when i leave don't save my seat, i'll be back when it's all complete
— Ты останешься сегодня у меня? — спрашивает Юнги, лежа в постели и наблюдая сквозь прикрытые веки за Чонгуком, пытающимся найти свои джинсы. Младший бросает на него колючий взгляд, продолжая бродить по комнате, словно потерявшийся щенок. Юнги думает, стоит ли сказать ему, что джинсы остались за дверью спальни, или подождать еще. — Чтобы я в одиночестве куковал у тебя дома, пока ты тусишь на работе? — наконец спрашивает Чонгук, недовольно поджимая губы. Юнги удивленно приподнимает брови, не понимая, что успело его так разозлить с утра. Чонгук вообще последнюю неделю сам не свой, какой-то рассеянный, быстро заводится — они за весь год не ругались столько, сколько за эти жалкие семь дней. Юнги переживает, волнуется, но вопросами его не достает, потому что знает, — бесполезно. Если он не захочет сам, то ни за что не расскажет. По ночам, напротив, Чонгук становится ласковее, ластится котенком, едва не трется носом о нежную кожу шеи, будто прощение вымаливает. Хотел бы Юнги указать щенку, где его место, и что будет, если пытаться так с ним играть, но не может. Чонгук действительно может так с ним играть, и Юнги сделает все, что он хочет, только бы оставался рядом. Его одержимость Чонгуком ненормальна, но у него нет сил это остановить. — Мне нужно съездить по делам, это часа три, максимум, — говорит Юнги, внимательно следя за дергаными, рваными движениями младшего, который уже успел под стол и под кровать заглянуть. — Твои джинсы в коридоре. — Еще позже сказать не мог? — огрызается он, прежде чем скрыться за дверью спальни. Юнги вздыхает, зарываясь пальцами во встрепанные волосы, и ждет, пока он вернется, но Чонгук не приходит обратно. Стиснув зубы, Юнги встает с теплой постели, кожа моментально покрывается мурашками от сквозняка из-за открытого окна, и он чувствует болезненный укол совести за то, что не сказал младшему сразу, где его штаны, заставив ходить полуголым по прохладной комнате. Он натягивает на себя чистые боксеры и серые спортивные штаны, накидывает на плечи толстовку и выходит из комнаты. Шум доносится из кухни, поэтому он сразу идет туда, по пути бросая взгляд в зеркало и отмечая круги под глазами и крайне затраханный в целом вид. Если он и дальше будет всю ночь напролет заниматься с Чонгуком сексом, а потом с утра до позднего вечера сидеть на работе, он точно свихнется. Чонгук еще любит поговорить после этого, а Юнги просто не находит в себе сил его оборвать. Это самый минимум, который он способен ему дать. Чонгуку не нужны деньги, подарки или дорогие рестораны, иначе Юнги легко мог бы откупиться этим от него. Чонгуку нужно внимание, нужна нежность, забота — не раз от раза, а постоянно. Ему нравится, когда его слушают и когда запоминают то, что он скажет, потому что он говорит редко и тихо. Ему нравится показывать свои фотографии и рассказывать о каждой из них. Ему нравятся неожиданные встречи и внезапные сообщения с просьбой не пропускать обед, одеться по погоде или лечь спать вовремя. В этом нет ничего удивительного — ему нравится все то, что нравится любому человеку, находящемуся в отношениях. Вот только он в отношениях с Мин Юнги, у которого нет времени и сил, есть только деньги. Так и получается, что Юнги может дать ему что угодно, кроме того, что ему действительно нужно. Чонгук готовит кофе, невпопад тыкая в кнопки кофемашины. Первый порыв Юнги — подойти и обнять его, но он сдерживается, прекрасно понимая, что наткнется на колючки. Он вздыхает, проходя на кухню и садясь за барную стойку, поджимая пальцы на голых замерзших ногах. — Приготовишь мне? — спрашивает он, и Чонгук поднимает на него растерянный взгляд. Юнги вглядывается в его лицо, в огромные глаза. Чонгук моргает пару раз, неловко ежась, будто не осмеливаясь признаться в том, что не услышал, и Юнги приподнимает брови. — Кофе? Мне? — Ах, да, — младший встряхивает волосами, наливая напиток в чашку и ставя перед мужчиной. Белая пенка капучино пузырится и выливается на стенки. Юнги продолжает смотреть