"Ребят, вы странные."

      Парни долго играли в файтинг, кто-то выигрывал, а кто-то проигрывал. Это длилось бы очень долго, пока не наступила ночь. Ларри посмотрел в окно, встал, и подошёл к двери.       — Ну, чувак, с тобой отменно проводить время. Увидимся!       — Ларри, стой!       — М-м-м? — патлатый обернулся, глядя на Сала.       — Останься ещё немного, тебе ведь не жалко? Сам вон, ходишь так поздно по той местности, — немного опустив голову протараторил синеволосый.       — Ладно, останусь.       И Ларри вернулся на место, где сидел до этого. Парни начали разговор.

***

      — Так значит вещие сны? Круто, чувак! — сказал Джонсон, слегка улыбнувшись. — Так наверно здорово узнать, что будет потом. И таким образом твой сон про меня потянул тебя туда?       — Да. Я даже сначала думал, что уже с ума схожу, — тихо хихикнул Сал.       — О-о-о, понятно… — протянул паренек. Спустя мгновение, улыбка сменилась гримасой боли.       Уши, недавно внимавшие рассказам Сала растянулись на какую-то часть головы и начали расти «вверх», но почему-то казалось, что уши вырезаются из головы. Шерсть начала покрывать уши, послышался треск кости. Ларри потряс головой и два куска человеческой кости, как видимо, из черепной коробки, выпали из этих ушей, перемазывая все кровью. Шатен еле сдерживался от крика. Он упал на пол и начал скрести появляющимися когтями об пол. Сал был растерян, но ужасная метаморфоза продолжалась.       Лицо, искаженное муками, начало еще сильнее меняться. Кости и кожа, которые, казалось, секунда — и лопнут, вытягивались в морду. Скулы и подбородок вытянулись вперед, прихватив с собой и носовую кость с ноздрями. Рот, что теперь был полон клыков, которыми можно было с легкостью перекусить чью-то глотку, был открыт, и из него издавалось поскуливание.       Глаза, уже несколько измененные новой формой черепа, тоже начали преображаться. Зрачок приобрел форму овала с заострениями на кончиках, а радужка заняла практически всё глазное яблоко, оставив лишь чуть-чуть белка. Волосы на руках начали удлиняться, создавая приличную, длинную, темно-коричневую шерсть. Шея, лицо, лодыжки и ладони тоже покрывались густой шерстью, создавая равномерный покров. Ногти, уже ставшие достаточно длинными и заостренными, начали загибаться внутрь.       Длинный и пушистый хвост не смог порвать джинсы, и потому небольшая его часть легла поверх спины. Кажется, превращение, было завершено, но шатен продолжал биться в конвульсиях и скулить.       Масочник сел на пол рядом. В его глазах читались страх, восхищение и удивление. Положив руку на плечо Джонсона, когда тот успокоился, он спросил у лежащего на полу:       — Хей, чел, тебе полегчало? — неуверенный, восторженный голос раздавался словно гром в ясном небе, лишь иногда нарушаемый звуком боевиков за соседней стеной и машинами за окном.       — …Вроде бы, — чуть-чуть протягивая «р», уже не скуля, и садясь на пол рядом с Салом, сказал Ларри, виновато улыбнувшись. Спустя секунду, его улыбка расплылась на всю морду, оголяя все тридцать три клыка.       Глаза под маской сменили своё выражение со страха на счастье и восторг, а на лице возникла улыбка, в тон эмоциям синеголового. Промямлив что-то типа «посиди чуть-чуть, я сейчас», Фишер полез в шкаф. Вытащила оттуда линейку и камеру, он взял со стола блокнот и ручку. Ларри наблюдал за всем этим молча, вытаскивая свой хвост.       — Посиди ровно, я сейчас все измерю и запишу…       Сал померил уши и хвост и записал все в блокнот.       — Чувак, а это круто! Даже, хоть для меня это странно будет так сказать… Ахуенно! — закончив писать, сказал Фишер.       Не дав ничего сказать обросшему шерстью приятелю, он продолжил:       — Это каждый день так? Я понимаю, это, наверно безумно больно, но, выглядишь ты просто… волшебно!       — Ну, только одну неделю в начале месяца при отсутствии луны я свободен от этого… А что? — ответил пушистый Джонсон.       Паренек взял камеру и поднял ее объектив на Ларри. Оборотень привстал и подошел к Салу.       — Камеру правильно держат по другому… — он взял руки Сала в свои и переложил их правильно на фотоаппарате.       Вернувшись на место, он сел с таким каменным лицом, будто фотографируется на документы. Щёлк. Фотография упала на пол, отражая мохнатое лицо во всей его красе. Синеволосый поднял фотографию и вложил в тетрадь.       По занавески скользит луч от света полной луны, отражаясь во всем, в чем только можно.