i can't have you, no, like you have me. i can't steal you, no, like you stole me
Тэхен ставит на ленту десять баночек с банановым молоком, несколько пачек мармеладных мишек и стопку плиток шоколада. Кассир окидывает его странным взглядом и, отпустив стоящего перед ним покупателя, улыбается, пробивая его товар. Тэхен старается на нее не смотреть, отстукивая ногой сбивчивый ритм и поглядывая на наручные часы. Он просто надеется, что Чонгук все еще будет спать, когда он вернется. Какое-то непонятное чувство сводит ему живот. Ему это не нравится, поэтому он предпочел бы побыстрее вернуться домой. Почему-то из головы вообще выпало, запирал ли он дверь на ключ. Скорее всего, да, потому что Тэхен довольно собранный, но, с другой стороны, с появлением Чонгука все в его голове смешалось в одну большую кучу, и он едва ли сможет сейчас без запинок назвать свой адрес или номер телефона. Кассир пробивает продукты так мучительно медленно, что Тэхен держится из последних сил, чтобы не поторопить ее. Он натягивает капюшон толстовки пониже на лицо и старается не смотреть ей в глаза, чтобы не давать ей повода начать разговор. — Кому покупаете столько вкусного? — все-таки спрашивает она, и Тэхен подавляет раздраженный вздох. — Своей девушке, — натянуто отвечает он, чувствуя какое-то мрачное удовлетворение, когда улыбка на ее лице меркнет. Рассчитывает его она уже молча. Он хватает пакет и стремительно выходит из магазина. Поправив капюшон, чтобы его лица не было заметно, Тэхен быстро направляется в сторону дома. Он всего в десяти минутах ходьбы, но какая-то неведомая сила заставляет его ускорять шаг. Он чувствует смущение из-за того, что купил это все, и это смущение заставляет его злиться, потому что он к такому не привык. Он представляет, как поставит вечером перед Чонгуком баночку бананового молока и плитку шоколада с черничной начинкой к чаю (ему кажется, что Чонгук сладкоежка, судя по огромному чизкейку, который тот заказал в их первую встречу). Каким будет его лицо? Удивится ли он? Будет ли ему приятно? От этих мыслей щеки начинают пылать, и Тэхен раздражается еще сильнее, уже почти бегом устремляясь к себе. Его сердце обрывается, когда он толкает дверь в квартиру, и она легко открывается. Дерьмо, он действительно забыл ее запереть. Бросив пакет в прихожей и не разуваясь, он врывается в комнату Чонгука и не может сказать, что сильно удивляется, когда она оказывается пуста. Тэхен застывает в дверях, глядя на брошенный матрас, и сжимает руки в кулаки. — Глупый мальчишка, — в отчаянии рычит он, зарываясь пальцами в волосы и на мгновение теряя контроль над собой. Дикий страх накрывает его с головой так, что становится трудно дышать, и он не помнит, когда в последний раз вообще боялся. Тем более, боялся за кого-то. Тэхен считает до десяти, чтобы привести себя в чувство. Ему нужно срочно найти Чонгука. Он возвращается в комнату, чтобы забрать пистолет, и вылетает из квартиры, спускаясь вниз по лестнице. Вопреки всему, его беспокоит не то, что он просто сбежал, а то, что он наверняка не знает этот район, на темные улицы которого сейчас выбралось все отродье, которое тут живет. Он бежит вниз по улице, надеясь на обычную удачу, возлагая слишком много ожиданий на свою интуицию. Сердце в груди сходит с ума от страха и беспокойства за этого самонадеянного безголового пацана, который сам не знает, во что вляпался. Тэхен молится всем существующим богам, чтобы его никто не тронул, чтобы он стал невидимым для всех мудаков, которые тут шныряют. Он оббегает все ближайшие кварталы, чувствуя себя полным идиотом. Настоящий Тэхен бы не паниковал, он бы продумал варианты действий, сделал бы хоть что-нибудь более полезное, чем тупая беготня по улицам. Но сейчас он будто не в себе. Найти Чонгука до того, как с ним что-то случится, — вот единственная мысль, которая бьется в его голове. В конце концов, окончательно выбившись из сил, он останавливается, прижимает руку к центру груди и старается дышать ровнее. Закрыв глаза, он прислушивается к своей интуиции в поисках ответа, совета, намека на правильное направление — хоть чего-нибудь. Но вместо этого слышит другое. Свое имя. Его голосом. Резко распахнув глаза, Тэхен судорожно оглядывается. — Еще раз, — одними губами шепчет он, обращаясь невидимому собеседнику, и напрягается, вслушивается в тишину ночи. — Прошу тебя, волчонок, позови меня еще раз… И я найду тебя, чего бы мне это ни стоило. И Чонгук зовет. Тэхен мгновенно схватывает направление, бросаясь в узкий промежуток между двумя рядами домов, и привычный адреналин растекается по его венам. Если кто-то сделает с Чонгуком непоправимое, Тэхен не остановится перед убийством. К убийствам ему, в конце концов, не привыкать.***
