***
Мисс Галагер посмотрела на меня с едва скрываемой насмешкой. — Выходит, вы просто сбежали? — Да, Холли Энн. Я сбежал. Потому что тогда был очень напуган. Хотя сейчас понимаю, что зря. У полиции едва ли был шанс меня найти. Мне даже кажется, что они не особенно и пытались.***
Это было мучительно тяжело — ощутить, как давнишний страх, некогда уже похороненный, просачивается сквозь мельчайшие бреши в своём склепе и лезет наружу. Устремляется ко мне, окутывая удушающей песчаной бурей, забиваясь в нос и рот до такой степени, что ты вот-вот можешь задохнуться… Я ехал в рейсовом автобусе и пытался представить, что бы сказали пассажиры вокруг меня, если бы только могли вообразить, какие диковинные трофеи хранятся в моём чемодане. Автобус, неторопливо покачиваясь, катился в серую чужеродную неизвестность, в то время, как внутри моей головы кричали люди. Вопреки всем опасениям Чикаго стал для меня глотком свежего воздуха. Сам город, ритм его жизни дали мне возможность забыться. Огромные пульсирующие вены-улицы втянули меня в собственную асфальтированную полость. Я быстро стал здесь своим и смешался с многомиллионной толпой. А Юстас Паркс, как маленькое, теперь уже невзрачное событие, постепенно улетучивался в прошлое. Всё, связанное с ним, покидало меня. Всё, кроме его смерти. Первым делом, когда я снял квартиру в Ригливилле — небольшом рабочем районе, — я отправил письмо Рори со своим новым адресом. Я писал ему, что Чикаго нравится мне, и смена обстановки явно пошла мне на пользу. Что сейчас, весной, Линкольн парк выглядит очень красиво, и я иногда гуляю там. Что я устроился на работу в бар рядом с домом, в котором арендовал жильё, и теперь встречаю каждый вечер самых разных людей. Я сомневался, стоит ли делать это, но всё же написал Рори, что скучаю, потому что мы не виделись уже так давно. В самом конце письма я аккуратно, максимально разборчивым почерком, вывел номер телефона своей съёмной квартиры. За всю нашу почти что трёхлетнюю переписку это случилось впервые. Рори не ответил мне. Не написал, не позвонил. И хоть по прошествии времени мои эмоции притупились, что было вполне естественно, но я всё равно ощутил глубокую, неприятно колющую изнутри досаду. Потому что спустя несколько недель понял — мне действительно не стоит больше ждать. Было обидно признавать это, но тогда мне думалось, что Рори Фостер, по которому я так болезненно и тоскливо вздыхал несколько лет, теперь остался не более, чем полуразмытым образом, запечатлённым на порнографических фотографиях. Тогда я просто не мог себе представить, что это далеко не конец. На новой работе мой жизненный темп кардинально изменился. Бар, в который я устроился работать, открывался вечером, в семь часов, а закрывался только под утро. Всю ночь я буквально проводил на ногах. Людей всегда было много, они толпились и в унисон друг другу гудели, протягивали мне мятые купюры, делая очередной заказ. У меня не находилось даже свободной минуты, чтобы присесть. После смены, абсолютно разбитый, я возвращался домой, без сил валился на постель и отсыпался до самых сумерек. Занавески в квартире сильно пропускали солнечный свет. Я всё время забывал купить новые, и потому часто спал, укрываясь одеялом с головой. Поначалу, с непривычки, всё это меня ужасно выматывало, делало раздражительным. В какой-то момент я даже начал сомневаться в собственном решении. Я начал думать, что поторопился. Может, мне стоило подождать? Вдруг бы мне подвернулось место в кондитерской? Однако очень скоро я понял, что мой новый жизненный распорядок крайне удобен и имеет свои неоспоримые плюсы. Совершенно случайно я открыл для себя Бойзтаун [1]. А этот район начинал жить в полную силу только с наступлением темноты. Однажды, пока я натирал вафельным полотенцем толстые стеклянные животы пивных бокалов, я невольно подслушал разговор двух посетительниц. Девушки сидели за барной стойкой недалеко от меня и, не стесняясь в выражениях, обсуждали какого-то своего общего знакомого — Майка. И, судя по разговору, у этого Майка была очень насыщенная жизнь. Майку нравились молоденькие азиаты, он был частым гостем тёмных комнат [2] и всяческих тематических заведений, в которых можно увидеть крайне непристойные и отвратительные большинству людей вещи... Чем