на него, пока он возвращается к кофемашине. Не дождавшись никакой реакции, он встает, подходит ближе, мягко подталкивая Чонгука к стулу. — Я пью только эспрессо, — устало говорит он, нажимая нужную кнопку на кофемашине и подставляя крошечную фарфоровую чашечку. Чонгук сконфуженно замолкает, обхватывая ладонями бокал с капучино. — В холодильнике остались эклеры, можно приготовить кашу. Что ты хочешь? Чонгук долго не отвечает, и Юнги оборачивается, чтобы на него взглянуть. — Я не голоден, — отвечает он, когда ловит его взгляд. Юнги отворачивается, стараясь не поддаваться своему дурацкому беспокойству. Машина с негромким гудением начинает работу, наполняя чашку ароматным кофе. Юнги глубоко вдыхает любимый запах, считая про себя до десяти. Чонгук молчит, иногда отпивая свой капучино. Юнги идет к холодильнику, доставая пластмассовую упаковку с тремя оставшимися шоколадными эклерами, и возвращается на место, забираясь на стул напротив Чонгука. — Так что, — начинает он, когда тишина между ними становится совсем невыносимой, — останешься сегодня? Чонгук дергает плечом, глядя куда-то в сторону. На верхней губе у него застыла пенка капучино, и Юнги тянется, чтобы ее стереть, но младший отшатывается от его прикосновения. Юнги хмурится и старается не показывать то, насколько сильно его это обидело. — Я не могу, — наконец отвечает он, неловким движением вытирая губы. — Мы с Чимином договорились позаниматься. — Серьезно, Чонгук, — Юнги изо всех сил контролирует раздражение, но оно все равно просачивается в его голос. — У меня не так много свободного времени, и сегодня… — А я не обязан под тебя подстраиваться! — вспыхивает младший, а потом тут же тушуется под потемневшим взглядом мужчины. — То есть… у меня тоже есть дела… Я не могу отменять их только потому, что у тебя, видите ли, дел в этот день нет. Юнги сжимает губы в тонкую полоску, продолжая буравить тяжелым взглядом розового от стыда и злости Чонгука. Атмосфера становится настолько давящей, что дышать тяжело. У Юнги что-то зудит и ноет внутри, неприятно, почти больно. У него такое чувство, будто Чонгук ускользает из рук, но он не может понять, что пошло не так. Когда все успело пойти не так? — Ты никогда ничего не отменяешь ради меня, — бормочет Чонгук тише, защищаясь, хотя Юнги даже не обвинял его. — Не сравнивай это, — отрезает Юнги, стискивая пальцы на чашке с такой силой, что фарфор скрипит. — Ты знаешь, как важна моя работа. И он понимает, что это были неверные слова, даже до того, как договаривает их. Чонгук каменеет, медленно поднимая на него огромные глаза. Его лицо пустое, как белый лист бумаги. — Что? — глухим голосом переспрашивает он. — Ты только что сказал, что мои дела неважны? Юнги прикусывает губу. Он действительно так считает, но он знает, как к этому относится Чонгук. Твою мать, ему надо просто получше следить за языком. Чонгук поднимается с таким же непроницаемым лицом. — Мне нужно идти. Он выходит из кухни, а спустя время Юнги слышит, как хлопает входная дверь, как пищит на ней автоматический замок. Мужчина опускает голову, судорожно сжимая чашку в руках, а потом с отчаянным рыком швыряет ее в противоположную стену. На белом кафеле остается темный след от кофе.***
Юнги так чертовски зол, это просто сводит его с ума. Он был зол после того, как Чонгук ушел, он злился, потому что Чонгук не отвечал на его звонки, и его раздражало то, сколько у младшего было власти над его настроением, над его состоянием. Он почти не контролирует себя, и все это из-за него. Он, склонив голову и небрежно засунув руки в карманы брюк, смотрит на привязанного к стулу мужчину. На складе, куда они привезли ищейку, было сыро, холодно и темно, только одна лампочка в центре тускло освещает картину происходящего. Где-то протекает потолок, капли глухо ударяются о бетонный пол, разрушая тишину. Мужчина тяжело дышит, и из его разбитого рта на ворот рубашки стекает кровь со слюной. Если бы Юнги не был настолько в ярости, он бы, возможно, просто отпустил его. Избитого, изуродованного и предупрежденного, но