and the end is unknown but i think i'm ready as long as you're with me
Хосок действует на автомате, не успев даже толком проанализировать происходящее. Он хватает Тэхена сквозь оконный проем за плечо, не давая ему упасть, другой рукой выхватывает пистолет с глушителем, быстро и метко стреляя в парня, который направляется к ним. Он не успевает даже закричать, беспомощно открывая рот, из которого по подбородку начинает течь кровь. Не особо церемонясь, Хосок подхватывает Тэхена за подмышки, перетаскивая через подоконник на улицу. Он тяжелый, и Хосок чувствует, как напрягаются руки, так сильно, что кажется, будто мышцы вот-вот лопнут. Им нужно убираться отсюда поскорее, но Тэхен весь в крови, и это явно ненормально. Его начинает мутить от запаха крови, все двоится перед глазами, и он на секунду крепко жмурится, дыша через рот и стараясь абстрагироваться от своего страха. Он мог бы бросить тут Тэхена к чертям за то, что тот такой придурок, но знает, что не сможет так поступить, поэтому даже не колеблется. Хосок вспоминает Намджуна, вспоминает то, чему его учили, против его воли, к слову. Если кровь алая и хлещет — задета артерия, нужно перевязывать жгутом выше раны. Хосок до боли прикусывает щеку изнутри, опуская взгляд на покореженную руку Тэхена. Либо крови вытекло уже так много, что на струю не хватает, либо задета вена. Он видит сквозь раскроенные края проблеск белого, и к горлу подкатывает новая волна тошноты. Встряхнув головой, Хосок разрывает остаток футболки Тэхена, накладывая плотный жгут ниже раны и отчаянно надеясь, что ничего не перепутал. Артерии — жгут выше, вены — жгут ниже. Он заталкивает бесчувственного парня на переднее сидение и быстро оббегает машину, трогаясь с места практически мгновенно. Тэхен заваливается вбок, и Хосок едва слышно матерится себе под нос. Одной рукой держась за руль, второй он тянется к его ремню безопасности, несколько раз промазывая, прежде чем защелкнуть его. В машине начинает нестерпимо пахнуть кровью, металлический запах жжет ноздри, и Хосока мутит. Он открывает окно нараспашку со своей стороны, направляясь в сторону дворов, чтобы объехать улицы, на которых они будут как на ладони. Сердце бешено колотится, и все происходящее кажется каким-то сном. Тэхен никогда не промахивался, никогда не сомневался, никогда не ранился так по-глупому, что с ним, черт возьми, происходит? Хосок понимает, что в больницу поехать они не могут. После шумихи, которая поднялась из-за неудачного выстрела Тэхена, путь туда им заказан. Проблема не только в том, что они могут задержать Тэхена, проблема в том, что они могут задержать и Хосока, а у него не такая уж чистая репутация, и пойти на такие жертвы он не может. К счастью, у него есть один знакомый врач. Отведя взгляд от дороги, Хосок быстро набирает Намджуна. Его голос раздается в наушнике почти мгновенно — спокойный и теплый, какой бывает всегда, когда он разговаривает с Хосоком, и последнему становится легче дышать. — Да, солнце? — Намджун, Тэхен ранен, — отрывисто проговаривает Хосок, делая резкий поворот. — Ты сможешь сейчас приехать в ту квартиру? Мы будем там минут через двадцать, ему нужно оказать срочную помощь. — Можешь описать примерно рану? — Намджун становится серьезнее, но самообладание не теряет ни на мгновение. Хосок старается не думать о том, как выглядела эта хрень на руке Тэхена. Просто куски мяса. — Солнце, соберись, мне нужно знать, какие инструменты брать. — Рваная рана, — хрипит Хосок, сфокусировавшись на дороге. — Кровь не останавливалась, я наложил жгут, с момента наложения прошло восемь минут. Видна… там видна кость, Намджун! Под конец его голос срывается в истерический крик. — Я сейчас в больнице неподалеку оттуда, буду на квартире минут через десять, — докладывает он. — Солнце. Хосок! — Что, — стиснув зубы, цедит Хосок. — Ты