Господи, как же страшно, как мерзко — чужая насильная близость, руки везде, гнилое дыхание в лицо. Чонгука тошнит, трясет, и он не понимает, почему до сих пор в сознании, за что вселенная так издевается над ним. Кто-то хватает его за подбородок, чтобы поцеловать, и Чонгук прикладывает все силы, чтобы отвернуться, за что получает сильный удар в живот. — Какая своенравная сука, — шипит один из парней, раздается гогот, и одним резким движением Чонгука выпрямляют, прикладывая лопатками о стену, и он стонет от боли. С него стягивают джинсы, и в тот момент, когда липкие потные ладони касаются бедер, он словно просыпается, снова начиная вырываться. Сам не замечает, как срывается в рыдания. И так нечеткую картинку перед глазами размывает от слез. Он весь сжимается, надрывно плача, пока его, как деревянную куклу, пытаются раздеть. Он получает удар каждый раз, как осмеливается сопротивляться. Чонгук даже сквозь пелену собственного оглушительного сердцебиения слышит, как вжикает молния на чужих джинсах, и не может сдержать испуганного вскрика. Вонючая ладонь тут же зажимает ему рот, и он давится воздухом, которого становится слишком мало. И когда вдалеке раздается знакомый голос, Чонгуку сначала кажется, что у него начинаются галлюцинации. Но парни вокруг тоже затихают, настораживаются. Один из них прячет Чонгука за собой, другой продолжает зажимать ему рот рукой, но даже через их плечи Чонгук видит освещенный со спины луной силуэт. Это действительно Тэхен. Он пришел за ним. Он услышал. Он… — Я тут друга потерял, — громко сообщает Тэхен, его поза расслаблена, руки в карманах, плечи расправлены. — Вы случайно не натыкались? Темненький, милый. Он впервые в этом районе, волнуюсь за него. Что? Он что, сумасшедший? — Вали отсюда, чудик! — орет один из парней. — Не видели мы никого. — Правда? — Чонгук может представить, как он вскидывает брови в привычной манере. Сердце его колотится, как у кролика, попавшего в капкан. Почему он не подойдет? Неужели не понимает, что здесь происходит? — Что ж, ладно. До встречи. Он разворачивается, делая пару шагов в обратную от них сторону. Глупый, глупый, Тэхен, почему ты уходишь? Чонгук отчаянно дергается и, не взирая на отвращение, изо всех сил кусает ладонь, прижатую ко рту. Парень орет, тут же влепляя ему пощечину, но Чонгук успевает сделать то, ради чего все это затеял, — крикнуть. И все у него внутри замирает, когда Тэхен останавливается и оборачивается. — А чем вы тут занимаетесь? — с неподдельным интересом спрашивает он. Чонгук не понимает, почему он ведет себя так, словно ничего особенного в этой ситуации нет. Его самого колотит от страха и неопределенности — если парням удастся заставить Тэхена уйти, что он будет делать? Чем все это закончится? — Слушай, чувак, съебись уже отсюда и не лезь не в свое дело. — Как грубо, — цокает Тэхен, не двигаясь с места. — Вас манерам не учили? Парни недоуменно переглядываются между собой, словно пытаясь понять, сумасшедший ли Тэхен или просто тупой. Чонгук успевает их пересчитать, — пятеро, — и все внутри него холодеет. Справится ли Тэхен с пятью? С одной стороны, он видел, как Тэхен голыми руками свернул здоровому парню шею, но с другой… И его пронзает пугающая мысль. А с чего Тэхену вообще драться за него? Парни могут сделать то, что хотят, а Тэхен просто заберет его потом, запрет в квартире и все. С чего бы ему подставлять себя под удар ради парня, которого он похитил по чьей-то просьбе? Чонгук встряхивает головой. Нет, нет, Тэхен не поступит с ним так. Чонгук просто… верит в это. Он бы уже побежал к нему, если бы его не прижимали к стене так же крепко двое парней. — Развлекайтесь как хотите, — добродушно говорит Тэхен, и, черт возьми, он точно сумасшедший. — Я только проверю, не развлекаетесь