Четыре лица

      Время летело очень быстро. Чем ближе подкрадывалась дата переезда Рори, тем сильнее я понимал, насколько же всё-таки опасен мой замысел. Слишком уж много в нём было изъянов и факторов, зависящих сугубо от случая. Я рисковал всем, что имел. Страх неудачи горчил на кончике языка, заставляя меня иной раз впадать в состояние ступора, гнетущее и притупляющее своей вонью остальные чувства. Но стоило мне только подумать о конечной, финальной цели, и сразу же становилось намного легче. Результат грозил быть настолько ошеломительно-фееричным, что любые риски оправдывали сами себя.       За день до отъезда я позвонил Рори и пригласил его домой к тёте Джойс провести вместе немного времени напоследок. Он немало удивился такому предложению.       — Почему не в бар?       — Тебе завтра предстоит ужасная возня с коробками, приятель. И похмелье в этом ну никак не прибавит работоспособности, — ответил я. Это было основным условием моего плана. Мне нужно было контролировать, чтобы Рори весь вечер не пил алкоголь. Слишком уж хорошо я помнил прошлый раз, когда он едва не погиб из-за моей подростковой глупости. Повторять свои юношеские ошибки мне крайне не хотелось.       — Да... Ты прав, — неохотно согласился он. Его голос звучал откровенно разочарованно. — Тогда просто поужинаем, посмотрим телик и поплачем, как девчонки, вспоминая уходящую беззаботную молодость, — Рори невесело рассмеялся. Я улыбнулся в телефонную трубку.       — Жду тебя к восьми часам.       — Окей.       Готовил я посредственно и зачастую невкусно, поэтому с ужином мне взялась помочь тётя. Джойс предложила приготовить куриную запеканку с орехами и картофельный салат «на скорую руку» — она шла к подруге играть в бридж и поэтому очень торопилась. Меня мало волновало, какой именно будет еда, поэтому я согласился. Правда, в итоге всё основное делала Джойс, а я был у неё в подмастерьях. На кухне от меня явно было мало проку, поэтому самым большим, что она доверила мне, была нарезка овощей и мяса.       В сковороде тихо скворчало масло. Наслаиваясь друг на друга, в нос забивались запахи кориандра и сушёного базилика. За спиной негромко нашёптывало вечерние новости белое пластмассовое радио.       — Знаешь... Мне так жаль твоего друга.       Джойс сказала это настолько неожиданно, что я не удержал нож, и он соскочил в сторону, едва не порезав мне большой палец.       — Что ты имеешь в виду?..       — Вся эта ситуация с Айрин. Какое-то безумное наваждение!       — М-да? Недавно ты говорила иначе.       — Я не знала, как всё обстоит на самом деле, дорогой! — вздохнула Джойс. — Я и подумать не могла, что Рори исподтишка женится на этой девочке. Мне рассказала правду его мать, Шерон. Конечно же, как только я услышала про беременность, я решила убедить её вытащить мальчишку из этой передряги. Но куда там, — тётя раздосадованно покачала головой, помешивая половником картофель в кипящей кастрюле. — Она квохчет, как курица, что Рори пора создавать семью, раз Господь послал им с Айрин этого ребёнка... — Джойс посмотрела на меня. — Хорошо, что ты порядочный парень, Тони. Ты-то уж точно таких дров никогда не наломаешь.       Джойс выловила картофелину из кастрюли, взяла тонкий нож и проткнула им жёлтую крахмалистую боковину, проверяя готовность. Пора было приниматься за салат.

