no matter where they take me, death i will survive and i will never be forgotten with you by my side and i don't need this life i just need somebody to die for
Хосок подносит ложку с овощным супом ко рту, исподлобья наблюдая за сидящим напротив Намджуном. Его парень непривычно бледный и выглядит слишком нервным, избегает его взгляд, то и дело хмурит темные брови. Намджуну никогда не удавалось скрыть свои эмоции, но в этот раз он, кажется, даже не пытается, полностью погрузившись в свои мысли. Хосок глотает суп, отламывает себе кусочек булочки и сминает ее в пальцах, ненавязчиво интересуясь: — Что нового на работе? Намджун вздрагивает, как будто Хосок внезапно заорал, а не задал стандартный вопрос, и гулко сглатывает, кадык под кожей ходит ходуном. Хосок терпеливо ждет ответа. Он знает его как свои пять пальцев, знает, что делать, когда Намджун что-то скрывает, и знает, как дожать его, чтобы он выдал все, как на духу. — В-все хорошо, — запнувшись, мямлит Намджун. Хосок продолжает невозмутимо есть свой суп, цепляясь взглядом за нетронутую порцию парня. — Невкусно? — спрашивает он, и Намджун моргает пару раз, как будто не сразу осознал вопрос. — Нет, вкусно, просто… — Я сегодня потратил столько времени и денег в магазине, чтобы ты ничего не съел, — сокрушенно говорит Хосок, подпирая щеку ладонью, и каким-то образом понимает, что нажал на нужную точку. Намджун весь сереет, распахивая глаза, и с его вилки, которую он подносил ко рту, падает кусочек кимчи. — Хосок-а… — неуверенно бормочет он, и Хосок поднимается, хватая своего парня за плечи и склоняясь над ним. Намджун чуть отстраняется, но не решается отвести взгляд, пока Хосок будто в душу ему смотрит. — Или ты рассказываешь мне сейчас, что с тобой стряслось, — ласково говорит ему Хосок, и губы Намджуна начинают подрагивать от страха. Хосоку становится его жалко, сразу хочется поцеловать, успокоить, но Намджун никогда не паникует просто так, значит, произошло что-то действительно серьезное, значит, Хосоку необходимо узнать, что именно, — или я узнаю сам, и методы мои тебе не понравятся. — Я не один из твоих заказов, нечего мне угрожать, — бурчит Намджун как-то не особенно смело. Хосок прищуривает глаза, и парень вздыхает. — Хорошо! Возможно… возможно, я сделал кое-что глупое. То есть, я не считаю это глупым, я бы в любом случае поступил так, но пообещай, что не будешь злиться на меня. Хосок вздыхает, разводя нервно сцепленные ладони Намджуна в стороны и усаживаясь ему на колени. Мягко погладив его по щеке, он заглядывает ему в глаза. — Я не могу злиться на тебя, Намджун, — вкрадчиво произносит он, — но я могу помочь тебе. Ты же знаешь. Но для этого ты должен сказать, что случилось. Намджун обеспокоенно закусывает полную губу и берет тонкие ладони Хосока в свои, принимаясь перебирать худые пальцы, чтобы собраться с мыслями. Сбиваясь и взволнованно дыша, он рассказывает сосредоточенно слушающему его парню то, что произошло с ним в клинике. Его голос срывается, когда он пытается объяснить, что почувствовал, когда представил, что Хосока могут убить. Хосок едва сдерживает дрожь от ярости, наполняющей его, когда он думает о том, что эти мрази были так близко к его парню, посмели шантажировать его, угрожать ему, пользуясь его любовью к Хосоку и безграничному страху совершить ошибку. — Я не мог поступить по-другому, понимаешь? — отчаянно шепчет он, прижимая прохладную руку Хосока к щеке. — Если с тобой что-то произойдет, я просто с ума сойду. — Ох, Намджун-а, — качает головой Хосок, утыкаясь носом в висок своего парня. — Тобой так легко манипулировать. — Плевать мне, — хмурится Намджун немного зло. — Это все ваши с Тэхеном мутные дела! Занимался бы ты и дальше танцами, не… — Не нашли бы мы деньги, чтобы ты мог продолжить обучение в университете, — жестко обрывает его Хосок. Намджун отпускает его ладонь и отворачивается. Хосок смотрит на мягкие линии его профиля, смотрит на гладкую щеку, на которой нет ямочки, потому что Намджун не улыбается. Когда-то давно, много лет назад, он увидел Намджуна, выходящего из университета. Тот смеялся над чем-то со своим другом, высокий и нелепый, и его ямочки были такими милыми, а улыбка такой широкой, что Хосок почувствовал, как что-то внутри него сначала оборвалось, а потом резко взмыло ввысь. Они начали встречаться через год после того, как раскованный Хосок подошел к нему прямо на улице, чтобы познакомиться, потому что Намджун все никак не мог догнать, что Хосок не дружить с ним хочет. С тех пор много воды утекло, многое поменялось в их жизнях, но одно осталось неизменным — он любит Намджуна все так же сильно. И будет любить, наверное, до самой смерти. И его пугает, что Намджун тоже может любить его до смерти, потому что, видит бог, Хосок встретит свою намного раньше. Ему хотелось бы, чтобы Намджун отпустил его и продолжил жить дальше, если с ним что-то случится. Но он знает, что младший будет держаться за него, — за воспоминания, за прошлое, и это заставляет его бороться за свою жизнь всякий раз, как он находится на волоске от смерти. — В любом случае, — недовольно произносит Намджун, — что нам делать? Хосок, не