больше девушки рассказывали, тем больше я понимал, что просто обязан наведаться в этот квартал. В ближайший выходной, хорошенько отоспавшись днём и восстановив силы, с наступлением темноты я отправился в Бойзтаун. Предвкушение накрывало меня своим пьянящим пологом, щекотало лицо и грудь его мягкой бахромой, укутывало разгорячённую голову. Я уже давно не занимался сексом, а ведь после регулярных встреч с Юстасом плотно подсел на этот наркотик. Я шёл и надеялся, что в таком районе, как Бойзтаун, смогу получить то, на что рассчитываю. В потёртом от времени кожаном бумажнике лежала пусть и совсем не толстая, но всё-таки пачка купюр разного номинала. И я намеревался их потратить. Желательно все до единой.***
Холли Энн слушала, иногда кивала и перелистывала страницы моего дела. Взгляд у неё стал хмурый и тяжёлый, а её маленький рот скорбно сжался в перламутровую нить. Она понимала, что на одном только Юстасе я не остановился.***
С Джо Томлинсоном я познакомился осенью семьдесят третьего года. Кажется, это было в самом конце октября. В это время каменно-небоскрёбный Чикаго становился ещё более серым, чем обычно. Из-за частых дождей город захлёбывался в противной, налипающей на виски сырости. А первые заморозки, предвестники зимы, начинали кусаться, по-звериному рыча голосом свистящего ветра. Я сидел на уютном вельветовом диване и медленно по глотку допивал пиво. Полюбившийся мне клуб, в котором я за последние месяцы успел стать завсегдатаем — «Katzen tatzen»[3], в ту ночь был почти что пуст, и ловить мне было откровенно нечего. Я уже собирался достать свой бумажник, чтобы расплатиться, когда ко мне без приглашения подсел Джо. — Ты здесь один, дорогой? — спросил он, приоткрыв рот и облизывая кончиком малинового языка губы. От него сильно пахло алкоголем и приторными духами с лёгкими нотками кардамона. — Чего тебе нужно? — Давай выпьем чего-нибудь, а, красавчик? Здесь та-а-ак скучно, — протянул он и, громко вздохнув, положил свою руку мне на плечо; на его запястье нарочито изящно был повязан салатового цвета платок из искусственного шёлка [4]. Джо придвинулся ко мне вплотную, и я заметил, что джинсовая юбка на нём задралась вверх, бесстыдно обнажая худые бёдра.***
— Погодите, Тони. На нём была юбка?.. — Ну да. Джо был трансвеститом. В Бойзтауне их полным-полно. Женщина брезгливо поджала губы, отводя взгляд.***
— Так как, дорогой? Ты разве не хочешь выпить и немного развеяться? Джо был совершенно не в моём вкусе. Бледный, широкоплечий, темноволосый и долговязый. Он был выше меня почти на полголовы. Лицо у него было тонкокостное, с высокими скулами, острым подбородком и глубоко посаженными зелёными глазами. Полная противоположностью тому типу внешности, который я находил красивым и сексуально привлекательным. — Отцепись от меня, потаскуха. Я ощутимо сильно пихнул его локтем в бок и поднялся с дивана. Оставив на столе несколько купюр, я направился к двери. Джо бросился за мной следом. — Ну подожди, красавчик, ну куда ты пошёл! Он нагнал меня у самого выхода. Его наманикюренные холёные пальцы, увешанные дешёвой бижутерией, змеиным клубком обвились вокруг моего локтя. — Я же видел, как ты сидишь и скучаешь тут совсем один. Так что давай поможем друг другу, а? Ты же здесь именно за этим. В «Katzen tatzen» никто не приходит просто посидеть и выпить пару кружек пива, дорогой, — лукаво произнёс он, прищурив густо накрашенные тушью лисьи глаза. Я посмотрел на Джо, его руку, крепко держащую меня, и вдруг подумал, что, вообще-то, это не так уж и плохо. Искать себе подходящую проститутку у меня нет ни желания, ни времени. Тем более, что это был последний выходной, и впереди у меня маячило три изнурительных рабочих дня. Либо я займусь сексом сейчас, либо не раньше субботы. — Сколько ты берёшь? Джо усмехнулся, кокетливо заправил прядь волос за ухо и наконец-то меня отпустил. Он был явно доволен собой, ведь только что его купили. — А вот это уже другой разговор, красавчик. Он брал не больше, чем любая другая блядь в этом районе. Конечно же, он хотел назвать мне более существенную цену, ведь каждая проститутка хочет, чтобы ей платили больше. И если бы я сам к нему подошёл и проявил интерес, то Джо непременно завысил стоимость своих услуг. Но сейчас он не стал