***
Гермиона чувствовала на себе чей-то взгляд. Казалось, ей прожигали затылок, оставляя среди копны каштановых волос огромную дыру. Такое ощущение жгучей ненависти мог вызывать и испытывать одновременно только один человек во всем Хогвартсе — неповторимый Драко Малфой собственной персоной. Девушка предпочла игнорировать его присутствие, сосредоточив свое внимание на речи Макгонагалл. Октябрь медленно, но уверенно подходил к концу, а значит, до традиционного Хеллоуинского бала оставалось не так уж и много времени. Пока гриффиндорки, когтевранки, слизеринки и хаффлпафки готовились к предстоящему мероприятию (которое, между прочим, было очень важным, так как по словам Минервы «ознаменовало собой победу Хогвартса над всеми призраками прошлого, нависавшими над головами его учеников со времен войны»), тщательно подбирая наряды, причёски, аксессуары и прочие совершенно бесполезные, по мнению Гермионы, вещи, она решила заняться действительно значимым делом и взяла на себя ответственность за подготовку к празднику. Методом уговоров, обещаний дать списать, угроз и банального использования авторитета героини войны волшебнице удалось собрать компанию активистов, которые в добровольно-принудительном порядке стали организаторами бала, пусть и не с таким энтузиазмом. Тем не менее, людей не хватало. Хогвартс должны были посетить самые разные лица, начиная от родителей, журналистов и колдографов, заканчивая представителями крупных магических компаний, банков и — Мерлин, это невероятно! — самим Министром Магии, то есть мистером Кингсли, а потому мероприятие обязано пройти на самом высшем уровне. Последние две недели все мысли гриффиндорки занимали различные приготовления: составление списков гостей и планов их посадки, переговоры со старостами всех факультетов, обещавших заставить своих подопечных подготовить конкурсную программу, обсуждение праздничного меню с эльфами, не считавшими банкет хорошей идеей, а канапе — едой, создание декораций и ещё великое множество хлопот, от которых кудрявая каштановая голова шла кругом. И, разумеется, Малфой, чей пристальный взгляд отвлекал и от размышлений, и от речи директора. — Мисс Грейнджер, Вы подготовили план посадки гостей? «Что вообще он забыл в зале во время, специально отведённое для обсуждения насущных вопросов?» «Мерзкий, противный белобрысый хорёк!» — гневная тирада, адресованная слизеринцу, заметно взбодрила девушку. «Между прочим, этот самый «хорек» помог тебе, когда Рон что-то опрокинул на Зельях». «Это не делает Малфоя героем до конца его дней», — голова разрывалась от внутренних споров. — «Он Пожиратель, не забывай, а они, как известно, бывшими не бывают!» «Он не хотел им быть!» «Ты не знаешь наверняка». «Выражение его лица у озера или, например, в кабинете Снейпа говорило само за себя. Он не врал». «Мерлин, ему удалось обмануть самого Дамблдора, раз уж тот не догадался о том, что его студент носит Чёрную метку на предплечье, разумеется, ему не составило труда солгать тебе». «Хватит!» — Мисс Грейнджер! — строгий голос Макгонагалл вернул Гермиону из пучины диалога с самой собой (между прочим, ранее упомянутый Дамблдор считал такой метод весьма полезным и нередко к нему прибегал) в реальность, где студенты со смехом и примесью волнения наблюдали, как директор не может добиться от ученицы ответа на вопрос. — Прошу прощения, профессор. — В каких Мерлиновых облаках Вы витаете! Я уже пять минут жду, когда Вы соизволите дать мне план посадки! — Извините, директор, видимо, я заработалась в последнее время, — девушка робко улыбнулась, а затем, словно поникнув, опустила голову. — Столько дел, связанных с подготовкой к Балу, и, конечно же, домашние задания… Святая невинность, которую с таким явным актёрским талантом демонстрировала Грейнджер, заставила Драко, вальяжно облокотившегося о стену возле двери на другом конце зала, усмехнуться. И, видимо, сделать это слишком громко, раз в следующую секунду к источнику звука повернулись все присутствующие. — Мистер Малфой, — эхом раздался голос Минервы, раздраженной не только тем, что организация праздника шла не в ногу с графиком, но и тем, что ученик, заявлявшийся