Тот день, когда всё закончилось, настал в канун Рождества, 21 декабря 1975 года. Погода за окном стояла очень снежная и морозная. Я протирал штаны в ателье, коротая время за кофе со сливками и Стейнбековскими «Гроздьями гнева» [1] — это была очередная книга, которую мы с Рори должны были обсуждать. Делать на работе мне было решительно нечего, за весь день к нам пришёл всего один клиент — молодая пара с двумя детьми, которые хотели сделать тематическое Рождественское фото.
Мой босс сидел в мастерской и возился с одним из фотоаппаратов, который ещё вчера зажевал плёнку. Ближе к обеду он ненавязчиво намекнул, что может отпустить меня за ненадобностью. Я прекрасно понимал его. Посетителей нет, прибыли тоже, а оплачивать работнику каждый час дуракаваляния никакой начальник не захочет. Собрав свою сумку, я надел зимнее пальто и повязал на шее шерстяной шарф. Уже выйдя из ателье, я подумал, что было бы неплохо позвонить Джойс и попросить её приготовить еду пораньше, к моему возвращению. Но идти обратно в ателье мне не захотелось, а телефона-автомата поблизости не было. Поэтому я отправился домой в абсолютном неведении, что же там происходит.
Когда я поднялся на крыльцо, отпёр дверь и вошёл, меня встретила звенящая тишина. В прихожей, на кухне и в гостиной горел свет, но при этом радио и телевизор были выключены.
— Эй, Джойс, я дома! Сегодня мы раньше закончили работу, — крикнул я. Тётя не ответила. Это было совершенно на неё не похоже, ведь она всегда встречала меня у порога, всячески обихаживала и спрашивала, как прошёл мой день.
Я положил свои ключи в вазочку и снял с рук тёплые перчатки.
— Ты в ванной, Джойс? — крикнул я снова и затих, напряжённо вслушиваясь. Ни шума воды, ничего постороннего. Я слышал только, как за окном воет кусачий декабрьский ветер, но не более. На секунду я подумал, что тётя, быть может, куда-то ненадолго отлучилась, но сразу же отмёл эту мысль. Тётино пальто висело на вешалке, а её сапоги стояли на полке для обуви, прислонившись высокими голенищами друг к дружке. Тётя явно была дома. Вопрос был только в том, почему она не могла мне ответить. Или же
не хотела.
Неприятные, заставляющие меня цепенеть опасения возникли фактически сразу. Прямо сейчас в этом доме происходило что-то неладное, я это очень отчётливо понял. Чувства восприятия, за мгновения обострившиеся, охватили меня, вцепляясь в глотку. Своей удушливостью они зарождали во мне панику. Я позвал Джойс снова, надеясь, что всё плохое мне только кажется, что вот сейчас она всё же ответит мне, и я смогу унять приступ. Но она молчала. Тишина, висевшая в воздухе коридора неуловимыми для глаза частицами пыли, оседала на мне, как ледяная корка, как панцирь. Хотелось так и остаться на месте, позволить льду сковать себя, и больше никогда не двигаться. Но это было невозможно. Я сбросил с себя пальто и шарф на пол прихожей, мокрый от растаявшего снега, который я принёс на ботинках. Я шёл к подвалу на негнущихся ногах. Я заранее предчувствовал, что то, что я сейчас увижу, мне не понравится очень сильно.
Они стояли фактически у самого выхода из бункера, рядом с ворохом коробок. Кутающийся в одеяло Рори испуганно прятался у Джойс за спиной и цеплялся за её руку, как ребёнок, боящийся потеряться в огромной толпе незнакомых людей.
Моё сердце застучало так сильно, что от громкой пульсации моментально заболело в затылке.
— Ну и какого дьявола тебя потянуло залезть в чёртово убежище, а, тётушка? — процедил я сквозь зубы. В моей голове творился настоящий хаос, мысли сменяли друг друга со скоростью гоночного автомобиля. В тот момент мне было всё равно, КАК случилось то, свидетелем чего я стал. Это уже не имело значения. Рори оказался на свободе, а моя тайна стала доступна кому-то ещё, кроме нас двоих. Это нельзя было отменить или исправить. Я должен был что-нибудь сделать с этим.
Джойс стояла прямо, подняв голову и широко расправив плечи. Неосознанно она пыталась ввести меня в заблуждение, показать, что она сильная, что она не уступит, и стоящий за её спиной парень теперь под защитой. Однако в тётином лице и во взгляде читался страх. Она боялась меня не так, как боялся Рори, но ничуть не меньше его. Она ещё не понимала, кто я такой, но потенциально чувствовала, что я могу причинить вред. Что я люблю делать это.
— Отойди от моего Рори. Ты слышишь? Отойди от него. Немедленно.
— Нет, — ответила мне Джойс, сильнее сжав тонкие дрожащие пальцы Рори своей рукой. Несмотря на весь ужас происходящего, она была настроена очень серьёзно. — Ты ему больше ничего не сделаешь. Тони, ты... Я тебе не позволю!
Я искренне не представлял, что мне делать в этой ситуации. Я никогда не продумывал подобное, даже на минуту не предполагал, что такое может произойти. Потому что не допускал возможности, что хоть одна живая душа в Ла-Кроссе однажды прознает тайну исчезновения Рори Фостера. Тем более, что это будет не кто-нибудь посторонний, а моя родная тётя.
