***
— Мне кажется, моя голова сейчас лопнет! — пожаловался Рон, одной рукой потирая висок, а другой уплетая завтрак. Уж в чем, а в отсутствии аппетита его было упрекнуть нельзя: Уизли с радостью поглощал кашу, невзирая на похмелье. — Слава Мерлину, что сегодня суббота. Если бы мне сейчас пришлось идти на урок, я бы этого не пережил, клянусь вам! Сидящий рядом Гарри прыснул от смеха. — Удивительно, что ты вообще поднялся с постели, Рон. Вчера я еле дотащил тебя до комнаты. — Вы так и не ответили на мой вопрос, молодые люди. Где вы взяли огневиски? Уизли поперхнулся. — Мерлин, Гермиона, ты говоришь прямо как Макгонагалл. — Поттер похлопал по спине друга, после чего тот продолжил: — Этот тон пугает. Гарри в подтверждение кивнул. Рядом с Гермионой на скамейку присела Джинни, поприветствовав друзей и с толикой смущения улыбнувшись мальчику-который-выжил. В целях спасения Рона от того, чтобы поперхнуться снова, Грейнджер предпочла промолчать, что этой ночью подруга была далеко не в спальне девочек. — Итак, надо подвести итог. На ваш взгляд, как все прошло? — поправив тёмную прядь волос, гриффиндорка проскользила взглядом по лицам друзей. Мерлин, вся эта авантюра Малфоя полностью заполнила её мысли прошлой ночью, из-за чего девушка и вовсе забыла про свои обязанности организатора, даже не удосужившись убедиться, что мероприятие шло по плану. — Было чудесно, Герм, тебе не о чем волноваться! — заверила девушку подруга. — Любой со мной согласится! Грейнджер улыбнулась, решив не напоминать младшей Уизли о том, как относится к подобным сокращениям собственного имени. — Да, Джинни права. Тебе действительно не стоит переживать по этому поводу, — проговорил Рон, одновременно пережевывая свой завтрак. — Можно подумать, ты что-то помнишь! — во всю смеялся Гарри. Гермиона заметила, что он сегодня в необычно приподнятом настроении и попыталась не думать о том, какой вклад в оптимизм Поттера внесла его девушка. — Всё-таки, ребята с Когтеврана — абсолютно точно умные люди, — проигнорировав шутку друга, продолжил рыжий. — Огневиски, который они приготовили, был выше всех похвал. Все за столом засмеялись. — Если честно, я думала, что ваша импровизированная алко-вечеринка — дело рук слизеринцев, — призналась Уизли. — Они достаточно умны, чтобы его принести, но не для того, чтобы приготовить, а вот наш синий факультет прекрасно с этим справился, — подметил Гарри. — Кстати, интересно, что теперь будет с Терри Бутом? — О чем ты? — гриффиндорка нахмурилась. — Ты не знаешь? — голубые глаза Джинни расширились от удивления. — Филч поймал его с бутылкой огневиски в коридоре. Мерлин, да об этом говорил весь Большой зал, как ты могла не слышать? Слабо улыбнувшись в ответ, не говоря ни слова о том, что в это время она либо ещё была с Малфоем на Астрономической башне, либо уже плакала от бессилия в собственной спальне, Гермиона перевела взгляд за слизеринский стол. Неоднократно оглядев его от начала до самого конца, она убедилась, что Драко за ним действительно нет. Грейнджер до последнего лелеяла надежду, что сказанное Малфоем — шутка, очередной глупый фокус в духе Слизерина. Никуда он не аппарировал (как вообще можно использовать Черную метку для перемещений, если Волдеморт мёртв?), а просто отсыпается сейчас в своей комнате, мучаясь от головной боли, которую он, несомненно, заслужил, подвергнув её такому стрессу. Когда подвернётся удобный случай — может, даже за сегодняшним обедом, — она в отместку запустит в него Летучий Глаз и будет смеяться над тем, как искажается его надменное бледное лицо. Да, все обязательно так и будет! Только вот Драко не пришёл на обед.***
