Море

Жалел ли Орхан хоть немного? Нисколько. Ни капли… Ну, может побег из дворца и был действительно плохой идеей, но в остальном… Это уж вряд ли… Нет никаких сожалений вообще, ведь, если бы они с Османом не пошли гулять, то та девочка могла остаться без руки в лучшем случае, а сейчас она в приюте, в который её отправили по приказу Мехмеда. Но именно за это его сейчас отчитывает повелитель мира, называя безрассудным глупцом, который повёл себя абсолютно бездумно. — Разве? — Орхан молча выслушал величественного деда, а потом, будто ничего и не произошло, посмотрел тому в глаза — Не вы ли много лет назад просили отца вырастить всех нас в первую очередь людьми, а уж потом — членами династии? Вы обвиняете меня в том, что я стал таким, каким вы хотели — сначала человеком, а уже во вторую очередь — шехзаде? Так получается? Интересно… Да, я покинул дворец и подбил на это брата — каюсь, так что его вины тут нет — всё на мне, но и вы должны понять — я всю жизнь был свободен и в одно мгновение лишился этого. Лишился возможности гулять с другими мальчишками по улице, ходить с отцом на охоту без охраны, рыбачить… Всё это приобрело золотой налёт… — Твой отец… Твой отец… — Сулейман сел на тахту, смотря то на любимого внука, то куда-то в сторону, размышляя — Баязид всегда был свободолюбив, но в лице твоей матери заимел некий голос разума… У тебя такой есть? — Осман… От того я и взял его с собой, а наш дядя, шехзаде Мехмед, очень нам помог… А та девочка… Даже если в её душе уже поселилась злоба, то она просто хотела есть. Она хотела выжить. Даже не жить, а выжить! Разве такое детство должно быть у детей в нашей стране? — выпалил шехзаде, чья неожиданная мудрость поразила султана, что будто смотрел на себя в юности, а к этому времени Орхан уже успокоился — Я хорошо понимаю ваши чувства, повелитель и то, за что вы меня бранили, но и вы не судите меня строго. Пока… — Пока, — протянул повелитель, а потом поднялся и, достав что-то из небольшой шкатулки, посмотрел на юношу — Ты — моя кровь. Я дорожу всеми своими детьми, а уж внуками… Так всегда случается — старики любят внуков больше, чем детей, — Сулейман закрепил у самого сердца внука брошь в виде тюльпана, усыпанного драгоценными камнями и рубином в центре. *** Дениз Султан, что быстро свыклась со своим новым положением, бродила по Топкапы, вспоминая то, как первый раз оказалась тут… Будто целая вечность прошла с тех пор, хотя много изменилось… Она — жена, мать и, кто знает, может и будущая Валиде, но настолько далеко смотреть опасно. — Дениз Султан? — окликнул женщину высокий голос. — Нурбану? — супруга шехзаде подошла к венецианке — Сессилия Веньер-Баффо… Помню тебя. Искандер не обижал? — Что ты хочешь этим сказать? — две женщины смотрели друг на друга, но Дениз — с некоторой надменностью, а Нурбану — с растерянностью — Меня выбрала в своё время Хюррем Султан. — Но пустила тебя в покои Селима отнюдь не Хасеки, — усмехнулась женщина, с самодовольной улыбкой вспоминая прошлое — Как давно это было… — Не говори со мной так, будто я — служанка! — возмутилась Нурбану, заставляя Дениз с напускной усталостью повернуться к венецианке — Я — госпожа и мать шехзаде… — Уж если и мериться титулами, то с кем-то равным, милая, — дочь рыбака дёрнула бровью и усмехнулась — Я — свободная женщина по рождению, законная супруга шехзаде, от которого имею восемь детей, четверо из которых — шехзаде… Что скажешь на это, солнце? — Дениз вплотную подошла к венецианке и, взяв ту за подбородок, внимательно посмотрела в глаза — Мы с тобой примерно одного