Я медленно спустился вниз по лестнице, ведущей в подвал. Джойс отступила на несколько шагов, оттесняя Рори назад.
— Ты ведь понимаешь, что мы должны будем что-нибудь с этим сделать? Нам придётся решить эту проблему, Джойс.
Секунду она смотрела на меня непроницаемым взглядом, а потом её нервы сдали. Она закричала отчаянно и надрывно:
— Проблему?! ПРОБЛЕМУ?!! Тони, ты сотворил ТАКОЕ, от чего у меня волосы просто встают дыбом! Это не проблема, это преступление! Ты сломал чужую жизнь! Ты же... Ты делал мерзкие и противозаконные вещи, ты это хотя бы понимаешь?!
— Я понимаю. Я отдаю своим действиям полный отчёт.
— Нет, Тони. Такие, как ты, не понимают, что делают. Ты больной человек. Боже мой... Почему, ну почему я не распознала этого раньше?! — запричитала тётя. Её голос задрожал, она осунулась и посмотрела на меня взглядом не испуганным, но жалостливым, исполненным боли. — Тони, я же так люблю тебя, родной. Ты мой единственный племянник... Как ты мог, мой мальчик, ну скажи мне? Зачем?..
— Я не могу иначе. Мне было это нужно.
Тётя закрыла глаза. По её щекам потекли слёзы.
— О, Господи! Тони... Я ведь видела, что что-то не так. Я же сердцем чувствовала! Стало пропадать так много еды. И ты сам изменился. Стал таким закрытым, отстранённым. Сидел в этом треклятом бункере... Я хотела посмотреть раньше, я... Ты держал его там всё это время, да, дорогой? — спросила она меня так, будто Рори сейчас не стоял у неё за спиной и не трясся, словно травинка на ветру.
Я молча кивнул в ответ. Джойс всхлипнула.
— Ладно, милый. Ничего. Ты прав, мы должны решить это, — сказала она, рукавом кофты вытирая слёзы. — Сейчас мы все пойдём наверх, и я позвоню детективу Портеру.
— Нет, Джойс. НЕТ. Ты никому не будешь звонить. Рори останется здесь. И точка.
— Ты ведь понимаешь, что у меня нет выбора? Так не может продолжаться дальше. Рори — живой человек, он не может находиться... В таких условиях. Тони, ты нарушил закон. Мы должны позвонить в полицию, — сказала она. — Отойди от лестницы, дорогой. Я выведу Рори отсюда.
Разговор между нами явно был окончен. Даже если бы я попытался что-нибудь возразить тёте, это не могло продолжаться бесконечно. Таким способом сложившуюся ситуацию решить было нельзя.
Джойс обняла Рори за плечи, но даже так он не чувствовал себя хоть сколь-нибудь защищённым, находясь в непосредственной близости от меня. Он мелко трясся, и едва ли переставлял босые ноги. Одеяло волочилось за ним по полу.
— Не надо на него смотреть. Просто иди вперёд. Вот так, потихоньку, — негромко говорила тётя, подталкивая Рори. — Не бойся. Тони больше тебе ничего не сделает, я обещаю. Теперь всё будет хорошо. Сейчас мы поднимемся в гостиную, я дам тебе одежду и сделаю горячий чай.
По мере того, как они продвигались вперёд, я шаг за шагом отходил от лестницы. Мы буквально менялись местами. Когда я оказался рядом с коробками и перекошенным столом с инструментами, тётя, всё ещё держащая Рори за плечи, начала вместе с ним подниматься по ступенькам.
— Знаешь, я всё же думаю, что тебе лучше до приезда полиции остаться здесь, — сказала Джойс, остановилась и обернулась. Она смотрела на меня взглядом по-матерински ласковым и несчастным, полным безусловной родственной любви и страдания одновременно. — Прости, что не смогла помочь тебе раньше, Тони. Я виновата в этом. Мне очень жаль, дорогой.
Они продолжили подниматься по лестнице. А я... Я даже не знаю, как именно пришёл к
этой мысли. В какой именно момент я понял, что у всего того, что происходит, может быть только один финал. Наверное, фактически сразу, потому что, как только тётя и Рори дошли до последней ступеньки, я схватил со стола молоток и бросился вслед за ними.
Плоский металлический набалдашник с хрустом впечатался в тётин затылок. Она рухнула вперёд, так и продолжая держать Рори, поэтому он упал на пол перед лестницей вместе с ней. Она, должно быть, умерла сразу, потому что вообще не кричала и никак не шевелилась, но я всё равно продолжил убивать её. Того единственного человека, который так сильно любил меня, который менее чем минуту назад просил у меня прощения за то, в чём не был повинен.
Рори, как только понял, что происходит, заорал не своим голосом. С трудом выпутавшись из толстых складок одеяла, он выкарабкался из-под под накрывшего его тела Джойс. Хаотично елозя босыми ногами по полу, он отполз на несколько метров, упёрся спиной в тумбу с фикусом и, замерев, обхватил голову руками, продолжая бестолково вопить от страха. Не знаю, сколько именно раз я ударил тётю в затылок молотком, но я полностью размозжил ей череп. Он раскололся на части и похож был теперь на уроненный арбуз, из которого вываливались куски спелой красной мякоти. Весь паркет под тётиным лицом и шеей был в крови.