сдержавшись, проводит пальцами по волосам Намджуна, ласково приглаживая пряди, а потом встает с его колен. — Я поеду к Тэхену. — Нет! — тут же вскидывается Намджун, хватая Хосока за тонкое запястье. — Они сказали… — Чисто технически, ты не нарушил их условие, — пожимает плечами Хосок. — Тэхен ничего не узнал. Узнал я. — Хосок, — Намджун умоляюще сдвигает брови к переносице. — Если с тобой что-то случится… — Все будет в порядке, — успокаивает его Хосок, а потом улыбается. — Поцелуешь меня напоследок? Намджун качает головой, но все равно поднимается, обнимая Хосока за талию и притягивая к себе. Он пару мгновений всматривается в его лицо, такое нежное и красивое. Он всегда сходил с ума от этих тонких линий, светлой кожи, четкого изгиба розовых губ. Хосок как будто был создан специально для него, иначе объяснить свое обожание он не может. Он поднимает руку, касаясь кончиками пальцев щеки, проводя вверх по скуле и заправляя прядь волос за ухо. — Я люблю тебя, — говорит он, и старший облизывает губы. Намджун склоняется к нему, мягко его целуя, и в груди у него утихает беспокойство. Он доверяет Хосоку, и если он сказал, что все будет в порядке, значит, все будет в порядке. В конце концов, из-за него у Тэхена теперь проблемы, и помочь уладить их — меньшее, что может сделать Намджун. — Звони мне, если что-то случится. — Обязательно, — кивает Хосок, потираясь своим носом о его. — Я пойду. Люблю тебя. Намджун смотрит, как он скрывается в коридоре, а спустя мгновение слышит хлопок входной двери. Устало вздохнув, он принимается убирать грязную посуду со стола, и думает о том, что надо будет к возвращению Хосока наполнить ванну. Им обоим нужно расслабиться.***
Хосок паркует машину возле дома Тэхена, взбегая по лестнице вверх и проходя по открытому коридору к нужной квартире. Дверь распахнута, и только это уже означает, что он опоздал. Ильхен побывал тут раньше. Хосок сосредоточенно сдвигает брови к переносице, доставая из-за пазухи пистолет и удерживая его перед собой, когда проходит внутрь, локтем включая свет. Их с Тэхеном вряд ли можно назвать друзьями, но, помимо Намджуна, Тэхен был самым близким человеком для него, и он определенно не хотел бы, чтобы его убили. Особенно, если причина смерти — подстилка Юнги, из-за которой у Тэхена как будто башню снесло. Тусклый желтоватый свет освещает замызганный коридор и бессознательного Тэхена, лежащего чуть в стороне напротив входной двери. Сердце Хосока пропускает удар, но он сохраняет хладнокровие, присаживаясь возле него на корточки и нащупывая двумя пальцами пульс на открытой шее. Сердце Тэхена бьется ровно и громко. Он просто без сознания. Хосок облегченно выдыхает, только сейчас осознав, как был напряжен все это время. Быстро пройдя по квартире, чтобы убедиться, что она пуста, он возвращается к нему. Спрятав пистолет за пояс джинсов, Хосок обхватывает пальцами подбородок Тэхена, поворачивая его голову, чтобы осмотреть затылок. Под шапкой густых волос он нащупывает что-то влажное, и тяжело сглатывает, когда чувствует металлический запах крови. К его счастью (и к счастью Тэхена), рассечение не глубокое, скорее просто царапина поверх внушительной шишки. — Ким Тэхен, — рычит он, вытирая пальцы о его футболку, — ты мне по гроб жизни обязан. Он встает, направляясь на кухню и доставая из холодильника пакет замороженных овощей. Потом он берет полотенце, сует его под прохладную воду и возвращается к лежащему на грязном полу парню. Осторожно протерев затылок от сукровицы и крови, он прикладывает к нему влажный от конденсата пакет и похлопывает одной рукой Тэхена по щеке. Он глубоко дышит ртом, чтобы его не стошнило, и мысленно проклинает Тэхена за то, что тот заставляет его проходить через это. — Проснись и пой, — тянет он. — Мудак тупой. Тэхен стонет, его ресницы подрагивают, когда он приоткрывает глаза, мутным взглядом натыкаясь на возвышающегося над ним Хосока. Хосок ослепительно улыбается, грубовато хватая его за плечи и помогая сесть. — Чонгук… — хрипит Тэхен, и Хосок закатывает глаза. — Меня зовут Хосок, спасибо, что помнишь, — язвит он. Обхватив его ладонь, он подносит ее к его затылку, заставляя самостоятельно держать пакет с начинающими таять овощами. — Что тут произошло? Тэхен скулит от боли, морщась, когда пытается подняться. Вредный Хосок, прислонившись к противоположной стене, складывает руки на груди, наблюдая за его стараниями. Когда Тэхен в третий раз съезжает вниз, не в силах удержаться на ногах, Хосок тоскливо вздыхает, хватая его за руку и дергая наверх. Тэхен стискивает зубы, пока они идут в гостиную, где Хосок скидывает его на диван. — Итак, — вновь начинает он, не обращая внимание на его скривившуюся гримасу. — Где Чонгук? Тэхен крупно вздрагивает, поднимая на Хосока полный боли взгляд. — Они… они забрали его, — его голос надламывается, и он прячет лицо в подрагивающих ладонях. Остаток предложения звучит глухо. — Они избили нас и забрали его. Хосок кусает нижнюю губу, глядя на сгорбившегося парня и размышляя. — Что ты хочешь сделать? — наконец спрашивает он, и Тэхен вскидывает на него неверящий взгляд, как будто удивляется, что Хосок может