***

      Рори стоял на пороге тётиного дома, раскрасневшийся и тяжело дышащий. Он изрядно припозднился, чем, конечно же, заставил меня нервничать.       — Прости, этот... Этот проклятый автобус! Водитель какой-то идиот, честное слово! Я ему рукой машу, кричу, а он...       — Не важно. Проходи, — я на секунду замешкался, но потом всё же позволил себе похлопать Рори по плечу. — Рад тебя видеть.       — А уж я-то как рад вырваться к тебе хотя бы ненадолго, — сказал он, расстёгивая пуговицы на лёгкой джинсовой куртке. — Айрин совсем с ума сошла с этим переездом. Гоняла меня весь день. Сложи это, принеси то. Всё боится, что мы что-то не успеем собрать. А у нас и вещей-то толком нет!       — Слушай, забудь обо всём этом, ладно? Хотя бы на сегодня. Пока ты здесь, со мной. Давай просто хорошо проведём время напоследок.       — Да... Ты прав. К чёрту, — Рори плюхнулся на диван в гостиной и откинул вихрастую голову на подушки. Он расслабленно вздохнул и потянулся во весь рост. — Притащи что-нибудь поесть, Тони.       — Конечно. Мы с Джойс приготовили отличный ужин. Тебе понравится.       Я ушёл на кухню и, как только пропал из поля зрения Рори, засунул руку в карман, нащупывая в нём маленький свёрток из четверти газетного листа. Вопреки собственным ожиданиям, я ничуть не волновался: руки не дрожали и не потели, грудная клетка не становилась тяжёлой и холодной, не наливалась свинцом, не позволяющим мне вздохнуть. Я высыпал содержимое свёртка в стакан с газировкой, зная, что Рори выпьет это без заминок, не почувствует никакого постороннего вкуса. И в этом у меня точно не будет никаких проблем. Глядя, как растворяются в пузырящемся напитке белые крупинки растолчённых в порошок таблеток, я ощутил, что нахожусь буквально в паре шагов от завершения чего-то крайне важного, длительного и выматывающего.       Когда я принёс в гостиную поднос с тарелками и стаканами, Рори уже включил телевизор. Он сидел по-турецки и щёлкал клавишами на пульте, пытаясь найти то, что мы могли бы посмотреть этим вечером. Телеэкран мигал, и картинки быстро сменяли друг друга.       Поставив поднос на кофейный стол, стоящий перед диваном, я сел рядом с Рори. Я знал, что совсем скоро всё закончится, и мне очень хотелось сесть как можно ближе к нему. Но я не разрешил себе этого. Пусть и совсем крохотная, но существовала вероятность, что ненароком я спугну его.       Рори был так увлечён поиском интересной телепередачи, что совершенно не обратил внимания на то, как я замешкался перед диваном.       — Что ты хочешь посмотреть? — спросил он у меня, сосредоточенно нажимая кнопки и переключая каналы.       — Не знаю. Мне всё равно, если честно.       — Как насчёт «Я люблю Люси»? [1] Его снова повторяют по Си-Би-Эс.       — Почему бы и нет.       Включив нужный канал, Рори положил пульт от телевизора на стеклянную поверхность кофейного столика и взял свою тарелку. Он устроился поудобнее на диване и буквально набросился на еду. Признаться, я не ожидал, что он будет голоден настолько. Это было совсем не кстати. Таблеткам, пусть и растолчённым, всё же потребуется некоторое время, чтобы организм впитал их в себя. И попадающая в желудок пища оттягивала этот момент. Именно поэтому порции еды, которые я положил нам в тарелки, были откровенно небольшими. Я напряжённо ждал, пока Рори доест, надеясь, что ему хватит и этого. Но, к моему сожалению, он попросил ещё. Отказать ему у меня не было никакой причины — это выглядело бы странно.       — И положи мне побольше салата! Пожалуйста! — крикнул мне Рори, когда я уже ушёл на кухню. Я как раз накладывал еду ему в тарелку.       — Конечно, — ответил я, хотя делать мне этого совсем не хотелось.       Когда я вернулся в гостиную, то увидел, что Рори держит свой стакан и потихоньку цедит из него газировку. Услышав мои шаги, он обернулся и шутливо поманил меня пальцем и облизнул алеющие губы кончиком языка.       — Ну-ка давай это сюда. А-то с первой порцией вы серьёзно поскромничали, мистер Нортон, — сказал он, поставив стакан обратно на столик и принимая тарелку из моих рук. Я лишь фыркнул. Меня так и подмывало спросить у него, готовила ли хоть что-нибудь сегодня Айрин.       