рисковать. Побоялся, что я могу сорваться. А деньги, пусть даже и небольшие, ему явно были очень нужны. — Пойдём со мной. Джо взял меня за руку и потащил в клубный туалет. Мы заперлись в первой же кабинке, тесной и дурно пахнущей. Стены были исписаны номерами телефонов и обрывками фраз, содержащих интимные предложения, ругательства, неуместные колкости. В перегородке, отделявшей соседнюю кабинку от нашей, красовалась небольшая дырка, по краям неровно обклеенная кусками жёлтого строительного скотча [5]. Я прижался спиной к наименее грязному участку кафельной стены и расстегнул ширинку. — Отсоси мне. — Сначала деньги, — голос Джо звенел, буквально дрожа от жадности. Его взгляд был прикован исключительно к кошельку, который я держал в руках. — И если хочешь трахаться, то за это тоже плати вперёд. — Ладно. Я рассчитался с ним, и Джо поспешно распихал деньги по карманам куртки из куцего рыже-жёлтого меха. Она была такая короткая, что едва ли доставала ему до талии. — Хочешь на меня взглянуть, дорогой? — игриво произнёс Джо. Он задрал юбку, и я увидел, что на нём надеты женские трусы. Он внимательно наблюдал за моей реакцией, пикантно покачивая бёдрами и приглашающе поглаживая себя между ног ладонью. Он ждал, что я скажу что-нибудь насчёт этого маленького эротического представления. Вероятно, большинство его клиентов приходило в восторг, видя, как сквозь красную кружевную ткань выпирает член. Но меня такие вещи оставляли равнодушным. — Делай то, за что я тебе заплатил. — Ну как скажешь, красавчик. Премудрости своей профессии Джо знал действительно очень хорошо. Он стоял передо мной на коленях, усердно работая губами и ртом. Брал в горло, сжимал меня стенками гортани, шумно и разгорячённо дыша через нос. Его бледное лицо пунцовело, в уголках глаз выступали слёзы, но он умудрялся держаться и не кашлять, подавляя рвотный рефлекс. Я наматывал его волосы на руку и с наслаждением сношал в глотку, пока он давился моим членом, запакованным в дешёвый презерватив. — Встань. Колени у Джо затекли, и он смог подняться только со второго раза. Привалившись к стене вплотную со мной, он утёр мокрый от слюны подбородок, глядя на меня исподлобья. Помада на его губах некрасиво размазалась. Я развернул Джо к себе спиной, спустил его трусы и прижался сзади. Он был очень худой, астенично-ломкий, как прутик вербы, но при этом его тело было опаляюще горячим и приятным. Он легко принял меня, не боясь быть услышанным, громко заохал и начал вихлять бёдрами. Я двигался в нём, и он скрёб ногтями по грязному кафелю. Клочья искусственного меха щекотали мне шею и щёки. Как только я закончил, Джо резво вывернулся из-под меня и опустил юбку. — Ну что ты со мной сделал, ты только посмотри! — запричитал он. Достав из миниатюрной дамской сумочки зеркальце, Джо наспех стёр остатки помады указательным пальцем. Послав мне воздушный поцелуй, он выпорхнул из кабинки, пока я всё ещё пытался отдышаться. В следующий раз я встретил Джо спустя несколько недель. Тогда я подошёл к нему первым.***
— Вы же сказали, что он был не в вашем вкусе. Несмотря на явное неприятие всех этих подробностей, Холли Энн слушала меня очень внимательно. Иногда она делала пометки в своём блокноте, а потом вдруг вычёркивала что-то написанное ею же. Либо, напротив, обводила отдельные слова жирными чернильными овалами. — Не совсем так. Тот образ, в котором я встретил Джо впервые, мне ничуть не импонировал. — Образ? — Именно. Джо всегда был в каком-нибудь образе, подчас экстравагантном, или даже одиозном. Он менял личины, как перчатки, изо всех сил стараясь выдать себя за кого-то другого. Оставаться без маски Джо Томлинсон очень не любил.***