не знать ответа. Хосок, конечно, знает, но он просто понадеялся, что ударом по голове Тэхену вернули мозги на место. — Поехать за ним, — без сомнения выпаливает он, и Хосок вскидывает бровь, скептически хмыкая. Очевидно, что мозги вышибли последние. — Куда? — интересуется он, и ему даже становится немного совестно от того, как быстро тускнеет лицо Тэхена. — Вдруг они отдали его Юнги? Вдруг они уже заключили договор? Тэхен тут же качает головой, поднимаясь и немного пошатываясь. Хосок сдерживает желание броситься к нему и поддержать, чтобы он не упал. В конце концов, вряд ли ему удастся убедить Тэхена отпустить Чонгука, значит, ему нужно прийти в форму в максимально короткий срок. — Они приезжали всего пару часов назад, — твердо говорит Тэхен, бросая взгляд на наручные часы Хосока, как будто может разглядеть на них цифры. — Я не думаю, что они сообщат Юнги об этом сразу, а им нужно время, чтобы доехать до места и… — Тэхен, — перебивает его Хосок, подходя к нему. Тэхен вскидывает на него потерянный взгляд. Хосок никогда не видел его таким — таким не собранным, таким рассеянным, словно он впал в спячку на долгие сто лет, а теперь проснулся в другое время и совсем ничего не понимает. Его губы подрагивают, плечи пробивает дрожь. Хосоку по-хорошему вообще не стоит в это вмешиваться, ему плевать на Чонгука и на то, что с ним будет, а если Тэхен хочет рисковать своей задницей ради него, то это исключительно его проблемы. Но это, в какой-то степени, вина Хосока, что их нашли. И Хосок все еще жаждет всадить в Ильхена парочку пуль за подставу с врачом. И за Намджуна, которого они напугали едва не до смерти. Поэтому он все еще здесь. Но он не может не попытаться образумить Тэхена. — Есть отличный план. Забить и оставить Чонгука. Тэхен открывает рот, чтобы возразить, и Хосок стремительно продолжает, не давая себя оборвать. — Они съебались и оставили тебя живым. Ты выполнил свое условие, Чонгук вернется к Юнги, а твоя жизнь вернется на круги своя. Ну круто же, разве нет? Мы просто потом разберемся с Ильхеном отдельно, вот и все. Пользуйся тем, что теперь вы оба свободны. Тэхен смотрит на него несколько мгновений, не моргая, а потом твердо качает головой. — Моя жизнь уже никогда не станет прежней, — тихо говорит он. — Я должен идти. Он разворачивается в сторону двери, но Хосок хватает его за запястье, подталкивая в сторону дивана. Тэхен начинает упрямиться, и Хосок раздраженно шипит. — Быстро сел, пока я тебя не усадил силой. Тэхен колеблется, видимо, оценивая ситуацию, а потом решает, что в своем состоянии вряд ли сможет оказать достойное сопротивление, и послушно садится, буравя Хосока злым взглядом. Последний не обращает на это внимания, доставая телефон и набирая своего знакомого. — Сок-а! — жизнерадостный голос Джемина бьет по ушам, и Хосок морщится, чуть отодвигая трубку от лица. — Сколько лет сколько зим! — Привет, Джемин, — дружелюбно приветствует его Хосок, хотя выглядит в этот момент так, словно не прочь сблевать на ботинки того самого Джемина. — Как жизнь? — Все так же страдаю от разбитого тобой сердца, — с притворным огорчением вздыхает он. — Брось, Джемин-а, — неловко смеется Хосок. — Я твое сердце не трогал, ты сам себе его разбил. Они еще какое-то время обмениваются стандартными любезностями, которые Хосоку нахрен не сдались, но которые помогут растопить Джемина, а потом он переходит к делу, чувствуя на себе полный сомнения взгляд Тэхена. — Джемин, слушай, ты ведь все еще работаешь на Мин Юнги? — спрашивает он, и глаза Тэхена расширяются. Хосок салютует ему. — Рискую своей задницей каждый день, — притворно вздыхает Джемин. Они оба знают, что Джемин ничего в этой жизни не боится. — А что? — У меня тут есть информация о том, что он собирается заключить договор… — начинает говорить Хосок, и Джемин смеется. — О, да, тут настоящая паника из-за этого, — отсмеявшись, хмыкает он. — Мне было сложно узнать об этом, они действительно держат все в секрете. Но господин Мин сейчас как будто не в себе, вообще ни на что внимания не обращает, так что я знал, что меня не поймают. Ты хочешь знать что-то конкретное? — Окажи услугу, — мягким, соблазнительным голосом просит он. — Все, что угодно, для тебя, Сок-а, — тут же отзывается Джемин, и Хосок с трудом сдерживает ликующий возглас. Что ж, на Джемине это работает безотказно. — Нужно знать место и время встречи. Джемин задумчиво мычит в трубку, размышляя несколько мгновений. Все это время Хосок смотрит в глаза горящему от нетерпения Тэхену. Ну надо же, у человека тело едва ли слушается, заплаток больше, чем целой кожи, а он готов хоть на своих двоих добираться, какой бы адрес ему не назвали. — На рассвете собирается, — тише говорит Джемин. — Один. Никто больше не поедет. Адрес я не знаю. Они обговаривали это лично, у меня никакой информации об этом нет. Хосок чуть поникает, но старается, чтобы голос не звучал огорченно. — Спасибо, Джемин-а, — благодарит он. — Я у тебя в долгу. — Свидания было бы достаточно, — намекает Джемин, и Хосок закатывает глаза. — Только после того, как попросишь разрешения у Намджуна! — насмешливо тянет Хосок, отключаясь. Тэхен тут же