Под комичные реплики неугомонной Люси, звучавшие на фоне, мы ели, пили газировку и вспоминали то лето, когда познакомились и провели в компании друг друга чудесные несколько месяцев. Рори с усмешкой говорил о своих тогдашних дурацких идеях сбежать на концерт, уехать автостопом в соседний штат к друзьям по переписке. Вспоминал, как я, он и его школьные приятели ходили вечерами в клубы на дискотеки и клеились к полуголым, размалёванным блестящей косметикой девчонкам. Мы все тогда выглядели, как кучка претенциозных неумелых болванов, но чувство эйфории и того, что ты уже «почти взрослые», основательно дурило голову. Опьянённые жаждой проживать каждое мгновение, мы танцевали до упада, пока не начинало сводить колени, а икры прошивало мышечным спазмом... Рори говорил очень много, фактически не умолкая. Вспоминая наши беспечные подростковые выходки и будто заново проживая всё это, он смеялся искренне, но отнюдь не весело. Раскалённое солнце, опаляющее крохотный Ла-Кросс летом семидесятого года, давно уже закатилось за горизонт.       Я слушал Рори и поддакивал ему. Каждый раз, когда он делал глоток из своего стакана, меня всего пробирало от нервного возбуждения. Момент, когда я смогу забрать его и поместить в уготованную темницу, становился всё ближе и ближе. Я знал, что он отключится не сразу. Должно было пройти хотя бы несколько часов, прежде чем таблетки подействуют. Самым важным здесь было не пропустить, когда Рори начнёт клонить в сон. В последнее время он явно был крайне вымотан жизненными дрязгами и неурядицами, как физически, так и морально. Вкупе с таким состоянием лекарство должно было сработать безотказно.       — Знаешь, — выпив остатки газировки, Рори положил стакан перед собой прямо на сидушку. Он прильнул боком к мягкой спинке дивана и положил на неё голову, — а ведь если бы не ты, мы бы сейчас с тобой тут не сидели.       Я нервно сглотнул и улыбнулся.       — Да уж. Я спас тебя от нелепой смерти.       — Спаси меня от нелепой семейной жизни, Тони, — немного помолчав, произнёс он тоскливо, подпирая щёку кулаком. Его поза была крайне расслабленной. Снотворное начинало действовать.       — Эй. Мы же договорились, — напомнил я. — Всё, что связано с Айрин, оста...       — Да, да! Я помню, — раздражённо и достаточно резко перебил меня Рори, отчего я ощутил крайнюю неприязнь. Он поднял голову, посмотрел на меня и раздосадованно вздохнул. Взгляд у него был размытый и влажный. — Прости.       — Всё нормально. Я знаю, тебе сейчас трудно.       — Мне не трудно, Тони. Мне хреново.       На несколько мгновений я действительно решил, что он, расчувствовавшись, хочет меня обнять. Наверное и сам Рори, разбитый и уставший от нахождения в постоянно стискивающем его горло капкане, в этот самый момент остро нуждался в объятиях и поддержке. Он уже было подался вперёд, и я затаил дыхание, предвкушая ощутить под своими ладонями изгиб его ладной горячей спины... Но отчего-то Рори передумал. Он неловко поднялся, пошатнувшись и держась за диван. Я неотрывно смотрел на него, чувствуя, как сердце колотится у меня прямо в глотке.       — Ты куда?       — В ванную, умываться. Я что-то совсем раскис. Жуть как спать хочется, — ответил он, растирая ладонями лицо. Вид у него был действительно очень вялый. Кажется, это было самое подходящее время для того, чтобы действовать.       — В таком случае, может быть, мне достать тебе плед и подушку? Постелю тебе в гостиной.       — А Джойс не будет против?       Я лишь отмахнулся.       — Ну когда она была против. Ты ведь столько раз уже оставался на ночь в этом доме.       