к ней в кабинет пять раз только на этой неделе, в своей хамской манере требуя разрешение на трансгрессию без явных на то оснований, оскорбил её лучшую и, надо заметить, любимую студентку. — Могу я полюбопытствовать, что в словах мисс Грейнджер так подняло Вам настроение? То самое «настроение» у слизеринца мгновенно пропало. — Прошу простить мою несдержанность, профессор, — прозвучало так, словно это было не извинение, а упрёк. — Полагаю, мне было бы так же весело, как и Вам, если бы приготовления шли точно по часам, однако, как видите, это невозможно из-за нехватки активистов. Мисс Грейнджер выполняет обязанности сразу за несколько человек, Вы не можете осуждать её усталость. Гермиона, довольная наличием союзника в лице директора, победно улыбнулась и незаметно показала оппоненту язык. — Вы абсолютно правы, профессор Макгонагалл, думаю, все то время, на которое мисс Грейнджер «выпала» из разговора, она посвятила исключительно, — Драко выделил последнее слово, — планированию Хеллоуинского бала. «А вовсе не анализу моих действий, мотивов, и меня самого в целом». Ухмылка а-ля «кто теперь победитель, Грейнджер» заняла свое законное место в мимике аристократа, в то время как гриффиндорка прятала покрасневшее лицо в ладонях. Быстро взяв себя в руки, она одними губами прошептала: «Чёртов легилимент!» Малфой же, не скрывая самодовольства, продолжал насмехаться, ничем не выдавая тот факт, что мгновенно вспомнил о том, что именно этими словами назвала его девушка на том самом берегу лесного озера. — В таком случае, Вы, мистер Малфой, назначаетесь вторым главным организатором бала и разделите с мисс Грейнджер все тяготы планирования мероприятия, — строго сказала директор и, прежде чем Драко успел вставить хоть слово, добавила: — Возможно, так у Вас будет меньше времени для ненужных занятий. Возражения не принимаются! — Профессор Макгонагалл, — начала что-то верещать гриффиндорка, но это совершенно не интересовало слизеринца. Его мысли занимало раздражение от осознания того, что его попытки получить это гребаное разрешение на гребаную трансгрессию в гребаный Азкабан Минерва называла не чем иным, как «ненужным занятием». Неожиданно блондин понял, что пока он пытался успокоиться и не высказывать директору все, что он о ней думает, зал опустел, оставив его наедине с Грейнджер. «Мерлин, когда я просил о возможности поговорить с грязнокровкой без её сопровождения дуэтом «слабоумие и безрассудность» в виде Уизела и Шрамоголового соответственно, я не говорил, что хочу ввязаться в авантюру с каким-то дешёвым хогвартским шоу для Кингсли», — серые глаза в безысходности поднялись к небу, как бы говоря, что их хозяин задаётся одним-единственным вопросом: «за что?!». — Твою мать, Грейнджер! Надеюсь, ты понимаешь, в каком дерьме я оказался из-за тебя! Думаю, не стоит намекать, что за тобой теперь должок. — Из-за меня? Если бы ты держал свое «остроумное», — Гермиона пальцами изобразила кавычки, — чувство юмора при себе, пока я объяснялась с профессором, ничего бы не случилось, так что я ничего тебе не должна! — Ты бы видела свое лицо, пока прикидывалась бедной-несчастной-уставшей перед старухой! — Между прочим, я, в отличие от тебя, занимаюсь важным делом и действительно устаю! — Неужели, Грейнджер? Что-то я не заметил перенапряжения на твоем страдальческом лице, когда ты думала обо мне! — Ты не в своём уме, Малфой! — Значит, «мерзкий, противный белобрысый хорёк» — это все-таки не я? Гермиона исподлобья уставилась на парня, без всякого удовольствия понимая, что он, очевидно, прав, а все её аргументы подошли к концу. — Так ты признаешь, что ты — редкостный хорёк. — Слабо, Грейнджер, очень слабо. Я разочарован! — слизеринец развёл руками, будто и правда ожидая, что она найдёт больше доказательств, а не сдастся, признав его правоту, так скоро. Было видно, что весь его пыл сошёл на «нет». Девушка избегала прямого контакта глазами, опустив взгляд куда-то на уровень ключиц Драко. «Мерлин, и когда Малфой стал таким высоким? Широкоплечим? Красивым?» Гермиона мысленно отвесила себе нехилый подзатыльник за подобные размышления. Неужели она действительно только что