Всё ещё сжимая рукоять молотка, я опустился на пол. У меня перехватывало дыхание. Рори не унимался и продолжал бессвязно напугано кричать.
— Заткнись! Заткнись!!! Или я не знаю, что сделаю с тобой, сука!
Он моментально затих и съёжился в комок, обняв себя за плечи. Рори беззвучно плакал. Его тело было покрыто мелкими брызгами тётиной крови поверх ссадин и синяков.
— Как ты выбрался оттуда? — спросил я его, выждав немного времени. Мне необходимо было успокоиться и взять себя в руки. — Она ведь спустилась к тебе не просто так. ЧТО ты сделал, паршивец?
Рори смотрел на меня овечьими глазами и молчал. Его буквально колотило от судорог.
— Я крайне терпелив, но сейчас моё терпение, ей-богу, на пределе, — с нажимом сказал я, поднимаясь с пола. Окровавленный молоток всё ещё находился в моей руке. — Я спрошу тебя ещё раз. Что. Ты. Сделал?
Когда он наконец-то открыл рот, чтобы ответить мне, в дверь дома постучали. Рори сразу же вытянул шею и посмотрел в сторону прихожей, а потом снова на меня. По его взгляду я понял — он знал о том, что кто-то должен прийти. И у меня не было ни единого предположения о том, кто бы это мог быть. Я только знал, что это точно не полиция.
— Кто это?
Рори молчал. Я подошёл и присел перед ним на корточки.
— Рори,
пожалуйста, не зли меня, — предупредил я его.
Парень всхлипнул и сглотнул слёзы.
— Она вызвала водопроводчика.
Я ожидал любого ответа, но уж точно не такого. Это звучало несуразно, хоть я и видел, что Рори мне не лжёт.
— С какой стати ей нужен был чёртов водопроводчик?
— Я бил по трубам. Очень долго, ещё с октября. Она в конце концов услышала и решила, наверное, что с трубами что-то не так... Вызвала мастера и пошла открыть бункер, чтобы его проверили тоже.
— Как она открыла бункер? Как... Да ты на цепи там сидел, что она сделала, чтоб достать тебя оттуда?!
— ...Прости меня. Прости меня, пожалуйста!.. — невменяемо пролепетал Рори, а потом уткнулся лицом в собственные колени и снова разрыдался. Спрашивать его о чём-либо было бессмысленно.
В дверь всё также продолжали стучать. Вдобавок к этому, я услышал басистый мужской голос:
— Мэм, это мастер из «Пламбинг Системс» [2], вы звонили сегодня утром. Откройте! Тут, знаете ли, чертовски холодно!
А потом в окне дома я увидел грузную широкую фигуру. Мужчина, не слыша никакого ответа, явно забеспокоился. Увидеть тётино тело и меня с Рори он бы не смог, потому что от занавешенных тюлем окон мы находились на существенном отдалении. Но заметить то, что горит свет, было проще простого. А вот это уже могло вызвать у него ненужные подозрения. Мне необходимо было заставить этого мужчину уйти.
— Сейчас я выйду в прихожую, открою дверь и выпровожу этого человека. Если ты попробуешь издать хоть звук или что-нибудь сделать, я разобью тебе голову, — сказал я Рори. — Ты понял меня? Я не шучу.
Он утвердительно закивал в ответ, кусая растрескавшиеся губы и искоса поглядывая на неподвижно лежащее за моей спиной тело Джойс.
— Хорошо. Сиди тихо.
Я встал с пола, покрепче сжал в руке молоток и пошёл в прихожую. Проходя мимо зеркала, я остановился и взглянул на себя. Всё моё лицо и белая рабочая рубашка были выпачканы в мелких багровых брызгах. Тыльной стороной ладони я наспех стёр пятна крови со лба, носа и щёк. Закатал рукава по локоть, поправил ремень на брюках.
Дверь я открыл не на распашку, а только чуть-чуть.
— Ну наконец-то! Я тут околел совсем, едва ли не превратился в сосульку!
На крыльце стоял полный коренастый мужчина лет сорока. Поверх рабочего комбинезона с логотипом компании на груди на нём была накинута чёрная синтепоновая куртка. У его ног стоял чемоданчик. Должно быть, там лежали рабочие инструменты.
— Мне нужна, эм-м, — мужчина бегло посмотрел в планшетку, которую держал в руке, — мисс Пул. Можете позвать её?
— Тёти нет дома. Она ушла к соседям.
— Ну раз так, то она, наверное, скоро вернётся. А я могу начать работу прямо сейчас, чтоб не терять время, — сказал мужчина. Он уже было хотел войти в дом, но я плечом перегородил ему дорогу.
— Будет лучше, если вы приедете в следующий раз.
— Какой следующий раз! Парень, Рождество на носу, а у половины города трубы попрорывало из-за этих грёбаных морозов. Что, так хочется без воды сидеть на праздник? — усмехнулся он. Я улыбнулся ему в ответ.
— Просто уходите.
Наверное, в тот момент мои нервы, уже перетянутые до предела, всё-таки сдали. Мой голос сделался слишком фальшивым и натянутым. Уходить мужчина теперь явно не хотел. Я заметил, что он смотрит мне под ноги, туда, где валялись пальто и шарф. Потом он перевёл взгляд на моё плечо и положил руку на дверной косяк. Так, чтоб я не смог закрыть дверь.
