***
Тело Эррора продолжало дрожать. Темноволосый тихо мычал, прикусив губу. Но иногда из его рта все же доносились подрагивающие стоны, похожие на тихое рычание. Спина прогибалась, пальцы баскетболиста тянулись к темным прядям, прикрывающие глаза, из легких вырывалось рваное дыхание. Ему явно было несладко. Инк совершенно отчаялся и не знал, как помочь Эррору. Идея спуститься на баскетбольную площадку и попытаться что-то сделать, явно была не лучшей, что когда-либо приходила ему в голову. Из-за гаптофобии центрового, беловолосый не мог погладить того по спине, пытаясь тем самым успокоить его. Говорить с человеком, который, вряд ли сознанием находится в этой реальности, тоже плохая затея. В итоге, Инк оказался в безвыходном положении, что явно не могло того радовать. Единственное, что оставалось делать разноглазому, это тихо шептать: «Все будет хорошо», — не до конца понимая, кого он пытается обнадежить: скорчившегося на полу баскетболиста или себя. Сам Эррор тоже не мог быть счастлив. А что он мог в таком состоянии? Темноволосый не знал, что происходит и уж точно не предполагал, как он сейчас жалко выглядит. До ушей центрового доносился только глухой грохот, похожий на стук баскетбольного мяча об пол. На самом деле это было его сердце, бьющее по барабанным перепонкам. Эррор будто проваливался в пустоту, в которой было настолько темно и ничего не видно, что живот скручивало от страха к неизвестному, которое лежало на самом конце этой черной пропасти. Пропасти… А куда, собственно, он падал? По сути, в баскетбольном зале падать некуда. А что, если, все же есть? Может быть Эррор вовсе не там, а где-то в другом месте? Что будет, когда он упадет? Все эти вопросы, крутившиеся в голове центрового, заставляли его сходить с ума, кричать, хвататься за волосы. Но до него никак не доходили ответы. Они просто не хотели появляться, продолжая опускать того на дно. Но… на дно чего? Звон в ушах. Яркий свет, слепящий глаза. Эррор приоткрывает веки. Вокруг белые стены школьного лазарета. Почему-то руки темноволосого перебинтованы абсолютно чистыми докторскими бинтами. На нем одежда, сливающаяся с до жути выбеленными полами. Окон в помещении нет, хотя центровой прекрасно помнил, что в лазарете они были. Слышно тихое жужжание, почти перегоревшей лампочки, капание воды с потолка. Эррор привстает с койки и делает шаг вперед. Звук начинает отражаться от стен, эхом раздаваясь по всему коридору, который являлся выходом из этого жуткого места. Недолго думая, баскетболист двинулся к проходу. Как только тот оказался там, лазарет поглотила темнота, оставив после него лишь черную дымку, постепенно поглощающую коридор дальше. Эррор нервно сглотнул, решив, что, если он окажется там, вряд ли случится что-нибудь хорошее, и двинулся вдаль по проходу. Стены коридора медленно менялись с белых обоев на зеленоватую, в каких-то местах потрескавшуюся плитку. Темноволосому казалась, что из-под нее кто-то скребется и шепчется, будто пытаясь выбраться из-под стен. В каких-то местах с потолка падала вода, ее гул раздавался по всему помещению, создавая жуткую атмосферу. Эхо становилось все громче и громче. Оно то затихало, то с новой силой проносилось по коридору. Стук подошв ботинок об пол бил по ушам, иногда перебивая по громкости шорох за стенами. Это ты виноватОни пропали
ПропалиИсчезли
Из-за тебя
