, что я этого не увижу… — печально посмеялась госпожа, ловя в глазах супруга бесконечную боль и печаль — Встречу их на небесах. *** Орхан возвращался в свои покои, которые ему выделили по праву рождения и возраста. Так же, как и Осман, Михримах и Абдулла — им тоже выделили покои, а остальным — чуть позже. Прокручивая в голове слова, сказанные дядей, шехзаде чуть не оглох от крика евнухов, которые… Которые оповещали о его приходе… На самом деле юноша проходил мимо гарема и не замечал этого ровно до тех пор, пока слуги не прокричали его имя. «Ты теперь шехзаде. Пора привыкать…» — пронеслось у него в голове, но в ту же секунду появилась другая — «Ни за что». Орхан в одно мгновение развернулся и побежал в покои младшего брата Османа, что, как оказалось, в это время лежал на кровати и читал какую-то книгу. И он рухнул с кровати в то самую секунду, когда его старший брат ворвался к нему в комнату. — Орхан — иди к дьяволу! — возмутился шехзаде, потирая ушибленный зад, а потом посмотрел на брата — О, Аллах! Нет… Я узнаю этот взгляд всегда… Что задумал? — Сбежать в город, — он игриво подвигал бровями, падая на кровать рядом с братом — Ты со мной? — Раньше нам могли открутить голову только матушка и отец, а теперь у нас четыре дяди и тётка… И дедушка с бабушкой… Девять человек на нас двоих, — проворчал шехзаде Осман, сталкивая брата со своей кровати. — Значит, ты со мной! — Орхан поднялся с пола с широкой улыбкой на лице — У тебя час, любезный брат. Спустя час… — Я об этом пожалею, — сказал Осман, что вместе с братом перелезал через дворцовую стену — Да нет. Я уже жалею! — А ты больше ори, брат Осман. Чтобы нам влетело раньше, — проворчал Орхан, прыгнувший в следующую секунду с ветки дерева на землю — Тебя поймать иль ты сам? — Иди к дьяволу, — проворчал брат и всё же прыгнул. Они вышли из дворца. И если Осман не прекращал возмущаться, то Орхан прекратил его слушать, наслаждаясь вновь обретённой свободой. Да, были определённые достоинства в том, чтобы жить во дворце, но никакие дворцы и богатые наряды не заменят это окрыляющее чувство свободы. Ему было хорошо в Трабзоне среди таких же мальчишек, как он — таскать фрукты у зазевавшихся торговцев, стрелять камешками в зазнавшихся богачей, носиться по крышам… Таким было его детство — детство дворового мальчишки, а не шехзаде. Он был живым и любознательным, а потому, когда он, устав бегать днём, читал по вечерам книги, что были в доме, а их было немного, к сожалению. — Я взял дудки, — закатив глаза, Осман достал из-за пазухи две деревянные трубочки, длинной и шириной со средний палец — И горох с кухни… — Как же я тебя люблю, братец, — Орхан обнял брата за шею и потрепал того по волосам, едва успев скинуть чалму — Всё же ты не такой зануда, каким кажешься. — Мы — дети одних родителей. Мальчики, немного скользя по влажным от талого снега крышам, забрались на одну из них и приготовились стрелять. Первой жертвой стал торговец тканями, которому горошина прилетела за ухо, а торговцу бараниной «снаряд» угодил в причинное место. Так они развлекались некоторое время, а потом решили устроить небольшое соревнование. Соревнование в меткости и дальновидности, если так таковое можно так обозвать. — Я сбиваю чалму с того торговца, он наклоняется за ней, об него спотыкается тот прохожий… И все счастливы. Ну это так. Для начала… Как тебе? — Плохая идея, ребята, — услышали мальчишки позади себя голос дяди, а именно шехзаде Мехмеда — Что вы тут забыли? От отца вам давно не прилетало? Могу обеспечить. Юным авантюристами пришлось покаяться в своих делах. Осман, хоть и был весь из себя правильный, но брата защищал, однако тот сам во всём сознался. Сознался в том, что уже от одного дня в Топкапы ему плохо, а брата взял с собой потому, что тот может остудить его пыл… И вроде бы всё хорошо — негодников поймали и ведут домой под аккомпанемент нотаций, но ничего не бывает просто так. Не в случае шехзаде Орхана или же Османа, особенно памятуя, насколько неординарными были их родители. — Руби! Не первый раз уже! Руби! — услышали шехзаде голос явно недовольного эфенди, вокруг которого уже собралась толпа — Как же мне надоело это воровское отродье! — Эфенди! — несколько грубовато окликнул мужчину Мехмед, проходя вместе с племянниками сквозь толпу — Что происходит? — Шёл бы ты своей дорогой, эфенди! — гаркнул недовольный мужчина, держа за запястье девочку лет десяти, что всеми силами вырывалась, а потому не возникало вопросов, что именно он намерен делать. — Что сделала эта девочка, что ты хочешь руки её лишить? — вмешался Орхан, аккуратно готовя свою трубочку и несколько крупных горошин. — Воровка! Уже и остригли, и пороли, а ворует постоянно! Довольно! — он уже достал большой кинжал и уже замахнулся над тонким запястьем перепуганной девчонки, так ему в глаз прилетело несколько «пушечных ядер», заставляя его ослабить хватку. Благодаря этому Орхан успел оттащить юную воровку себе за спину, вызывая у собравшихся зевак удивление, смех, возмущение и прочие несовместимые друг с другом эмоции. — Щенок! — прорычал эфенди, что уже хотел поднять свой кинжал, но ловким движением Осман успел выхватить его, обращая его против владельца — Ещё один! Паршивые отродья! — Ты не знаешь наших родителей, а потому не суди их по себе! — сказал Осман, бросая кинжал куда-то в сторону. — Отродье тут только ты, что считает правильным отсечение руки для маленькой девочки, — Мехмед уже хотел вытащить саблю, но всё же передумал, решив всё же сдерживать себя. — Мы такие же люди, как и ты — из плоти и крови, но с Аллахом в сердце, — Орхан посмотрел на перепуганную девочку, что в испуге вжалась в его кафтан, а потому он, немного подумав, произнёс — Отныне она под моей ответственностью. Я выплачу те деньги, на которые она наворовала, а ты больше не будешь калечить детей! — Да кто ты такой, чтобы я верил тебе? — возмущению мужчины не было предела, ведь ему не дали совершить то, чего он так желал. — Это сыновья шехзаде Баязида! Моего младшего брата, — сказал Мехмед и всё же обнажил саблю, демонстрируя её всем — Посмотри на неё. Это доказательство. Чтобы накопить деньги на такую тебе не хватит и жизни, а у меня таких пять… — Орхан, — Осман дёрнул брата за рукав, а потом показал в сторону — У нас огромные проблемы… А с той стороны уже шло около двух десятков янычар в ярко-красных кафтанах…