— Просто поранился, пока пытался разобраться с инструментами, — сказал я, читая немой вопрос в хмуром вопросительном взгляде. Мужчина в упор разглядывал несколько красных пятнышек на моей рубашке. — Я решил, что смогу справиться с проблемой сам.
Я понимал, что это звучит абсурдно, потому что невозможно ранить себя, оставив такие брызги крови на одежде. Это же самое понимал и мужчина, стоящий напротив.
К сожалению, у этой ситуации не было других исходов.
— А знаете, я думаю, вы всё-таки можете зайти. Я в сантехнике ничерта не смыслю. Будет неплохо, если вы посмотрите, что там случилось. Тётя наверняка скоро вернётся.
Я распахнул дверь чуть шире и отошёл в сторону, пряча молоток за спиной. Мужчина помедлил несколько мгновений, но потом подхватил свой чемоданчик, прошёл вперёд по коридору мимо меня и замер, как вкопанный. Чемодан вывалился из его рук. В отражении зеркала я отчётливо видел, какое у мужчины сделалось перекошенное обезьянье лицо от ужаса.
— Что здесь...
Я налетел на него сзади. Сбил с ног, повалил на ковёр. Мужчина упал плашмя и закричал. Но, несмотря на боль и свои немалые габариты, извернулся, сбрасывая меня на пол и пытаясь встать. Я отлетел на полметра, но уже спустя пару секунд набросился на него снова, повалил теперь уже на спину. Когда я замахивался, когда заносил над ним молоток, решив, что с ним всё кончено, он перехватил мою руку. Стиснул моё запястье так, что я ощутил, как собственные кости затрещали.
— ТЫ ЧЕГО, ПАРЕНЬ?! КАКОГО ДЬЯВОЛА ТЫ ВЫТВОРЯЕШЬ?! — заорал он громоподобным голосом. Моя рука затряслась. Я зашипел, чувствуя, как во мне клокочет животная ярость. Мой противник физически был сильнее меня. Я оказался весьма неосмотрителен, кинувшись на него, предварительно даже не оценив. Стало ясно, что перевес здесь явно не в мою пользу, что этот здоровяк сможет через несколько минут уложить меня на лопатки, и вот тогда всему происходящему действительно придёт конец.
Он сжал моё запястье ещё более жёстко и крепко. В попытке высвободиться я дёрнул рукой, и молоток вывалился из моих ослабших пальцев, отлетев в сторону.
— Больной сукин сын... Твою мать... — процедил мужчина сквозь зубы и с силой отпихнул меня. Я упал подле него, а он тем временем опёрся руками об пол, в попытках поднять своё грузное тело. Я понимал, что если позволю ему встать, если позволю взять молоток, то это однозначно будет моим поражением. Но что, чёрт возьми, мне было делать? Счёт шёл даже не на секунды, а на сотые, тысячные доли секунд. Я был безоружен, зол, и моя голова отказывалась работать так же хорошо и исправно, как было до этого момента.
Я бросился на него в последний раз. Я впал в безумное бешенство, однозначно. Потому что как-либо иначе объяснить свои дальнейшие действия я не могу.
Мужчина попытался схватить меня вновь, но я впился в его лицо пальцами прежде, чем он смог сделать это. Я сжал его лицо, как кот клубок ниток, выпуская когти. Я с остервенением надавил большими пальцами ему на глаза. Он закричал, всё же схватил мои руки, отдёргивая их в стороны. И в этот момент я всем корпусом навалился на него и вцепился в его лицо зубами. Чувствовать в своём рту не просто чужую кровь, но ещё и чужую плоть... Это было омерзительно. Я получил оглушительный удар по уху, инстинктивно дёрнул головой в сторону. Мужчина взвыл, а я понял, что буквально откусил его правую щёку. Весь мой рот занимал кусок человеческой плоти. Меня бы точно вырвало, если бы не весь этот колоссальный стресс.
Мужчина орал и держался за лицо. Я сплюнул кусок его щеки на пол рядом с ним. Всё ещё сидя на грузном теле сверху, я хотел было дотянуться до молотка, но мужчина подо мной извивался как уж, не позволяя мне этого. Одной рукой он закрывал откушенную щёку, второй хаотично махал в попытках меня схватить. Он несколько раз попытался ударить меня в лицо, промахнулся. Но не сдался. Его воля, его желание бороться за собственную жизнь были поразительны. Он сумел сбросить меня снова, несколько раз пнуть вслепую ногой и подняться. Он был похож на раненого вепря. Он по-звериному ревел, дезориентированно бился о стены, спотыкался, едва ли не падая, снеся своим массивным телом банкетку и трюмо. Ему фактически удалось добраться до входной двери, но я всё же нагнал его и припечатал молоток к его затылку. После первого же удара мужчина рухнул, а я принялся добивать его. Рори, всё это время молчавший и трусливо прячущийся под тумбой рядом с тётиным телом, завизжал снова. Я встал с дёргающегося в бессознательной агонии тела, утёр кровь вокруг рта ладонями и посмотрел на парня. Рори, мертвенно побледнев, резко замолчал и уставился на меня во все глаза. Он сразу всё понял.
— Только не убивай!.. Тони, пожалуйста, только не убивай меня, я умоляю, НЕ НАДО!..
Ситуация складывалась таким образом, что уже не имела никакого значения моя эстетика и чувство прекрасного даже в этом вопросе. Который, по сути, был решающим. На негнущихся ногах я подошёл к Рори и замахнулся. Он отдёрнулся в сторону, закрыл глаза и в защитном жесте выставил вперёд тонкие руки.