Шепот вырвался за пределы позеленевшей плитки и перерос в громкий крик. Слова начали по очереди проноситься в голове Эррора, заставляя того зажмуриться, схватиться за макушку и грохнуться на колени. Последняя фраза прозвучала особенно громко, еще долго эхом разносясь по коридору. Голоса, говорящие все это, казались центровому знакомыми. До боли знакомыми. Имя тех, кто говорил все эти слова, вертелось на языке, казалось, что вот-вот скажешь его, а потом, оно снова уносилось в закрома памяти, будто играя в салочки, в которых Эррору было явно не суждено победить. Все затихло так же быстро, как и началось. Даже жужжание еле светящихся ламп, казалось не таким громким, как обычно. Капли резко перестали стекать со стен, остановившись на месте будто стоп-кадр. Коридор будто сузился, сократив пространство, давя на сознание, создавая странное гудение в мозгу, больше похожее на звук сломавшегося телевизора. Как бы сейчас центровому не хотелось свернуться в клубочек, дожидаясь какой-либо помощи, он не мог этого сделать, потому что где-то в подсознании тот понимал, что никто не придет. Вскоре на стенах начали появляться ярко-красные пятна, освещение почти пропало, заставляя Эррора идти в полумраке, зато алые капли на зеленоватой плитке, будто светились и были отчетливо видны среди сумрачной темноты. Вместо эхо слышался гул где-то со стороны стен, которые будто продолжали сужаться, создавая этот звук. В какой-то момент темноволосому показалось, что слышит вдали чей-то крик, который быстро растворился в тишине. Стук сердца о барабанные перепонки. Приглушенный шепот со стороны стен. Казалось, будто, с другой стороны, они прозрачные и сейчас кто-то смотрит на него, переговариваясь, выжидает чего-то. И Эррора пугала лишь мысль о том, чего они могли ждать. Пятна на стенах заставляли центрового идти, смотря под ноги, пытаясь успокоиться. Но такие же кроваво-алые капли стали появляться и на полу. В темно-красных лужах отражался свет еле светившихся ламп, страшно переливаясь. Эррор нервно сглотнул и снова поднял голову, пытаясь смотреть только на впереди стоящую темноту, давящую на глаза. Когда зрачки темноволосого устали от слепящего мрака, находившегося впереди, то он снова повернул свою голову на стену.ВСЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ
На зеленоватой плитке, которая вся была в темно-красных разводах, отчетливо виднелась надпись, которую кто-то старательно написал голыми руками. Это было видно по алым отпечатках ладоней рядом с буквами и по разводам на полу. Что-то снова стало капать с потолка, но в этот раз жидкость была другая. Она была кроваво-красного цвета. Послышался грохот. Через несколько секунд чей-то вопль эхом пронзил тишину, нещадно мучая барабанные перепонки. Свет ненадолго выключился, проход поглотила тьма. Вдруг какая-то белая вспышка озарила комнату. Вдалеке показался чей-то силуэт. Эррор быстро побежал к нему, надеясь увидеть кого-то. У очертания человека появилось дюжина ртов на теле, послышался чей-то страшный смех. Силуэт улыбнулся на прощание и растворился в пустоте так же быстро, как и появился. Свет снова пропал, оставив коридор в полной мгле. Эррор продолжал идти, не понимая, где он, и сколько времени находится в этом жутком месте. Единственное, что тот точно знал, это то, что эта тьма скоро поглотит и его вместе со всем коридором, в котором и так царил мрак. По крайней мере ему так казалось… Вспышка. Эррор видит свои руки. Все бинты перемазаны в темной запекшейся крови. Темноволосый не успел моргнуть, как коридор снова оказался в полной темноте. Только вдалеке было видно белое свечение, то погасающие, то снова переливающееся во мгле. Центровой быстрым шагом, который вскоре перешел на бег, стал приближаться к белой точке, надеясь, что он наконец выберется отсюда. Шепот за стенами медленно перерастает в гул, становятся слышны какие-то отрывки фраз. Проход постепенно сужается, но Эррор пытается не обращать на это внимание, он даже не смотрит на пол. Баскетболист не видит, что чем ближе он становится к свечению, тем больше кроваво-красных разводов становится в коридоре… До света рукой подать. Еще несколько шагов и… Все снова превратилось во тьму. Если бы ты был рядом…Если бы ты был там…
Это ты виноватТЫ ВИНОВАТ!