отлично справляешься. Ты молодец. Я тебя люблю, — мягко говорит Намджун. — Все будет хорошо. Хосок чувствует, как расслабляются сведенные судорогой плечи. К белым от напряжения костяшкам пальцев, лежащих на руле, возвращается цвет. — Спасибо, — выдыхает он, и Намджун отключается. Он едет в тишине еще несколько минут, когда сквозь врывающийся в салон ветер слышит как до него доносится слабый голос Тэхена. — Хосок… — Не заставляй меня смотреть на тебя, — выпаливает Хосок. — Иначе меня начнет тошнить, я подавлюсь своей рвотой, потеряю управление, и мы оба умрем, а я не готов умирать, точно не тогда, когда меня ждет Намджун. — Боже, — стонет Тэхен. — Сколько времени… сколько времени прошло? — С тех пор, как ты крупно проебался? — хмыкает Хосок, сворачивая в нужный район. — По ощущениям — вечность. По факту — минут двадцать. — Рука- — Не вздумай трогать жгут! — вскрикивает Хосок. — И молись, Ким Тэхен, чтобы у тебя была прививка от столбняка. Тэхен впивается пальцами в обивку сидения, глядя в окно и отчаянно хватаясь за сознание. Хосок его вытащил. Он спас ему жизнь, когда Тэхен чуть не угробил их обоих. Что ж, если у него не начнется гангрена после всего этого, он будет самым благодарным человеком на планете. Даже в церковь ходить начнет. — По понятным причинам в больницу мы поехать не сможем, — продолжает Хосок. — Но я позвонил Намджуну, он уже должен был приехать. — Мы едем в мою квартиру? — спрашивает Тэхен, и Хосок согласно мычит. Стиснув зубы, Тэхен откидывается на спинку сидения, уже представляя, каким будет лицо Чонгука, когда он увидит это все.***
Слышится стук в дверь, и Чонгук резко вскакивает, напрягаясь всем телом. Тэхен бы точно не стал сразу стучать, у него есть ключ от внутреннего замка, а больше приходить некому. Он вслушивается в звуки снаружи, надеясь, что это просто соседи, и они уйдут, когда не получат ответа. Но стучать начинают настойчивее, а спустя время из-за двери доносится голос. — Открой дверь! Это Намджун, я врач! Чонгук знает Намджуна. Это с ним Тэхен тогда разговаривал. Но что ему делать? Открыть? Он колеблется, подходя ближе. — Сейчас сюда приедет Тэхен, — чуть тише продолжает Намджун, чтобы не привлечь лишнего внимания. — Он ранен, и ему нужна помощь. Мне нужно все подготовить. Сердце Чонгука падает в пятки, и он мгновенно распахивает дверь. — Что? — выдыхает он, но Намджун уже протискивается внутрь, не снимая обуви, идет в гостиную. — Убери все с дивана, — приказывает он, настолько собранный, что это граничит с суровостью. Чонгуку становится страшно до одури, и он чувствует себя каким-то глупым ребенком. — Разогрей воду, возьми пару полотенец и прокипяти их. Чонгук, как во сне, сгребает в охапку одеяло и подушку, скидывая их на матрас в комнате. Внутри все напряжено, как струны на гитаре, мысли роятся в голове, но он не может ухватиться ни за одну, кроме главной, перечеркивающей все остальное и заставляющей ноги подкашиваться. Тэхен ранен. Это серьезно? Что с ним будет? Кто его ранил? Что произошло? Чонгук боится спрашивать Намджуна, боится даже мысленно представлять худшие варианты. Он кипятит воду, бросает в нее несколько мелких полотенец, чтобы продезинфицировать их, и в этот момент входная дверь открывается. Схватив в охапку полотенца, Чонгук вылетает в коридор, и ноги у него подкашиваются при виде Тэхена. Он скользит взглядом по покрытому кровью торсу, по безвольно свисающей руке, по бледному, покрытому испариной лицу, и ему хочется плакать. Тэхен выглядит так, словно вот-вот упадет и больше никогда не поднимется, и Чонгук вдруг ясно ощущает дикий, идущий откуда-то из глубины души страх его потерять. Он не может его потерять. Он не хочет его терять. Он боится даже представить, что будет, если Тэхен однажды исчезнет из его жизни. Тэхен натыкается на него взглядом и пытается