Рори замер в дверях гостиной. Он привалился к дверному косяку скрестив руки на груди, явно обдумывая моё предложение. И когда я уже готов был встать и пойти на второй этаж, доставать подушку и плед, он вдруг произнёс виноватым голосом:       — Было бы здорово остаться у тебя и провести вместе больше времени. Но, наверное, лучше не стоит.       Я посмотрел на Рори откровенно растерянно. Я был сбит с толку. Ощущение контроля над ситуацией резко ухнуло внутрь меня, провалилось куда-то вглубь, сменившись пустотой неопределённости.       — Что?.. — бестолково переспросил я, поднимаясь с дивана.       Он смущённо вздохнул и отвёл взгляд.       — Я знаю, это так по-идиотски. Но, Тони... Сейчас уже не получится так, как раньше. Понимаешь? Я теперь совсем не тот свободный мальчишка. Если останусь у тебя, Айрин завтра совсем меня изведёт. Мне и правда будет лучше вернуться к ней.       Рори ушёл в ванную комнату. Я слышал, как он включил воду в раковине, как умывался, бормотал и раздосадованно охал. Он явно был не рад своим обязательствам, наверное, не меньше моего. Глядя в дверной проём, где он буквально только что стоял, я пытался придумать хоть что-нибудь. Но я откровенно не знал, что мне делать. На такой поворот событий я совсем не рассчитывал, и теперь земля буквально уплывала у меня из-под ног. Рори, уже накачанный лекарством, сейчас мог легко испариться перед самым моим носом. Это было настолько глупо, что я невольно ощутил жгучую обиду на самого себя и собственное невезение.       Шли минуты. Внутри меня нарастала настоящая паника. По сути, это была катастрофа всего того, к чему я шёл последние месяцы. Всего того, что движило мною, придавало моей жизни оттенки, в принципе делало меня самим собой. Я не мог этого допустить. Рори должен был остаться здесь, со мной. Любым способом.       Он вернулся в гостиную весь мокрый и продрогший, с накинутым на плечи махровым полотенцем. Видимо, умыться в раковине оказалось для него мало, и он поливал себе голову из душевой лейки. Хотя, по нему было видно, что это едва ли помогло.       — Можно мне воспользоваться телефоном? — спросил Рори у меня, вытирая волосы и шею. — Лучше будет предупредить Айрин, что я уже еду домой. А ещё я хочу заказать такси. Сам точно не дойду — в глаза хоть спички вставляй.       Рори вопросительно смотрел на меня, но я ничего не мог ему ответить. В горле у меня стоял такой комок, который нельзя ни проглотить, ни выплюнуть. Пауза начинала крайне неприятно затягиваться. В едва уловимо изменившемся выражении лица Рори я вдруг прочёл опасливую напряжённость. Я понял, что ненароком выдал своё смятение. Взглядом, позой, мимикой, молчанием... Не важно, чем именно. Рори вдруг отчётливо осознал, что что-то не так. Скрывать волнение от этой ситуации было слишком даже для такого, как я.       Рори перестал вытирать волосы. Он взял полотенце в руки и остановился на некотором расстоянии от меня.       — Тони, в чём дело? — спросил он осторожно. — Я могу позвонить?..       Да, он понял, что что-то не так. Но вот что именно — нет. Это меня и спасло.       — Мне так жаль, что тебе придётся уйти, — с трудом выдавил я и кивнул в сторону телефона, лежавшего на массивной тумбе рядом с дверью на кухню. Мои движения, должно быть, сейчас были механическими и достаточно неестественно выглядели. — Конечно же ты можешь позвонить.       К моему облегчению, этот вымученный ответ вполне устроил его. Он снова накинул полотенце на плечи и, пройдя мимо меня, подошёл к телефону.       У меня было секунд тридцать, не больше.       Я слышал, как Рори набирает номер их с Айрин арендуемого дома. Как прокручивается и щёлкает дисковой номеронабиратель, фиксируя каждую цифру.       