Поколение войны

Веспер взошел. Подымайтесь, пора! Вон, смотрите, Веспер льёт свет, долгожданный уже, над Олимпом! Встаньте! Оставьте столы с угощеньем — пир кончен. Скоро невеста придет. Звать Гименея пора… Катулл «Эпиталама» (1)

Ковер-самолет приземлился у входа в Малфой-мэнор. Северусу никогда еще не приводилось бывать в таких местах, и сейчас он ошеломленно глядел по сторонам. А посмотреть было на что: старинный дом окружал парк во французском вкусе — прямые дорожки, ухоженные цветущие клумбы, аккуратно подстриженные и симметрично расположенные деревья и кусты, фонтан из белого мрамора. Чуть в отдалении блестела под солнцем гладь небольшого пруда — идеально круглой формы. К новоприбывшим гостям подошел Рабастан Лестрейндж в черной шитой золотом мантии — шафер Люциуса. Был он непривычно серьезен и держался подчеркнуто церемонно — поклонился, поцеловал руку миссис Дэвис и повел всех к дверям. — Леди и джентльмены, прошу в зал, — он указал рукой куда идти и повернулся к девушкам. — Мисс Розье, мисс Дэвис, вы ведь подружки невесты? Сейчас эльф вас проводит. Эй! — он щелкнул пальцами, и тут же подбежал один из эльфов — в белоснежном накрахмаленном полотенце с гербом дома Малфой. — Проводи молодых леди к мисс Блэк. Эделия и Патриция — обе в одинаковых голубых платьях — и с ними маленькая Барби, которая должна была во время свадебного обряда нести длинный шлейф платья Нарциссы, последовали за эльфом через анфиладу комнат, а остальные вошли в зал, где неспешно прохаживались гости и сновали туда-сюда эльфы с подносами, уставленными бокалами с шампанским. — Рабастан, а где же сам хозяин? — оглядевшись по сторонам, спросил мистер Дэвис. — У ворот, гостей встречает. Уже, кажется, почти все приглашенные собрались, так что он скоро будет, — бросив взгляд на часы, ответил Рабастан и, когда мистер и миссис Дэвис остановились, чтобы поздороваться с какими-то знакомыми, обратился к молодым людям, слегка понизив голос: — Можете пока выпить. Только меру знайте, — и выразительно посмотрел на Снейпа и Эйвери. Северус вспыхнул, а Лайонел проворчал: — Подумаешь, какой важный стал! Будто никто не помнит, что он вытворял после выпускного! Бертрам потянулся за шампанским, Мальсибер, Эйвери и Розье последовали его примеру. Эван, увидев своих родителей, торопливо осушил бокал до дна и, бросив друзьям: «Еще увидимся!», отошел к ним. — А ты? — спросил Берти у Рабастана, салютуя своим бокалом остальным. — Мне не положено, — с легким сожалением отказался тот. Северус тоже взял бокал и отпил глоток. Шампанское, холодное и кисловато-терпкое, ударило в нос мелкими пузырьками, голова немного закружилась, но рука перестала дрожать, и он уже увереннее осмотрелся вокруг. И тут же чуть не поперхнулся — по залу в их сторону шла Вальбурга Блэк. Почтенная дама была в закрытом платье лилового шелка, крупные сапфиры в ее серьгах и броши переливались под светом сотен свечей, а черные с легкой проседью волосы были причесаны гладко и строго. «Мерлин! Как же я совсем забыл… Здесь же Блэк будет! Ладно хоть без Поттера…» — Северус сразу ощутил себя неловким и жалким, и в чужих мимолетных взглядах, которые он порой ловил, ему чудилась насмешка. Будто все эти дамы и господа были свидетелями его унижения и сейчас об этом вспомнили. Тщетно он убеждал себя, что никто знать не знает о том, что случилось месяц назад у озера — да и его-то здесь почти никто не знает, и дела до него никому никакого нет… Он застыл на месте, сжимая ножку бокала так, что она едва не переломилась. — Северус… — от Бертрама не укрылось его волнение. — Расслабься, все в порядке. Выпей, от одного бокала не опьянеешь. — Блэк здесь, — шепотом сказал Снейп. — Вон его матушка… — Конечно, они ведь родня Нарциссе. И что? — Бертрам ободряюще похлопал друга