улыбнуться, но его лицо кривится от боли, и в этот момент Чонгук резко возвращается в реальность. Тэхена поддерживает парень, который, очевидно, тоже чувствует себя неважно, потому что его лицо бледно-зеленого цвета. Они оба пошатываются, и Чонгуку хочется закричать, почему никто ничего не делает, но ведь и сам он стоит, не в силах пошевелиться. Ему кажется, что, если он двинется, то его накроет дикой истерикой. В этот момент из гостиной выходит Намджун, уверенно подхватывает Тэхена и ведет его в комнату. — Помощь нужна? — слабым голосом интересуется незнакомый парень, но Намджун только качает головой. — Ты и так сделал достаточно, солнце. Иди на кухню, я оставил на столе таблетки, они тебе помогут, — мягко говорит он. Чонгук на негнущихся ногах идет вслед за ним, пытаясь подойти то с одной стороны, то с другой, путаясь, дрожа и не слыша то, что ему говорят. Глаза его прикованы к Тэхену, которого осторожно уложили на диван. Он так сильно стиснул зубы, что скулы резко выделяются под белой кожей, и его рука уже начинает синеть. Чонгук подходит ближе и сталкивается с Намджуном, потом отходит и вновь натыкается на него, и мужчина не выдерживает. — Пошел вон отсюда, — рычит он, и Чонгук вскидывает на него огромные глаза, готовый разреветься от того, что это происходит, от того, что это происходит с Тэхеном. Он пятится, путаясь в собственных ногах и едва не падая, а потом слышит голос Тэхена. — Не смей так разговаривать с ним, — тихо, но угрожающе предупреждает он, и врач только закатывает глаза. И это почему-то сразу приводит его в чувство. Тэхен ранен, он потерял много крови, ему нужна помощь, и, если Чонгук не хочет, чтобы с ним произошло непоправимое, он должен взять себя в руки. Вот то, что имеет значение сейчас. Безопасность Тэхена. — Я могу помочь, — говорит он, и Намджун на секунду теряет самообладание, удивленно глядя на него. Тэхен тоже кажется удивленным, распахивает глаза, слизывая пот с верхней губы и буравя Чонгука взглядом. Парень сглатывает и подходит ближе. — Я помогу. — Волчонок, — сипит Тэхен, — ты уверен? Чонгук кивает, глядя ему в глаза. Я сделаю что угодно ради тебя. Вот что он понимает в этот момент. Тэхен откидывает голову, и едва заметная улыбка появляется на его губах. — Отлично, — начинает Намджун. — Протри ему руку, но не задевай рану. Вторым полотенцем оботри лицо. Чонгук стискивает зубы, стараясь не концентрироваться на том, как уродливо выглядят рваные края, осторожно, но уверенно обтирает кожу руки, отбрасывает грязное полотенце в сторону и склоняется над его лицом. — Все будет хорошо, — едва размыкая губы, шепчет он, ласково протирая влажный лоб, покрытые пылью щеки, подбородок с размазанной на нем кровью. — Пока я рядом, ты в безопасности. — Обещаешь? — продолжая явно из последних сил улыбаться, спрашивает Тэхен, и Чонгук склоняется над ним, оставляя на пылающем лбу поцелуй. — Я обещаю. И он настолько уверен в своих словах, что сейчас даже не понимает, мог ли быть вообще другой вариант. Пока они рядом, они в безопасности. Это правильно, так должно быть. У Чонгука нет права рушить это. У него есть право за это бороться. И он будет бороться, только позже. Сейчас единственное, за что им надо бороться, — это здоровье Тэхена. — Окей, мне нужно зашить рану, — прерывает Намджун их откровения. — Я вколол анестезию, но она начнет действовать не сразу. Зашивать же нужно прямо сейчас, потому что жгут я снимаю, а кровь не останавливается. Поэтому, Чонгук, — он переводит на младшего твердый взгляд. — Держи Тэхена крепче. Былая паника едва не возвращается снова, когда он понимает, что Намджун собирается делать, но он быстро берет себя в руки. Тэхен смотрит только на него, на его лицо, и ему нужно это лицо сохранить. Он кладет обе ладони на его плечи, глядя ему в глаза. — Смотри на меня, хорошо? — просит