назвала Пожирателя Смерти привлекательным? Пристрелите на месте! — Ладно, возможно, в том, что тебя обязали быть организатором, есть моя косвенная вина, — гриффиндорка хотела выдавить из себя «извини», но решила, что это будет уже слишком. В конце концов, кульминацией происшествия стал не её, а его неуместный смех. — Извинения, Грейнджер, это меньшее, на что я рассчитываю, — точно очерченные губы растянулись в улыбке, напоминавшей Чеширского кота. — Что ты хочешь, Малфой? Парень склонил голову набок, сощурив серо-голубые глаза. «Истинный слизеринец — видит выгоду во всем и рано или поздно получает ее. — пронеслось в голове у Гермионы. — Самый настоящий чистокровка — даже не по фамилии, а по типу мышления, просто Малфой до мозга костей!» — Думаю, мне действительно кое-что от тебя нужно.***
Самый странный тандем из когда-либо существовавших быстро двигался по коридору. Вернее, широкими шагами преодолевал метр за метром лишь парень, спешивший к цели, в то время как девушка явно не успевала за ним. — Мерлин, за тобой гиппогриф несется?! — крикнула изрядно подуставшая Гермиона ему вслед громче, чем планировала, остановившись для восстановления дыхания и ловя на себе взгляды проходивших мимо волшебников, улавливая в их словах что-то про убийц и их место в Азкабане. И как только Малфой с этим живёт! — Да, Грейнджер, судя по твоей прическе, именно он, — парировал Драко, наконец остановившись. Гермиона недовольно фыркнула, но ничего не сказала. Как правило, их словесные баталии не заканчивались ничем хорошим и переходили в иное русло, а устраивать дуэль перед кабинетом директора было явно не самым разумным решением. Выпрямившись и поправив внушительную копну волос, при этом бормоча себе под нос что-то про «идиотских чистокровных блондинов с их вечной идеальной укладкой» и то,«как она ввязалась с ними в одну историю», гриффиндорка демонстративно двинулась вперёд. Пару минут спустя, когда***
Подготовка к Хеллоуинскому балу шла полным ходом. Меню, состоявшее из самых разнообразных напитков и закусок, было готово, посадка гостей спланирована, а Большой зал практически полностью украшен. Все активисты находились в сладостном предвкушении праздника, вслух размышляя о том, какие наряды наденут, с кем хотят танцевать, что собираются делать после праздника и, конечно же, самое главное: какие важные персоны окажут Хогвартсу свой визит и у кого из них можно будет взять автограф. Пока волшебники наперебой спорили о том, какие мировые звезды квиддича посетят замок, а ведьмы — приедет ли Айви Джонс — певица, чьи колдографии с завидной регулярностью появлялись на страницах «Ежедневного Пророка» в последнее время, Гермиона, абстрагировавшись от всех, проверяла список номеров, подготовленных в качестве развлекательной программы факультетами, изредка поглядывая на Драко, сидевшего на стуле вдали от всех. Оба организатора выполнили свои обязанности: Грейнджер поговорила с директором, а Малфой, волей судьбы занесенный в число активной молодёжи школы, просто не мешал, периодически вставляя свои комментарии, которые, надо признать, иногда были вполне справедливыми. После того дня, когда студенты пошли к Макгонагалл, слизеринец и гриффиндорка не говорили. Драко пришёл к выводу, что Минерва отказывает ему в трансгрессии намеренно (причину молодой человек решил выяснить позже), а потому начал обдумывать новый план. При всем желании, слизеринец не винил Грейнджер в провале старой схемы, понимая, что если у профессора действительно есть скрытые мотивы, то девушка ничего не сможет с этим сделать. Кроме того, гриффиндорка не задавала лишних вопросов и даже не пыталась выяснить, о чем говорилось в письме, что определённо было её неоспоримым «плюсом». Что касается самой Гермионы, девушка решила не посвящать Рона и Гарри в историю с Макгонагалл, не говоря им ни о том, как слизеринец прожигал взглядом её затылок на собрании, ни о том, где была после отбоя почти месяц назад, сидя с Драко у озера. Говоря о последнем, Грейнджер пришла к выводу, что наилучшим решением будет оставить их взаимоотношения прежними, то есть вражескими, хотя по какой-то причине она была уверена, что война между ней и слизеринцем уже давно стала пережитком прошлого. Грейнджер не пыталась и даже не хотела пытаться поговорить с Малфоем ни о дурацком письме, ни о том, куда и зачем ему нужно трансгрессировать, ни об инциденте на уроке Снейпа, — она знала, что если Драко захочет, он расскажет все сам. Тем не менее, гриффиндорское любопытство давало о себе знать и, услышав, что Кингсли будет на балу, девушка решила, что ей просто необходимо уточнить у него, с какого возраста можно становиться поручителем и давать показания — слишком уж подозрительной ей показалась реакция директора.***