Тонкие пальцы отбивали барабанную дробь, а затем с силой сжали «Пособие по истории открытия магических существ», впиваясь ногтями в мягкий корешок фолианта. Нервозность последних дней дала о себе знать, синими тенями осев под глубокими карими глазами, взгляд которых ловил каждое движение проходившей по внутреннему двору школы слизеринской команды по квиддичу. Темно-зелёная спортивная форма, быстрые метлы последней модели, надменные лица — все как всегда, если бы не одно «но». Игроков было шестеро. Не хватало ловца. Дурацкого ловца дурацкой слизеринской команды, то есть не менее дурацкого Драко Малфоя, до этого дня не пропустившего ни одной тренировки без уважительной причины. Конечно, Гермиону никогда не интересовали ни привычки, ни увлечения высокомерного волшебника, но Гарри говорит, что Малфой в этом спорте действительно хорош и никогда не упускает возможности оказаться верхом на своём новеньком «Нимбусе», ответственно подходя к процессу тренировок. Сама же Грейнджер считала, что слизеринцем руководит не любовь к квиддичу, не воспитание, и уж тем более не совесть, а исключительно снобистское желание продемонстрировать свои отточенные навыки, а потом, на игре, быть лучше всех, без крохи смущения выражая собственное превосходство. Тем не менее, на этом занятии Драко не было, как и везде, куда бы ни приходила Гермиона — а она неоднократно обошла весь Хогвартс с первого до последнего этажа — в последние два дня, то есть с ночи пятницы до нынешнего вечера воскресенья. Думать о том, что Малфой действительно аппарировал, а она сама даже не попыталась его остановить, совершенно не хотелось, к тому же теперь, когда в случае непредвиденных ситуаций, ответственность за его жизнь и здоровье целиком и полностью лежит на её плечах. Решив, что стоять у окна посреди коридора и беззастенчиво пялиться на змеиную команду по меньшей мере глупо, Гермиона сочла более целесообразным пойти туда, где всегда тихо, спокойно и немноголюдно, благодаря чему можно без помех подумать, а то есть — в библиотеку. С самого первого курса в Школе Чародейства и Волшебства девушка питала особую страсть к этому месту, приходя туда едва ли не чаще, чем в гостинную родного факультета. Кинув последний взгляд на пейзаж за окном и убедившись, что игроки покинули зону видимости, Грейнджер направилась к цели, решив по пути поразмышлять о том, что происходило в последние месяцы, уделив особое внимание недавнему разговору с Драко в пятницу ночью. «Итак, вопрос номер один: куда и зачем отправился Малфой?» Неосознанно замедлив шаг, гриффиндорка решила начать рассуждение с «конца». Драко аппарировал, используя Черную метку, потому что Макгонагалл не дала ему разрешение на трансгрессию. Очевидно, если слизеринец обсуждал этот вопрос с директором, посещение выбранного им места было позволено законом. Осталось только понять, что конкретно это за место. Для перемещения Малфою было нужно, чтобы кто-то подтвердил наличие у него министерского письма, чем, собственно, и была вызвана необходимость присутствия Гермионы в кабинете директора. Семью Малфоев и Министерство Магии связывает множество уз, но в последнее время этими самыми «узами» стали допросы в аврорате и судебные заседания в Визенгамоте, о которых все лето гремел «Ежедневный Пророк». Грейнджер мало интересовали статьи о послевоенной участи этой чистокровной семьи, а потому она лишь мельком просматривала их, прочитав полностью лишь ту, где на обложке был изображён Люциус в кандалах, когда стало официально объявлено о его заточении в Азкабан. Может, поэтому Малфою пишут из органа магического правопорядка. Его отец заболел? Умер? Нет, конечно же нет. Волшебница никогда не испытывала симпатии к безумному аристократу, но не желала ему смерти, отдавая этим дань уважения его супруге — Нарциссе, женщине, обманувшей самого Волдеморта и тем самым спасшей Гарри Поттеру жизнь. Если в министерском письме дело действительно касается Люциуса, Драко, скорее всего, аппарировал в Азкабан. Причина же, однако, так и остаётся неизвестной. «Вопрос номер два: почему Драко обратился за помощью именно к Гермионе?» Найти ответ на этот вопрос было уже гораздо сложнее. То, почему свидетельствовать о правдивости слов Малфоя должна была Грейнджер, не стало загадкой: она единственная, кто видел конверт из Министерства в его руках и мог подтвердить слова студента. Это просто и очевидно. Однако, как объяснить то, что слизеринец позвал на Астрономическую башню именно её и почему доверил столь рискованное дело гриффиндорке, она не знала. История их с Малфоем неприязни была стара как мир. Камнем преткновения стала чистокровность (точнее нечистокровность, в случае Грейнджер), а затем их пути развели «Отряд Дамблдора» и «Инспекционная Дружина», конфликтующие