он. Тэхен поднимает здоровую руку, обхватывая его предплечье, и сжимает его. Он уже не улыбается. Чонгук не хочет смотреть на то, что делает Намджун, но против воли бросает на него взгляд. Обработав рану, мужчина берется за иглу. Он садится на ноги Тэхена, крепко фиксируя его запястье. — Постарайся не дергаться, — просит он, и Тэхен кивает, сильнее хватаясь за Чонгука. А потом он начинает кричать. Чонгук белеет, крепче сжимая его плечи, и он чувствует его боль так явно, словно испытывает ее сам. Прошивающую все тело, острую, такую, от которой невозможно абстрагироваться. Лицо Тэхена мучительно искажается, от его пальцев на коже Чонгука остаются синяки, и Чонгук каменеет, стараясь не думать о том, каково это, когда тебе без обезболивающего зашивают рану. — Запихни ему в рот тряпку, — цедит Намджун. — Анестезия вот-вот подействует. Тэхен старается заглушить крик, но не может контролировать себя. Его тело дергается, и Чонгук прикладывает все силы, чтобы удержать его на месте. В этот момент в комнате появляется все еще незнакомый парень с вафельным полотенцем в руках. Он сворачивает его в жгут и сам засовывает Тэхену в рот. Чонгук с ужасом смотрит на его совершенно безумные глаза, на то, как он кривится, как начинает рыдать. Спустя еще пару минут, кажущихся бесконечными, он затихает. Напряженное, будто деревянное тело чуть расслабляется. — Анестезия подействовала, — выдохнув, сообщает Намджун. Чонгук и сам не заметил, что все это время сдерживал дыхание. Он поднимает онемевшую руку, касаясь кончиками пальцев мокрых насквозь волос, убирает их со лба. — Ты отлично справился, — голос его подводит, но он продолжает говорить. К Тэхену постепенно возвращается сознание, взгляд становится более осмысленным, и он вновь фокусирует его на Чонгуке. — Ты очень храбрый. Все почти закончилось. — Вряд ли он тебя сейчас понимает, — хмыкает стоящий в дверях парень, но Чонгук не слушает. — Волчонок, — выдыхает Тэхен, и Чонгук улыбается, хотя уголки его губ подрагивают. — Я здесь. С тобой теперь все хорошо, — он гладит его по лицу, стараясь не дергать рукой, которую Тэхен продолжает сжимать. Она уже тоже онемела, но он не смеет ее убирать. — Не уходи, — хрипит Тэхен, прикрывая глаза. — Я не уйду, — обещает Чонгук. Он смотрит на его лицо, бледное и совсем некрасивое сейчас, и понимает, что действительно не уйдет. Это становится таким очевидным. Все сомнения, страхи развеиваются, как дымка на ветру. Он хочет быть с Тэхеном. Он будет с Тэхеном. Намджун перевязывает его руку, снимает перчатки, убирает весь мусор и встает. — Я вколол ему снотворное, — говорит он, глядя на Чонгука. — Ему нужно отдохнуть. Ты- — Я останусь с ним, — не отрывая взгляда от Тэхена, отрезает Чонгук. Намджун только пожимает плечами. — Мы с Хосоком переночуем здесь. Второй парень уже принес подушку и одеяло, сваливая их на диван и в ожидании уставляясь на Намджуна. — Во второй комнате есть матрас, — тихо говорит Чонгук, и они оба выходят из комнаты. Чонгук встает, бережно приподнимая голову Тэхена и подкладывая под нее подушку. Он обхватывает его ладонь, все еще лежащую на его предплечье, и осторожно разжимает пальцы. На коже действительно остались синяки. Чонгук оставшимся полотенцем обтирает торс Тэхена и накрывает его по пояс, боясь потревожить раненую руку. Потом он выключает свет, укладывается рядом с ним, подложив ладони под голову, и еще очень долго не спит, чувствуя, как все внутри него переполнено любовью, не легкой, а тревожной, беспокойной. — Пожалуйста, — шепчет он, чувствуя, как слезы скатываются по щеке и впитываются в подушку, — пожалуйста, просто будь в порядке. Я хочу быть с тобой, правда, ни с кем больше, только пообещай, что будешь в порядке. Но Тэхен, конечно, молчит.***