ли вы с тем, что принадлежит мне. Чонгук во все глаза смотрит, как его фигура приближается. Медленно, уверенно, будто он идет на вечеринку, на которой самый желанный гость. Парни начинают недовольно бурчать, пара из них двигается Тэхену навстречу. — Тебе же сказали отъебаться, — зло рычит один из них. — Волчонок, если там ты, — зовет Тэхен, игнорируя предупреждение, — то можешь расслабиться. Спасибо за совет, язвительно думает Чонгук, но все же чувствует, что самое страшное уже позади. Тэхен здесь, чтобы спасти его. — Блять, да ты… — тот же парень бросается на Тэхена, и Чонгук не успевает заметить, что тот делает, но в следующий миг он падает, как подкошенный, истерично крича и хватаясь за ногу. Второй парень неуверенно замирает, но, стоит ему дернуться, как падает и он. — У него пистолет! — орет в ухо Чонгуку тот, кто держит его, и пытается убежать в противоположную сторону, только уже слишком поздно. Тэхен близко, хватает его за шею и с такой силой прикладывает о стену, что кирпичная кладка немного осыпается. Тот безвольной куклой оседает к его ногам. — Это мое, — рычит Тэхен, догоняя еще одного парня, его движения резкие и быстрые, словно он в абсолютной ярости. Чонгук, не шевелясь, смотрит на то, что происходит перед ним, хоть в темноте почти ничего и не видно. Он не понимает, как Тэхен может так точно стрелять, так точно бить, так хорошо ориентироваться во всем этом. Сердце его замирает от страха, облегчения и какого-то ненормального благоговения перед ним. Разобравшись с ублюдками, Тэхен подлетает к Чонгуку, которого ноги держат с трудом, и обхватывает его за плечи. — Волчонок, — с паникой в дрожащем голосе выдыхает он, и, будь у Чонгука больше сил, он бы усмехнулся тому, как резко он поменялся. — Постой немного. Тэхен натягивает на него джинсы и разворачивается к нему спиной, чуть пригибаясь. — Забирайся. — Я дойду сам, — невнятно бормочет Чонгук, но, вопреки своим словам, кладет ладони ему на плечи. — Строить из себя сильного и независимого будешь потом, — недовольно говорит Тэхен, подхватывая его под колени и выпрямляясь. — Достроился уже. Убираемся отсюда. Они проходят мимо стонущих и истекающих кровью парней, и Чонгук утыкается носом Тэхену в плечо, чтобы не смотреть. Его бьет ощутимая дрожь, и он все еще не может поверить, что все позади. Все тело болит от ударов, фантомные прикосновения все еще горят на коже, но здесь, под защитой Тэхена, он чувствует себя в безопасности. — Держись, Чонгук, — просит его Тэхен. — Все хорошо. Все уже хорошо. Прости, что заставил ждать. — Ты не обязан был, — едва слышно мямлит Чонгук. От Тэхена исходит тепло, и он прячется в этом тепле, как в пуховом одеяле. — Ты мог не спасать меня. Но ты сделал это. Тэхен долго молчит, его дыхание тяжелое и прерывистое. — Я же обещал, что никто не тронет тебя, пока ты со мной, — тихо говорит Тэхен, а на следующей фразе его голос надламывается. — И не сдержал обещания. Чонгук силится возразить — все-таки, это его вина. Он сбежал, он обеспечил Тэхену проблем. Но Тэхен шикает, заставляя его замолчать. — Не зли меня лучше, — в шутку говорит он. И Чонгук затихает. А Тэхен, крепко придерживая его, чувствуя его дыхание, губы, неосторожно скользнувшие по коже между шеей и плечом, наконец ощущает, как успокаивается его сердце.***
— Сможешь сходить в душ сам? — спрашивает Тэхен, когда они возвращаются в квартиру, и Чонгука опускают на пол. Он пошатывается, чувствуя слабость в ногах, и Тэхен дергается, чтобы его поддержать, но Чонгук отстраняется. Теперь, в более спокойной обстановке, он не хочет, чтобы к нему прикасались. Теперь все то, что произошло, накатывает на него с новой силой, и он чувствует, как к горлу подходит комок, и да, ему необходимо помыться. Такое чувство, будто на его коже три слоя грязи, чужого пота и прикосновений, и она чешется и ноет, как от лишая. — Смогу, — кивает Чонгук, съеживаясь и переминаясь с ноги на ногу. Тэхен скрывается в комнате и возвращается буквально через пару секунд, когда Чонгук уже успевает разуться. Он вкладывает ему в руки банное полотенце, белую мягкую футболку и серые треники и кивает на дверь ванной. — Мне нужно будет осмотреть твои повреждения потом, — немного виновато говорит он, словно заранее