Молоко

Горацио сидит рядом на диване, смотрит телевизор, и Гамлет честно не знает, как это получилось. Правда, «рядом» находится через два диванных сиденья, это ужас как неловко, Гамлет крутит и заламывает собственные пальцы, ровный как струна, лишь в голове сомнамбулой «обожекакойжеонкрасивыйзачто». Он долго торгуется с мозгом, и наконец сдаётся, признав, что запал с первой встречи. Нервно облизывает губы. Запал-запал-запал-запал-запал… — Я пойду, молока нагрею? — встаёт, теребя край свитера. В обращенном на него взгляде Горацио плещется такое неприкрытое отвращение, что почву выбивает из-под ног, но Гамлет держится, лишь вопросительно наклонив голову. Взгляд проясняется, Горацио с шумом выдыхает: — Я просто ненавижу тёплое молоко. Только холодное, из холодильника. Тебе что, нравится? — Д-да, ещё с щепоткой пряного сахара… — он слишком нервничает и молит бойцовский отряд зелёных человечков о помощи и содействии, потому что все известные боги уже попрошены. Уходит на кухню, разливая молоко: в чашку и в старомодную турку, которую незамедлительно ставит на огонь и достаёт упаковку особого сахара, в котором этого самого сахара толком и нет, больше пряностей: мелкая крошка из кардамона, корицы, гвоздики… Он зарывается носом в упаковку, вдыхая чудесный аромат и невольно прикрывая глаза, когда слышит за собой: — Можно понюхать? Гамлет чуть не роняет упаковку, но протягивает её мужчине, взглядом пытаясь заставить руки не так сильно дрожать. Горацио тянет носом, его лицо нечитаемо, он мягко улыбается и говорит «неплохо», отдавая упаковку обратно Гамлету и снова возвращаясь в гостиную, хотя безумно хочется этого самого Гамлета обнять, прижать к себе, такого изломанного и щемяще-красивого, но так боится спугнуть!.. Гамлет ставит на мелкий журнальный столик две чашки, от одной прям идёт пар, вторая холодная и чуть подернутая той самой плёночкой, которая появляется, когда молоко немножко постоит, и юноша безумно нервничает, корит себя за то, что не налил позже и мысленно умоляет Горацио не быть таким беспристрастным, показать хоть что-то, он ведь совсем не знает, как себя с ним вести. Тот берет чашку, проверяет температуру и удовлетворенно улыбается, а Гамлет чуть выдыхает и тянет к себе свою, отпивая глоток и блаженно улыбаясь тому, как напиток приятно согревает тело. А потом ловит себя на том, что пялится. Цепляет взглядом каждую венку, каждый изгиб на руках под шум телевизора и сейчас очень хочется, как давно женатой паре, подлезть под бок и погреться немножко, чтобы его обняли, даже немного неудобно будет в таком положении, но он потерпит. В реальности он же сидит напряжённый и ровный, глотает горячее молоко и смотрит. — Нравится Гарри Поттер? — переводит удивлённый взгляд от рук на лицо и непонимающе смотрит, — Плакат. Плакат нарисован самим Гамлетом, на нем псевдомагические всполохи, светлые на тёмно-синем фоне и золотым маркером «LeviOsa, not leviosA». Простенькая, ширпотребная фандомная фразочка, которой когда-то раньше так гордился Гамлет. Юноша кивает несколько раз, напоминая самому себе статуэтки в маршрутках, кивающие головами в такт движению двигателя. — Я пятую книгу не нашёл, — жалуется Горацио, снова забавно морща нос. — Я третью, — подхватывает Гамлет и тихо смеётся, а Горацио вдруг понимает, что Гамлет впервые засмеялся. Нежно и красиво. Засмеялся. Горацио тут же начинает в темпе пересказывать сюжет, захлебываясь подробностями и периодически отматывая события назад, забывая некоторые моменты и вспоминая о них позже, а потом включился и Гамлет, рассказывая о пятой книге и успев повздыхать о смерти Сириуса. Спонтанный вечер в обычно тихой квартире Гамлета наполнился самой настоящей жизнью. Позже, когда приходит время гостя проводить, Гамлет держится гораздо расслабленней и разговорчивей, а Горацио больше не боится сделать лишнего движения. — Ты придёшь ещё? — Если ты захочешь, — дожидается энергичных кивков, выходит за дверь, направляясь к лестнице. — Холодное молоко пить плохо! — неуверенно сказал Гамлет, стоя на пороге и ёжась от сквозняка. — Мальчики плюс мальчики тоже плохо, но ты почему-то снова ждал меня на той же скамейке, — доносится голос откуда-то издалека, заставляя Гамлета возмущённо вскинуться и закрыть руками рот, чувствуя, как под пальцами расцветает улыбка.