вскакивает, кусая губу так нервно, что вот-вот ее прокусит. Он едва не скулит от отчаяния. Хосок убирает телефон в карман, протягивая ему раскрытую ладонь. — Давай свой телефон. Тэхен ничего не понимает, но послушно протягивает смартфон Хосоку, не задавая вопросов. Какой хороший мальчик. Хосок заходит в контакты, находит Ильхена и указывает кивком головы в сторону коридора. — Пошли в машину. Они выходят из квартиры, в которую Тэхен вряд ли когда-нибудь еще вернется, и садятся в машину Хосока, припаркованную почти у подъезда. — Ты бы еще внутрь заехал, — ворчит Тэхен, и Хосок раздраженно дергает рукой, призывая его заткнуться. Он тянется к заднему сидению, доставая планшет и включая его. — Может, скажешь, что делаешь? — Отслеживаю нашего общего друга по его номеру телефона, — рассеянно отзывается Хосок, сосредоточенно щелкая пальцами по экрану. Тэхен откидывается на спинку сидения, вздыхая. — Это возможно? — Вот сейчас и узнаем. Воцаряется тишина, разбавляемая только бормотанием Хосока. Тэхену кажется, что с каждой прошедшей секундой его шанс найти Чонгука уменьшается. Он понимает, что Хосоку нужно просто довериться, Хосок знает, что делает, но он не может успокоиться. Если он потеряет Чонгука, только его обретя… Он утыкается лбом в стекло, стараясь не думать об этом. Он не потеряет его. Просто не может. Он сделает все, чтобы его спасти. Вдруг раздается победный возглас Хосока, и Тэхен вздрагивает, поворачиваясь к нему. — Получилось! — счастливо сообщает Хосок, вбивая адрес в навигатор. — Так что, мой принц, в добрый путь! Тэхен качает головой. Хосок, конечно, умный парень, но иногда тот еще придурок.***
— Объясни мне план, — просит Тэхен. Хосок обгоняет едущий перед ними фольксваген, нажимая на педаль газа. Он выглядит расслабленным, но его глаза сосредоточенно блестят, а на изящных ладонях, сжимающих руль, резко выделяются темные вены. — Я очень благодарен за то, что ты считаешь, будто у меня чертов компьютер вместо мозга, — хмыкает он. — Но неужели ты думаешь, что за те десять минут, которые мы едем, я успел продумать план? — Так ты приготовил план? — с деланным равнодушием спрашивает Тэхен, потому что, честно говоря, он уверен практически на сто процентов, что план в голове Хосока уже готов. У него действительно чертов компьютер вместо мозга. — Черт, да, план готов, — хохочет Хосок, а потом матерится себе под нос, когда его подрезает черный мерседес. Обгоняя его, он показывает средний палец в затонированное окно, даже не поворачивая головы. — Джемин — мой старый знакомый, — Хосок слегка морщит аккуратный нос, не обращая внимания на то, как нервно Тэхен барабанит пальцами по ручке машины. Ехать им долго даже на той скорости, которую держит Хосок, поэтому с рассказом можно не торопиться. — Мы спали с ним несколько раз до того, как я начал встречаться с Намджуном. И пару раз во время этого. — Ты изменял Намджуну? — без особого интереса спрашивает Тэхен, глядя на смазанный пейзаж за окном. Они давно выехали за черту города, и ему гораздо важнее знать, куда они едут и как будут действовать, но Хосока лучше не злить, пока руль в его руках. — Нужно было для дела, — небрежно пожимает плечами Хосок. Очевидно, Намджун об этом либо не знал, либо старался не думать. — Джемин работает в компании Юнги, и по части сбора информации ему равных нет. Мало кто знает о том, какими данными он владеет, поэтому особой утечки там не бывает. Но я знаю. Правда, стараюсь часто не пользоваться. — Плата высокая? — хмыкает Тэхен, и Хосок бросает на него раздраженный взгляд. — Я бы смирился, если бы он просто засаживал мне, но ведь он постоянно пытается предложить мне встречаться, — брезгливо кривится Хосок. — Информация в наши дни — вещь ценная, и пятнадцать минут секса за нее — не самая высокая плата. К тому же, Джемин довольно неплох собой. И он действительно, мать твою, втюхался в меня, ты прикинь? Просто… у меня другие стандарты. — Под которые подходит только Намджун? Хосок широко улыбается. — Только он. Тэхен мычит в ответ, давая понять, что услышал. Раньше он не понимал этого, не понимал их любви, все думал, что это невозможно — так безгранично любить только одного человека. Хосок и Намджун были разными настолько, насколько могут различаться люди, и Тэхен спорил сам с собой, делал ставки, когда они расстанутся. Но проходили года, а они все так же жили душа в душу — наемник и врач, просто смешно. Но теперь — теперь Тэхен понимает. У него тоже свои стандарты. Под которые подходит только один человек. — В общем, я знаю, — вновь начинает Хосок, — куда они повезли Чонгука. Это большой заброшенный ангар за чертой города, там два этажа и несколько запасных выходов. Его давно должны были разрушить, но наша бравая мафия делает все, чтобы его не тронули. Ну, понимаешь, местечко довольно удобное, чтобы людей пытать и сделки всякие кровью подписывать. Хосок коротко смеется, хотя Тэхен не видит в этом ровно ничего смешного. Ему бы подробный план ангара, точную информацию о том, сколько человек там будет, кто будет вооружен и чем, и он справился бы и с целой дюжиной шестерок Ильхена. Тем более с учетом того, что с ним будет