извиняясь за то, что ему придется трогать Чонгука. Чонгук сглатывает и кивает, сдерживаясь, чтобы не передернуть плечами. Он почему-то уверен, что, если скажет Тэхену, что не хочет, чтобы тот касался его кожи, тот не станет это делать, но ему действительно нужно обработать повреждения. Он не ребенок. Руки, в которых он держит вещи, трясутся, и Тэхен хмурится, беспокойство читается на его лице. — Тебе точно не нужна помощь? — Я в порядке, — слабо убеждает его Чонгук, прежде чем пойти в сторону ванной. — Не запирай дверь, — мягко просит Тэхен, стоя за его спиной. — Если ты потеряешь сознание или упадешь, я должен быть в состоянии тебе помочь. Чонгук съеживается от одной мысли о том, что он будет голым и беззащитным, а дверь даже не будет заперта, и Тэхен будто чувствует это, читает в его позе и неловком молчании. — Я не трону тебя, — тихо говорит Тэхен, и, если бы Чонгук повернулся, он бы увидел горечь в уголках его губ. — Просто доверься мне. Чонгук сказал бы, что он не может поверить Тэхену, потому что он не понимает его, но он ничего не говорит. Он идет в ванную, раздевается и встает под теплые струи воды, прикрывая глаза. На одной из полочек стоит гель для душа — он довольно дорогой, на самом деле, Чонгук себе такой обычно не покупал. Он не особо бережливо выдавливает его на ладонь и буквально втирает в свою кожу. Чонгук из тех людей, которые быстро переживают болезненные моменты в жизни. Он просто задвигает их на задворки памяти, запирая и никогда к ним не возвращаясь. Но он не уверен, что смог бы так же перенести изнасилование, не сломавшись под гнетом произошедшего, поэтому теперь он чувствует такую благодарность Тэхену, что не выдерживает и начинает плакать. Напряжение выходит из него вместе со слезами, и ему становится немного легче. Появляется желание лечь на постель, укутаться в одеяло и уснуть на ближайшую вечность. Измотанный побегом, избиением и страхом организм начинает вырубаться. Он выходит из душа, кое-как вытирается, натягивает на себя одежду, которая неприятно липнет к коже, и толкает дверь. Тэхен стоит возле нее, прислонившись к стене. Чонгук почти не удивляется, когда видит его. — Ты все-таки не закрылся на замок, — с каким-то непонятным Чонгуку ликованием сообщает он. Чонгук хмыкает. — Будто ты не смог бы добраться до меня даже через запертую дверь, если бы захотел, — бормочет он, и улыбка Тэхена заметно тускнеет. Чонгук старается не обращать внимания на внезапное чувство вины, потому что с чего он вообще, черт возьми, должен чувствовать себя виноватым? Но Тэхен прямо сейчас напоминает ему щенка, и он не может избавиться от этой мысли. — Иди в гостиную, — стараясь звучать отстраненно, просит его Тэхен. — Там удобнее будет. Чонгук послушно идет куда сказано, и забирается на разложенный диван с ногами, прислоняясь к спинке и откидывая голову. Тэхен притаскивает аптечку и устраивается рядом с ним. Сначала он прикладывает к щеке Чонгука, покрасневшей и чуть припухшей от пощечин, пакет замороженного гороха. Чонгук шипит от неприятного ощущения, но придерживает его у лица до тех пор, пока пальцы не начинают неметь. Тэхен, бросив на него внимательный взгляд, поднимает его футболку, и начинает наносить охлаждающую мазь на крупные синяки, расцветшие на ребрах. Чонгук смотрит на его аккуратные пальцы, едва касающиеся кожи, и с удивлением отмечает, что не чувствует дискомфорта. Ему все еще неспокойно рядом с Тэхеном, но его прикосновения не заставляют хотеть забиться в угол, или спрятаться, или прекратить это все. — Не опускай пока, — говорит Тэхен, забирая у него подтаявшую упаковку гороха и откидывая на журнальный столик. — Пусть впитается. Чонгук молча держит край футболки у самого подбородка, когда Тэхен закатывает обе его штанины, спокойно принимаясь обрабатывать содранную кожу. Антисептик жжет так сильно, что Чонгук дергается, ругаясь сквозь зубы. Тэхен смотрит на него недовольно, хватая за лодыжку, чтобы удержать на месте, и продолжает свои истязания. — Терпи, — шипит он, когда Чонгук дергается активнее, потому что, блин, реально больно. Об этом он Тэхену и сообщает. — Если бы ты не сбежал, не было бы больно, — укоряет его Тэхен. — Если бы ты не похитил меня, я бы не сбегал, — бурчит Чонгук. Тэхен поднимает