Поправив подол нежно-лилового платья, девушка неуверенно спустилась со ступенек, оглядывая Большой зал в поисках знакомых лиц. Помещение заполняли чудесные мелодии зачарованных скрипок и арф, приятные ароматы напитков и десертов витали в воздухе, радуя обоняние, а ярко-золотистые искры света, разработанные по собственному заклинанию Полумны, делали всю атмосферу праздника ещё более торжественной. Внимание шоколадных глаз привлекли хлопки колдокамер, от которых девушка невольно сощурилась. — Гермиона Грейнджер! Гермиона Грейнджер! — толпа журналистов окружила гриффиндорку. — Как Вы считаете, был ли восьмой год обучения необходимым? Многие студенты не вернулись в Хогвартс, что Вы чувствуете? По Вашему мнению, восстановлен ли авторитет школы чародейства и волшебства? Мисс Грейнджер? Пробираясь сквозь настойчивую толпу, Гермиона поспешила к друзьям, наконец отыскав рыжую и русую макушки среди многих других. Приблизившись к ним, девушка поймала себя на мысли, что совершенно не заметила, как «мальчишки», которыми она когда-то называла Гарри и Рона, превратились во взрослых, довольно привлекательных молодых людей, чьи удачно подобранные мантии смотрелись на них просто умопомрачительно. Грейнджер улыбнулась, задумавшись о том, что никто из присутствующих и не предполагал, что «мальчик из чулана», «бедный рыжий» и «лохматая заучка», кем была троица семь лет назад, станут теми, кто они есть — «Золотым трио», победившим величайшего Тёмного волшебника всех времен. Увидев Гермиону, парни почти синхронно улыбнулись, неразборчиво бормоча что-то про красоту, роскошь, сравнимую с Морганой и «вот этот классный фиолетовый». Девушка лишь дружелюбно обняла их в ответ, решив отложить объяснение разницы между фиолетовым и лиловым до лучших времен. — Это тот самый! — лицо Рона продемонстрировало такой диапазон эмоций, который, казалось, он не проявлял за все время знакомства с друзьями. — Мерлинова борода, Гарри, это же он! Гермиона закатила глаза, глядя на то, как Поттер и Уизли во все глаза уставились на команду по квиддичу, вошедшую в зал. — Мы победили Волан-де-Морта, думаю, этого достаточно, чтобы заслужить автограф, — Гарри сделал пару шагов к знаменитостям. — Хотя, видит Годрик, уничтожать крестражи было гораздо проще. Рон согласно кивнул. Пока герои войны чуть ли не пускали слюни на спортсменов, которых им раньше не доводилось наблюдать ближе, чем с колдопостеров, гриффиндорка достала свой список, проверяя, все ли студенты, подготовившие номера, готовы к выступлению и каждый ли приглашённый гость нашёл свое место. Согласно написанному на пергаменте, в Большом зале появились все, кроме Малфоя, чей статус «второго главного организатора» обязывал его быть на месте. — Где он, черт возьми! — Меня ищешь? Фигура, облаченная во все чёрное, но безумно дорогое и элегантное, идеально сидящее на подкаченном стройном теле, мгновенно материализовалась за её спиной, обдавая шею горячим дыханием. У Гермионы пошли мурашки. «Мерлин!» — Я проверила: все в сборе. Самодовольная ухмылка Драко говорила о том, что наличие на её коже мурашек, огневиски у Блейза и какого-то плана — наверняка зловещего! — у самого слизеринца явно интересовали студента больше, чем глупые формальности на пергаменте гриффиндорки. За усмешкой, подчеркивающей собственное превосходство, и показной веселостью Гермиона разглядела в стальных серых глазах серьёзность, сосредоточенность и активную работу мысли. В том, что Малфой что-то задумал, больше не было смысла сомневаться. Умнейшая-ведьма-своего-поколения потому и считалась «умнейшей», что знала наверняка: любой, кто распределен на факультет змей, будет самыми невообразимыми путями добиваться своей цели, а тем более, если этот «любой» — слизеринский принц. Прежде, чем девушка успела задать прямой вопрос, прозвучал голос Макгонагалл, начавшей приветственную речь. Когда Гермиона обернулась, Драко за её спиной уже не было.***