живого. Но слишком много в нем накопилось в последнее время, чтобы прощать такое предательство. — Знаешь, — медленно говорит он, и один из его охранников хватает мужчину за волосы, вздергивая голову и заставляя смотреть на Юнги, — мое доверие очень трудно заслужить. Но еще труднее его оправдать. У тебя не получилось. Он поднимает руку с зажатым в ней пистолетом, направляя дуло ему в лоб. — Последнее слово? — Юнги вскидывает брови, великодушно давая мужчине возможность сделать несколько последних глотков воздуха. Тот хрипит в ответ, и Юнги усмехается. — Точно, тебе же отрезали язык, как я мог забыть. Он нажимает на курок, и в следующее мгновение голова мужчины безвольно откидывается назад, а тело обмякает. Юнги отдает пистолет охраннику, достает из кармана белый шелковый платок, вытирая руки, потом выбрасывает его на пол. — Все здесь приберите, — отдает он приказ, прежде чем выйти. Снаружи уже темно, звезды вспыхивают на черном полотне неба, яркие и близкие, такие можно только за городом увидеть. Юнги закуривает сигарету и проверяет телефон. Несколько звонков по работе, несколько таких же сообщений, которые он пролистывает, и ничего от Чонгука. Раздраженно сплюнув на землю, он выкидывает сигарету и идет к машине.***
Чимин с подозрением косится на развалившегося на кровати Чонгука, который пустым взглядом смотрит на экран ноутбука и периодически хихикает, пытаясь делать вид, что чертовски увлечен фильмом. — Над чем ты ржешь? — не выдерживает Чимин, толкая младшего пяткой в бок. — Мы же «Белый плен» смотрим, у тебя совесть вообще есть? Чонгук стонет, утыкаясь лицом в подушку. Чимин вздыхает, ставит фильм на паузу, чтобы не оскорблять честь Пола Уокера, и подползает ближе к Чонгуку, ложась щекой на обтянутую красной толстовкой спину. — Рассказывай, что случилось, — говорит он. Что-то наверняка случилось у Юнги, потому что Чонгук вернулся от него сам не свой. Вообще, Чимину сложно понять младшего. Большинство проблем у того в голове — сам надумывает, сам раздувает, сам потом грузится и грузит всех вокруг. Для Чимина подобные отношения были бы не поводом для тревог, а, напротив, поводом от них избавиться. Трать себе чужие денежки, строй из себя милого и ласкового и показывай средний палец всем, кто осмеливается косо смотреть. Или, что еще проще, полюби в ответ. Мин Юнги — идеал, красивый, уверенный в себе, щедрый и богатый, да еще и любит Чонгука так сильно, что даже Чимин, который всего пару раз их вместе видел, успел в этом убедиться. Мин Юнги смотрит на его друга так, словно он центр его притяжения. Как можно не сломать оборону под таким взглядом — загадка для Чимина. — Я тебе не рассказывал, — глухо начинает Чонгук, пока Чимин выводит пальцем разные рисунки на его спине, — но неделю назад, когда ты в кафе опоздал, там ко мне парень подсел. Чимин тут же садится, расширяя глаза. Чонгук приподнимается, подкладывая подушку под грудь, и виновато прячет взгляд. — Он что, подкатывал к тебе? — взволнованно спрашивает Чимин, и Чонгук торопливо качает головой. — Нет, вовсе нет… — бормочет он, а потом облизывает губы. — Но не могу сказать, что я бы был против. Чимин растерянно моргает. — Что? — Именно это меня и беспокоит, — Чонгук хмурится, протягивая руку и обхватывая ладонь Чимина, принимаясь перебирать его пальцы, как он делает всегда, когда нервничает. — Мы ничего толком друг другу не сказали, да и сидели рядом полчаса максимум, но он как будто… Блин, даже объяснить не могу. Он делает глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями, и Чимин терпеливо ждет, не торопит, внимательно следя за эмоциями на лице младшего. Чонгук самостоятельный, необщительный и довольно серьезный, но иногда, вот в такие моменты, когда его брови сведены к переносице, губа закушена, а глаза беспокойно блестят, Чимин осознает, какой он все-таки еще маленький. — Просто он не выходит у меня из мыслей, — наконец признается Чонгук. — Я не могу понять, почему. То есть, он был красивым, конечно, но все-таки обычный случайный парень… Это сводит меня с ума. Он смотрит