Я замер, смотря на него сверху вниз. Всё ведь так просто. Мне всего-то нужно приложить Рори молотком по голове. Он тщедушный, ему и одного раза достаточно, ну может двух... Мне необходимо было треснуть его, но что-то не позволяло мне. Я опустил руку и зажмурился. Несколько раз глубоко вдохнул, собираясь с силами, слушая, как тихо поскуливает Рори и предсмертно хрипит за моей спиной мужчина. Потом замахнулся снова. Потом ещё раз.
...Я не мог ударить его.
Я хотел. Я знал, что так нужно, что логически это правильно, что так будет лучше для нас обоих. Что это то самое, к чему я шёл последние пять лет и чем был одержим. Но даже при всём при этом я не смог его убить.
Моя жизнь была полностью сломана, в том числе и по моей вине тоже. Стоя над избитым, перепачканным в чужой крови Рори, я вдруг понял, что он — это единственное, что у меня осталось. То, что я ещё могу потерять. То, что придаёт смысл всему тому, что я делал. Потому что это началось именно с него.
Я бросил молоток и обессиленно опустился на пол. Мне было дурно, меня мутило. Во рту было горько, а внутри меня изничтожающе отчуждённо и пусто. Как будто это только что меня огрели молотком, и я разучился чувствовать хоть что-нибудь, познав смерть.
Рори открыл глаза и посмотрел на меня. Он попросту не верил, что до сих пор жив.
— Я не могу. Я хочу сделать это, правда, очень хочу. Но не могу, — сказал я ему и положил руку на острое худое плечо. Только сейчас я заметил, что под ним была лужа. Рори обмочился от страха. Но он видимо даже не осознавал этого.
— И что теперь?.. — спросил он меня опасливо и тихо. В его глазах читалась растерянность и неопределённость. Ведь ещё минуту назад он был абсолютно уверен, что проживает свои последние мгновения. Что это конец, что ему осталось помучиться ещё совсем немного. А потом не будет больше ничего. Ни ненавистного бункера, ни принудительного секса, ни омерзительных фотографий, ни ран от побоев и пыток... Ничего не будет. Всё закончится. Но это оказалось неправдой для нас обоих. И вот теперь он сидел передо мной, в окружении двух мёртвых тел и всё ещё тёплой, липкой крови. И никаких ориентиров, дающих подсказки о том, что же произойдёт дальше, у него не было. — Что теперь, Тони?
— Не знаю, — ответил я, пожимая плечами. Я всё ещё едва ли мог осознать, что только что случилось. От произошедшего голова шла кругом.
— Может быть...
— Нет, Рори. Я не отпущу тебя.
— Хорошо. Ладно. Только не заставляй меня опять спускаться в бункер. Мне там так плохо, Тони. Пожалуйста... Я не хочу туда снова, — Рори всхлипнул и поджал губы.
— С бункером покончено. Придётся придумать что-то другое, — я вздохнул. — Поднимайся.
Рори послушно кивнул. Он хотел было встать, но замедлился. Только сейчас, раздвинув колени в стороны, он увидел и понял, что сидит в луже собственной мочи.
— Можно мне будет пойти в душ? — спросил он, отводя от меня взгляд. Несмотря на всё то, что произошло между нами за эти полгода, для Рори, оказывается, ещё оставались вещи, за которые он стыдился передо мной.
— Я решу это позже. Поднимайся быстрее.
Рори встал, неловко сводя худые острые колени. Я подтолкнул его в плечо и указал на лестницу:
— Иди наверх, в мою комнату. Первая дверь справа.
Мы оба поднялись на второй этаж. Я всё-таки позволил Рори помыться. В моей ванне не было никаких потенциально опасных предметов. К тому же Рори был абсолютно безволен и слаб, он попросту ничего не смог бы мне сделать. Однако дверь в ванную комнату я сказал ему оставить открытой. Рори не перечил мне ни в чём. Я наблюдал, как он неловко забирается в ванную, как включает горячую воду и наконец-то садится, обнимая себя за плечи и мелко дрожа.
Пока Рори приводил себя в порядок и мылся, я сидел на постели, обдумывая всё произошедшее. Я смотрел в сторону ванной, но взгляд мой был слеп. Рори попросту размывался перед моими глазами, как крохотный сгусток краски под градом капель, срывающихся с кончика художественной кисти. Моё сознание занимали мысли тягостные и неприятные. Думать о том, что же я натворил, мне не хотелось, но всё зашло так далеко, что отмахнуться от этого было попросту нельзя.
Из потока мыслей меня внезапно вырвали громкие всхлипы. Рори, сгорбившись, сидел в ванной и снова плакал, закрывая руками лицо. Я невольно подумал, что мои выходки всё же доконали его. Я-таки умудрился повредить его душевное состояние.
— Замолчи. Ты мешаешь мне думать! — прикрикнул я на парня раздражённо. Рори моментально утих, в очередной раз вымученно попросив у меня прощения. Я смотрел на то, как он набирает воду в ладони, как умывает покрасневшее от слёз лицо и глубоко дышит ртом, стараясь успокоиться. Я зажмурился и попытался сосредоточиться. Мне тоже необходимо было унять эмоции, чтобы принять правильное решение. Самое, наверное, простое и привычное для меня решение. То, что я проделывал уже несколько раз.