Чертова хорька не было чёртовых сорок семь минут. Девушка нервно сжимала в ладони нежный шёлк платья, совершенно не концентрируясь на выступлении когтевранок с пятого курса. Мысль, что пока она сидит на стуле, Малфой делает что-то ужасное, совершенно не давала покоя, отзываясь болью где-то в висках. Война научила Гермиону многому и, в частности тому, что лучше сделать хотя бы что-то, чем ничего. С этим намерением гриффиндорка поднялась со своего места и тихо прошмыгнула к той части зала, где располагались места приглашённых гостей. Минуя несколько человек и извиняясь за беспокойство перед каждым, девушка, наконец, достигла своей цели в лице министра Магии собственной персоной. Сказать, что мужчина был удивлён, стало равносильно тому, чтобы не сказать ничего: он явно не ожидал вторжения героини войны в свое личное пространство, тем более посреди выступления. — Мистер Кингсли, — шёпотом произнесла Гермиона. — Прошу прощения, что отвлекаю. Могу я задать Вам вопрос? Это очень важно. — Да-да, мисс Грейнджер, конечно, — так же тихо ответил министр. — Слушаю Вас? — Понимаю, что это несколько несвоевременно, но скажите пожалуйста, согласно Кодексу Права Магической Британии, с какого возраста гражданин может стать поручителем для другого человека или хотя бы свидетельствовать по его делу? — С шестнадцати лет в обоих случаях, мисс Грейнджер. У Вас какие-то проблемы? — Нет-нет, абсолютно никаких, — соврала Гермиона. — Благодарю за ответ, мистер Кингсли. Приятного вечера! — улыбнувшись, девушка направилась к своему месту. Сидя за организаторским столом, гриффиндорка буквально разрывалась от нестерпимого желания сообщить Малфою новости. Теперь, когда на их стороне официальный закон, Макгонагалл не сможет так просто порвать документ. Гермиона плохо понимала, с каких пор проблемы слизеринца стали её собственными, но решив подумать об этом позже, она все чаще оглядывала зал, силясь найти знакомую тёмную фигуру. Фигуру, которой — Мерлин, сколько время?! — не было уже час и три минуты. Номер когтевранок подошёл к концу и когда зал захлестнула волна аплодисментов, рядом с Грейнджер внезапно появился хогвартский эльф. Девушка вспомнила, что он был одним из тех, с кем она совсем недавно обсуждала праздничное меню. — Вас просят пройти к Астрономической башне, мисс, — прошептал неожиданный гость, после чего исчез. Макгонагалл объявила короткий перерыв, предназначенный для свободного общения, перекуса и, судя по некоторым студентам, танцев. Гермиона направилась к дверям.***
Стук каблуков о каменный пол эхом отзывался в холодном безлюдном коридоре. На ходу поправив причёску одной рукой и сжав палочку в другой, девушка дошла до крутой лестницы и сделала шаг на первую ступеньку. Кто её ждал? Зачем? Вопросов с каждой минутой становилось все больше, в то время как количество ответов стремительно мчалось к нулю. Хеллоуинский бал стал первым важным событием не только для учебного года, но и для всего магического сообщества, что давало уверенность в том, что все студенты собрались в Большом зале. Гости, с большинством которых гриффиндорка не была лично знакома, находились там же и даже если бы кто-то из них изъявил желание поговорить с ней, это вполне можно было бы сделать во время одного из перерывов. Последний из которых, к слову, уже закончился, о чем давали понять приглушённые аплодисменты и последовавшая за ними тишина. Размышляя, Гермиона не заметила, как преодолела последний поворот и оказалась на освещенной лунным светом площадке. Деревянный пол скрипнул под подошвой её туфель, в то время как она сама озиралась вокруг, пытаясь различить в полутьме хоть чью-то фигуру. Мужской силуэт сделал шаг к окну из темноты и Грейнджер смогла различить в нем черты своего горе-коллеги по организации мероприятия, после