по плечу. — Никакого скандала не будет. Он к нам и не подойдет. А если даже и рискнет выкинуть какую-нибудь шуточку в своем духе, то Басти его быстро угомонит. Да и не только Басти. Тут ему не Хогвартс, так что придется вести себя прилично, — Бертрам умолк и, окинув взглядом зал, произнес: — Что-то я его и не вижу, кстати. Вон Орион стоит, но с ним только Регулус… Так, вон Барти Крауч… и старший Крауч тоже здесь, с женой. Рабастан! — позвал он Лестрейнджа-младшего. — А где Сириус Блэк? — Так его не будет, — пожал плечами Лестрейндж. — А, вы еще не знаете? Он из дома сбежал. — Да ты что?! — Берти едва не уронил бокал. — Когда? И где же он теперь обретается? — Неделю назад. Говорят, у Поттеров живет, — безразличным тоном ответил Рабастан. — Крауч тоже приглашен? — спросил Бертрам, кивком указав в ту сторону, где стоял высокий, прямой, как палка, сухощавый человек в маггловском костюме под руку с миниатюрной хрупкой дамой — начальник Департамента магического правопорядка Бартемиус Крауч и его супруга. — Да, жена Крауча ведь кузина Абраксаса, нельзя было их не позвать. Но он, кажется, долго не задержится, говорит, дела… — Оно и к лучшему, — кивнул Бертрам. — Еще бы, — согласился Рабастан и, приблизившись к Бертраму вплотную, шепотом добавил: — Милорд обещал быть, но только позже. — Сам Милорд? — Это ведь рискованно, — покачал головой Эйвери. — Так тут, считай, весь Ближний круг собрался, — сказал Рабастан. — И вообще — все свои люди… Кроме Крауча, пожалуй, — но он уйдет. А музыкантам, когда Абраксас будет с ними расплачиваться — легкий Обливиэйт, они и не вспомнят, — он оглядел зал. — Видите, и Долохов здесь. — Где? — живо заинтересовались Мальсибер, Эйвери и Снейп, поворачивая головы в разные стороны. Рабастан чуть заметным движением показал на высокого мужчину в простой черной мантии. Антонин Долохов был личностью, что называется, широко известной в узких кругах. Происходивший из семьи русских эмигрантов, которые бежали из России после тамошней гражданской войны, и сам успевший повоевать, он руководил боевым крылом Упивающихся смертью и учил новых членов организации искусству магической войны. Долохов знал Темного Лорда с молодых лет и пользовался его большим доверием. От его слов в немалой степени зависело, дадут ли новичку, прошедшему обучение, Темную Метку — и тем самым примут в Ближний круг, — или же он останется рядовым бойцом. — Вот, мелкие, посмотрите на него хорошенько, — усмехнулся Рабастан. — Скоро попадете к нему в руки, он с вас семь шкур спустит. Это вам не ЗОТИ в Хогвартсе. Зато, — прибавил он, заметив, как округлились глаза Эйвери, — Долохов из вас настоящих боевых магов сделает. Будете хорошо учиться — он вам станет как отец родной. Человек суровый, но справедливый. Да вот Бертрам не даст соврать. С этими словами Рабастан направился к Долохову. Молодые люди видели, как тот протянул Рабастану руку, и они о чем-то оживленно заговорили. Бертрам, который тоже учился у Долохова, почтительно поклонился, когда взгляд русского волшебника остановился на нем. — Так вот он какой, — задумчиво сказал Мальсибер, который про Долохова, конечно, слышал, но до сих пор ни разу не видел. — Значит, это он учит вас боевым заклятиям? — спросил Эйвери. Он смотрел на Долохова с нескрываемым любопытством, а на Рабастана, так запросто беседующего с этим человеком, занимающим в организации высокое положение и особо приближенным к Темному Лорду — с легкой завистью. — Много чему, и не только заклятиям, — улыбнулся Бертрам. — Да вы сами скоро узнаете. Тем временем Рабастан вернулся к ним. — Берти, Антонин сказал, что ты этим летом точно получишь Метку. И десять человек под твоим началом будут. Он уже с Повелителем о тебе говорил, — он хлопнул просиявшего Бертрама по плечу и добавил, повернувшись