Я должен был остановить его. Прямо сейчас. Потом будет слишком поздно.       Он стоял ко мне спиной. Он не мог видеть, как я взял стоящую на трюмо белую массивную вазу, глиняные бока которой украшали маленькие сине-голубые цветы. Горлышко вазы было достаточно тонким и очень удобно легко мне в руку.       Я подошёл к Рори, когда он уже прижал телефонную трубку к уху, и из неё послышались долгие гудки вызова. Он обернулся в самый последний момент. Его взгляд, сонливый и усталый, прояснился и сделался испуганным в считанные доли секунды. Он попятился от меня, уже было набрав в лёгкие воздуха, чтобы закричать. Но не успел. Я бил его, что есть силы, зная, что второй попытки у меня нет. Удар пришёлся на левую сторону его головы. Рори издал болезненный тихий стон и, потеряв ориентацию, качнулся в сторону. Его взгляд резко расфокусировался, глаза закатились. Рори повалился навзничь, утягивая вслед за собой с тумбочки телефон, трубка которого так и осталась лежать в его расслабленной руке.       Стоя над распластанным на спине Рори я осознал, что меня всего знобит и лихорадит. От колоссальной эмоциональной перегрузки моё тело стало слабым, тряпичным. Обессиленно я опустился на колени рядом с Рори. Пальцы разжались сами собой, и ваза вывалилась из моей руки, громко стукнувшись об паркет. Едва переводя дыхание, я смотрел на резко побелевшее лицо Рори, на его приоткрытый рот и сухие губы, и мне в голову вклинилась мысль, что я мог ему серьёзно навредить или даже случайно убить его раньше времени. Это было настолько ужасно, настолько сильно меня напугало, что я оторопел. Я понимал, что должен прощупать пульс, убедиться, что он хотя бы дышит, что он всё ещё жив. Но тело меня совсем не слушалось, мышцы отказывались работать. Из сиюминутного ступора меня вывел раздражённый женский голос, с шелестом доносившийся из телефонной трубки:       — Алло?.. Кто это? Алло! Вас не слышно!..       Я уставился на телефон и затаил дыхание, как будто один лишь мой вздох мог выдать меня.       — Алло!.. Да чтоб вас... — выругалась на том конце провода Айрин. Выждав ещё несколько мгновений, она положила трубку. Послышались быстрые гудки сброшенного звонка. Я закрыл глаза и, осев на полу, медленно выдохнул, стараясь успокоиться.       Я ведь ещё не закончил.       Пульс у Рори был стабильный, хотя, как мне показалось, несколько замедленный. Я прижимал пальцы к его шее, чувствуя дрожание сонной артерии. Он был жив. Это самое главное.       Оттащить Рори в подвал, а потом и в бункер, оказалось не так уж просто. Да, он был меньше меня, к тому же очень худой. Но моё тело всё ещё плохо мне подчинялось. Я нервничал и боялся, что тётя может вернуться в самый неподходящий момент. Хотя, по обыкновению, со своими подругами она сидела допоздна. Но сегодня уже слишком многое прошло совершенно не так, как мне того хотелось. Поэтому я старался действовать максимально быстро, насколько это было допустимо в моём состоянии.       На фоне серого, годами пустовавшего бункера, Рори казался чужим и лишним, хоть это место и было, по моему замыслу, уготовано ему как пристанище на неопределённый срок. Он лежал ничком на старом матрасе, откинув голову и бесчувственно распластав тонкие руки. Выглядел Рори откровенно плохо. Совершенно нетипичная для него болезненная бледность обесцветила его лицо. Даже его губы, обыкновенно выразительные и яркие, приобрели нездорово-тусклый оттенок. Охваченный беспокойством, я вновь проверил его пульс. Потом на всякий случай ощупал его голову, осторожно, медленно забравшись пальцами в пшенично-блондинистые растрёпанные волосы. Рори никак не реагировал на то, что я проводил с ним все эти манипуляции. Только иногда постанывал и очень тихо охал. Решив, что разберусь с этим позже, я принялся связывать его лодыжки и запястья. Несмотря на абсолютно бессознательное состояние, я перетягивал верёвками руки и ноги Рори очень крепко. Кто знает, как он будет вести себя после всего того, что случилось? Перестраховаться было лучшим решением.       