чего облегчённо вздохнула. — Малфой? — лунный свет озарил блондинистую макушку. — Мерлин, Малфой, почему мы здесь?! Пойдём в зал, нужно следить за праздником и, кроме того, я расскажу тебе, что я узнала от Кингс… — Грейнджер, — перебил Драко, пронзая девушку взглядом ледяных глаз. Как ни странно, это подействовало, и гриффиндорка правда замолчала, обрушив на и без того безмолвную башню мертвенную тишину. — Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня, — бархатистый голос звучал спокойно, но, несмотря на это, Гермиона явственно чувствовала в нем сталь. — Так как Слизерин с некоторых пор посещает все лекции вместе с Гриффиндором, в ближайшее время ты должна прикрывать моё отсутствие перед профессорами. — Что? — в широко распахнутых карих глазах читалось непонимание. — Говори что хочешь, Грейнджер: занят, заболел, в библиотеке, да хоть сдох, это не важно. Главное, чтобы ни у одной живой души не возникло сомнений, что я в Хогвартсе. Ты все поняла? — Куда ты собрался? Зачем? Почему никто не должен знать? Что вообще происходит? — Слишком много вопросов, Грейнджер. — Драко покачал головой, снисходительно улыбнувшись гриффиндорке, словно та была неразумным ребёнком. — Пока что я могу лишь сказать, что по мере необходимости найду способ связаться с тобой. Гермиона продолжала то ли непонимающе, то ли неверяще смотреть на парня, словно сомневаясь в своём рассудке или в том, что все происходящее — явь, а не сон. «Увы, не сон», — пронеслось где-то в глубине подсознания. — Кингсли сказал, что по закону я имею право свидетельствовать о правдивости твоих слов для профессора Макгонагалл. — Ты же знаешь, это бесполезно. Если у неё есть какие-то причины не выпускать меня, значит она будет стоять на своём, даже если бросишь этой бумажкой в её морщинистое лицо. Девушка чувствовала, что ей необходимо подумать, взвесить все «за» и «против» и лишь потом принять правильное, рассмотренное со всех сторон решение. Безрассудство — это черта Гарри, безоговорочная верность — Рона, но не её, Гермионы, никак не её. Она не совершает необдуманных поступков, ведь имеет голову на плечах и никогда не забывает об этом. Гермиона Грейнджер не импульсивна. Не импульсивна от слова «совсем». Но когда в дело вмешивается Драко Малфой она, игнорируя все и всех, ныряет в омут с головой. Вопрос в том, не даст ли он ей утонуть? — Когда ты вернёшься? — Снова неправильный вопрос, Грейнджер. Где же твои хваленые мозги? Девушка в какой-то бессильной ярости, или даже обиде, топнула каблуком по старому дощатому полу и неопределённо взмахнула руками. — Мерлин, да как ты не понимаешь, ты… — впервые Гермиона обнаружила, что ей не хватает нужных слов. Таких, чтобы он понял, чтобы осознал. Хотя, наверное, было бы лучше, если бы это самое «осознание» пришло к ней самой. — Просто будь осторожен, Драко. Малфой вздрогнул. «Драко». Из её уст это звучало как-то странно, иначе, нежели у других. Наверное, ему стоило успокоить Грейнджер, сказать, что он сумеет со всем справится и любое море ему по колено. Прошептать, что будет аккуратен и не найдёт лишних проблем на свою блондинистую голову. Заставить поверить, что он вернётся целым и невредимым, или хотя бы просто вернётся. Но Драко не был тем человеком, кто успокаивает, а потому он лишь усмехнулся, в глубине души надеясь, что каким-то неведомым ему образом гриффиндорка поймёт, что в этой кривой ухмылке было больше искренности и, наверное, даже благодарности, чем во всех его жестах и словах за последние пару лет. И Гермиона, кажется, поняла. Малфой подошёл ближе. Возможно, слишком близко. — Как ты трансгрессируешь? Замок окружён защитным полем… Бледные пальцы, ставшие чуть ли не полупрозрачными под лунным светом, шустро расстегнули серебряные пуговицы на манжете дорогой чёрной рубашки, после чего резким движением задрали рукав, обнажая Черную метку, казавшуюся до отвращения лишней на аристократически-красивом предплечье. Пытаясь игнорировать тремор, девушка прикрыла веки, когда сухие покусанные губы лёгким движением коснулись её лба. — У Пожирателей свои преимущества. Прежде чем Гермиона открыла глаза, черная тень исчезла в хлопке аппарации.