к остальным: — А там и до вас очередь дойдет. О, мой брат! Наконец-то… — произнес он, увидев новых гостей, входящих в зал, и направился к ним. Высокая и стройная черноволосая молодая дама поразительной красоты сразу привлекла всеобщее внимание. Ее лицо с тяжелыми веками и волевым подбородком было спокойно и холодно, как у римской статуи — и вместе с тем в ней чувствовался порывистый и упрямый нрав. Платье на ней было бархатное, темно-зеленое, отделанное черным кружевом, с глубоким декольте, обнажающим грудь безупречной формы и плечи, словно выточенные из слоновой кости — однако женщина держалась так гордо и величественно, что неподобающих мыслей эта чрезмерная открытость не вызывала: скорее, она напоминала богиню, снизошедшую до простых смертных. Длинную изящную шею украшало изумрудное колье, и в черных локонах, уложенных в замысловатую прическу, тоже поблескивали изумруды. Мужчина рядом — по виду чуть старше нее, среднего роста, плотный и широкоплечий, с каштановыми волосами и небольшой бородкой, был похож скорее на ее телохранителя, нежели на супруга — то ли из-за его тяжелой грозной стати, то ли из-за непроницаемого, бесстрастного выражения лица, за которым, однако, угадывалось неусыпное внимание к происходящему и постоянная готовность к отпору. Это были Беллатрикс Лестрейндж, урожденная Блэк, сестра невесты Люциуса и ее муж, Рудольфус Лестрейндж, старший брат Рабастана. Беллатрикс окинула зал быстрым взглядом, словно искала кого-то в праздничной толпе — ее глаза на мгновение вспыхнули темным пламенем, длинные тонкие пальцы переплелись в нервном жесте — и тут же снова приняла равнодушный и надменный вид. Наконец появились жених и его отец — очень похожие друг на друга, оба со светлыми волосами, завязанными в хвост, оба одетые в черное. Прибыл и распорядитель свадебных и погребальных церемоний из Министерства — маленький старичок. Абраксас Малфой, как радушный хозяин, любезно кивал гостям, с которыми еще не успел поздороваться. У Люциуса же его всегдашняя холодноватая и чуть насмешливая полуулыбка — он с малолетства копировал тон и манеру отца — сейчас сменилась мечтательно-отрешенным выражением, и было видно, что ему всего двадцать два года и что сегодня у него счастливый день. В противоположном конце зала распахнулись двустворчатые двери — и вошла невеста под руку со своим отцом, Сигнусом Блэком, моложавым и по-юношески стройным джентльменом. Многие, увидев ее, восторженно ахнули — так она была прелестна. Словно ангел со старинной картины или сказочная фея — белокурая, голубоглазая, с тонкой талией, перехваченной поясом из мелких жемчужин, вся в пене серебристо-белого кружева, тоже расшитого жемчугом. Шлейф свадебного платья Нарциссы несли Барбара Мальсибер и Торфинн Роули — белобрысый, круглоголовый пухлый мальчик лет семи, весь красный от усердия и смущения, он держал ткань чуть крепче, чем было нужно. Замыкали процессию две подружки невесты и ее мать, Друэлла Блэк — все еще красивая женщина в темно-красном, пожалуй, слишком открытом платье, поминутно прикладывающая к глазам белый платочек и тихонько всхлипывающая. Сигнус Блэк подвел дочь к жениху. Та, опустив глаза и чуть порозовев, вложила свою маленькую ладонь в руку Люциуса — и все двинулись в старинную часовню, где должна была состояться брачная церемония. Абраксас в этот день подверг часовню заклинанию расширения пространства — иначе она просто не вместила бы столько людей. * * * Северус, пока шли в часовню и потом, во время церемонии, старался держаться ближе к своим друзьям. А на свадебном пиру в парадной столовой его посадили между миссис Дэвис и миссис Фоули, о которой Бертрам сказал: «Добрейшая старушка. К тому же она плохо видит и даже не заметит, если ты прольешь вино на скатерть или будешь