Тэхен просыпается через неизвестно сколько часов, и он чувствует себя отвратительно. Действие анестезии закончилось, и вся рука пульсирует болью. Ее трудно терпеть, но это все еще лучше, чем было, когда Намджун без обезболивающего зашивал его. Он приподнимается, не опираясь на раненую руку. Рядом с ним спит Чонгук. Он свернулся в комочек, между бровей пролегла обеспокоенная морщинка. Ему очевидно холодно, потому что одеялом был укрыт только Тэхен. Он качает головой, мягко погладив его по волосам и укрыв одеялом. Он смутно помнит, что было вчера после того, как Хосок затащил его в квартиру, потому что яркой была только безумная боль, но сквозь ее дымку то тут, то там проскальзывало лицо Чонгука. Тэхену страшно представить, что он чувствовал, когда видел все. Вздохнув, он встает, потому что сильно хочется в туалет и пить. Прошаркав по коридору, он замирает возле двери в комнату Чонгука, из-за которой доносятся приглушенные голоса Намджуна и Хосока. Тэхен чешет затылок, думая о том, что надо поблагодарить их обоих. Вчера он, кажется, еще успел поогрызаться на Намджуна за то, как тот разговаривал с Чонгуком. Он уже собирается толкнуть дверь, чтобы войти внутрь, как слышит свое имя и медлит. — Тэхен ни в коем случае не должен об этом узнать, — шипит Хосок. — Успокойся и объясни мне все, — понизив голос, просит Намджун. Воцаряется молчание — Тэхен ясно представляет, как Хосок зарывается пальцами в волосы, пытаясь подобрать слова. — Мужчина, на которого поступил заказ и из-за которого вся эта заваруха началась, — Хосок рвано выдыхает. — Он обычный врач. Хирург. Он ни с какими наркотиками не связан. — Что? — ошарашенно переспрашивает Намджун, и Хосок раздраженно цыкает. — Короче, ситуация такая: нам подсунули ложные данные. Заказ поступил от женщины, я проверил все, понимаешь, я думал, блять, что я самый умный. Не подкопаться было, понимаешь? У женщины действительно умер сын, действительно от наркоты, поставщиком был якобы этот мужчина, все доказательства были, но это все до последнего слова было подделано, мать твою, — тараторит Хосок. Тэхен пошатывается, упираясь ладонью в стену, чтобы не упасть. Его начинает мутить. — Но зачем кому-то заказывать простого хирурга? — недоумевает Намджун, а у Тэхена звенит в ушах. Он вспоминает ласковую улыбку мужчины, адресованную своим детям. Вспоминает, как девочка дергала его за руку, чтобы что-то рассказать. Она больше никогда ничего не сможет ему рассказать, потому что Тэхен убил его. Забрал жизнь невиновного человека, поддавшись эмоциям, не став разбираться. — Я уже все проверил, и получается, что этот мужчина просто случайно узнал больше, чем нужно, — Хосок вновь понижает голос. — Он собирался сдать настоящих поставщиков. И я знаю только одного человека во всем Сеуле, который может спокойно поставлять отборнейшее дерьмо, так грамотно фальсифицировать информацию, подставить невиновного и заставить Тэхена замарать руки. Тэхен тоже знает только одного. От гнева у него все белеет перед глазами. Он толкает дверь, натыкаясь на два ошарашенных взгляда. — Это был Ильхен, не так ли? — рычит Тэхен. Намджун с Хосоком переглядываются, и первый встает. — Что ты делаешь? Ты должен лежа- — Ответь! — требует Тэхен, впиваясь взглядом в испуганного Хосока. — Я вчера убил человека, лишил двух маленьких детей отца из-за этого ублюдка? В глазах Хосока появляется сожаление. Тэхен выдыхает, и силы мгновенно покидают его. Он пошатывается, чувствуя слабость в теле, и Намджун успевает подхватить его. — Я сказал тебе лежать, — упрекает он, ведя его обратно в гостиную. — Пожалей силы, которые я потратил, чтобы залатать тебя. Или, если тебе не жаль меня, пожалей своего пацана. Он всю ночь глаз не сомкнул, только под утро уснул. Он укладывает Тэхена обратно на кровать, заглядывая в его глаза. — Не наделай глупостей теперь, пожалуйста, — тихо просит он, но Тэхен отворачивается, упираясь