на него глаза, глупо моргая пару раз, а потом смеется. Чонгук не выдерживает и закатывает глаза. — Поверить не могу, что мы только что повторили диалог из мультика, — отсмеявшись, говорит Тэхен, залепляя царапины на коленках пластырями. — Давай ладони. Чонгук протягивает ему обе руки внутренней стороной вверх. Пальцы Тэхена удивительно ловкие и аккуратные. Чонгук рассматривает его сосредоточенное лицо, морщинку между бровей, длинные трепещущие ресницы, крупный нос с точкой родинки на кончике, чувственный изгиб полных губ. Отдельно черты его лица нельзя назвать красивыми, они какие-то нелепые, и на любом другом человеке смотрелись бы непривлекательно, но лицо Тэхена невероятно гармонично. Чонгук почему-то думает о том, что он хорошо бы выходил на фотографиях. Его вообще легко представить какой-нибудь моделью, снимающейся в фотосессиях в стиле 80-х, вышагивающей по подиуму, занимающей центральную роль в черно-белом клипе или что-то такое. Внешность Тэхена, его голос, его руки и фигура — все будто создано для того, чтобы потрясать сознание людей доступностью и отстраненностью, романтичностью и опасностью, изяществом и внушительностью. Как так вышло, что Тэхен стал преступником? Чонгук вздыхает, кусая губу. — Ты потрясающе спокоен для того, кого только что едва не… — Тэхен осекается, и Чонгук пожимает плечами. — Ты меня спас, непоправимого не случилось, все позади, — отвечает он. — Я довольно легко принимаю вещи, которые все равно не изменить. Тэхен поднимает на него взгляд, и в его глазах сияет чувство, которому Чонгук не может найти названия. Он не отворачивается, и тишина между ними становится слишком громкой и натянутой. — Что ж, — Тэхен не выдерживает первым, отстраняется. Ладони Чонгука печет, и Тэхен мажет их морозной мазью тоже. Чонгук удивляется, как у того, кто может без сомнения выстрелить в человека, могут быть такие нежные руки. — Ты можешь ложиться спать. У тебя глаза закрываются. Чонгук кивает, сползая с дивана и направляясь к двери, и только на самом пороге останавливается. Он оборачивается, пару мгновений молча глядя на Тэхена, собирающего использованные ватные диски и складывающего мази и антисептики в аптечку, а потом неловко откашливается, привлекая его внимание. Тэхен поднимает голову и вопросительно выгибает брови. — Спасибо, — тихо выпаливает Чонгук, немного смущаясь. — За то, что спас меня. Лицо Тэхена заметно светлеет, и Чонгук не может понять, почему это заставляет его хотеть улыбнуться. Он сжимает губы в полоску и переступает с ноги на ногу. — Не за что, волчонок, — мягко отвечает Тэхен, и Чонгук сбегает из комнаты. Тэхен прячет горящее лицо в ладонях. Я бы хотел защищать тебя всегда, не говорит он, потому что, на самом деле, у него нет на это права.***
— Я разрываюсь между желанием помочь и желанием посмотреть, как долго ты будешь мучиться, — говорит Чонгук, подтягивая колени к груди и утыкаясь в них подбородком. Тэхен, который пытается справиться с тем, чтобы взбить омлет, бросает на него убийственный взгляд. — Ты слишком дерзкий, волчонок, — ворчит он. — Тебе стоит бояться меня. Чонгук закатывает глаза. — В розовом фартуке и с венчиком в руке? — скептично изогнув бровь, интересуется он. Тэхен угрожающе наставляет на него венчик, грозно хмуря брови, и ругается, когда с него на пол капает яйцо. — Ну твою мать, — стонет он, и Чонгук вздыхает, сползая со стула и подходя к нему. — Ты забыл включить газ под рисом, — сообщает он, занимая место у плиты. — Смотри и учись. Он забирает у Тэхена венчик и миску, принимаясь самостоятельно готовить ужин. Ну, или очень поздний завтрак. Чонгук проснулся всего минут сорок назад. На улице уже успело снова стемнеть. Тэхена он застал на кухне с книгой в руках и очках на носу — прямо примерный сын, картина маслом. И не скажешь, что похищает людей и носит с собой пистолет. Тэхен, заметив его, тут же вскочил и принялся готовить ужин, и за эти сорок минут, в течение которых он забыл даже включить конфорку под кастрюлей с рисом, Чонгук понял, что на кухне Тэхен — синоним полной катастрофы. Из четырех яиц, которые он так старательно пытался взбить, в миске осталось в лучшем случае два — остальные покрыли все плоские поверхности и без того заляпанной кухоньки. Юнги