«Мне нужно бежать».
Это было очевидно и понятно. Я ведь всегда поступал так. Оставлял все проблемы позади и продолжал двигаться вперёд, к своей цели. В моём случае это каждый раз срабатывало. Иначе не случилось бы всего того, что случилось. Вот только в данный момент была загвоздка. Пусть и всего одна, но очень существенная. Уж теперь-то полиция точно сядет мне на хвост и не слезет с него просто так. Я понимал, что вся произошедшая ситуация вскроется очень быстро. Тела обнаружат в самое ближайшее время. Возможно уже этим вечером. И вот тогда у полиции возникнут ко мне такие вопросы, от которых не открестишься. Меня гарантированно будут искать. А если найдут, то вместе со мной обнаружат и Рори. Ведь больше у меня нет такого места, где его можно надёжно и надолго спрятать. Бежать, в сущности, было совершенно безумно. Но это было единственное, что мне оставалось.
Рори всё ещё мылся, когда я встал с кровати, подошёл к платяному шкафу и достал из него спортивную сумку. Её я купил ещё в Чикаго для хранения своих вещей, которые чемодан в своё время перестал вмещать. Наспех я начал бросать туда одежду. Потом зашёл в ванную, чтобы взять гигиенические принадлежности. Посмотрев в запотевшее зеркало, я увидел собственное расплывчатое отражение. Рот, подбородок, шея и воротник рубашки были сплошь окровавлены. Вся моя одежда так или иначе была в крови и пахла человеческой смертью. Я принялся раздеваться. Рори, напряжённо наблюдавший за каждым моим движением и едва ли дышавший, отодвинулся от меня в угол ванны, когда увидел, что я раздеваюсь догола. Но я не планировал притрагиваться к нему. Сейчас на это не было времени.
— Заканчивай быстрее, — сухо бросил я ему, включая воду в раковине и принимаясь оттирать кровь с лица и шеи. Прозрачный холодный поток, утекающий в сливное отверстие, моментально окрасился багровым.
Рори выбрался из ванной по первому же требованию. Он юркнул в комнату мимо меня, даже не прихватив полотенца. Я закончил умываться, взял зубную щётку и пасту.
Рори сидел на моей кровати, глядя себе под ноги. С его светлых волос капала вода, стекая по плечам и спине с выступающими позвонками.
— Возьми себе что-нибудь тёплое из моих вещей, — сказал я ему, пододвигая к Рори сумку, в которой была сложена одежда. Себе я заранее отложил свитер и джинсы. — Мы сейчас же уезжаем.
— Куда? — спросил он, явно опешив от такого.
— Я ещё не знаю. Просто... Просто одевайся. У нас мало времени.
Рори хотел мне сказать ещё что-то, но я влепил ему «предупредительную» оплеуху. Его вопросы раздражали меня и заставали врасплох, потому что я не имел никакого чёткого плана. Я не знал, куда мы поедем и где остановимся на ночлег сегодня. Как вообще всё это будет выглядеть? Ведь даже если мы сможем добраться до соседней Миннесоты или Айовы [3], вести Рори ночевать в мотель всё равно было крайне рискованно. Я не представлял, как буду из всего этого выпутываться.
Рори умолк и полез рыться в моей сумке. Он взял первую попавшуюся водолазку и брюки и принялся как можно более расторопно натягивать их на своё тело. Вещи сидели на нём мешковато и были ему откровенно велики, но меня не заботило то, как он выглядел в этом. Главное, что теперь он был одет.
Мы спустились со второго этажа. В коридоре я взял окровавленное одеяло и тётины ключи от машины, на кухне моток скотча, после чего мы пошли прямиком в гараж. Одним из входов в него служила дальняя дверь в гостиной.
В гараже было по-декабрьски зябко, пахло пылью и краской. Ворота скрежетали и ходили ходуном от порывистого ветра снаружи.
Я открыл багажник тётиной машины, приказал Рори встать ровно и начал связывать его руки и ноги скотчем. Поняв, что я хочу сделать после этого, он моментально занервничал, стал просить меня позволить ему сесть в салон автомобиля. Рори говорил мне, что он стал бояться темноты и узких пространств, что ему подобное нахождение просто невыносимо. Я не слушал его. Меня совершенно не интересовали его страхи. Да если бы даже и нет, я бы всё равно не поступил с ним иначе. Связав парня, я буквально втолкнул его в багажник, набросил на него сверху одеяло и шумно хлопнул крышкой. Спустя пару мгновений Рори надрывно закричал, что ему здесь ещё хуже, чем в бункере. Он отчаялся настолько, что начал беспрерывно звать меня по имени, бить связанными ногами по крышке багажника изнутри. Я всё равно оставил его. Мне необходимо было собрать в путь ещё очень много вещей.
Я вернулся в свою комнату, достал из-под постельного матраса альбомы с фотографиями. Бросил их в сумку с одеждой и, подхватив её, направился в тётину спальню. Я решил, что будет целесообразным забрать из дома всё, что могло принести хоть какую-то пользу в будущем. Моих денег бы не хватило надолго. А Джойс, пусть и не была баснословно богата, но дорогие украшения имела, да и финансовую подушку безопасности припасла, я это точно знал.