После связывания я положил голову Рори себе на колени и взял в руки конец массивной цепи. Откинув его волосы с шеи, я воочию, в непосредственной близости смог увидеть три крохотные отметинки. Маленькая, но крайне пикантная деталь, делающая Рори жутко сексуальным и притягательным для меня. Чем дольше я смотрел на него в таком положении, тем больше понимал, что просто обязан наградить себя хоть чем-нибудь. Иначе это будет слишком несправедливо и жестоко. И я позволил себе небольшое послабление, ставшее аперитивом перед основным блюдом. Взяв Рори за плечи, я приподнял его тело над матрасом. Его голова, точно пластмассовый шарик на тонкой нитке, опрокинулась назад. Держа его, по-кукольному мягкого и неподвижного, я прикоснулся к его изящной шейке губами. Потом языком. Я буквально вылизывал шею Рори, чувствуя вкус его тела, дыша им, вбирая его в себя. А потом я укусил его. Прямо поверх родинок. Впился в его кожу зубами, сжал её, стискивая челюсти и заходясь возбуждённым жаром от наслаждения. Рори вдруг дёрнулся, и я сразу же его отпустил. Я замер, напряжённого вглядываясь в его лицо, но оно всё также ничего не выражало. Он всё ещё был в отключке. Положив его обратно на матрас и надёжно закрепив цепь на шее, я опустил руку и погладил себя между ног. Мой член вздыбленно упирался в молнию на джинсах. Я чертовски хотел заняться сексом с Рори прямо сейчас, не откладывая. Но у меня ещё оставались неоконченные дела. Мне необходимо было прибраться до возвращения тёти.       Я уложил Рори на бок и накрыл его одеялом. Температура в бункере была немного ниже комнатной, и крайне нежелательно было, чтоб он простудился. Мне не хотелось оставлять его одного здесь, ведь момент, когда он очнётся, был важным: я должен был быть рядом с ним. Увы, мне пришлось запереть бункер и подняться наверх. Ключи от внешней двери и от замка, фиксирующего цепь, я повесил на кожаный шнурок себе на шею, под кофту. Ручку, отпирающую бункер, я без особой опаски оставил на покосившемся столе с инструментами.       Во время уборки мне наконец-то удалось взять свои эмоции под контроль. Я заставил себя успокоиться, временно прекратил изводить собственное тело мучительными мыслями о Рори, лежащем сейчас без чувств в бункере. Я должен был дождаться тётю, и открыто неуравновешенное состояние могло меня попросту уничтожить. К тому же, я должен был сосредоточиться на деталях. В доме нельзя было оставить даже маленького намёка на недавнее происшествие.       Джойс вернулась ровно в тот момент, когда я домывал наши с Рори тарелки и бокалы. Она вошла ко мне на кухню, пританцовывая и мурлыкая себе под нос. Настроение у неё было превосходное. Мистер Снагглз, всё это время спавший на кухонном подоконнике, открыл один глаз, глядя на свою хозяйку.       — Привет, дорогой! — Джойс подошла к холодильнику и, открыв его, достала упаковку молока. — Как ваши посиделки? Рори уже ушёл, да?       Поставив последний бокал в сушилку для посуды, я снял с крючка над раковиной клетчатое полотенце и принялся вытирать им руки. Я ощутил себя немного нервно из-за того, что Джойс спросила о Рори первым делом после возвращения домой.       — Да. Совсем недавно.       — Ох, — открыв молоко, она сделала широкий глоток прямо из пачки, — как некрасиво получилось! Я ведь видела, как он по дороге идёт. И даже не окликнула его, не поздоровалась.       