возраста, но, как я понимаю, у нас разный опыт. У тебя — в плетении интриг, а у меня — в завоёвывании расположения любого… Но я впервые рада тому, что мы с твоим шехзаде никогда не ладили. Передавай Селиму от меня «привет». Дениз ушла, а Нурбану посмотрела ей вслед — зелёное с изумрудной вышивкой платье, великолепный венец и дорогие украшения — всё это скрылось за углом, оставляя после госпожи шлейф её кисловатых духов. В чём-то она права — Нурбану рабыня, а она — свободная женщина. И пусть их положение сейчас одно, но эта разница в мелочах раздражает. А потому она поспешила к своему шехзаде, что, как ни странное, не пил, а разбирался делами. — Милый? — госпожа вошла и погладила рыжеволосого мужчину по спине — Как ты? — Ох, я узнаю этот тон, — посмеялся Селим, смотря на свою возлюбленную — Что случилось, любовь моя? — Дениз Султан случилась, — с раздражением сказала интриганка, садясь на тахту — Она сильнее… Она влиятельнее… Она свободная… — Я могу исправить только один из этих моментов, — шехзаде старался сохранять спокойствие, но было видно, что и для него Дениз некая кость в горле — Но остальное от меня не зависит. — О, ещё момент, — Нурбану видела, что для «бури» нужно совсем немного — Она передавала тебе «привет». Желваки на его лице заиграли, вены запульсировали на висках, а глаза налились кровью. Шехзаде сжал руки в кулаки до такой степени, что костяшки побелели… У Нурбану получилось… Она смогла пробудить чудовище из той спячки, в которую когда-то он был погружён Искандером. *** Уже была середина марта 1558 года. Хюррем чувствовала, что недолго ей осталось — силы по капле пропадали каждый день. Но было одно, без чего Роксолана не могла позволить себе умереть, а потому она, взяв с собой любимого внука Орхана, отправилась в Амасью, где в это время медленно старела Махидевран, а Мустафа просто жил, выполняя обязанности. — Зачем вы решились? Вы ведь нездоровы, — произнёс Орхан, когда они остановились на привале для отдыха госпожи. — Ты видишь то, что другие отказываются видеть, милый. Не хотят принимать неизбежное… — Хюррем поцеловала юношу в лоб и погладила его по чёрным волосам — Я поживу ещё немного и увижу, как тебе исполнится пятнадцать. А уж потом усну спокойно. — Но зачем вы взяли меня? — шехзаде дёрнул бровью, помогая своей бабушке в прогулке. — Я не знаю… Возможно потому, что ты умеешь завоёвывать сердца людей. Как твоя мать. Может и с Мустафой получится? — Хасеки посмотрела на брошь в виде рубинового тюльпана, красующуюся на груди внука — Не снимай её, милый, — она достала мешочек и показала то, что в нём находится — Эту подвеску много лет назад подарил мне Сулейман. Она точно такая же, как и твоя брошь… А потому… Подари её той женщине, которую захочешь видеть рядом с собой всю свою жизнь. Как твой отец когда-то, женившийся на твоей матери. — Я правильно вас понял? — Орхан удивился тем умозаключениям, которые всплывали в его голове — Вы хотите посадить на трон…? — Тебя, — решительно произнесла Хасеки, держа внука под руку — Ты человечнее, а потому мудрее детей Сулеймана. Из тебя выйдет хороший султан. — Повелитель ещё жив, слава Аллаху, дядья, которых у меня аж четверо, ладно… Трое… Отец в конце концов. Как, скажите мне, вы увидите меня на троне? — возмутился юноша, строго глядя на бабушку — Я никогда не пойду против своей же крови… И уж никогда не смогу убить братьев, бок о бок с которым я прожил всю жизнь! — Я подала повелителю идею, которую он понял. Если он её одобрит, то тебе не придётся никого убивать, да и тебя никто не убьёт, — она погладила внука по щеке — Я присмотрю за тобой с небес, мой Арслан, мой лев, мой шехзаде. — Буду молиться, чтобы наш повелитель прожил как можно дольше… — недовольно и в это же время шокировано проворчал Орхан, отворачиваясь от Хюррем Султан — Возвращайтесь в карету, госпожа. Мы продолжим путь. Сказать, что Орхан был удивлён — это ничего не сказать. Его? Мальчишку, что меньше месяца назад узнал о том, что он внук падишаха? Больше похоже на плохую шутку нежели на правду. Нет. Даже если он останется последним из потомков Сулеймана, то до последнего будет отказываться, однако неизвестно, сколько лет ему будет, когда повелитель… Предстанет перед Всевышним… Дай Аллах, это будет нескоро… Они приехали к обеду следующего дня. К удивлению, как Хасеки, так и шехзаде их встретили Махидевран и Мустафа, что никогда прежде не видел своего племянника. Орхан, спешившись с жеребца, помог бабушке выйти из кареты. Орхан поклонился госпоже и дяде, в то время как Мустафа — только Хюррем Султан. — Это шехзаде Орхан, — произнесла Хюррем, кивком указывая на внука — Старший из сыновей шехзаде Баязида. — Моё имя Мустафа, — кивнул шехзаде, смотря на племянника — Мы пройдёмся? *** Осман всегда любил читать и отличался от старшего брата более спокойным нравом, а потому, стоило им перебраться во дворец, шехзаде практически осадил библиотеку, делая краткие перерывы на сон и еду. Это всё было ему невероятно интересно — поглощать новые знания. А ещё он помогал младшим братьям и сёстрам с этим нелёгким делом, чем невероятно облегчал материнское бремя для Дениз, что сейчас находилась подле своего мужа, спасая того от интриг. Осман же, оставив младших на нянек, отправился с Абдуллой и Михримах гулять по саду. — Я люблю тебя, — произнесла Дениз, обнимая мужа со спины, что стоял на балконе и смотрел куда-то в даль — Эти заседания не позволяют видеть тебя чаще. — Моё солнце, — шехзаде посмотрел на женщину и улыбнулся — Отец хочет завоевать Эритрею, как и Массауа в прошлом году. Такой поход требует много времени и сил, любимая. Возможно, я тоже туда отправлюсь. — Я буду ждать тебя, как и всегда, — она поцеловала его в щёку, наслаждаясь теплом любимого мужчины — Каждый день буду молиться о тебе. — Посмотри, — Баязид показал на детей, гуляющих по саду, а после даже посмеялся — Мне кажется или наши дети справятся и без нас, если мы вдруг исчезнем? — Орхан защитит их, а Осман их всему научит, — поддержала тему госпожа, озорно щёлкнув мужа по носу — Как ни странно, но я всё равно вижу в тебе того мальчишку, которого вытащила из воды много лет. Те же глаза, те же движения… Но другой разум. Тот же мальчик, но мудрее… — А ты вообще не изменилась, — Баязид повернулся к жене и обнял её за талию — Как покорила меня своими бездонными глазами да чёрными косами-змеями, так я и остаюсь твоим рабом. — И тебе не хотелось бы увидеть рядом с собой более молодую, более красивую девушку, чьё стройное тело согревало бы тебя ночами? — Дениз дёрнула бровью, лукаво смотря на шехзаде и положив руки ему на грудь — Ты всё ещё крепок, силён, а я уже… — Замолчи, — сын Сулеймана заставил женщину замолчать, страстно целуя ту в любимые губы — Я никогда не смотрел и не хочу смотреть на других женщин, ведь я выбрал тебя — ту, что пережила со мной всё, была рядом… Любила, хотя видела меня насквозь. Как я могу предпочесть тебе какую-то пустышку из гарема? Что ты несёшь, глупенькая? — Просто напрашиваюсь на очередное признание в любви… Прости, — посмеялась Дениз, обнимая Баязида и утыкаясь ему в шею — Но для меня было важно это услышать… Правда… И я тоже тебя люблю…