всегда готовил ему сам, и это было очень вкусно. Чонгук умел готовить и до того, как начал встречаться с ним, но от него он тоже научился многому. Почему-то эта мысль неприятная, вселяет в него тревогу, и Чонгук запихивает ее поглубже, возвращаясь в настоящее. Тэхен с открытым ртом наблюдает за его ловкими четкими движениями, периодически удивленно выдыхая, и Чонгук едва сдерживает смешки. Такое чувство, будто он тут колдует на его глазах. — Как же ты живешь сам? — задает он закономерный вопрос. Тэхен пожимает плечами, ероша волосы на затылке. — Заказываю еду, — отвечает он спустя пару мгновений. — Делаю горячие бутерброды. Или не ем вообще. Я могу без еды несколько дней. Чонгук вздыхает. Тэхен такой странный. Он как ребенок порой, он может быть мягким, но каждый раз, когда он улыбается, Чонгук вспоминает его взгляд в тот день, когда он только проснулся в этой квартире. Он не может понять, что у Тэхена на уме. Такое было только с одним человеком — с Юнги, но Юнги легко было доверять. Он всегда смотрел на Чонгука с обожанием, и трудно было в этом обожании сомневаться. С Юнги он чувствовал себя спокойно и знал, что в безопасности. С Тэхеном он ни секунды не чувствует себя спокойно, о безопасности вообще не может быть и речи. Но Тэхен спас его вчера, а потом сидел и тщательно и медленно обрабатывал каждую царапину на его теле. Тэхен не прикасается к нему без лишней необходимости, тогда как для Юнги это никогда не было вопросом. Тэхен даже сейчас соблюдает границы личного пространства — стоит достаточно близко, чтобы видеть все, что делает Чонгук, но достаточно далеко, чтобы Чонгук не чувствовал тепла его тела. Это для Юнги тоже никогда не было вопросом — личное пространство Чонгука не существовало в принципе, и иногда младшему даже было некомфортно от этого. О Тэхене не получается думать как о похитителе, его не получается по-настоящему бояться, но и расслабиться рядом с ним Чонгук не может. Он доваривает рис, раскладывает его по двум мискам, накрывает сверху омлетом. Делает быстрый салат, жарит несколько кусочков хлеба и немного краснеет под восхищенным взглядом Тэхена. Тот съедает все в мгновение ока, а потом поднимается, роясь в холодильнике, и ставит перед Чонгуком маленькую бутылочку его любимого бананового молока. Чонгук поднимает на него круглые от изумления глаза, и Тэхен смущенно улыбается. — Я просто запомнил, что ты его любишь, и… — бормочет он, стесняясь своего проявления заботы, но потом Чонгук широко улыбается, и он осекается, ошарашенно глядя на него. — Спасибо! — искренне благодарит Чонгук, не переставая улыбаться, и это первый раз, когда Тэхен видит его улыбку, и ему совсем не нравится то, как замирает сердце в его груди. Он принимается пить свое молоко, а Тэхен пытается привыкнуть к мысли, что вот такой Чонгук — растрепанный, с легкой улыбкой на губах, пьющий свое банановое молочко — принадлежит кому-то другому, любит кого-то другого, и через месяц Тэхен попрощается с ним навсегда. И почему-то становится очень больно, как будто его резко ударили прямо в центр груди.***
Чонгуку снятся кошмары. Прошло четыре дня с тех пор, как на него напали на улице, и, по правде говоря, Тэхен никогда не думал, что он в порядке, несмотря на то, что Чонгук вел себя спокойно. То есть, он не говорил много, почти не улыбался и смотрел на Тэхена этим пронзительным взглядом, будто пытался прочесть от корки до корки. Но по ночам он всегда хныкал, часто просыпался, — Тэхен слышал, как он ходил по квартире, порой даже вскрикивал. У Тэхена был чуткий сон, потому что его профессия обязывала всегда быть начеку, и в этот раз это стало его проклятием. Он подолгу лежал, пялясь в потолок и вслушиваясь в едва различимые хныканья за стенкой. Он бы хотел положить Чонгука к себе под бок, обнимать всякий раз, как ему снится что-то плохое, без слов убеждая — я здесь, я рядом, тебе ничего не грозит. И каждый раз осознание того, что у него нет на это права, заставляло его лежать неподвижно и испытывать это болезненное жжение, как будто все, что происходит с Чонгуком во сне, с ним самим происходит наяву. Тэхену, который не был знаком с беспокойством о других людях и беспокойством в принципе, это казалось настоящей пыткой. Но этой ночью Тэхен не