Как и в первый раз, наша вторая встреча произошла в «Katzen tatzen». Я вошёл в клуб и сразу же приметил одиноко сидящего у барной стойки блондина. Хрупкая фигура, длинные волосы. Он мне вполне подходил. — Привет. Угостить тебя чем-нибудь? — спросил я, подсаживаясь рядом с ним. Парень обернулся. Оливковая кожа, высокие скулы, острый подбородок, зелёные глаза. Мы встретились взглядами, и на меня нахлынуло странное чувство, будто я где-то видел его, хотя и не мог вспомнить, где именно и когда. Джо узнал меня сразу. — Ну надо же! Красавчик, какая встреча! — Мы разве знакомы? — Ещё бы, — Джо ухмыльнулся и расплылся в улыбке. — Пару недель назад мы с тобой здесь немножко пошалили. Ты очень хотел свалить, но я был такой настойчивый... Даже не знаю, кто кого тогда снял. Он негромко засмеялся и фальшивым, постановочным жестом отмахнулся от чего-то невидимого перед собой. Я отчаянно копошился в собственных воспоминаниях, но на ум всплывал только темноволосый трансвестит, с которым у меня был хоть и очень приятный, но безэмоциональный секс. Я был абсолютно сбит с толку. — Не могу тебя вспомнить, — честно признался я, чувствуя себя неуютно. И тут Джо невольно дал мне подсказку. Он облокотился правой рукой о барную стойку, подпирая щёку кулаком. На его запястье красовался очень знакомый платок салатового оттенка, повязанный элегантным бантом. В тот момент я попросту опешил. Я узнал его. Джо понял это по моему озадаченному взгляду. — У тебя ведь были совсем другие волосы... — Парик, — сказал он, наматывая на указательный палец светлую прядь. — А кожа? — Автозагар. Классно ведь, правда? Я как будто только вчера вернулся с Гавайев! Было действительно очень похоже. Между нами повисла неприятная пауза. Джо потягивал из бокала на тонкой витой ножке коктейль, с показным любопытством озирался вокруг, намеренно не смотря в мою сторону. Я так и продолжал сидеть подле него. Мы оба прекрасно понимали, чем это должно закончиться. — Ты работаешь сегодня? Он только и ждал этого вопроса. Сделав последний глоток, он поставил опустевший бокал на стойку и окинул меня снисходительным взглядом. — Сначала угости меня, красавчик. А потом я решу, работаю я сегодня, или нет. Я заказал пару коктейлей, в состав которых входила водка. Этого вполне хватило для того, чтобы Джо «вышел на смену». Как и в прошлый раз, я предложил ему запереться в туалетной кабинке. Но он воспротивился. — Ох, не хочу... Там так грязно. Пойдём лучше ко мне, дорогой. Тебе у меня понравится. От томительного возбуждения болезненно поднывало в паху, и я всем своим нутром желал поскорее разобраться с этим. Передо мной стоял выбор: заняться сексом прямо сейчас, но в не самых лучших условиях, либо же немного потерпеть и получить удовольствие в комфорте. Я решил выбрать второе. В конце концов, клубный сортир был действительно гадким и вонючим местом. — Ты живёшь не один? — спросил я у Джо. В прихожей двухкомнатной квартиры, куда он меня привёл, я заметил несколько пар обуви, грудой лежащих рядом с иссиня-чёрной виниловой банкеткой. Кроссовки, классические мужские туфли, ботинки на шнуровке. Обувь была слишком простая для такого, как Джо. Грязная, потрёпанная, неухоженная. И самое главное — явно для него слишком большая; хоть Джо и был высоким, но стопы у него были по-женски маленькие и аккуратные. — А, это. Мамочкины вещи, — ответил он, снимая куртку [6]. Подойдя к своей комнате и отперев дверь, Джо обернулся. — Ты чего там замер, красавчик? Уже расхотел? — спросил он насмешливо. Оперевшись плечом о дверной косяк, Джо принял вальяжную позу и кокетливо поманил меня пальцем. — Иди ко мне, дорогой. Я тебя порадую. Всё, что только ему доводилось делать в своей жизни, он превращал в представление. Даже секс. Джо трахался театрально и очень громко, но при этом с такой самоотдачей и умением, что я порой не мог понять, играет он сейчас свою роль или же ему нравится на самом деле. От природы пластичный, явно не обделённый естественным актёрским талантом, в привлекательном для меня образе Джо был самой настоящей находкой. К тому же этот парень действительно многое знал и умел. Он показал мне донельзя приятную позу «69» и римминг [7]. Делал мне минет, предварительно набирая в рот шампанское, от щекочущих пузырьков которого по всему телу бежали мурашки. Малышу Юстасу было бы чему у него поучиться. Я начал встречаться с Джо регулярно, почти что каждые выходные. Да, он был не единственным, чьё тело я покупал, но найти подходящий типаж зачастую было непросто. А Джо быстро смекнул, что именно мне нужно, и с охотой готов был давать это. Моя благодарность выражалась в достойном финансовом эквиваленте; за деньги Джо готов был пойти фактически на любое безумство, необходимое мне для получения больших эмоций и удовольствия от секса. Я успешно практиковал на нём связывание, заталкивал ему в рот сделанный из шейных платков примитивный кляп и завязывал глаза. По предварительной договорённости я даже оставлял его в таком состоянии на некоторое время. Я мог спокойно выйти из квартиры, не торопясь выпить в ближайшем баре бутылку пива. И когда я возвращался, он всё так же лежал на кровати: связанный, слепой и не способный позвать на помощь. Иногда, когда у меня было настроение, я больно порол его. За каких-то полтора месяца у нас сложились прочные взаимовыгодные отношения, которые вполне устраивали обоих.***