есть с ножа». Конечно, Северус ни в коем случае не собирался есть с ножа и, тем более, напиваться так, чтобы ронять бокалы, но слова Бертрама его успокоили. Впрочем, едва он узнал, что Сириуса Блэка на свадьбе не будет, у него словно камень с души свалился, и сейчас Северус чувствовал, что мог бы не только продемонстрировать вполне приличные манеры за столом, но, пожалуй, даже поддержать учтивую беседу с пожилой дамой — если ей заблагорассудится поговорить с ним. Угощение на пиру было выше всяких похвал — Абраксас Малфой был гурманом и любил тонкую французскую кухню, да и английской вовсе не гнушался. «Нет ничего лучше старого доброго ростбифа, простого и сытного», — говаривал он. А его эльфы учились у настоящего повара из дорогого ресторана. Миссис Фоули, как оказалось, в свое время училась в Хогвартсе вместе с дедом Снейпа по матери — правда, Северус о нем почти ничего не знал и никогда его не видел, поскольку тот умер задолго до его рождения. — Жаль, что так вышло. А вы похожи на него, — заметила старая дама. Северус всегда считал, что похож на своего отца-маггла, однако спорить с миссис Фоули не стал. Когда пир закончился, все перешли в бальный зал, украшенный множеством цветов. В углу расположились музыканты, вдоль стен были расставлены стулья и столики для тех, кто не танцует, а под потолком реяли серебряные и золотые шары, отражая пламя свечей в огромных люстрах из хрусталя и серебра. Северус сидел и наблюдал за танцующими. Его соседками оказались две пожилые женщины, которых он не знал — но те были увлечены разговором друг с другом, и он невольно слышал, как они перемывали косточки присутствующим. В основном их занимала свежая новость — бегство Сириуса Блэка, в котором они обвиняли Дамблдора и всеобщее падение нравов, затронувшее даже почтенные чистокровные семьи. — Бедная Вальбурга, — вздыхала одна дама. — Я слышала, даже целителя из Мунго вызывали, ей плохо с сердцем стало… — Вообще, Блэки уже не те, — говорила другая. — Что-то неладно в их семействе. Вы ведь помните, какой был скандал, когда ее племянница — кстати, сестра нашей очаровательной невесты — сбежала с грязнокровкой? — Да-да, — кивала первая, — помню. Друэлла тогда полгода нигде не показывалась. Ну что ж, хотя бы с двумя другими все благополучно. Люциус — такая завидная партия, крошке Нарциссе очень повезло. Да и Белла вышла замуж удачно, за нее только порадоваться можно. Я ведь девочек еще маленькими помню, такие были милые — все три! — Ну, дорогая моя, про Беллу такое говорят… — загадочным шепотом отвечала вторая дама. — А что такое? Я не слышала. Вторая дама нагнулась к первой и что-то ей сказала. У той расширились глаза в изумлении и испуге. — Ох, да неужели?! Все-таки это нехорошо… «О чем это они? — подумал Северус. — О Темной Метке, что ли?» Он чувствовал себя неловко, однако встать и уйти тоже стеснялся. Отвернувшись от сплетниц, чтобы не слышать их, стал вспоминать состав Феликс Фелицис. Это помогло. Чуть отодвинув свой стул, Снейп снова уставился на танцующие пары. В центре кружились Люциус с Нарциссой — казалось, они сейчас не видят никого, кроме друг друга. Неподалеку от Снейпа Эделия Розье танцевала с Эйвери, а Патриция — с Мальсибером. В уголке Барбара Мальсибер учила танцу Торфинна Роули — костюмы детей повторяли костюмы жениха и невесты, разве что были попроще, и у платья Барби не было длинного шлейфа. Торфинн все время наступал девочке на ноги, но она не оставляла своих попыток — и это выглядело до такой степени забавно, что Северус даже невольно улыбнулся, а старые сплетницы, у которых, похоже, были исчерпаны темы для беседы, умиленно заахали. Вот родители Бертрама, а вот и он сам — танцует с какой-то незнакомой светловолосой девушкой. Но, когда они, увлекаемые вихрем вальса, отступили