выдерживает. Чонгук громко кричит во сне, и Тэхен слушает эти ужасные звуки, но потом Чонгук просыпается и начинает плакать, не в силах контролировать свои рыдания, и вот тогда уже его терпимость дает сбой. Он вскакивает с кровати, едва не влетая в комнату Чонгука, падает на колени перед матрасом и обнимает Чонгука так осторожно, словно боится разбить, поднимая вверх и прижимая к своей груди. Чонгук настолько растерян, настолько разбит, что даже не отстраняется. Он плачет и плачет, его плечи подрагивают, когда Тэхен оглаживает их теплыми пальцами. — Тихо, волчонок, — успокаивает он его низким мягким голосом. — Тихо. Ты в безопасности. Ты в безопасности со мной, слышишь? Маленький храбрый волчонок. Все хорошо. Хочешь бананового молока? Хочешь, я буду сидеть тут с тобой всю ночь? Тебе больше не надо бояться, — он зарывается пальцами в его волосы, мягко массируя кожу головы. — Тебе нечего бояться рядом со мной. Говорить это все Чонгуку так легко. Держать его в своих руках, успокаивать, гладить по голове так легко. Правильно. Слишком правильно для того, что не должно происходить. Чонгук затихает, как будто младенец, загипнотизированный колыбельной, которую напевает мать, всхлипывает пару раз, а потом двигается, и Тэхен тут же отпускает его, заглядывая в зареванное лицо. — Прости, — мямлит Чонгук, шмыгая покрасневшим носом. — Я в порядке, правда, просто эти дурацкие сны… — Ты не должен извиняться, — прерывает его Тэхен. — Это было сильное потрясение, и ты и так хорошо с этим справляешься. Чонгук смотрит на него огромными глазами, становясь как будто меньше. — Мне страшно одному, — едва слышно произносит он. Тэхен пару мгновений разглядывает его лицо, раздумывая над своим решением и задаваясь вопросом, почему ему становится так трудно держаться от Чонгука на расстоянии. Вместо того, чтобы увеличивать дистанцию между ними, он ее сокращает. Он поднимается, и во взгляде Чонгука мелькает паника, но потом Тэхен протягивает ему руку. — Бери одеяло и подушку, ляжешь со мной на диване. Чонгук хватается за его ладонь, и это становится ответом на его вопрос.***
Они лежат под разными одеялами на разных концах дивана, и это ужасно неловко, но Чонгук, по крайней мере, не стонет и не плачет во сне, так что это, наверное, хороший знак. — Знаешь, — устало и сонно вздыхает Тэхен, поворачиваясь на спину и уставляясь в потолок, — я чувствую твое напряжение каждой клеткой кожи. Если тебе настолько некомфортно, я могу перенести сюда матрас и лечь на нем. Воцаряется тишина, и на мгновение Тэхен думает, что, возможно, Чонгук заснул, а он просто идиот, но младший начинает возиться, поворачиваясь на бок, лицом к Тэхену. Его лицо с этой стороны начинает гореть, но он не шевелится. — Я просто тебя не понимаю, — тихо говорит Чонгук. — И это должно меня пугать, но почему-то не пугает. Тэхен хмыкает, ожидая продолжения. — Ты же похитил меня, — его голос слегка срывается, но он не останавливается. — Забрал мой телефон, собираешься шантажировать Юнги мною. В первый день я думал, что ты близок к тому, чтобы придушить меня. Тэхен вспоминает полные животного страха глаза Чонгука, когда смыкал пальцы на его шее, и его начинает подташнивать, но он все еще молчит. — Но потом я сбегаю, а ты спасаешь меня. Вместо того, чтобы избить меня за это, или что там обычно делают похитители, ты обрабатываешь мои раны и покупаешь мне банановое молоко. Ты улыбаешься так, как будто готов подобрать с улицы каждого бездомного щенка, а потом стреляешь в людей без капли сомнения. Ты заботишься о том, чтобы не доставлять мне дискомфорта, а сам сворачиваешь парню шею одним движением. Так что, да, я в замешательстве, и я крайне напряжен, уж извини. Тэхен усмехается язвительности в его голосе и вздыхает снова, еще тяжелее. Он поднимает руку, кладя предплечье на лоб, чтобы спрятаться от пристального взгляда ясных чонгуковых глаз. — Я не похититель, — говорит он наконец. — И никогда им не был. Ты здесь, потому что я отдаю долг. Я не собираюсь шантажировать Юнги, мне на него вообще плевать. Чонгук многозначительно молчит, и Тэхен обреченно стонет. — Ладно, наверное, я должен быть честен с тобой, раз не хочу, чтобы этот месяц превратился для меня в ад, — скорее себе, чем ему бормочет Тэхен. — Все