Я слегка оторопел от её заявления. Я хотел спросить тётю, что это значит. Ведь я понимал, что она видела на тротуаре кого угодно, но только не Рори. Это было физически невозможно. Джойс попросту обозналась, в ночном полумраке приняв случайного прохожего за моего друга детства; ничего удивительного, клешёные брюки и джинсовые куртки носил каждый второй.       Я уже было открыл рот, чтобы сказать тёте, что она ошиблась, и человек, которого она увидела, не мог быть Рори Фостером. Но вдруг меня осенило. Это было отличной возможностью помочь самому себе.       — Тебе пора покупать очки, тётушка, — усмехнулся я. — Как же ты сразу не признала Рори?       — Эй! — Джойс улыбнулась и несильно толкнула меня в плечо. — Я просто не думала, что вы, ребята, такие паиньки, что разбежитесь до полуночи.       — Он захотел немного побыть один. Ну, ты понимаешь, — сказал я, многозначительно посмотрев на тётю. — Занял у меня двадцатку, чтоб посидеть в баре, а потом найти себе на ночь какую-нибудь сговорчивую девчонку.       Взгляд у Джойс сделался неприязненным. Она скривила маленький, ярко накрашенный рот, как будто съела что-то кислое.       — Не хочу даже знать. Это уж точно не моё дело.       Пары глотков, вероятно, оказалось недостаточно, поэтому Джойс налила себе молока в стакан, а ещё достала с полки упаковку печенья с корицей. Она сказала мне, что хочет немного почитать книгу перед сном, и спросила, какие у меня планы на остаток этого вечера. Я ответил, что собираюсь повозиться с настройкой и размещением техники в своей мастерской. Мы пожелали друг другу доброй ночи и разошлись. Джойс — в спальню, а я — в убежище.       Когда я вернулся к Рори, то меня охватило приторное чувство предвкушения. Я застал его уже в полупробудившемся состоянии. Я видел, как он под одеялом пытается двигать руками и ногами. Он негромко стонал и пробовал открыть глаза, но постоянно щурился из-за яркого света. Кажется, удар по голове не прошёл для него бесследно. К тому же, его организм всё ещё был под воздействием снотворных таблеток.       Я опустился на колени рядом с ним и дотронулся до его лица рукой. Я гладил его веснушчатые щёки, скулы, обводил дрожащими пальцами контур полуоткрытых губ. Его лицо явно преобразилось, болезненная бледность сменилась ядовитыми пятнами румянца. Рори пылал, он был обжигающе горячий. И чем больше я трогал его, тем больше тактильное чувство изламывало меня крепкой хваткой сотен цепких костлявых рук. Оно шипело у самого моего уха, лизало виски змеиным раздвоенным языком, заставляя возбуждаться снова и безостановочно трогать распластанное передо мною тело. Моё естество требовало Рори бескомпромиссно и безотлагательно. Я сел на край матраса и сбросил с него одеяло. Парень вяло подтянул к себе колени и поёжился, обессиленно утыкаясь лицом в мягкую подушку. Я понял, что сдерживать себя больше нет никакого смысла. Все мои органы восприятия были настолько воспалены, что это становилось физически больно — видеть и ощущать перед собой абсолютно доступного для меня Рори, но при этом ничего с ним не делать.       Я развернул его на живот и рывками стянул с него вельветовые чёрные штаны вместе с трусами. Задница у Рори была маленькая и аккуратная, со светлыми волосками между ягодиц, вся в веснушках и родинках, но куда менее загорелая, нежели остальное тело.       Я расстегнул молнию на собственных джинсах. Член, вновь окрепший и вытянувшийся, скользнул в мою ладонь, пульсируя и поднывая. Я дрочил себе, трогая и гладя задницу Рори, слушая его бессознательные стоны, и меня буквально сгибало пополам от осознания, что я могу взять его в любой момент.       