чуть дальше к середине зала, перед Снейпом оказались Лестрейнджи. Что-то странное было в этой паре — нет, они танцевали хорошо, но рука Рудольфуса, лежащая на талии Беллатрикс, застыла, будто каменная, а сам он держался от своей жены на приличном расстоянии — именно приличном, то есть таком, когда тела не соприкасаются вовсе. А ведь молодым супругам можно и не столь рьяно соблюдать этикет, никто не осудит — разве что какой-нибудь закоренелый ханжа. При этом взгляд Лестрейнджа был прикован к лицу Беллы с полуопущенными тяжелыми веками и плотно сжатыми губами. Впрочем, Северус был не склонен задумываться о том, с какими трудностями в семейной жизни столкнулась чета Лестрейнджей. Рудольфуса и Беллу он знал мало — оба они закончили Хогвартс еще до его поступления в школу, а сейчас Снейп иногда видел их в Хогсмиде на тайных собраниях. И муж, и жена были преданными сторонниками Темного Лорда и вербовали молодежь в организацию. Наконец он решил все-таки встать и выйти в парк — уже многие гости, видимо, уставшие от танцев и разморенные духотой, выходили через террасу, а затем снова возвращались. Наступил вечер, а Люциус говорил, что парк украсят разноцветными фонариками и в темноте там будет очень красиво. Не то чтобы Снейпа так уж занимали фонарики — просто хотелось прогуляться и освежиться. «Рабастан говорил, что Темный Лорд обещал сегодня быть на свадьбе, — вдруг вспомнил Северус. — Крауч еще после церемонии откланялся, даже на пир не остался. А ведь уже довольно поздно… Так будет он или нет?» Словно в ответ на его мысль входные двери распахнулись, и появился новый гость — мужчина очень высокого роста, в черной мантии и низко надвинутой на глаза широкополой шляпе. Северус повернулся в его сторону и замер — таким величием и силой веяло от худощавой фигуры, возвышающейся посреди зала. А вот разглядеть лицо пришельца как будто что-то мешало — то ли тень от шляпы, то ли чары. Вновь прибывший прошел через расступившуюся толпу прямо к Абраксасу. — Поздравляю, мой старый друг! — сказал он негромко, но все его услышали. — Надеюсь, брак твоего сына будет счастливым и достойным союзом двух благородных чистокровных фамилий. Абраксас щелкнул пальцами, и тут же появился эльф с подносом. — Благодарю вас, Милорд, — поклонился Абраксас. Тот положил руки на плечи подошедшим Люциусу и Нарциссе, словно благословляя их. — Прошу, Милорд, — Абраксас принял у эльфа поднос и приглашающе кивнул. Гость взял бокал с темно-красным вином и выпил до дна. — А что же музыка не играет? Продолжайте танцевать, — с этими словами он окинул взглядом присутствующих. Северусу на мгновение показалось, что глаза гостя алыми искрами прожгли его насквозь — хотя увидеть их с такого расстояния он никак не мог. А тот махнул рукой музыкантам, которые действительно прервали игру при его появлении, но тогда никто этого не заметил — все взгляды были устремлены на него. — Не желаете ли поужинать, Милорд? — спросил Абраксас. — Позже, друг мой. Сначала я хотел бы с тобой кое-что обсудить. Хозяин дома и гость вышли в парк. А музыка заиграла снова, и опять закружились по отполированному до зеркального блеска паркету пары. Северус словно очнулся от сна. Его переполнял восторженный трепет — он впервые воочию увидел величайшего волшебника, равного Основателям и самому Мерлину, а то и превзошедшего их! И в то же время он чувствовал смутную тревогу, словно заглянул в бездну. «Великая мудрость и великая сила всегда вызывают страх», — подумал он. Ему захотелось найти Бертрама и Рэймонда — в их обществе его меньше одолевали сомнения. Северус поднялся с места — и заметил стоящего у стены Рудольфуса Лестрейнджа. Беллатрикс же куда-то исчезла. В принципе, в этом не было ничего странного — мало ли куда могла выйти дама. Но лицо ее мужа имело