взглядом в спящего Чонгука. Он выглядит таким юным, таким чистым сейчас. Добрый, смелый волчонок, так храбро пообещавший ему вчера быть рядом. Пообещал бы он это снова, если бы знал, что Тэхен убил невинного человека на глазах его собственных детей? Воспоминания вновь и вновь проносятся в голове — вот он мажет, вот мальчик срывается в крик, вот он стреляет второй раз, попадая в цель, вот девочка смотрит огромными глазами на то, как ее папа оседает на землю, истекая кровью. Они больше никогда не будут нормальными. Они всегда будут помнить, как сердце их отца остановилось, а они стояли и смотрели на это. Так же, как об этом будет помнить Тэхен. Даже боль сейчас ощущается не так. Он заслужил это. Он заслужил, потому что все, что будет у него, — это шрам, а у этих детей больше не будет отца. Тэхен продолжает смотреть на Чонгука, думая о том, что не заслуживает его. У него нет никакого права быть счастливым, быть влюбленным, пользоваться любовью Чонгука. Он тот, кого называют моральными уродами, и он не должен находиться рядом с Чонгуком. Чонгук никогда никого бы не ранил, даже если бы от этого зависела его жизнь. А Тэхен убил, не разобравшись в ситуации. И он знает, что он может дать Чонгуку, чтобы доказать реальность своих чувств. Свободу. Одна мысль об этом ранит так сильно. Тэхену кажется, что на это потребуются все его силы, все, что у него есть, он потратит на то, чтобы попрощаться с Чонгуком. Он сползает ниже, не отрывая от него взгляда, запоминая нежные черты лица. — Ты был так прав, волчонок, — бормочет он, и ему так хочется прикоснуться к нему, но он только сжимает ладонь в кулак. — Мне действительно лучше держаться от тебя подальше. Чонгук хмурится во сне и возится, придвигаясь ближе к нему и утыкаясь носом в голое плечо. Тэхену хочется плакать, но он смеется. По крайней мере, это будет достаточно хорошим способом отплатить Ильхену.***
Хосок и Намджун уходят ближе к вечеру. Чонгук все это время трется рядом с Тэхеном, но тот словно не замечает его, смотрит сквозь, разговаривая только со своими друзьями. Как только дверь за ними захлопывается, Тэхен объявляет, что хочет спать, а когда Чонгук идет за ним, останавливает его, сообщив, что переночует один. Нет, Чонгуку совсем не обидно. Разве что самую малость. Он хочет быть к нему близко, хочет спросить, что произошло вчера, хочет к нему прикоснуться, хочет сказать, что… Черт, от одной мысли у Чонгука сбивается с ровного ритма сердце. Он может сказать Тэхену, что хочет быть с ним. Что вместе они придумают, что сделать с Юнги. Что он не боится, если Тэхен будет рядом. Он представляет, как Тэхен на это отреагирует. Как его глаза загорятся, совсем как в тот день, когда Чонгук признал, что у него есть к нему чувства. Как на его губах появится недоверчивая улыбка, а потом он позволит Чонгуку его обнять. И поцеловать. Чонгук очень хочет его поцеловать. Он не хочет больше бояться, что не успеет сделать это. Но если Тэхену плохо, то Чонгуку лучше повременить. Это может подождать до завтрашнего дня. Но на следующий день ничего не меняется. Чонгук просыпается, идет на кухню, где Тэхен стоит у окна, допивая чай. — Тэхен, — зовет он, подходя к нему со спины и протягивая руку, чтобы коснуться плеча, и Тэхен дергается, разворачиваясь и проходя мимо Чонгука в гостиную. Чонгук застывает, недоуменно глядя ему вслед, и чувствует легкую обиду. Что происходит? — Нам нужно поговорить. Он заходит в комнату и видит Тэхена, сидящего на краю дивана. Тот смотрит вниз, на свои колени, и кивает, не поднимая глаз. — Ты прав, нужно. Чонгук чувствует повисшую в воздухе неловкость и не понимает, откуда она взялась. — Я хо- — Я начну, — перебивает его Тэхен, поднимая, наконец, голову и глядя прямо на Чонгука тяжелым равнодушным взглядом. — Ты свободен. Чонгук на мгновение теряет дар речи и теряется