между собой, как когда-то Гриффиндор и Слизерин, после была война, где студенты снова стояли по разным сторонам баррикад, только вот былая школьная вражда уже отошла на второй план, уступив свое место битве не на жизнь, а на смерть. Смотря на ситуацию со стороны, можно было бы заметить, что у гриффиндорки и слизеринца довольно много схожих черт, но, увы, различий было ещё больше. В конце концов, на её руке шрам «грязнокровка», а на его предплечье — метка Пожирателя Смерти. Какие здесь могут быть вопросы? Тем не менее, Драко обратился именно к ней. Почему? Конечно, после войны многие волшебники отвернулись от Малфоев, в том числе и некоторые «змеи», но те, кто остались на их стороне все-таки были. Драко вполне мог бы предложить «прикрыть» его мулату — кажется, его звали Блейз, — сидящему с ним на Зельях, или Пенси, с которой он танцевал на всех балах, кроме последнего, Хеллоуинского. Почему он попросил помощи у врага, а не у друзей? Логично было бы предположить, что он рассчитывал, что репутация «хорошей девочки» обязательно заставит Гермиону согласиться с ним и сохранить его побег в секрете, но гриффиндорка понимала, что это явно был недостаточный повод. Нельзя доверять такое опасное дело человеку только потому, что он — отличник с Гриффиндора, и Малфой знал это, как никто другой. Так почему же он выбрал именно её? «Вопрос третий: что делать дальше?» Эта дилемма казалась девушке и вовсе нерешаемой. С одной стороны, она могла бы все рассказать Макгонагалл, в мельчайших подробностях описав разговор в Астрономической башне и высказав свои догадки, но что-то подсказывало, что так делать определённо не стоит. Стоя там, на освещенной лунным светом площадке, Драко говорил, что у директора, скорее всего, есть личные мотивы не выпускать его из замка, а потому, выложив, как на духу, информацию профессору, она бы попросту предала его, и, окажись слизеринец прав, его ждали бы серьёзные проблемы. С другой стороны, Минерва смогла бы легко и быстро отыскать молодого человека, вернув его в школу прежде, чем он натворит глупостей, спасая его от тех самых проблем. Кроме того, можно было бы обсудить этот вопрос с друзьями Малфоя, которые должны быть в курсе его затеи. Однако, это была не её, Гермионы, тайна, а потому, если бы оказалось, что парень не рассказывал ничего слизеринцам самостоятельно, она бы навлекла на его светлую голову только больше проблем, поступив совсем не благородно, как полагается «львам». Оставался лишь один вариант — ждать. Ждать, либо когда вернется Драко, сказав, что у него получилось все, что бы он ни планировал, либо, когда его голову принесут ей на блюде, сказав, что все произошедшее — исключительно её вина. Размышляя, гриффиндорка дошла до высоких деревянных дверей, отворив которые, оказалась в библиотеке. Запах старых книг радовал обоняние, а тишина — уставшие от миллиона мыслей мозги. Дойдя до нужной полки и, наконец, тихо вздохнув, девушка поставила «Пособие по открытию магических существ», которое все это время было у неё в руках, на его законное место, после чего поспешила к дверям, направляясь в свою гостинную и молясь всем волшебникам мира, чтобы завтра, в понедельник,***
«Мерлин, пожалуйста, пусть он будет там!» — Я ей говорю: «Меган, расслабься, это просто фанатки», а она заявляет, что эти девчонки мне дороже её самой! — красноречиво произнёс Рон, явно не понимая мотивов обозначенной им персоны. «В конце концов, метка не может перемещать волшебника, если маг, поставивший её, мёртв». — Да, понимаю. Джинни тоже часто ревнует, когда девушки просят у меня автографы или совместные колдографии. «Почему Минерва запретила ему трансгрессировать?» — Я потом ещё полчаса успокаивал Меган, убеждая её, что она у меня одна. Жуть! «Неужели директор что-то скрывает и ей нельзя доверять?» — Рон, а она у тебя точно «одна»? Помнится, в начале года ты говорил то же самое про Джессику. «Годрик, а если с ним что-то случится?» Уизли пробурчал что-то невразумительное. «С каких пор меня вообще это волнует?!» — Ладно, обсудим это потом. — Гарри слегка похлопал друга по плечу. — Ты готов к Истории Магии? «С тех самых, когда Малфой исчез, а я не сделала ничего, чтобы его остановить». — Я