— Звучит слишком идеально, Тони. В чём подвох? — женщина вопросительно посмотрела на меня. — Я понимаю, к чему вы ведёте. Но не понимаю, что именно вас спровоцировало. Вы же потом убили его, верно? Почему? Я облокотился о стол и приблизился к Холли Энн, насколько это было возможно. Она замерла в напряжённом ожидании. — Потому что захотел.***
Больная, абсолютно безумная мысль промелькнула в моей голове без каких-либо очевидных предпосылок. Уставшие и мокрые мы с Джо лежали в кровати после секса и разговаривали. В этом не было ничего чувственного и романтического. Он распластался на одной половине постели, я — на другой. Мы даже не касались друг друга. Каждый был сам по себе, нас ничего не объединяло, кроме общей темы диалога. Мы отдыхали, лениво перекидываясь фразами. — Знаешь, где я раньше жил? — Нет. Где? — В Хьюстоне, дорогой. Я грёбаный техасский педик! Можешь себе представить? — Джо совершенно безрадостно хмыкнул. — А хочешь удивлю тебя ещё больше? — Ну попробуй. Он перевернулся на живот и чуть пододвинулся ко мне, явно намеренный произвести на меня впечатление. — Сначала попытайся угадать, — он хитро сощурился, глядя на меня сверху-вниз. — Как ты думаешь, кто мой отец? Я пожал плечами. Конечно, можно было предположить, что ответ на такой вопрос должен быть каким-нибудь необычным, абсолютно не сочетаемым с образом жизни Джо. — Церковный пастор? — Хуже. Он брокер. — Вот как. А мать? — Она умерла, когда я был маленький. Джо положил голову на изрядно измятую подушку. Локоны блондинистого парика почти полностью скрыли от меня его лицо. — У меня богатая семья. Нет, серьёзно! У моего отца много денег. Он живёт на Золотом Берегу [8]. — Тогда почему ты здесь? — А я сбежал. Чтобы носить платья, красить помадой губы и спать с мужиками, — рассмеялся он. Это была неправда, я сразу понял это. Джо слишком любил деньги, чтобы добровольно отказываться от них, тем более, в большом количестве. Его прогнали. Это было очевидно. Но он предпочитал думать, что сам принял такое решение — променять роскошь и лицемерные улыбки богачей на личную свободу и отсутствие каких бы то ни было обязательств. Он убеждал в этом всех вокруг, в первую очередь самого себя. Джо очень разоткровенничался со мной. Сначала он рассказывал про семью, про своё безоблачное детство в душном и пыльном Хьюстоне. Про то, как они с отцом переехали в Чикаго после смерти мамы. Как после переезда он нашёл в одной из коробок мамины вещи, которые его отец, вероятно, не в силах был выбросить. И Джо тогда впервые решил примерить самое красивое мамино платье — длинное, из тонкого белого шёлка, расшитое разноцветным стеклярусом. Он начал переодеваться регулярно. Вещи пахли мамиными духами и её кремом для рук. Надевая их, Джо чувствовал себя хорошо и спокойно. А потом его случайно застукал отец. И с этого момента воспоминания о прошлом резко сменялись на бытность настоящего. В своём рассказе Джо как бы невзначай пропустил существенный период собственной жизни. Как будто вырвал страницы из личного дневника, в попытке утаить неприятную действительность. Нетрудно было догадаться, через что ему пришлось пройти, когда он, изнеженный золотой мальчик, выращенный в тепличных условиях, оказался на улице. Джо жаловался мне, что Мамочка в последнее время грозится выгнать его из квартиры и требует приносить всё больше и больше денег. Что если принести мало, то можно схлопотать по лицу. Синяки потом неприятно болят и долго не проходят, да и пудрой их трудно замазать. А ещё ему совсем скоро стукнет двадцать шесть лет, и он чувствует, что выходит в тираж. Сначала Джо говорил без умолку, не переставая. А потом он вдруг притих и повернулся ко мне спиной, закутавшись в тонкое шерстяное одеяло. — Тебе уже наверное пора, красавчик. — Да. Я и