в пространстве. — Ч-что? — выдыхает он, растерянно моргая. Тэхен сглатывает, вставая и кивая на журнальный столик. — Твой телефон, карты и ключи, — спокойно говорит он. — Остановка в десяти минутах ходьбы отсюда — выйдешь, повернешь налево и идешь вниз до упора, не потеряешься. Днем тут довольно безопасно. — Что происходит, Тэхен? — спрашивает Чонгук, испуганно глядя на него. — О чем ты говоришь? — Я отпускаю тебя, — просто отвечает он. — Как же твой долг? — Я разберусь с этим сам. Я хочу, чтобы ты ушел. — Ты лжешь, — уверенно говорит Чонгук, расслабляясь. — Ты любишь меня. Еще несколько дней назад ты говорил, что любишь меня за весь мир. Хочешь сказать, лгал мне тогда? Тэхен вскидывает на него взгляд, и это уродливое равнодушие, которое ранило Чонгука, наконец разбивается. Чонгук подходит к нему ближе. — Лгал тогда? — требовательнее повторяет он. — Нет, — вырывается у Тэхена, и он кривится, злясь сам на себя. — Значит, лжешь сейчас, — делает вывод Чонгук. — Ты не хочешь, чтобы я уходил. — Это все изначально было обречено, разве нет? — зло цедит Тэхен. — Ты сам мне это говорил. Если ты останешься, меня убьет Юнги. Если уйдешь, меня убьют эти мудаки. И, знаешь, я не очень хочу умирать от руки твоего чокнутого бойфренда. Чонгук хмурится. — Ты несешь бред. Ты не хочешь, чтобы я уходил. — Перестань это повторять! — кричит Тэхен. — Я ужасный человек, понимаешь? Я не заслуживаю тебя, никогда не буду заслуживать. Поэтому уходи. Так будет лучше для тебя, да? Я думаю только о тебе. — Знаешь, в детстве я отпустил тебя, — Чонгук облизывает губы, невесело усмехаясь. — А сейчас ты отпускаешь меня. Какова вероятность, что судьба даст нам третий шанс? — Это, по-твоему, шанс? Я тебя похи- Тэхен обрывает себя на полуслове, распахивая глаза. — Что ты сказал? — шепотом переспрашивает он. — В детстве, — медленно повторяет Чонгук, вглядываясь в его лицо. — Мальчик на игровой площадке — это был я. Я отдал тебе свою игрушку. Тэхен ошарашенно смотрит на него, зарываясь здоровой рукой в волосы. — Не может быть… — Я уйду сейчас, — предупреждает Чонгук, хватая со столика свои вещи. — И, Тэхен, я… Я знаю, что ты делал плохие вещи. Но я все равно выбираю тебя. Подумал, что ты должен… ну, знать об этом. Он уходит из комнаты, и спустя несколько секунд хлопает входная дверь. Тэхен сползает на пол, пытаясь понять, что только что произошло. В груди надрывно ноет, как будто его сердце заливается слезами. Мальчик из детства, его первая любовь, и Чонгук — один и тот же человек? Всю свою жизнь он любил одного человека и прямо сейчас так легко позволил ему уйти, озаботившись благородством, до которого ему никогда не было дела? Он совершил ошибку, выстрелив в этого мужчину, но его больше нет, и ошибку эту исправить он не сможет. Он сможет только отомстить за нее. Но вот другую ошибку, которую он совершает прямо сейчас, отпуская Чонгука, он еще вполне может предотвратить. И Тэхен, наверное, настоящий эгоист, но он уже признал, что недостоин Чонгука по многим причинам, так что, одной больше, одной меньше — неважно. Он вскакивает, чуть пошатываясь и морщась, когда руку от резкого движения пронзает болью, и бросается в коридор. Прошло минут пять, Чонгук точно не мог далеко уйти. Тэхен распахивает входную дверь и едва не падает, когда видит за порогом Чонгука. Младший слабо улыбается, склоняя голову набок. Тэхену хочется смеяться, но вместо этого он начинает говорить. — Чонгук, подумай об этом хорошенько, — хрипло просит он. — Я убиваю людей, ведь так? И я плохой человек. И ты должен знать, что, если ты сейчас перешагнешь этот порог, — он сглатывает, жадно бегая взглядом по его лицу, — я больше никогда не смогу тебя отпустить. Я никому не смогу тебя отдать. Чонгук долго-долго молчит, а потом улыбается шире. — Обещаешь? — спрашивает он. И делает шаг вперед.