Её комната пахла сладкими духами и косметическими средствами. Я заходил сюда раньше очень редко, попросту не появлялось особого повода. Находиться здесь было непривычно, как-то даже противоестественно. Я подошёл к туалетному столику. На нём стояло множество флаконов и баночек разнообразных форм и цветов, несколько шкатулок и гипсовая подставка в виде изящной кремово-белой руки, на пальцы которой были нанизаны тётины кольца. Ещё на столике было несколько рамок с фотографиями. Они стояли отдельно от всех остальных предметов, так, чтобы никакой флакон, ни шкатулка не перекрывали обзор на них. На одной фотографии Джойс стояла в обнимку с моей Матерью. Им было около пятнадцати лет, они обе улыбались, что было весьма характерно для Джойс, но уж точно не для Мамы. Фотография хоть и ощущалась мною как семейная, душевная, но всё равно показалась странной. На другом фото тётя была со своими университетскими подругами. Снимок сделали на выпускном — все девушки были в мантиях. Фотограф запечатлел их в момент, когда они подкидывали в небо свои конфедератки. На третьем фото, которое располагалось впереди остальных двух, Джойс стояла вместе со мной, по-родственному положив мне руки на плечи. Снимок был сделан в первую же неделю моей работы в ателье. Тётя очень хотела наше качественное совместное фото, поэтому как только узнала, куда я устроился, наведалась ко мне без предупреждения, разодетая во всё самое лучшее. Я в тот раз постарался сделать всё как можно скорее. Тётя, как мне тогда показалось, вела себя слишком восторженно и откровенно по-дурацки. Перед владельцем ателье мне было за неё стыдно. Теперь же, вспоминая тот день, я понял, что Джойс была по-настоящему счастлива. И... Она просто меня любила. Очень-очень сильно.
«А я раскроил ей голову молотком».
Я опустил все три фотографии изображениями вниз и принялся потрошить содержимое туалетного столика. Не хотелось, чтобы тётины глаза пусть и с фотокарточек, но всё же наблюдали за тем, как я краду её вещи. Хотя, в общем-то, кражей это назвать было нельзя. Джойс была мертва. И все эти красивые серьги и кольца теперь ей больше не нужны.
После того, как я собрал все ценные и хоть что-нибудь стоящие украшения, я стал обыскивать тётины шкафы и тумбы. Времени у меня было не так много, поэтому я один за другим вытаскивал ящики, вытряхивал их содержимое на пол, наспех просматривая его. Джойс оказалась не слишком изобретательна. Пачку купюр, заботливо уложенных в штопанный чулок, я нашёл в одном из ящиков с бельём.
Я сложил всё найденное на дно спортивной сумки и спустился обратно в гостиную. К тому моменту весь первый этаж дома пропах кровью, её от трупов натекло ещё больше. Перешагнув вишнёвую лужу под тётиной головой, я остановился, положил сумку на чистую часть паркета и присел на корточки. Немного помедлив и поколебавшись, я всё же снял с левой руки Джойс два кольца, с указательного и большого пальцев. Под слипшимися, разметавшимися по разбитой голове волосами, я заметил проблеск тётиных золотых серёжек. Но притрагиваться к ним не стал. Неприятно было пачкать руки. Я уже хотел встать, когда, окидывая тётино тело взглядом, заметил, что что-то лежит в карманах её кофты. Там не могло быть ничего ценного и важного, но присущее всякому человеку любопытство заставило меня туда залезть. В карманах я нашёл зажигалку, початую пачку сигарет и мятной жвачки. А ещё ключ. Когда я взял его в руки, то просто не поверил. Я достал из-под свитера нитку, на которой всё ещё висели ключи от внешней двери в бункер и от замка, который я защёлкнул на импровизированном ошейнике Рори. Тот ключ, что я достал из кармана, был идентичен ключу от двери в убежище. Вот только мой был ржавый, заметно постаревший от времени и нахождения в пространстве подвала среди пыльных коробок и сырости. Тётин же ключ, хоть и не был новым, но выглядел на порядок лучше. Он был слегка поцарапанный, но ни единого пятнышка ржавчины на нём я не заметил. Выходит, всё это время существовал дубликат, о котором Джойс мне ничего не сказала. По всей видимости, он с самого начала был у неё. Тётя всё это время имела возможность войти в бункер, пока меня нет дома, но не делала этого. Она так сильно доверяла мне, так сильно дорожила моим личным пространством, что не хотела вторгаться в него сугубо по своей прихоти. И только когда она забеспокоилась из-за шумящих труб, решила-таки нарушить собственные принципы.
Я положил ключ обратно в карман тётиной кофты, остальные вещи забрав с собой. Оставив сумку на полу коридора, я спустился в подвал. Я решил забрать свой фотоаппарат, хотя прочие принадлежности для фотографирования пришлось бы в любом случае оставить — сумка была заполнена почти что доверху.
Странно было видеть убежище, в котором целых полгода обитал Рори, нежилым и пустующим. На матрасе одиноко лежал обрубок от цепи и замок. Подле матраса валялся инструмент, похожий на большие массивные клещи [4]. Я забрал свой старый полароид и наручные часы, которые сразу же надел на левое запястье.