исподлобья на Чимина, с какой-то опаской, будто боится, что старший начнет его осуждать. Но Чимин не осуждает. — Может, тебя просто впечатлила его внешность? — предполагает он и на непонимающий взгляд Чонгука поясняет: — Ну, ты человек творческий, в красивых людях не искушен, а тут к тебе подсел красавчик, вы побеседовали, вот и… — Меня не настолько легко впечатлить, хен, — закатывает глаза Чонгук, перекатываясь на спину и накрывая лицо ладонями. — Ладно, давай забьем. — Хорошо, — без лишних вопросов соглашается Чимин, не привыкший много рассуждать, особенно над тем, что он не понимает. Он включает фильм, а Чонгук мыслями вновь уносится далеко. Он рассказал Чимину не все. Он не сказал, что голос Тэхена словно под кожу ему проник, тягучий и низкий, теплый, как растопленный мед. Не сказал, что взгляд Тэхена — темный, пронизывающий, — оставил след на подкорке мозга, такой сильный, что Чонгук даже в каждом взгляде Юнги, брошенном на него, видит чужие глаза. Он не сказал, что его сердце тревожно сжимается, стоит вспомнить это странное «прости меня». Не рассказал и про то, насколько виноватым он чувствует себя перед Юнги, как разрывается изнутри, когда Юнги спрашивает его, что он сделал не так. Чонгук не может позволить себе поверить в то, что Тэхен за каких-то полчаса смог завладеть всеми его мыслями, в то время как Юнги за год не смог завладеть его сердцем. Он вздыхает особенно грустно, и Чимин довольно улыбается, думая, что он наконец-то сосредоточился на фильме. Но все, о чем думает Чонгук, — это Тэхен. Мимолетный знакомый из кафе.***
Юнги выходит из бизнес-центра, потому что сегодня его должен забрать водитель, и в тот момент, когда он почти подходит к своей машине, его кто-то крепко хватает за рукав. Он дергается, оборачиваясь, и видит пацана, на вид ровесника Чонгука. У того безумный совершенно взгляд, белое лицо и перекошенный от ненависти рот. Он вцепился в руку Юнги с такой силой, что та начинает неметь. На мгновение Юнги становится не по себе — парень легко может приставить пистолет к его животу или воткнуть в него нож по самую рукоятку, но растерянность длится милисекунды. Юнги быстро берет себя в руки, отталкивая парня от себя и точным ударом в солнечное сплетение сбивая с ног. Тот поднимается, чтобы схватить его снова, но водитель уже вышел из машины и встал перед Юнги, прикрывая его собой. — Ты заплатишь за то, что убил моего отца! — орет мальчишка, бросаясь к нему, пока Юнги, уже спокойный, с усмешкой наблюдает за тем, как его легко держит водитель. — Конечно, — хмыкает он. — Непременно заплачу. Сколько хочешь? Миллион вон? От такого явного пренебрежения парень становится совсем белый, а его глаза будто чернеют от ненависти. — Я убью тебя, — рычит он, обмякая в руках водителя, и тот отталкивает его от себя. Мальчишка пошатывается, но ему удается устоять на ногах. Не желая продолжать драму, Юнги садится в машину, но, прежде чем дверь захлопывается, ему удается услышать: — Я убью тебя так же, как ты его! — Вы в порядке, господин Мин? — спрашивает водитель, обернувшись. Юнги смотрит сквозь тонированное стекло на мальчишку, который продолжает стоять на обочине, сжимая кулаки так крепко, что костяшки грозятся разорвать кожу, и кивает. — Я такое каждый день слышу, — отвечает он. — Воспринимаю как комплимент. И он не лжет и не храбрится — почти. Ему действительно часто угрожали, но большинство угроз оставались угрозами, а те из них, что пытались претворить в жизнь, были неудачными. Юнги был везучим, но помимо этого умел хорошо защищать себя и имел развитую систему преданной охраны. Вот только в этом мальчишке было слишком много чистой, почти животной ярости. Такие обычно не сдаются после первой неудачи. Как бензин — брось спичку, и зажжется неудержимое пламя. Спичкой стала смерть отца, а бросил ее Юнги. Что ж, он готов отвечать. Если пацану удастся его заставить. Он встряхивает головой, избавляясь от лишних мыслей, и достает телефон, чтобы позвонить Чонгуку. Тот не берет трубку — как и последние четыре дня с тех пор, как ушел из его квартиры. Он не мог даже поехать к нему, потому что был занят, а ему хоть бы что. Даже не написал ни разу. Юнги сжимает мобильник в руках и стискивает зубы. — Вези меня к главному общежитию Национального университета, — приказывает он, и мужчина кивает, заводя машину.***