прочитал два пергамента, но на большее меня не хватило. «Это его проблемы». — Да, меня, очевидно, тоже. Готов поспорить, Гермиона выучила все наизусть, не так ли? «Видимо, теперь и мои тоже, раз уж я обещала помочь». — Гермиона? «Нет, я ему ничего не обещала!» — Гермиона! «Но и не отказалась же, верно?» — Гермиона Джин Грейнджер! Вздрогнув, девушка растерянно повернулась к друзьям, смотревшим на неё с явным непониманием. — О чем ты думаешь? — Поттер явно был обеспокоен, с неподдельным волнением заглядывая ей в глаза. «О Малфое». «О том, что его метка работает». «О том, что он аппарировал неизвестно куда и может быть в опасности». — Ни о чем серьёзном, Гарри, — гриффиндорка мягко улыбнулась, поправляя сокурснику галстук. — Так что насчёт Истории?***
Драко не пришёл на лекцию. Зачарованные настенные часы пробили ровно девять утра, а он так и не появился. Какая-то часть души волшебницы — наверняка, разумная — знала, что так будет, но вторая половина до последнего надеялась на лучший исход. Предполагать, что слизеринец банально проспал, было глупо: Малфой любил Историю и никогда её не пропускал просто так. Гермиона не раз замечала, как Драко анализирует те или иные военные действия волшебников или, например, рассматривает под разными углами политику министров магической Британии. Слизеринец определённо испытывал страсть к изучению тактик и стратегий известных колдунов, ведь для того, чтобы разработать какой-то план, необходимо использовать хитрость и холодный ум, а именно они были главными достоинствами всех «змей», в частности, и его самого. Если и оправдывать отсутствие студента на его излюбленной лекции пребыванием в царстве маггловского Морфея, то с тем же успехом можно было бы решить, что Драко также «проспал» все завтраки, обеды и ужины на этих выходных. Малфоя не было в замке. Больше не имело смысла врать самой себе. Учебный день тянулся невероятно медленно, словно кольцехвостый червь в Запретном лесу, и Гермиона впервые не получала удовольствие от процесса получения новых, несомненно, важных и полезных знаний. Каждый раз, когда какой-либо профессор заходил в кабинет, внутри Грейнджер все словно сжималось и переворачивалось от одной мысли, что сейчас учитель заметит отсутствие студента и спросит, где он, а она — умнейшая-ведьма-своего-поколения, гордость родителей и педагогов — должна будет соврать, скрывая правду, пока слизеринец делает что-то нехорошее вдали от замка. Тем не менее, все лекции проходили спокойно и никто из учительского состава Хогвартса не обращал внимания на пустующее рядом с Забини место, что давало гриффиндорке повод облегчённо вздохнуть, но, видит Моргана, радоваться было ещё рано. Впереди было последнее испытание — Трансфигурация у профессора Макгонагалл. Железная дисциплина, за которую всегда так уважала женщину Грейнджер, сейчас могла сыграть против самой девушки. Бездумно пробегая глазами по строчкам тяжёлого фолианта, волшебница едва-едва подавляла внутри себя дрожь. Слух, казалось, улавливал каждый шорох биения часов, отсчитывающих минуты до начала урока. Пока остальные студенты усердно повторяли правила трансфигурирования металлов в растения средних размеров и их свойства после превращения, а парни из «Золотого трио» пытались в последний момент выучить все многочисленные пункты параграфа, попутно обсуждая ревность Меган Джонс (новой девушки Рональда) и сравнивая её поведение с точно такой же строптивой Джинни, лучшая-волшебница-всея-Хогвартса напрягала все свои извилины в поисках правдоподобного оправдания для Драко. Как он выразился в Астрономической башне? «Говори что хочешь, Грейнджер: занят, заболел, в библиотеке, да хоть сдох, это неважно». Может, действительно сказать, что слизеринец плохо себя чувствует? Тогда у Минервы может возникнуть логичный вопрос, откуда девушке это известно, ведь все прекрасно знают о трудных взаимоотношениях «слизеринского принца» и «подружки Гарри Поттера», учитывая которые, молодой человек вряд ли решил бы поделиться с гриффиндоркой проблемами со здоровьем. Сказать, что парень занят? Встанет не менее логичный, чем предыдущий, вопрос: чем? Гермионе не было известно о каких-либо занятиях Драко, кроме квиддича, но этот вариант отпадал сам собой, так как, во-первых, директор была прекрасно осведомлена о расписании спортивных тренировок, ну и во-вторых, несколько слизеринцев из команды присутствовали на уроке и сразу бы сообщили, что Грейнджер откровенно врет. Между тем, громкий стук часов известил о начале Трансфигурации. — Что ж, испытание начинается… — сказал кто-то позади Гермионы.***