«Родители» — как только Эррор вспомнил это слово красная вспышка озарила помещение. Здесь был конец коридора. Зеленоватая плитка была измазана непонятными кровавыми знаками и следами чьих-то ладоней. Исцарапанные стены, алые пятна на полу. Взгляд Эррора упал на центр помещения. Красное свечение покрывало тела двух окровавленных трупов, прибитых гвоздями к стенам. Они сидели на полу, опустив голову, свисающие волосы закрывали заплывшие глаза, с уголков рта все еще медленно стекала кровь. Страшные раны, распоротые животы, поломанные конечности, освещаемые приглушенной красной поддергивающейся лампой. Все это так портило таких раньше счастливых родителей Эррора. Из-под трупов вытекала алая кровь, она медленно приближалась к ногам темноволосого. А с его рук тоже капала свежая темно-красная жидкость. Две лужи медленно соединялись, заполняя все помещение, превращая пол в кровавое море. Шепот за стенами снова становится громче. Это твоя вина, ЭррорТы бы мог быть рядом
Они просили о помощиНо никто не пришел
***
— Нет!!! — Эррор резко поднимается с койки, не совсем понимая, что он очнулся. Перед глазами до сих пор стоит образ его мертвых родителей. С лба центрового стекают капли пота, немного задевая темные пряди, прикрывающие глаза. Грудь вздымается и пытается набрать в себя побольше воздуха. Тело все еще дрожит, то ли от страха, то ли от шока и реалистичности увиденного. Восстановив дыхание, темноволосый переводит свое внимание на место, где он оказался. Это точно не баскетбольный зал. Вокруг снова белые обои школьного лазарета, но они уже не так сильно пугают и мозолят глаз. Лампочка покачивается на потолке, освещая помещение успокаивающим, немного приглушенным светом. Все остальные койки пустуют и аккуратно заправлены. Пахнет каким-то противным запашком лекарств и еды из столовой. Яркий луч солнца, прорвавшийся сквозь зеленоватые шторы, упал Эррору на лицо. Баскетболист щурит глаза и снова откидывается на жалкое подобие подушки, которые обычно подкладывали «гостям» лазарета. Жесткая ткань противно трет шею, центровой вздыхает, снова закрывая глаза, пытаясь забыть этот кошмар.***
Звезды. Они такие красивые, далекие. Смотришь на них и думаешь: «Как такая красота может появляться только ночью?» Белые, красные, желтые, синеватые камушки на небе, переливающиеся во мгле. Их свет летит к нам много лет, чтобы радовать глаз и любоваться ими. Звезды будто зажигают какой-то огонек в душе. И этот огонек согревает тебя внутри, заставляя улыбаться и верить в наилучшее, чего бы это тебе не стоило. Эти огромные светящиеся гиганты живут тысячи. Нет, миллионы лет! Жизни людей ничто по сравнению с циклом целой звезды, длившийся огромное количество времени. Тем не менее, даже эти яркие точки на небе когда-нибудь погасают. Они просто прекращают свое существование. А на их месте появляется сверхновая звезда. Кто-нибудь знает, что это? Что ж, тогда придется послужить этому отрывку статьей по астрономии. Представьте мяч. Да, обыкновенный мяч. Если его очень сильно сжать, то он лопается, а его остатки разлетаются в разные стороны, жалко валяясь на полу. По логике вещей, тоже самое происходит и с звездами при смерти. Газ внутри них заканчивается, они сжимаются и взрываются, но их ошметки собираются в нечто новое и опасное. В сверхновую звезду. А что же, собственно, в ней опасного? Ее плотность настолько велика, что она создает гравитационные сдвиги, которые похожи на огромные бездны в пространстве, что заставляет вспомнить действие не менее опасного явления под названием черная дыра. Они просто засасывают тебя, по дороге разрывая на части, и поглощают, не оставляя ни одного воспоминания о твоем существовании. А с чего вдруг речь зашла о звездах? Просто Инк сидел на своем подоконнике и смотрел в удивительно чистое небо. Вот опять, какая-то яркая звездочка на востоке погасла. Беловолосый вздохнул и поджал под себя колени. Ту лекцию про астрономию он услышал на