Чонгук лежит на кровати животом, пролистывая стартовую страницу в ютубе в поисках того, что можно посмотреть. Он пропускает видео о какой-то странной болезни у мужчины из Африки, задерживается взглядом на подборке фан-видео с его любимым аниме, потом ему предлагают видео-уроки по обработке фотографий, выступления Айю на какой-то церемонии, клипы Big Bang и Джастина Бибера. Наткнувшись на видео с советами по тому, как привлечь мужчину, он морщится и все-таки тыкает на выступления Айю. Он вздыхает, глядя на свою любимую певицу, слушает приятный голос и пытается расслабиться. Песня доходит уже до середины, когда у него начинает звонить телефон. Он видит на экране имя Юнги и откладывает его в сторону, убрав звук. Он не то чтобы избегает его… В общем-то, да, он избегает его. У него не хватает смелости попросить о перерыве в отношениях, поэтому он делает все через задницу и устраивает перерыв, не предупреждая Юнги об этом. Ему просто нужно немного времени, чтобы обо всем подумать. Звонок обрывается, и Чонгук облегченно выдыхает. В следующий момент дверь в комнату распахивается. Он поднимает взгляд и тут же вскакивает с кровати, видя в проеме Юнги. Его сердце делает кульбит. — Ты что здесь делаешь? — почти испуганно спрашивает он. — Ты не отвечал на звонки, — безучастно говорит Юнги. Юнги редко бывает с ним совершенно безэмоциональным, только когда Чонгук окончательно его выведет, поэтому ему тут же становится не по себе, и он гулко сглатывает. — Я был занят, — дрожащим голосом отвечает Чонгук, а потом ругает себя за это, потому что, ну, чего ему бояться? Он же не сделал ничего плохого. Юнги подходит ближе, заглядывает в ноутбук, а потом переводит на съежившегося Чонгука холодный взгляд. — Я вижу. Чонгук вздрагивает, как будто Юнги ему пощечину залепил, и торопливо придумывает новое оправдание: — Телефон далеко, я не слышал, — выпаливает он и, стоит Юнги тяжело вздохнуть, понимает, что проебался. — Чонгук, телефон рядом с тобой лежит, — он дергает подбородком в сторону лежащего на подушке мобильника. — Что происходит? Почему ты игнорируешь меня? — Нет, не игнорирую… — мямлит Чонгук. — Хватит врать! — кричит Юнги, и младший замирает, испуганно распахнув глаза. Юнги хватает его за заднюю часть шеи, притягивая его лицо к своему, и Чонгук впервые видит в его взгляде столько злости. Только сейчас он осознает, насколько Юнги может быть пугающим, когда смотрит вот так, когда тяжелая ладонь сжимает почти до боли, и когда становится понятно, что ты причина его ярости. — Хватит врать мне, Чонгук, я не дурак! — Больно, — хнычет Чонгук, хватаясь за его ладонь. — Я стал противен тебе? — допытывается Юнги, вглядываясь в его лицо, и помимо злости в его глазах появляется боль, как будто ему физически сложно задавать этот вопрос. — Нет, вовсе нет, я прошу тебя, — умоляет Чонгук, и ему так чертовски страшно в этот момент. Он всегда чувствовал себя в безопасности рядом с Юнги, и он понятия не имеет, сможет ли чувствовать безопасность после этого. — Отлично, — недобро усмехается Юнги и притягивает его к себе, впиваясь поцелуем в его рот. Он целует сразу глубоко и грубо, продолжая крепко держать Чонгука за шею, и младший стонет от ноющей боли, уверенный, что на месте пальцев останутся синяки, упирается ладонями в широкую грудь Юнги. Когда он на мгновение отстраняется, Чонгук пытается отшатнуться, отталкивая его от себя. — В чем дело? — шипит Юнги ему в шею, больно кусая кожу. — Я думал, ты сказал, что я не противен тебе. Его много везде, его ладони, губы, зубы грубо впиваются в мягкую кожу, оставляя следы, Юнги горячий, но его глаза остаются холодными, и Чонгук не может его от себя оттолкнуть, потому что его застали врасплох, и Юнги слишком сильный, держит цепко. Ему так страшно. — Пожалуйста, Юнги, перестань! — почти