Где-то в пустом коридоре послышался стук каблуков. Повинуясь инстинкту, гриффиндорка съежилась, на секунду задумавшись о том, в чем именно причина столь странной попытки уменьшиться в размерах: осенняя прохлада или же отсутствие достаточно правдоподобной лжи? В какой-то момент в душе Гермионы даже появилось самое настоящее раздражение. Мерлин, ведь она, лучшая ученица Школы Чародейства и Волшебства, из-за какого-то хорька страшится начала урока, который оставался для неё самым интересным на протяжении стольких лет! Несправедливость в наивысшей степени её проявления! Мгновением спустя в кабинете появилась Минерва, отчеканив уже более ясно слышимую дробь невысокими каблучками, пока преодолевала расстояние от двери до учительского стола. Мел, зачарованный, очевидно, по той же технологии, что и Прытко Пишущее Перо назойливой Риты Скиттер, написал на доске красивым каллиграфическим почерком тему новой лекции, а тетрадь, до этой поры спокойно лежащая на столе из темного дерева, с характерным шумом резко открылась прямо перед директрисой. Гермиона подавила напряжённый вздох. За спиной девушки студенты шёпотом повторяли выученный материал, в процессе чуть ли не слезно моля Мерлина/Моргану/Годрика — нужное подчеркнуть — чтобы спросили кого угодно, кроме них, в то время как она сама ловила взглядом каждое движение больших голубых глаз директрисы, сначала опускавшихся в текст тетради, а затем поднимавшихся и находя в кабинете нужных учеников. Следя за поворотами головы профессора, гриффиндорка поняла, что Минерва проверяет наличие на уроке Невилла, что привело девушку в ужас. «Л — Лонгботтом. М — следующая буква английского алфавита. М — Малфой». Тихо чертыхнувшись и приготовившись к неизбежному, Гермиона услышала фразу, разбившую на осколки звенящую тишину: — Где мистер Малфой? Сердце пропустило удар, затем подскочило, а потом и вовсе упало в пятки, совершенно перестав пульсировать. Макгонагалл внимательно осматривала слизеринцев, ожидая, пока кто-нибудь из них озвучит причину отсутствия сокурсника, но «змеи» молчали, не отрывая взглядов от своих фолиантов. Впервые Грейнджер задумалась, что, возможно, Слизерин не так уж и плох. Конечно, этот факультет проявлял откровенную наглость и вседозволенность по отношению к другим ученикам, при этом не общаясь ни с Пуффендуем, ни с Когтевраном, ни уж тем более с Гриффиндором, но, стоит отметить тот факт, данный «дом» всегда защищал и никогда не предавал живущих в нем. У всех змей, как в прямом, так и в переносном смысле, очень чётко разграничивались понятия «свой» и «чужой», и если к последним порой выказывалась агрессия, то с первыми они держались вместе, всегда будучи готовыми защищать друг друга. Данная ассоциация помогла гриффиндорке счесть поведение слизеринцев вполне логичным: «зелёные» не общались с другими факультетами, а потому оставались невероятно сплоченными, чтобы элементарно выжить. Впрочем, скажи она это Драко, тот наверняка опроверг бы её теорию, сказав, что в Слизерине все сами за себя, даже если это и далеко не так. — Профессор Макгонагалл, — подала голос Гермиона, чем обратила на себя внимание и «львов», и «змей». — Насколько мне известно, мистер Малфой чистит котлы у профессора Снейпа. Кто-то на последних партах несдержанно прыснул, чем заставил девушку вспомнить, что она совершенно не умеет врать. Грейнджер — гриффиндорка: честная, храбрая и прямолинейная, а вовсе не хитрая и изворотливая, ей не свойственно обманывать других даже по мелочам, не говоря уже о чем-то крупном, а потому в тонком искусстве лжи и манипуляций она была несильна от слова «вообще». Светло-голубые и темно-карие глаза столкнулись, когда Минерва перевела выжидающий взгляд на волшебницу, словно видя её насквозь и уличая в неправде с первых секунд. Усилием воли Гермиона заставила