еще и Хосок. Они вдвоем могут положить целый отряд — годы совместной работы, природная ловкость и меткость, владение информацией и точный план — чем не идеальная команда. Вот только информации у них нет, план — только тот, что придумал Хосок, а Хосок все-таки не машина, чтобы придумать что-то стопроцентно успешное без основных данных. Ловкость и меткость Тэхена сейчас оставляют желать лучшего: голова гудит, как будто в нее горящих опилок насовали, рука ноет, такое чувство, что швы под слоем бинта решили разом разойтись. Они не знают совершенно ничего. Понятия не имеют, сколько человек Ильхена задействовано, сколько из них вооружено, какие позиции они заняли в ангаре; неизвестно, стоит ли доверять дружку Хосока, действительно ли Юнги приедет на рассвете, или он уже давно забрал Чонгука, и ловить им больше нечего. Они едут в абсолютную неизвестность, все равно, что прыгать в яму, которая с вероятностью в восемьдесят процентов кишит гадюками. — Там есть вход с крыши, — тем временем продолжает Хосок. — И один тайный вход, известный далеко не всем. Я пойду через него, ты идешь на крышу, с нее есть спуск на второй этаж. Вряд ли кто-то будет зависать на втором этаже, а с него первый просматривается хорошо. Убиваем всех, кого встретим, привередничать будет не время и не место. Твой пистолет с глушителем? Тэхен кивает, Хосок улавливает его кивок краем глаза. Он серьезный, теперь уже не до шуток. Когда Хосок начинает работать по-настоящему, мало кому удается уйти живым. — Есть винтовка на заднем сидении, ты возьмешь ее с собой, мне она без надобности, — размеренно говорит он. — Если ты будешь стрелять со второго этажа, тебя заметят раньше. Как только тебя заметят, мочи всех из винтовки. — Что делать, если там будет Чонгук? — сипло интересуется Тэхен о самом важном. Хосок громко цокает, показательно закатывая глаза, и Тэхену хочется его треснуть, потому что они летят со скоростью под двести, и будет не очень круто, если зрачки Хосока прилипнут к затылку. — Тебе, мать твою, смерть на пятки наступает, а ты боишься, что твой благоверный увидит, как ты из пистолетика в плохих дяденек стреляешь? — язвит он. — Ты тоже не любишь, когда Намджун застает тебя за работой, — спокойно парирует Тэхен, и Хосок скалится. — Мой благоверный знает, чем я занимаюсь, и ангела из себя не строит. В любом случае, — разом обрывает все готовящиеся возражения Тэхена он, — я не думаю, что они будут держать Чонгука в главном помещении. Он будет в задних комнатах, и как только мы убедимся, что всех положили, мы пойдем его искать. Я припаркуюсь далеко, в лесу, чтобы машину не засекли, если Юнги приедет раньше или люди Ильхена будут стоять снаружи. Из какого бы входа ты не вышел, направляйся к лесу, он за ангаром. Если ты найдешь Чонгука раньше, бегите туда оба и ждите меня, то же самое, если его найду раньше я. Тэхен кивает, разминая пальцы и стараясь не морщиться от стрельнувшей вверх по раненой руке боли. Сейчас не до этого. — Возьми в бардачке микро-наушники, — приказывает Хосок, и ровная дорога в этот момент сменяется на бугристую тропу. Становится темнее — они заезжают в лес, и Хосок отключает фары. Тэхен достает микро-наушники, тут же пихая один в ухо и прикрепляя микрофон к цепочке, которую прячет за воротом футболки. Хосок останавливается, из-за деревьев становятся видны смутные очертания огромного ангара. — Сначала обойдем его по периметру, — решает Хосок, закончив с креплением микрофона и проверив, заряжен ли его пистолет. — Тихо уберем тех, кто будет стоять на стреме. Потом ты вернешься к задней части ангара, с него поднимешься на крышу. Дальше — как условились. На зачистку отведем минут двадцать, лучше нам не растягивать. Как только ты видишь, что никого на горизонте нет, тут же сообщаешь мне и потом идешь искать Чонгука. Понятно? — Хосок, — усмехается Тэхен, чувствуя, как приятный, знакомый адреналин начинает течь по венам, когда он берет в руки винтовку. — Я, может, и ударился головой, но я не дурак. Я все понял. Хосок хмыкает и бормочет что-то вроде «ну-ну», а потом открывает дверь машины и скрывается в темноте леса, оставив ключ внутри на случай, если Тэхен вернется раньше. Тэхен медлит пару мгновений, вдыхая и выдыхая, стараясь абстрагироваться от боли и сосредоточиться на том, что нужно сделать. Найти Чонгука и убить Ильхена. Он кивает сам себе и окунается в живительную прохладу улицы.***