плачет он, когда ладонь Юнги опускается на его задницу. Юнги сначала прижимает его к себе сильнее, а потом отпускает. Чонгук делает несколько рваных вдохов, чтобы успокоиться, не в силах даже посмотреть на него. — Убирайся отсюда. — Чонгук… — начинает Юнги, делая шаг вперед, но Чонгук отскакивает, как ошпаренный, хватаясь за спинку стула. — Не подходи! — напряженно выпаливает он. Юнги уже не кажется злым, кажется растерянным, как будто сам не понимает, что сделал, и каким-то поникшим, но сердце Чонгука все еще заходится бешеным ритмом от страха, и в нем нет места для жалости. — Пожалуйста, просто уйди! Юнги сначала отходит спиной вперед, а потом вдруг срывается с места, скрываясь за дверью, а Чонгук оседает на пол. Юнги не ранил его. Он не сделал ему плохо, он смог остановиться, но что, если… Что, если в следующий раз не сможет? Чонгук едва сдерживает крик, когда дверь открывается снова, но в этот раз внутрь заходит его сосед. — Субин, — хрипло зовет Чонгук и, дождавшись направленного на себя вопросительного взгляда, продолжает: — Мне нужно напиться. Субин удивленно округляет рот, а потом улыбается и кивает. Юнги, услышавший сказанное, спускается вниз, набирая одному из своих подопечных. — Следи сегодня за Чонгуком, — приказывает он. — Как только он попадет в неприятности, звони мне.***
— Сегодня? — Тэхен вскидывает брови. Он только начал бриться, когда зазвонил телефон, и теперь он с белой пеной, собранным над лбом хвостиком из отросшей челки и бритвой в руке выглядит крайне глупо для человека, обсуждающего похищение. — Нет, ну о таком предупреждать надо заранее… Чжиху разражается длинной тирадой, и Тэхен, поморщившись, отводит трубку от уха, продолжая брить лицо. Он успевает сбрить примерно половину, когда слышит, что Чжиху замолк. — Сегодня так сегодня, — просто отвечает он, и Чжиху снова начинает что-то ворчать, но Тэхен, наученный опытом, уже отключает телефон. Он неторопливо добривается, умывает лицо, стягивает резинку с хвостика, приглаживая пальцами волосы, и возвращается в комнату. Поменяв домашнюю майку на неприметный свитер и подхватив со стола ключи с банковской картой, он идет вниз. Он приезжает ко входу в общежитие, паркуясь на противоположной стороне, так, чтобы он мог видеть ворота, но его увидеть нельзя было, и откидывается на спинку. Почему-то Тэхен не чувствует спокойствия, которое сопровождало его обычно на заданиях. То есть, конечно, его задания были связаны с риском, но Тэхен контролировал себя настолько хорошо, что даже волнению и всплеску адреналина не было места среди его эмоций, когда он выходил на дело. Но сегодня он его чувствует, это волнение. Возможно, дело в Чонгуке, в его огромных растерянных глазах, которыми он смотрел на Тэхена в их первую и последнюю встречу. Глаза наивного мальчика, почти ребенка. Тэхен знает, что замахивается на непорочное, но он с долей отвращения к самому себе понимает, что даже рад тому, что это именно Чонгук. Он хотел бы быть рядом с ним. Возможно, не при таких обстоятельствах, но хотел бы. Вот только Чонгук встречается с Юнги, и Чонгук его определенно возненавидит после того, что Тэхен сделает. Он отказывался признавать, что мальчишка смог его зацепить. В работе Тэхена нет места для эмоций, и он обладал потрясающим талантом выключать те из них, которые были ему не нужны. Вот только тяжело было избавиться от эмоций, которые вызывали воспоминания о Чонгуке. Ощущение его кожи под пальцами, его румянец и открытый взгляд, его смущение, все это просто сводило Тэхена с ума. Словно где-то было уже. Словно встретить Чонгука было суждено. Тэхен настолько погружается в свои мысли, что едва не пропускает вышедших за ворота Чонгука и еще одного парня. Он недовольно хмурится. Не то чтобы он собирался похищать его прямо перед общежитием, но наличие лишнего человека значительно усложняет дело в любом случае. Чонгук садится в машину к этому парню, и, как только они трогаются с места, Тэхен отправляется за ними. На улице уже стемнело, и Тэхену, на самом деле, повезло, что Чонгук вышел