себя не покраснеть со стыда и не опустить глаза в пол, не забывая о том, что она, как минимум, должна вернуть Драко долг за спасение от последствий неловкости Рона на уроке Зельеварения. Конечно, обязательство можно было бы считать выполненным после того, как гриффиндорка согласилась подтвердить слова слизеринца для Минервы и даже поставила свою роспись на нужном документе, но, учитывая, что минуту спустя этот самый документ был порван, удовлетворения от освобождения Грейнджер не испытала, как и тогда, когда пришла к Драко в Астрономическую башню, выслушав все, что он хотел сказать. Совесть можно было счесть очищенной хотя бы потому, что Гермиона не убежала, развернувшись на сто восемьдесят градусов, едва заметив в темноте блондинистую макушку, но гриффиндорка понимала, что стояла и слушала слизеринца вовсе не из чувства долга. Дело было, скорее, в его природном магнетизме и какой-то таинственной, опасной притягательности, чем в соблюдении нравственных устоев. Мерлин, неужели она только что во второй раз признала хорька пленительно-симпатичным? Может, это магия? — Кажется, я Вас не расслышала, мисс Грейнджер. Вы не могли бы повторить? — Минерва, казалось, никак не верила в то, что её любимая ученица сначала откровенно подставляется, подтверждая слова бывшего Пожирателя, а после от его лица говорит, почему молодой человек отсутствует на уроке. — Мистер Малфой помогает профессору Снейпу, директор. Браво! Аплодисменты тебе, Гермиона! Соврала любимому преподавателю, не покраснев и не дрогнув. Годрик милостивый, даже голос был твёрдым и уверенным. Не ошиблась ли Распределяющая Шляпа? — Благодарю Вас, — Минерва снова опустила взгляд на бумагу, проверяя присутствие других студентов. Уставившись в собственные ладони, Грейнджер чувствовала на себе ошарашенный взгляд Рона, явно не ожидавшего, что девочка, когда-то плакавшая из-за обидных слов в женском туалете, а спустя пару лет бьющая кулаком в лицо обидчика, однажды встанет на сторону того, кто её оскорблял. Моргана, это не укладывалось в голове! Между тем, проверка присутствующих была окончена и профессор приступила к лекции, которая прошла значительно быстрее, чем её ожидание. Как только стук часов оповестил всех об окончании урока, шатенка чуть ли не бегом вылетела из кабинета, наполненного густым напряжением. Находиться в нем больше не было сил.***
Собрав непослушные кудрявые волосы в фигуру, отдалённо напоминающую пучок, и делая очередной глоток какао, Гермиона наслаждалась чтением книги. Соседки по комнате предпочитали релаксации более активную деятельность, а потому ушли, чем только сделали Грейнджер одолжение, избавив её от вечных наставлений а-ля «сколько можно сидеть за книжками», «найди себе парня или хотя бы хобби», «ты и так умнее всех в Хогвартсе» и прочих в этом духе, которые жутко выводили из себя любого нормального человека, а тем более того, кто слушал подобные нотации в течение последних восьми лет. Идеальную тишину в спальне нарушил стук в окно, заставивший студентку невольно вздрогнуть. Прищурившись в полумраке и нехотя оторвав голову от подушки, девушка устремила взгляд к источнику звука и замерла, впав в ступор, увидев белую сову, выжидающе и — Мерлин, неужели надменно, или ей только кажется?! — смотрящую на неё сквозь оконное стекло. Сомнений в том, кому она принадлежала, почему-то не было. За долю секунды поднявшись и мигом преодолев расстояние от кровати до подоконника, гриффиндорка поспешила отворить широкие узорчатые створки, небрежно касаясь кончиками пальцев холодного от ноябрьского ветра стекла и пропуская благородную и явно не особо довольную птицу внутрь, а вместе с ней и порывы леденящего кожу воздуха. Выступили мурашки. Тремор побледневших ладоней без труда выдавал эмоции. Трясущимися то ли от холода поздней осени, то ли от нервов, то ли от всего вышеперечисленного одновременно, руками Гермиона с трудом извлекла из цепких когтистых лап то, что они держали, чем оказался небольшой, неаккуратно вырванный клочок бумаги, на котором красивыми, аристократически-утонченными буквами было выведено короткое послание. «Скоро пришлю тебе кое-что, подожди буквально пару дней. Не переживай и продолжай молчать.Д.М.»