Мне было всё равно даже на полароид, на ремень. Мне стало плевать на них, хоть они и были в непосредственной близости, стоило только протянуть мне руку. Но я послал к чёрту всю ту атмосферу и эстетику, которой я дорожил настолько сильно, крайне трепетно относился, пытаясь имитировать то, что начал, но не смог закончить в далёком тысяча девятьсот семидесятом году. Потому что теперь, когда Рори лежал подо мной, всё это оказалось не столь значимым.       Я втискивался в него с сухой наждачной болезненностью, от которой подгибались колени, а по бёдрам шла судорога. Насилуя Рори, я чувствовал себя абсолютно по-детски счастливым. Я вскипал и взрывался. Я горел изнутри пламенем голода, который наконец-то смог вкусно утолить. Рори был куском свежайшего парного мяса после нескольких лет поглощения дрянных полуфабрикатов. Я остервенело рвался в его беспомощное тело и, проваливаясь в искрящую, грызущую мой живот бездну удовольствия, ужасался от мысли о своём прежнем существовании — жалком и тошнотворно-безвкусном.       Я был так увлечён, что не сразу заметил, как Рори, придавливаемый моим телом, начал слишком активно дёргаться. Он возил по матрасу коленями. Его запястья, сдавленные верёвкой, вращались во все возможные стороны, будто вместо суставов внутри них были кукольные шарниры. Пальцы слепо, невидяще скребли сухой прохладный воздух убежища. Я замер, упираясь рукой Рори между лопаток. Чёрное, липкое ощущение самодовольства вклинилось между моих рёбер, заполняя всё свободное пространство.       — Очнулся? — спросил я его, не скрывая восторженного упоения в голосе. Этот момент был не то, чтобы триумфален, но определённо приятен. Я не имел представления, насколько сознание вернулось к Рори, ведь его тело могло производить все эти движения просто потому, что я причинял ему сильную боль. Но я искренне надеялся, что он осознаёт и понимает, что именно с ним сейчас происходит и кто именно это делает. Но Рори не отвечал мне ничего внятного. Я продолжил иметь его. Он издавал булькающе-хрипящие звуки, лёжа подо мной лицом вниз.       Я заканчивал в него, даже и не мечтая, что смогу заставить себя вытащить член и украсить жемчужными бусинами спермы его спину, волосы и одежду. Я наполнял Рори собой, хватаясь за его ломкие плечи, сдавливая умелыми, уже убившими нескольких человек руками его шею, сминая её, как сминают в ладони фантик только что съеденной вкусной конфеты. Его растопыренные пальцы ногтями впивались в мой живот через кофту, но я не обращал на это никакого внимания. Я вжался в него последний раз и, выпрямившись, отпрянул.       — Ты даже не представляешь себе, как давно и как сильно мне этого хотелось, — сказал я, нагнувшись и потрепав Рори по волосам. Пшеничные локоны его шевелюры разметались по всей подушке. Его плечи подёргивались, как от коротких мышечных спазмов. На запястьях Рори я увидел малиново-красные потёртости от верёвок.       Я обессиленно лёг рядом с ним, закинув руки за голову и даже не удосуживаясь застегнуть джинсы. Во всем теле было хорошо и спокойно. Я чувствовал себя победителем долгого истощающего марафона. Я пересёк финишную черту и, упав на землю, готов был рыдать от восторга и счастья, кусая губы в беззвучном благоговении перед самим собой. Потому что я смог сделать то, на что у любого другого однозначно кишка тонка. Потому что я смог решиться на такое, отчего у любого другого без сомнения побежали по коже мурашки.       Лёжа под давящей толщей бетонного потолка, я чувствовал, как Рори рвано дышит мне в левое плечо. Я повернул к нему голову и, поймав взгляд его заплывших от влаги глаз, в напряжении замер. Рори смотрел на меня в упор. Абсолютно осознанно.