из общежития, иначе ему пришлось бы ждать до утра. Они приезжают к какому-то клубу — не самому дорогому, но и не дешевому, для студентов самое то. Тэхен мысленно их благодарит за то, что они выбрали именно его, — здание в глубине улицы, вокруг дворы, ближе к середине ночи тут вообще пусто будет. Почти все складывается как нельзя удачно. Он решает внутрь не заходить, остается наблюдать у входа. Он знает этот клуб, и черный вход у него тоже выходит на эту сторону, только чуть подальше. Поэтому так будет лучше — его никто не заметит, внимания он не привлечет, Чонгука в толпе не потеряет. Он в любом случае рано или поздно выйдет из клуба, скорее всего, будет пьян, так что подхватить его труда не составит. Тэхен пока не знает, что будет делать с другом Чонгука, но у него есть время подумать. Есть вероятность, что выйдет Чонгук один, — Тэхен молится на эту возможность. — Что ж, ночка предстоит долгая, — хмыкает он, откидывая сидение и расслабляясь.***
Чонгук напивается слишком быстро. Он вообще не особо стойкий к алкоголю, в клубы выбирался редко, только если с Чимином или Сокджин-хеном, которые могли крепко стоять на ногах даже после бутылки водки, и Чонгук всегда был под их присмотром. Субин же почти сразу растворяется в толпе, после того, как добирается до барной стойки и глотает сразу три шота текилы. Чонгук определенно не рассчитывал на то, что он будет сидеть рядом с ним и гладить его по спине, у них были далеко не настолько близкие отношения, но все равно в одиночестве он чувствует себя некомфортно. К нему пробовали подкатывать, но он усиленно притворялся стеной в эти моменты — не отвечал, не поворачивал головы и вообще никак не давал понять, что он живой человек, а не манекен. Чонгук не особо разбирался в выпивке, поэтому просил по очереди все, что есть в меню. Бармен смотрел на него с подозрением, но заказы выполнял. Когда Чонгук напивается настолько, что едва способен ровно сидеть, он вдруг понимает, что добился желаемого эффекта. В его голове все еще лениво крутятся мысли о Тэхене, о Юнги, о злом Юнги, но они уже не вызывают никаких эмоций. Чонгук так устал от всего этого. Он просто хочет делать фотографии и наслаждаться жизнью, неужели это так много? Он сползает со стула, когда громкая музыка, спертый воздух и люди начинают слишком давить ему на нервы. Он пошатывается, в последний момент хватаясь за барную стойку. Бармен настороженно следит за каждым его движением, а потом отходит подальше, переговариваясь с каким-то парнем, и после этого Чонгука подхватывают под руку и выводят на свежий воздух, оставляя у стены. Чонгук мямлит что-то в благодарность, но от него только отмахиваются, и спустя еще мгновение он остается один. Чонгук прислоняется к грязной стене всем телом, мутным взглядом окидывая пустынную темную улицу. Сколько сейчас времени? Где Субин? Почему тут не горят фонари? Стоит ли ему опасаться Юнги? Чонгук трясет головой, а в следующую секунду жалеет об этом, потому что его тут же начинает тошнить. Он чувствует, как съеденные днем сэндвичи просятся наружу, и с глухим стоном склоняется над асфальтом, выблевывая все на тротуар. Его качает из стороны в сторону, когда он выпрямляется, вытирая мокрый рот рукавом толстовки. Ему противно от самого себя, дико плохо, но он, по крайней мере, немного протрезвел. И в тот момент, когда его взгляд становится более осмысленным, он замечает в начале улицы, в коротком отрезке, который освещен фонарем, фигуру Юнги. Он узнает его сразу — плечи, походку, осанку. Он недостаточно пьян, чтобы не злиться, но достаточно, чтобы не бояться. И он только собирается крикнуть, чтобы Юнги оставил его в покое, как происходит сразу несколько вещей, так быстро, что заторможенное сознание Чонгука не успевает уловить все. Когда от него до Юнги остается расстояние в один дом, за спиной Юнги вырастает еще одна фигура — быстро и настолько бесшумно, что Чонгуку кажется, что он появился там буквально за то время, пока он моргнул. Так же быстро фигура вытягивает руку, и Чонгук даже не успевает закричать, как раздается