забыл, у меня ведь ещё дела, — поддакнул я ему в ответ. Это была очередная игра, ведь на самом деле Джо хотел, чтобы я пожалел его, помог ему почувствовать себя менее жалким. Он хотел, чтобы я отложил все свои несуществующие дела и остался здесь, с ним и его багажом несчастий. Он повернулся ко мне, явно вознамерившись прижаться и напроситься на объятия. Я поднялся с постели и стал собирать с пола свою одежду. Джо тоскливо посмотрел на меня и снова отвернулся. Именно в тот момент я понял, насколько он удобен. Наспех одетый в помятые вещи, я выходил из его квартиры с одной только мыслью. И с того дня она не давала мне покоя. Как я мог не замечать этого раньше? Во всех отношениях слабый, одинокий. Отвергнутый, искалеченный. Выброшенный. В моменты, когда от очередной маски у него уставало лицо, и Джо на мгновение забывался, малахиты в его глазах тускнели, и я видел перед собой абсолютно разбитого, отчаявшегося человека, который был искренне недоволен тем, что с ним происходит. И который не имел ни малейшего представления, как всё это прекратить. Чарующее сочетание приятной внешности и уязвимости Джо Томлинсона высверливало мне мозги. Вся его жизнь была прожита таким паскудным образом, что моё внезапно оформившееся желание отнюдь не казалось чем-то противоестественным. На Джо уже давно лежал отпечаток мортального. И я был единственным, кто смог это разглядеть. В тот же день я твёрдо решил, что убью его при первой же возможности.***
— Вы планировали его убийство заранее? — В этом не было особой необходимости, мисс Галагер. — Почему? — озадаченно спросила она, чем вызвала у меня улыбку. — Убитый в гей-квартале трансвестит, готовый за пять баксов отсосать у любого мужика. Как по-вашему, стала бы полиция серьёзно разбираться с этим? Холли Энн промолчала.***
— Может в другой раз, красавчик? Я очень устал. Джо, одетый в полупрозрачный женский пеньюар, лежал на кровати, раскинув тощие руки в стороны. Выглядел он и правда измотанным. — У меня сегодня уже четверо побывало. Я без сил, извини. — Я заплачу тебе вдвое больше. Он внимательно посмотрел на меня, покусывая нижнюю губу. Он колебался, но совсем не долго. Его жадность буквально-таки загоняла его в могилу. — Только ради тебя, дорогой, — сказал он, садясь на кровати. Соблазнительно поведя плечами и развязно улыбнувшись мне, он сбросил пеньюар, оставшись полностью обнажённым. Усталости на его блестящем от косметики лице как не бывало. Он готов был с лихвой отработать по двойному тарифу. — Что ты хочешь сегодня? Как обычно? — Не совсем. Я сел рядом с ним, поставив на колени принесённую с собой сумку. Открыв её, я достал полароид и показал его Джо. Он очень обрадовался. — Вот так дела! Ты решил поснимать меня, красавчик, ну надо же! Что же ты раньше не приносил эту штуку? Я люблю фотографироваться, — восторженно сказал он. И чуть помолчав, добавил. — Но за это с тебя ещё десятка... Нет. Двадцатка. Двадцать долларов, дорогой. И не меньше. — Конечно. Без проблем, — ответил я. Я бы согласился, даже если он потребовал бы полтинник. Ему эти деньги потом всё равно не понадобятся. — Тогда я приведу себя в порядок. Подожди меня пару минут, я быстро. Джо ушёл в ванную. Как только он закрыл дверь, я отложил вещи на кровать и подошёл к окну комнаты. Я распахнул его и выглянул, проверяя, в каком состоянии пожарная лестница. В лицо мне ударил неприятный запах мусорных баков. Где-то очень далеко пронеслась полицейская машина с воющей сиреной. — Что это ты делаешь, красавчик? Я обернулся. Джо стоял посреди комнаты, голый, стройный, загорелый, с красивыми светлыми волосами, крупными кудрями лежавшими на его острых и по-мужски широких плечах. В ушах у него были приметные серьги в виде лиловых пионов. Он выглядел соблазнительно. — Мне стало жарко. — Ну ладно, — он подошёл ко мне и обвил руками мою шею. — С чего мы начнём, дорогой? Сперва я должен был полностью обездвижить его. Тугие крепкие узлы были основным залогом успеха в том, что я намеревался совершить после. У Джо не должно было быть никакого шанса на отступление. Тем более на побег. — Ты стал так быстро делать это, красавчик. Так наловчился! — говорил он, пока я стягивал верёвкой его руки, заведённые за спину. Это было поистине удивительно. То, как он позволял мне