началось три года назад. Я крупно влип, и меня хотели посадить в тюрьму на долгий срок, притом за преступление, которого я не совершал. Тэхен облизывает губы. У него всегда была проблема с тем, чтобы находить подходящие слова для выражения своих мыслей, а присутствие Чонгука делает все только хуже. — Ну, знаешь, как это бывает, оказался не в то время не в том месте… Мой отец, когда узнал об этом, получил инфаркт, — Тэхену не нравится вспоминать это. Его голос начинает дрожать, и это бесит, потому что, черт возьми, он способен убить человека, не дрогнув, а тут он чувствует себя так, словно прицел направлен на него. — Нашлись люди, которые предложили мне помощь. Я был глупым и напуганным, не умел защищать себя, а они оплатили лечение отцу, наняли мне адвоката, и, в общем-то, попросили за это такую невысокую плату, что я не мог не согласиться. Всего одна услуга, бесплатно и в любое время. Конечно, я согласился. Он вновь замолкает. Чонгук слушает его так внимательно, что становится смешно. Будто Тэхен тут притчу рассказывает. Он поворачивает голову и спотыкается о слова, которые хотел сказать, когда видит серьезный, сочувствующий взгляд, сжатые в обеспокоенную линию губы, тревожную морщинку между бровей. Чонгук выглядит таким юным, таким красивым сейчас, что Тэхен не может сдержать улыбку. — Лицо попроще, волчонок, — просит он, и Чонгук закатывает глаза. Тэхен вновь отворачивается, потому что знает, что не сможет связно говорить, когда Чонгук смотрит на него вот так. — Как ты уже, наверное, понял, услугой стало похищение одного милого наивного студента, который каким-то магическим образом умудрился стать любовником Мин Юнги — короля преступного мира. — Что? — восклицает Чонгук. — Преступного? Тэхен изумленно смотрит на него. — Что тебя удивляет? Неужели ты действительно думал, что Юнги нажил свои миллиарды честным путем? — вскидывает брови он. Чонгук неверяще качает головой, сжимая в пальцах уголок подушки и глядя на Тэхена так, словно тот сказал ему, что Юнги по ночам превращается в оборотня и ворует детишек прямо из постелек. — Он не преступник… — В любом случае, — Тэхен усмехается, — вряд ли бы он стал посвящать тебя в свои грязные делишки. Но Мин Юнги вовсе не так идеален, как ты, наверное, думаешь. Чонгук пораженно молчит, и Тэхен продолжает: — В общем, эти люди хотели заключить с ним договор, а он не согласился. И они использовали другой способ и меня использовали тоже. Мне жаль, что ты оказался замешан во всем этом, но у меня не было выбора. Ему действительно жаль, и Чонгук это, кажется, понимает. — И я не трону тебя, Чонгук, пойми уже это наконец, — с отчаянным жаром в голосе шепчет он, разворачиваясь к нему лицом. — Я не насильник, никогда им не был. Я такой же заложник обстоятельств, как и ты. Чонгук с любопытством смотрит ему в глаза, а потом легко кивает. — Думаю, я поверю тебе сейчас. Тэхен выдыхает облегченно, сам не осознавал, как был напряжен все это время. Но потом Чонгук обеспокоенно хмурится. — Так Юнги действительно… плохой человек? — последние слова Чонгук произносит практически шепотом, и Тэхену хочется рассмеяться от того, насколько этот ребенок чист. Просто невероятно. — Я не стану говорить плохо о твоем бойфренде, — закатывает глаза Тэхен, хотя на самом деле ему очень хочется рассказать, какая Юнги мразь. Только вот он сам — наемный убийца, и, ну, не ему тут рассуждать о моральных качествах другого человека. — Будет неловко, если Юнги ради тебя подпишет договор, а ты его бросишь. Чонгук молчит так долго, что Тэхен не выдерживает и бросает на него взгляд — уснул, что ли? Но нет, его глаза все так же раскрыты, а на лице задумчивое выражение. — Да, — тихо говорит он наконец. — Неловко. Не задает больше вопросов, потому что, наверное, не хочет получить ответы. Не хочет слышать плохое о человеке, которого любит. Тэхен натягивает одеяло повыше и отворачивается, закрывая глаза. — Теперь давай спать. Спокойной ночи, Чонгук. Проходит очень много времени, и Тэхен успевает задремать, прежде чем чувствует, как Чонгук двигается ближе к нему, хватаясь пальцами за кончик его футболки и сворачиваясь в комочек под своим одеялом. — Спокойной ночи, Тэхен. До самого рассвета он спит крепко, и кошмары ему не снятся.