выстрел, и ноги Юнги подкашиваются, он падает на землю. Оцепенев от страха, Чонгук так и замирает посреди улицы, огромными от ужаса глазами глядя на то, как пистолет переводят на него, и ему всегда раньше было интересно, действительно ли за мгновение до смерти у человека вся жизнь мелькает перед глазами. Что ж, ему выпал шанс убедиться, и он убеждается, что это полная чушь. Все, о чем он думает в те короткие секунды, пока смотрит в дуло пистолета, это то, что он не хочет умирать и боится, что умер Юнги. Ему ведь даже не поможет никто здесь, в этом безлюдном темном переулке. Чонгук не может даже зажмуриться, а потому едва не падает в обморок, когда еще один парень запрыгивает на спину убийце, обхватывая руками его голову и одним сильным движением сворачивая шею. Раздается жуткий хруст костей, и в следующую секунду парень уже подбегает к Чонгуку, ноги у которого подкашиваются, хватает его за плечи и тащит за собой. Когда мозг Чонгука начинает хоть немного работать, он узнает в спасителе Тэхена, но это его совсем не волнует. Все, что его волнует, это… — Юнги, — хрипит он, резко останавливаясь и пытаясь вырваться. Юнги, Юнги, его парень, который лежит сейчас посреди дороги и истекает кровью. Жив ли он еще или уже умер? Последнее, что сказал ему Чонгук, это убираться, а теперь, черт возьми, когда он пришел сюда, чтобы убедиться, что Чонгук в безопасности, чтобы забрать его и позаботиться о нем, его застрелили, и Чонгук просто… не знает, что ему делать. Его начинает трясти. Становится неважным все то, из-за чего Чонгук злился и боялся. Важно только то, что он, возможно, больше никогда не сможет попросить прощения. Тэхен обхватывает его крепче, заглядывая в глаза. — С ним все будет в порядке, скорая уже едет, — тихо, убедительно говорит он, словно пытаясь достучаться до здравого смысла Чонгука, но Чонгук не понимает, о каком здравом смысле может идти речь, когда там истекает кровью самый близкий его человек, которого Чонгук послал прямым текстом за несколько часов до смерти. — Отпусти… — как в бреду бормочет он. — Юнги умирает… Мой парень умирает… — Нам лучше уйти, — давит на него Тэхен. — Давай, ну же, я только что убил человека, спасая тебя, нам нужно уйти отсюда, ты слышишь? У Чонгука нет сил сопротивляться, поэтому Тэхен все это время тащит его к своей машине. Он не может думать, будто его мозг выключился. Он слишком пьян, слаб и напуган, чтобы задаваться вопросом, куда и зачем Тэхен его ведет, почему не оставит рядом с Юнги, как он вообще там оказался и что происходит. Он понимает три вещи, хоть и не может в полной мере их осознать, словно подушка безопасности защищает его, чтобы он не свихнулся окончательно. В Юнги стреляли, и он сейчас умирает или уже умер. Тэхен только что голыми руками свернул здоровому взрослому мужчине или парню шею, защищая его. Тэхен сейчас везет его куда-то, и направление Чонгуку незнакомо. Всего этого достаточно, чтобы у него началась легкая паника. — Куда ты меня везешь? — высоким от напряжения голосом спрашивает он. Сияющая огнями улица расплывается у него перед глазами, и ему становится страшно. — Там Юнги! Остановись немедленно! Тэхен сворачивает на обочину, но блокирует двери, поворачиваясь к Чонгуку. Младший замирает, огромными глазами глядя на него, и Тэхен мягко, неуверенно улыбается. — Скорая уже едет, — убедительно произносит он. — Посмотри. Чонгук поворачивает голову и действительно видит промчавшуюся мимо них машину скорой помощи. А в следующий момент чувствует холодные пальцы, давящие на шею, левее от кадыка. Он пытается повернуть голову, но Тэхен другой рукой удерживает его лицо. Чонгук холодеет от страха, не в силах двинуться и увидеть, что происходит. — Тихо, тихо, — шепчет он, подаваясь ближе к нему. — Расслабься. Это твой пульс, я измеряю твой пульс… Чонгук судорожно сглатывает, вновь делает попытку дернуться, но сил внезапно не остается совсем. Он чувствует, как тело становится мягче, как будто из шарика выпускают воздух, картинка перед глазами смазывается, а потом он проваливается в темноту.