Убивать легко. Все равно, что играть в стрелялку на компьютере. Тэхен давно привык не воспринимать это близко к сердцу, не думать о том, что у этих людей могут быть жены, дети, что это чьи-то любимые сыновья, чьи-то старшие братья. Для него это, прежде всего, цель. Если эти люди здесь, значит, они не были хорошими. Играли за команду противника. Значит, их нужно убрать. Он отключает чувства, превращается в простого персонажа, которым будто управляет кто-то другой. Ему удается остаться незамеченным, потому что ребята Ильхена здорово расслабились, не ожидая никакой опасности. Что ж, он плохо их тренировал, потому что опасность, очевидно, может прийти откуда угодно. В их случае она пришла сверху. Со второго этажа открывается отличный обзор. В центре помещения стоит стол, предназначенный, наверное, для заключения договора, вокруг него сгрудились пятеро крепких мужчин, попивающих пиво и совершенно не обращающих внимания на происходящее. Поначалу Тэхен хочет просто расстрелять из винтовки, но замечает людей на втором этаже, на лестнице и у дверей на первом. Поэтому он, прячась за выступающими балками, стреляет в них из пистолета с глушителем. Тела падают на пол с глухим стуком, и Тэхен убивает тех, кто замечает это, раньше, чем те успевают поднять панику. Тэхен мысленно считает — трое, четверо, пятеро, и это еще не считая тех, кто сидел за столом. Они действительно глупцы, громко хохочут, расплескивая пиво во все стороны, кричат и рубятся в карты, пока их напарники умирают один за другим. Ильхен действительно трус, думает Тэхен, мысленно усмехаясь, когда ему на лицо брызжут капли крови — жертва оказалась слишком близко. Притащил сюда несколько десятков солдат, только чтобы Юнги в гордом одиночестве поставил подпись на бумаге. Он отключается, не думает больше ни о чем, действует на инстинктах. Он знает, что он здесь ради Чонгука, только ради него, но даже это остается где-то на задворках мозга, смутной целью. Чонгук был против убийств, против любого насилия, но у Тэхена просто нет выхода. Он привык убивать. Это часть его, и, если для спасения Чонгука ему нужно убить, он убьет — одного человека, десять, двадцать, целую сотню. Тэхен останавливается, когда замечает, что больше никто не двигается, стирает чужую подсохшую кровь с лица рукавом и напряженно оглядывает помещение. Он так погрузился в это, — в четкие, выверенные движения, в короткие бесшумные выстрелы, — что невольно забыл о боли и о том, что это не заказ и не работа. Ему нужно быть осторожнее. Остаются только те люди за столом. Тэхен достает из-за плеча винтовку и прицеливается. «Я закончил, и у меня для тебя сюрприз», — раздается в ушах полный экстаза голос Хосока, и Тэхен скалится. — Салют! — кричит он и делает пять четких выстрелов до того, как хоть один из поплывших пьяных боровов успевает двинуться. Он смеется, закидывая винтовку за спину, и быстро спускается по лестнице, перепрыгивая по две ступени сразу. — Хосок, где ты? «Коридор в левую сторону, третья дверь», — говорит Хосок, и Тэхен припускает в нужную сторону, надеясь, что там будет Чонгук. Его сердце бьется все быстрее, и руки уже покалывает от желания прижать любимого к себе. Но в распахнутой двери он видит совсем не Чонгука. В углу комнаты, вытянув ногу и свесив голову на бок, полулежит мертвый Чжиху. Тэхен видит зияющую дырку от пули прямо в центре его огромного лба. Изумленно присвистнув, он переводит взгляд на стоящего чуть в стороне Хосока, растянувшего губы в торжествующей ухмылке, и скулящего у его ног Ильхена. — Вау! — восхищается Тэхен, хотя часть его немного разочарована тем, что вместо любимого мальчика он встречает это отребье. — Решил, что ты сам захочешь расправиться с ним, — пожимает плечами Хосок, отходя и уступая место Тэхену. Тэхен кивает ему, действительно чувствуя благодарность. Он просто обязан угостить Хосока ужином после всего, что произошло. Или десятью, учитывая размер помощи, оказанной им. Тэхен присаживается на корточки перед Ильхеном, чувствуя почти животное удовольствие от того, с каким страхом тот смотрит ему в глаза. Он будет ненавидеть себя за это удовлетворение позже, ему будет стыдно за него перед собой и перед Чонгуком, но сейчас — сейчас он не может этому противостоять. Все любят месть. Особенно, когда мстить есть за что. Стоит вспомнить, как Ильхен размашисто бьет Чонгука по лицу, и гнев поднимается вверх по глотке Тэхена, извергаясь злыми словами. — Знаешь, я редко ненавижу кого-то, — цедит Тэхен. — Но тебя… О, знал бы ты, как сильно я ненавижу тебя. За то, сколько подростков ты погубил ради денег. За то, что ты заставил меня убить невиновного человека на глазах у его детей. За то, что ты посмел сделать больно Чонгуку. Тэхен склоняется ниже, и Ильхен отползает, глядя на него огромными от страха глазами. Его уродливое лицо покрыто кровью, и хотел бы Тэхен обладать чувствами, тогда бы, возможно, Ильхен избежал мучительной смерти. Но в Тэхене нет милосердия. Никогда не было. — И я бы не дал тебе умереть так просто, — вкрадчиво произносит Тэхен, не отводя от него взгляда. Он облизывает губы, чувствуя привкус крови на языке. — Я бы срезал с тебя куски кожи, пока ты все еще в сознании. Я бы выдергивал твои ногти — по одному за каждую отнятую тобой жизнь. Неплохо, правда? Я бы бил тебя до тех пор, пока ты не забыл бы свое имя. Ильхен почти задыхается, Тэхен видит, как судорожно вздымается его грудная клетка, и чужой страх подпитывает его изнутри. Он вспоминает, как Ильхен смотрел на него, — свысока, как на грязь под ногами. — Тебе повезло, что у меня нет на это времени, — он поднимается. — Последнее слово? Он слышит смех Хосока и переводит на него вопросительный взгляд. Хосок пинает к нему что-то, и Тэхен прищуривается, а потом кривится в отвращении. Это язык. — Серьезно? — выгнув бровь, интересуется он. Интересно, как Хосок со своей гемофобией умудрился отрезать ему