одном из уроков географии, и она почему-то захотела засесть в его голове. Инк, конечно, не был мертв, но почему-то ему казалось, что и живого от него ничего не осталось. Но он все же существует. Никому не нужный, безымянный, бездушный, мертвый, уничтожающий каждую надежду. Прямо, как сверхновая звезда. Худые дрожащие руки держат измятый старый рисунок. Пальцы все сильнее сжимают бедный листок бумаги. Это ведь он виноват в своем одиночестве? Может быть она ушла из-за него? Может быть то, как он живет это все плоды его рук? Новые следы капель на потрепанной подушке. Новые всхлипы, новая боль в груди. Что он сделал не так? Почему он не заслуживает счастья? Почему?***
Скучная болтовня учителя. Кому она интересна? Уж точно не Эррору, который всем своим видом показывал свою отстраненность, поставив локоть на парту для опоры головы. Часы медленно тикают, стрелки лениво идут по кругу, будто специально оттягивая время до конца урока. Тик так. Тик так. Тик Так Часы вдруг остановились, перестав мучать уши и нервы темноволосого. Центровой вспомнил про примету о том, что, когда часы перестают идти, в мире умирает какой-то человек.Это ты виноват
Эррор закрыл глаза, попытавшись выкинуть ненужные мысли из головы. Шепот резко смолк, оставив темноволосого тяжело дышать, вспоминая окровавленные тела его родителей на противной залитой кровью зеленоватой плитке, этот страшный шепот и падание капель. Кто бы мог подумать, что этот сон так сильно повлияет на сознание баскетболиста? Вибрирующий в кармане толстовки телефон, начинает издавать тихие гудки, сообщая о входящем звонке от незнакомого номера. Удивляясь тому, что он кому-то понадобился, Эррор поднимает руку, чтобы попроситься выйти. Учитель кивает головой, показывая на входную дверь. Темноволосый быстро выходит из кабинета, оказавшись в до жути пустом коридоре. Центровой снимает трубку, дойдя до подоконника около туалетов, чтобы не мешать «процессу обучения» остальных учеников. Какой-то незнакомый голос сообщает ему о том, что звонок идет из центральной больницы реанимационного отделения родного города Эррора. После минуты говора собеседника, баскетболист медленно скатывается по стенке, на которую до этого облокотился. Глаза застывают, в ужасе смотря в одну точку. Нижняя губа слегка подрагивает, рваное дыхание вырывается изо рта. Нет… Они не могли… Они не могли погибнуть… Они не могли бросить его одного! Эррор не хочет дослушивать болтовню доктора. И так понятно, что после тяжелой аварии его отец и мать смогли протянуть в коме всего два месяца в реанимации, а затем скончаться… А он, как последний эгоист, был уверен в том, что те забыли его, поэтому перестали отправлять деньги. В тот момент, когда им самим нужна была помощь… Темноволосый бросает трубку, складывая телефон в задний карман джинсов. Пальцы сами медленно тянутся к ножу, который центровой всегда носил с собой в кармане толстовки. Скрипучий звук лезвия канцелярского ножа во время его выдвигания. Руки убирают мешающиеся рукава, открывая всеобщему вниманию синеватые вены. Лезвие медленно соприкасается с тонкой кожей, маленькие капельки крови выступают на свежем порезе. Но этого мало… Замах. Алая теплая жидкость медленно вытекает из раны, нож все глубже впивается в руку, заставляя Эррора до крови прикусывать губу. Лезвие с каждым ударом все стремительнее ранит кожу. Кровь смешивается со слезами темноволосого, медленно стекавших по его щекам, задерживаясь на подбородке и падая на окровавленную руку. Соленные капли жгут порезы, но это все равно не может заглушить душевную боль Эррора. Замах. Алые капли на полу окружают сидящего на полу центрового. Еще один порез. Кровь ручьем стекает по обеим рукам, пачкая одежду.Но никто не пришел
Окровавленные пальцы хватаются за темные волосы, Эррор захлебывается слезами. Руки ужасно болят и не хотят слушаться. Но этого недостаточно… Недостаточно!!! — Э-эррор…? — центровой поворачивает голову в сторону голоса.