настолько равнодушное выражение — слишком равнодушное — что казалось маской. И держался он как-то нарочито небрежно. Рудольфус, заметив взгляд Северуса, кивнул ему, и Снейп слегка поклонился в ответ. Он лихорадочно соображал, не следует ли что-нибудь сказать — и ничего не мог придумать. К счастью, подошла Пэт — раскрасневшаяся от танцев, с блестящими глазами и слегка растрепавшимися волосами. — Устала… — она опустилась на стул рядом с Северусом, улыбнувшись Лестрейнджу, и щелкнула пальцами. Перед ней тут же возник эльф. — Принеси мне мороженого. Лимонного, — попросила она, и эльф исчез, но через мгновение снова появился с креманкой, где лежал шарик мороженого. — Северус, может, ты тоже будешь? Северус покачал головой и тихо спросил: — А ты раньше видела… Темного Лорда? — Ой… — Пэт облизала ложечку и задумалась. — Вообще-то он у нас дома иногда бывает, я знаю. Но сама я его видела всего однажды. И еще пару раз в детстве, мельком. Он приходил вечером, когда нас с Берти уже спать отправляли. А что? — Да так, ничего… — неопределенно пробормотал Снейп. — Я-то его видел впервые. — Я понимаю, — сказала она. — Немножко страшно, да? — Да, пожалуй, — признался Снейп. — Это ничего, — улыбнулась Пэт. — Привыкнешь. Она уже доела мороженое и поставила пустую креманку на столик, откуда ее тут же забрал эльф. Рудольфус неожиданно рассмеялся. — Честное слово, вы просто очаровательны, мисс Дэвис. Даже такой старый женатый человек, как я, не может не восхищаться вами… Не окажете ли мне честь потанцевать со мной? — С удовольствием, мистер Лестрейндж. Пэт подала ему руку. Снейпа поразило, как изменился Рудольфус — он больше не казался холодным и отстраненным, даже улыбался, глядя на Пэт. Как будто сбросил маску. И двигался он, несмотря на некоторую тяжеловесность, легко, даму вел уверенно — хотя по-прежнему сохранял приличное расстояние, но сейчас это не выглядело неестественно: он ведь женат, и ему не подобает позволять себе лишнее, танцуя с юной девушкой. Танец закончился, Лестрейндж отвел Патрицию на место и поблагодарил, поцеловав ее руку. Появились Рэймонд и Лайонел. — Пойдемте в парк, — предложил Рэймонд. — Пэт, ты устала? — Да, в парк! — поддержал его Лайонел. — Там так здорово! — Я не устала, пойдемте, — Пэт поднялась со стула. * * * Вчетвером они вышли через террасу в парк и неторопливо пошли по дорожке: Патриция и Рэймонд впереди, Северус и Лайонел позади. В густой зеленой листве деревьев светились фонарики, из зала доносилась музыка, и в воздухе разливался аромат цветов — пахло то розой, то жасмином, то резедой. То тут, то там слышались голоса и смех прогуливающихся гостей. Через каждые двадцать шагов навстречу попадался эльф с подносом, предлагая на выбор вино, воду или что-нибудь прохладительное. Пэт взяла бокал холодного вишневого сока и пила на ходу. Рэй видел, как темно-красная капелька скатилась по ее подбородку и упала на грудь. Он искоса смотрел на нее, не в силах отвести глаз, а когда наконец отвернулся — вдруг заметил взгляд незнакомого мужчины, шедшего им навстречу. Он уставился на Пэт так, будто раздевал ее — девушка тоже почувствовала это, потому что ее щеки вспыхнули, и она, торопливо стирая капельку с груди, невольно сделала движение, словно хотела запахнуть платье, закрыться. Однако ее наряд не оставлял такой возможности. Рэймонд шагнул вперед, загораживая ее собой, и посмотрел на наглеца в упор. Тот был примерно одного возраста с отцом Рэя, а рядом с ним величественно плыла толстая дама — видимо, жена. Мужчина пренебрежительно усмехнулся, а дама цепко взяла его под руку, и они прошли мимо. Рэя захлестнул гнев, хотелось догнать бесстыжего нахала и разбить ему морду, чтобы не пялился на порядочных девушек своим блудливым взглядом. Однако благоразумие удерживало — ведь что, собственно, произошло? Незнакомый мужчина посмотрел на Пэт — и больше ничего. Даже кошка может смотреть на короля, как говорит пословица. Он обернулся к Пэт, которая, отдав пустой бокал эльфу, шла, обхватив себя руками, будто ей холодно. Рэймонд снял с себя мантию и накинул ей на плечи — конечно, он мог трансфигурировать мантию или накидку из чего угодно, да она и сама могла сделать то же самое — однако ему хотелось укутать Пэт именно своей мантией, а самому остаться в рубашке, хотя вечер становился прохладным. И он инстинктивно чувствовал, что так будет правильно. Идя рядом с Пэт, Рэй хмурил брови и, прищурив глаза, с вызовом смотрел на каждого встречного. Ему казалось, что вид у него суровый и воинственный — но на самом деле лицо у Рэя было еще совсем мальчишеским, хотя он уже брил усы. Когда они вернулись в зал, Патриция пошла танцевать со своим братом, а Рэй, стоя в стороне, задумался. Вчера Берти сказал, что он, Рэймонд, «решил приволокнуться» за его сестрой, и предупредил, что не позволит ее обидеть. Как будто у Рэймонда когда-то подобное было в мыслях! Нет, Патриция была из тех женщин, которых Мальсибер относил к «своим»: мать, сестра, матери и сестры друзей, их невесты и подруги… Да, пожалуй, все, принадлежавшие к определенному кругу — то есть, к семьям потомственных волшебников, которые поколениями были знакомы между собой, роднились, дружили, иногда враждовали, и порой эта вражда затягивалась на века, — но все-таки они оставались «своими». К этим женщинам — стары они или молоды — надлежало относиться с почтением, защищать их имена от злословия, а честь — от любых посягательств. И уж тем более, самому никогда не забывать об уважении. На остальных женщин этот пиетет не распространялся — их можно было представлять себе ночью за задернутым балдахином кровати, или в душе… Можно было с ними целоваться, и даже тискать их — они были не против. А потом говорить о них в школьной спальне или в квиддичной раздевалке… Говорили об этом мальчишки много, нарочито грубо и цинично, при этом отчаянно врали, понимая, что другие тоже врут. Каждому хотелось показать себя бывалым и многоопытным мужчиной, и каждый в глубине души робел — вдруг, когда наконец представится возможность, он опозорится? Мэри МакДональд относилась к этой же категории — она была магглорожденной, а все знают, что маггловские женщины распутны и легкомысленны. И болтали про Мэри, будто она позволяет парням многое — хотя, правда это или нет, Рэй точно не знал… Но, пожалуй, приди она тогда на Астрономическую башню, ничего серьезного, скорее всего, и не случилось бы. Потому что Рэй тоже был отнюдь не так уверен в себе, как старался показать. Вот по отношению к Лили Эванс он ничего подобного себе не разрешил бы. Хоть она и грязнокровка, и при этом весьма привлекательна — однако в нее влюблен его друг, и задевать его чувства, а тем более, переходить ему дорогу было совершенно не в правилах Рэймонда. А сейчас, после незначительного, в общем-то, инцидента в парке, когда незнакомец похотливо разглядывал Пэт — как будто она была из тех девиц, что голыми позируют для альбомов, которыми из-под полы торгуют в «Кабаньей голове» (2)… из тех, о ком можно вести похабные разговоры в мужской компании! — Рэй впервые задумался о том, какого рода чувства он сам испытывает к Патриции. Следя глазами за тоненькой фигуркой в голубом платье, грациозно скользящей по паркету, он с немалым смущением признался себе, что… да, он хотел бы раздеть ее… и сделать все, что в фантазиях проделывал с теми, которые в альбомах… Но он не стал бы ее обижать и никому бы не позволил! И вообще, это было что-то другое, совсем не то, о чем говорят между собой парни — да у него и язык бы не повернулся обсуждать Пэт с ними… Нет, это то, о чем молчат.