язык и не свалиться в обморок. Когда он начинает убивать, ему просто отшибает мозги. Хосок ухмыляется и дергает плечом. — Чтобы он не орал. Тэхен хмыкает и вновь поворачивается к трясущемуся Ильхену. — Тебе стоило убить меня тогда, в квартире, — говорит он ему, прежде чем выстрелить в его руку. Ильхена выгибает с такой силой, что слышится хруст позвоночника. — Тебе не стоило бить Чонгука на моих глазах, — продолжает он, стреляя во вторую руку. Ошметки кожи и крови окрашивают стену. Ильхен похож на гусеницу под его ногами. Лицо Тэхена не выражает эмоций, когда он перезаряжает пистолет и делает третий выстрел в ногу. — Жадность — один из семи пороков, и гореть тебе вечно в аду, — он видит краем глаза, как Хосок насмешливо качает головой, и растягивает губы в ухмылке, стреляя в другую ногу. — Круто? Круто. И он стреляет в последний раз. — Прям проповедник, — язвит Хосок, перешагивая через Ильхена и направляясь к выходу. — Можно подумать, сам святой. — Мне есть кому исповедаться, — парирует Тэхен, выходя вслед за ним. — Я направо, ты налево, — говорит Хосок. — Постарайтесь не съесть друг друга, нам нужно бежать как можно скорее. Тэхен показывает ему средний палец, прежде чем пойти в нужном направлении, открывая каждую дверь и обводя глазами пустые грязные комнаты. Всякий раз его сердце позорно замирает, как будто не он только что убил около двадцати человек, не моргнув и глазом, и всякий раз он чувствует кислый привкус разочарования, когда комната оказывается пуста. И когда последняя комната оказывается пуста, несмотря на то, что он возлагал на нее большие надежды, потому что возле нее валялось два трупа, он уже собирается связаться с Хосоком, как вдруг слышит тихий всхлип из угла, которого не видно за открытой дверью. — Чонгук? — неуверенно зовет он, шагая внутрь, и потом отшатывается, потому что в него врезается крепкое тело. Он вдыхает знакомый запах — запах Чонгука — и оборачивает руки вокруг тонкой талии, не обращая внимания на боль в ране, вжимает его в себя. — Волчонок… Чонгук дрожит и тяжело, громко дышит, обнимая Тэхена с такой силой, что он едва может сделать вдох. — Ты пришел за мной, — почти неверяще бормочет он ему в шею. — Ты пришел, правда пришел… Тэхен утыкается лицом в его волосы, чувствуя, как внутри все успокаивается — адреналин, желание убивать, жестокость, все исчезает без остатка. Облегчение затапливает его такой мощной волной, что ноги подкашиваются. Чонгук рядом, он цел, он жив, и Тэхен любит его так сильно, что все остальное отходит на задний план. «Тэхен? — раздается в наушнике голос Хосока, который мгновенно отрезвляет и напоминает, что рано расслабляться. — Ты нашел его?» — Да, — отвечает Тэхен на выдохе, чуть отстраняя Чонгука от себя и вглядываясь в его бледное лицо. На скуле у него налился синяк, а бровь рассечена, но в целом он в порядке. Он проводит кончиками пальцев по ране, и Чонгук ластится к его руке, глядя на него огромными яркими глазами. — Он со мной, мы выходим. Чонгук смотрит непонимающе, но вопросов не задает. — У тебя кровь, — вместо этого говорит он, обеспокоенно сводя брови к переносице. — Она не моя, — криво ухмыляется Тэхен, внимательно вглядываясь в его глаза, но в них ни на мгновение не мелькает презрение, отвращение или страх, только облегчение. И он, не удержавшись, прижимается губами к нежным губам Чонгука. Тот тут же подается вперед, но Тэхен отстраняется огромным усилием воли. — Нужно бежать. Чонгук кивает, переплетая пальцы с Тэхеном, и они вместе покидают комнату. К их счастью, выход находится в двух шагах от них, и они выбегают на улицу, перебегая узкое пространство, поросшее травой, чтобы добраться до машины. Тэхен крепко держит Чонгука за руку, и это все кажется таким естественным — быть рядом, бежать рядом, держаться друг за друга. Другого варианта нет, другого исхода не может быть. Есть они с Чонгуком, отдельно их не существует. Теперь — нет. Они добираются до машины, и Тэхен замирает, слыша в микро-наушнике что-то странное. — Хосок? — зовет он, когда они останавливаются у авто. — Мы на месте, ждем тебя. Он ждет его ответа, но вместо этого слышит другое. То, от чего кровь стынет в его жилах. Он слышит выстрел.***
Хосок слышит, как Тэхен находит Чонгука, и облегченно выдыхает. Выход, к которому ему нужно, находится в другом конце ангара, и ему бы поторопиться, но он достает телефон и видит сообщение от Намджуна. Решив, что свободная минутка у него есть, он вытирает потную ладонь о джинсы и разблокирует смартфон, медленно двигаясь по коридору. «Я приготовил ванну для нас и заказал пиццу. Жду тебя». Хосок улыбается, печатая в ответ привычное, но не приевшееся «люблю тебя», и слишком поздно слышит шаги за спиной. Хосок успевает только вскинуть руку с пистолетом, развернувшись, как получает пулю прямо в запястье и болезненно охает, выпуская оружие. Прижав ее к себе, он чувствует, как одежда пропитывается кровью, и боль оглушает его, лишает возможности ориентироваться в пространстве, но даже так он старается держать лицо. Умирать так с ухмылкой на губах. — Мин Юнги! — сжав зубы, чтобы не стонать от боли, приветствует он его. — Не ожидал