связывать себя. Без единой тени страха, без единого слова против. Внутри у меня всё бурлило и закипало от осознания, что Джо не понимает. Я связываю его не для того, чтобы поразвлечься. А чтобы убить. Закончив с бондажом, я достал из своей сумки пару перманентных маркеров коричневого цвета, светлого и тёмного оттенка. Я сел рядом с лежащим на постели Джо. Он был связан по рукам и ногам и едва ли мог шевельнуться. Убрав с его шеи прядь волос, я снял колпачок с более тёмного маркера. Джо поднял голову. — Ты, что, собрался пачкать меня этим? Ну нет, дорогой! Даже не вздумай! Я эту дрянь если и сотру потом, то только со своим загаром! — Я всего лишь поставлю несколько маленьких точек. — Нет! НЕТ. Мы не договаривались об этом. Он несколько раз дёрнулся, но это было бесполезно. Верёвки лишь крепче врезались в его кожу, делая больно. Джо притих, шумно сопя с едва скрываемой злостью. — Для меня это важно, — я говорил вкрадчивым тихим голосом, надеясь убедить его. Он посмотрел на меня сощурившись, и, когда я уже решил, что сейчас он уступит, Джо вдруг сказал: — Развяжи меня. Сейчас же, — его голос звучал холодно и категорично. Он был не на шутку рассержен. — И можешь забирать свои поганые деньги. Я ничего не буду для тебя делать. Внезапно я понял, что у Джо, кажется, есть некоторые принципы, от которых он не отступает и которыми руководствуется. Это было удивительно, ведь до того я сумел разглядеть в нём лишь разнузданную алчность. Впрочем, это не было существенной ошибкой, влияющей хоть на что-нибудь. Джо был связан и ничего не мог мне сделать. Остальное уже не имело значения. — Чего ты копаешься? Я же сказал тебе развязать меня! Ты меня вообще слышал, эй?! Я взял полароид и встал с кровати. — Закрой рот. Собственный голос показался мне непривычно тяжёлым и сильным. Джо во все глаза уставился на меня, его алеющие от помады губы оскорблённо дрожали. По его лицу я понял, что заставить его замолчать уговорами не получится. — Ты! Ты... Что ты вообще себе позволяешь, а?! Думаешь, если заплатил мне, то можешь делать со мной абсолютно ВСЁ?! Ну уж нет, красавчик! Хватит! Это наша с тобой последняя встреча!.. А вот в этом он был чертовски прав. Джо начинал повышать голос, и мне это очень не понравилось. На это я совершенно не рассчитывал. А ведь его недовольный крик может услышать кто-нибудь посторонний. — Замолчи. Или я тебе врежу, — предупредил я его. Он лишь презрительно фыркнул. — Ты? Мне? Ха! Да у тебя кишка тонка, сволочь! — Джо истерично засмеялся. — Я, таких как ты, хорошо знаю, дружок. Ты только пугаешь, ты... Я отложил фотоаппарат, нагнулся над связанным парнем и несколько раз ударил его по лицу кулаком. Он умолк на полуслове и застонал, в попытке спрятаться, утыкаясь носом в кровать. Костяшки пальцев неприятно ломило. Мне ещё никогда в жизни не приходилось ни на кого поднимать руку. Тем не менее, я понимал, что этого всё равно слишком мало. Джо поднял голову. У него шла носом кровь и слезились глаза. Он был напуган. — Нет, стой, СТОЙ! Не надо!.. Я затолкал Джо в рот несколько смятых в комок шейных платков. Он отчаянно мотал головой и выл, пытаясь выплюнуть их, пока я завязывал ещё один платок вокруг его рта. Руки тряслись, и внутри я пламенел и таял от накатывающего возбуждения. Я чувствовал, что уже готов. Джо ещё некоторое время продолжал сопротивляться мне, но это не имело никакого прока. Он лишь стёр себе кожу верёвками на запястьях и щиколотках, не более. Очень скоро он выдохся. Выбившийся из сил, он лежал и хрипел, кричал сквозь кляп, плакал, давясь слезами. Я сел с ним рядом, убрал его волосы и спокойно поставил ему на шее три отметины-родинки. Зарёванный и несчастный Джо смотрел на меня снизу-вверх, испуганно вжимая голову в плечи. Взяв полароид, я наконец-то принялся за работу. Джо внимательно следил за каждым моим движением, вздрагивая от щелчков затвора. Я смотрел на него и пытался представить, что же в этот момент происходит у него в голове. Он ведь не понимал этого. Что я пришёл к нему с уже окрепшим, полностью охватившим меня желанием убивать. Даже секс с ним и откровенные фотографии не были моей конечной целью. Только смерть Джо Томлинсона. И моё удовольствие, связанное непосредственно с процессом его смерти. — Ты ведь понимаешь, что я не ограничусь этим? — спросил я его, глядя через объектив камеры. Джо не мог мне ответить, ведь его рот был плотно заткнут. Он коротко неопределённо замычал и затаил дыхание. Я приблизился к нему, опустившись на одно колено. Белокурые локоны парика изящно струились поверх фальшивых родинок на его шее. Снимок получился элегантным. Джо выдохнул и отвернулся. Тогда я взял его за подбородок и вздёрнул его голову вверх, заставив посмотреть на меня. Тушь для ресниц и золотистые тени растеклись по его лицу, частично оставшись на одеяле. — Я тебя изнасилую. А потом убью. Джо услышал слова, но он их не понял. Не воспринял. Он глядел на меня затравленно и жалостливо, хлопая слипшимися ресницами. Его била мелкая дрожь. Меня тоже. — Я буду насиловать тебя и душить. Вот этим ремнём, — я постучал указательным пальцем по толстой металлической пряжке у себя на поясе. — Ты задохнёшься и умрёшь. Я убью тебя. Ты понял? И до него, кажется, вдруг дошло. Джо всхлипнул и зажмурился. Я видел, как краснеет его лицо, и в уголках глаз собираются свежие слёзы. Фотография его зарёванного, изуродованного ужасом лица впоследствии стала одной из самых лучших в моей коллекции. Джо начало лихорадить. Меня тоже. Это было очень странное ощущение. Я вдруг стал исполнителем казни, палачом, зачитывающим приговор пленному. Чувство фактически безграничных возможностей и власти наполнило моё возбуждённо подрагивающее тело. Факт последующего убийства не был для меня в этот раз чем-то неожиданным, как это вышло с Юстасом. Я предвкушал и фантазировал, как буду умерщвлять свою жертву. Джо лежал передо мной, дёргался, рыдал и задыхался, пытаясь кричать сквозь кляп. Я смог разобрать лишь одно слово: «Нет!». Он впал в абсолютнейшую истерику, когда, расстегнув ремень, я вытянул его из шлёвок и бросил на кровать. Даже несколько тяжёлых ударов в лицо не заставили его затихнуть. Он не солгал мне. До меня его точно поимело несколько человек, настолько он был растраханный. Я наслаждался им, ощущая лёгкое, щекочущее чувство в солнечном сплетении. Это было сродни эйфории, когда я проводил крепким горячим членом между его худых ягодиц, а потом резко в него вдавливался, проваливаясь внутрь. Джо дёргался, сжимал меня, надрывно стонал и хрипел. Мы сливались в унисон страстной обречённости, оседающей на лбу и спине холодным липким потом. Запах секса дурил мне голову и обострял восприятие. Я готов был кончить, когда набрасывал ремень на тонкую шею Джо и затягивал его со всей силы, превращая обычный элемент одежды в удавку. Парень вертелся подо мной, как уж, как подвешенная на путах кошка, но высвободиться не имел никакой возможности. Ремень стиснул его шейку своим смертоносным кожаным кольцом, и я застегнул пряжку. Джо умирал долго и больно. Мучительно. Я думал, что он отключится за несколько минут, но всё пошло совсем не так. Вероятно, ремень не давал необходимого обхвата; я заранее делал в нём отверстия, примеряя на собственной шее, совершенно не учитывая, что у нас разные комплекции. Повернув голову на бок, Джо пытался дышать рывками. Он перестал плакать, его слёзы высохли, и истерика закончилась. Он инстинктивно искал доступные пути выжить, хоть это и было совершенно бесполезно. Тех порций кислорода, которые он получал, ему катастрофически не хватало. Он пребывал в полубессознательном состоянии, его покрасневшие глаза закатывались, а грудь изнутри пекло, разрывая лёгкие в клочья. Я чувствовал его конвульсии, и это приводило меня в настоящий экстаз. Фотокарточки из полароида вылетали одна за другой. Когда я окончательно понял, что сдерживать себя больше не смогу, его тело уже было полностью обмякшим. Я вытащил из Джо пульсирующий член, перевернул его на спину и сел на плоскую спокойную грудь. Я кончал ему на разбитое после побоев лицо и от удовольствия мне сводило живот, скручивая внутренности. Сгустки спермы попали ему на белокурый парик, на лоб и щёки, на завязанный поверх рта платок. И даже на остекленевшие глаза. Сделав последнюю фотографию, я слез с кровати на холодный пол. Мой член всё ещё приятно подрагивал. Во всём теле чувствовалась лёгкость и шелестящее эхо посторгазменного наслаждения. Я закрыл глаза, запрокинул голову и прислушался к собственным ощущениям. Как же мне всего этого не хватало…