встретить легенду лицом к лицу. — Где Чонгук? — прямо спрашивает Юнги, направляя на него пистолет. Честно говоря, он выглядит очень хреново. Просто ужасно. Почему-то это радует Хосока. — Прости? — он делает вид, что задумывается, укачивая раненую руку и гадая про себя, каков шанс, что Юнги не убьет его. Все знают, что у Мин Юнги нет сердца. Кроме того, что держит в своих руках Чон Чонгук. Хосок ненавидит этого пацана. — Чонсук? Это кто? Впервые слышу, честное слово. Знаешь, я тут зашел знакомых проведать, парочку долгов вернуть, но Чонсука среди моих знакомых нет. Рукой клянусь. Хотя, погоди, руки-то у меня, судя по количеству крови, скоро не будет. Он смеется, но на изможденном лице Юнги не отражается ни одна эмоция. Даже губы не дрогнут. — Чонгук, — цедит он, едва разжимая зубы. — Говори, где он, или я убью тебя. Хосок болезненно улыбается, слыша в микро-наушнике голос Тэхена. Тэхен наверняка все слышит. Он надеется, что они с Чонгуком уже едут в город. Он надеется, что у них получится. «Хосок, скажи ему правду, мы что-нибудь придумаем!» Если он скажет правду, не выберется живым никто из них. Хосок никогда не был благородным, но и дураком он не был. И не будет. Только не в этот раз. — Ты знаешь, — говорит Хосок как будто Юнги, но на самом деле, он обращается к Тэхену. — Мой парень, Намджун, сейчас ждет меня дома. Юнги смотрит на него равнодушно, даже толики удивления не мелькает в его глазах. Хосок сглатывает ставшую внезапно горькой слюну, и ему почему-то хочется плакать. Он думает о Намджуне, который набирает сейчас для него ванну, ждет, пока приедет доставщик пиццы. Наверное, он придирчиво оглядит ее прямо при нем, чтобы на ней не было ни единого кусочка мяса, потому что Хосок — вегетарианец. Убийца, но вегетарианец. Смешно. Он думает о том, как Намджун улыбается при мысли об их совместном времяпровождении. Даже спустя столько лет они умудряются скучать друг по другу, стоит только провести день раздельно. О, знал бы Намджун, как Хосок сейчас скучает по нему. Он бы не пожалел своей жизни, если бы ему позволили увидеть его улыбку в последний раз. Он думает о том, что они так и не собрались завести собаку, все отнекиваясь отсутствием времени. Он думает о том, как ощущались руки Намджуна на его теле, какими были его губы на вкус. Сейчас, стоя перед дулом пистолета, он полон любви к своему человеку, и единственное, о чем он жалеет, это о том, что им было отведено так мало времени. — Он очень любит меня, — продолжает Хосок, и его голос позорно дрожит. — И я люблю его. И я хочу, чтобы он жил спокойно и счастливо, даже если меня рядом не будет. Хочу, чтобы он справился со всем. Он сильный, он сможет. Я верю в него. Пиццу ему придется съесть самому, хотя он не любит, когда в ней нет мяса. Но заказывает без мяса ради меня. А где Чонгук, — Хосок усмехается, слизывая соль с губ. Черт, он что, начал плакать? Он вдыхает побольше воздуха, вглядываясь в безучастное, будто кукольное лицо Юнги, для которого он не более, чем помеха на пути. Он убьет его так же безжалостно, как Хосок убивал людей Ильхена. За все нужно платить, не так ли? Видимо, пришла очередь Хосока доставать кошелек. — Где Чонгук — я понятия не имею. И Юнги нажимает на курок. Убивает его — просто пешку на своей игровой доске. Чьего-то друга. Чью-то любовь.***
Тэхен каменеет, не в силах двинуться с места. Сердце глухо бьется о ребра, и он должен каким-то образом осознать, что сердце Хосока не бьется теперь совсем. Там, в этом ангаре, он получил пулю за то, что помог Тэхену вернуть Чонгука. Он чувствует, как Чонгук дергает его за руку, и переводит на него стеклянный взгляд. — Он убил Хосока, — произносит он пересохшими губами и сам не верит в то, что озвучил. Глаза Чонгука испуганно распахиваются. — Юнги убил Хосока. Чонгук закусывает губу и прерывисто вздыхает. — Точно? Ты уверен, что он мертв? Тэхен кивает. Вряд ли Юнги промахнулся. Вряд ли для него это имело значение. — Тогда нам нужно бежать! — умоляюще заломив брови, выпаливает Чонгук. — Тэхен, ты слышишь? Но он не может совладать с собой. Он смотрит на ангар, в котором сейчас лежит тело Хосока. Он никогда не считал его другом, но какой друг бы умер, чтобы Тэхен мог остаться жив? А Хосок — Хосок умер. Чонгук влепляет ему отрезвляющую пощечину, с неожиданной силой подталкивая к машине. Тэхен моргает несколько раз, чувствуя, как сжимается горло, и садится внутрь, не сразу понимая, что сел на пассажирское. — Я поведу, — решительно говорит волчонок, усаживаясь рядом и заводя автомобиль, практически сразу двигаясь с места. — Говори, куда ехать. «Хочу, чтобы Намджун справился со всем», — слышит он в голове последние слова Хосока. Он тянется к телефону, вбивая нужный адрес в навигатор и устанавливая его на приборной панели. Чонгук бросает на Тэхена быстрый взгляд, но ничего не говорит, вдавливая педаль газа в пол. Не говорит, что ему жаль. Не говорит, что ему страшно. Знает, что Тэхену нужно осознать все самому. Тэхен начинает плакать. И он не знает, — правда, понятия не имеет, — как сказать Намджуну, что теперь ему не обязательно заказывать пиццу без мяса. Потому что теперь ее некому есть.