Теперь, когда я собрал всё, что было необходимо, можно было садиться за руль и выезжать. Я вернулся в гараж. Рори, как только я вошёл, начать кричать снова. Возможно он и вовсе не переставал. Он в любом случае производил слишком много шума. Я закинул сумку с вещами на заднее сиденье машины, потом открыл багажник. Рори, наверное, в тот момент решил, что я всё-таки проявлю к нему жалость и позволю поехать в салоне, с такой надеждой он посмотрел мне в глаза, когда я откинул одеяло с его головы. Но я взял его за волосы, подтащил к себе поближе и заклеил рот в несколько слоёв скотча. Он замычал, и, как только я разжал пальцы, беспомощно замотал головой из стороны в сторону. Я хлопнул крышкой багажника, запер его на ключ и пошёл открывать ворота в гараж. Замок с внутренней стороны был сломан, так что мне пришлось выйти на улицу через дом. В коридоре я подобрал свою уличную одежду. Шарф был слегка мокрым от растаявшего снега.
Кое-как я преодолел городскую черту и выехал на автомагистраль. Управлять машиной было сложно — дорогу сильно замело, а видимость из-за непрекращающейся снежной бури была паршивая. Приходилось осторожничать и ехать медленно. Ко всему прочему, садился за руль и практиковался в вождении я крайне редко, хотя водительские права у меня были, я получил их ещё в пятнадцать лет. Путь обещал быть нелёгким.
На ближайшей заправке я залил полный бак топлива, купил себе поесть и карту штатов. Я ведь ехал, в сущности, сам не зная куда. А определяться с первым пунктом остановки нужно было как можно быстрее. Немного отъехав от заправочной станции, я припарковал машину и позволил себе сделать небольшой привал. Горячий кофе и сандвичи с лососем были очень хороши. Я ел и внимательно изучал карту, разложив её на коленях. За окном автомобиля безумствовала погода. Ветер завывал протяжно и громко.
После недолгих размышлений я принял решение отправиться на юго-запад. Туда, где климат жарче. Ехать в такой снегопад по темноте было не лучшей идеей, но я хотел убраться из Ла-Кросса как можно скорее и дальше. Сначала я планировал сделать остановку в каком-нибудь совсем крохотном городишке, вроде Стори-Сити, Хаксли или Мидвейла. Но, немного поразмыслив, я от такой затеи отказался. В маленьких городах вероятность того, что меня запомнят и потом опознают, была куда выше, чем в городе более крупном. Поэтому в конце концов я определился, выбрав остановкой на ночь Де-Мойн, столицу Айовы. В столь отвратительную погоду я смог бы добраться туда часов за шесть. Я был ослаблен после всего того, что случилось в тётином доме, но всё же счёл вполне возможным для себя провести столько времени за рулём. Перед тем как тронуться в путь, мне захотелось проверить Рори, не слишком ли он замёрз. Но в последний момент я решил, что лучше этого не делать, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.
Машин мне встречалось мало, да и из-за снегопада я едва мог их разглядеть. Дворники скрипуче елозили по лобовому стеклу автомобиля туда-сюда, расчищая пространство для обзора. Но как только образовывался чистый участок стекла, на него тут же налипал новый снег. Я поймал радиостанцию с музыкой и неторопливо катился по трассе, попивая успевший остыть кофе. Я ехал и думал о том, что совсем скоро у меня начнётся новая жизнь, в которой забот в первое время будет хоть отбавляй. Чем дальше я отъезжал от Ла-Кросса, тем более несущественными мне казались насущные проблемы. Даже вопрос с ночлегом больше не вызывал у меня такого сильного беспокойства, как прежде. Я подумал, что если остановлюсь не в самом Де-Мойне, а где-нибудь в его окрестностях, в самом дешёвом мотеле, то привлеку не так уже много внимания. В подобных местах, где полно прожжённых проституток, мелких наркоторговцев и прочего нищего сброда, люди друг к другу особо не приглядываются. Мы с Рори проведём спокойную и тихую ночь, а потом поедем дальше.
Через несколько часов я пересёк границу Айовы. Погода к тому моменту существенно улучшилась, буря смолкла. Снегопад заметно поутих. На обочине я увидел большой баннер с приветственной надписью и девизом штата: «Наши свободы мы ценим и наши права мы будем поддерживать».
Наверное, то, что я отпустил вожжи и дал себе возможность расслабиться, меня в итоге и подвело. Сам того не заметив, я перестал концентрироваться на дороге так, как это стоило бы делать. Да, погода стала куда спокойнее, но мои водительские навыки всё ещё оставляли желать лучшего. Транспорт на магистрали встречался очень редко, поэтому я повысил скорость, так мне не терпелось приехать в Де-Мойн.
Я проехал заправочную станцию, рядом с которой расположился крохотный мотель, всего на пару одноэтажных домиков. Я тогда ещё подумал, что стоило бы остановиться прямо сейчас, ведь усталость давала о себе знать, я был совершенно измотан и едва ли ощущал оплётку руля под пальцами. Но я не прислушался к своим внутренним чувствам. Я решил пренебречь ими, потерпеть ещё немного, чтобы потом опустить голову на подушку, будучи в относительной безопасности и спокойствии.
Я проехал ещё пару километров, прежде чем перед капотом моей машины из ночной темноты нарисовался большой серебристый минивэн. Он возник как из ниоткуда! Стоял поперёк дороги, слегка заехав даже на встречную полосу. Я попросту не успел ничего сделать, не успел вовремя среагировать. Крутанул руль вправо — и всё. Машина полетела вверх тормашками. Мне резко стало очень больно, и я потерял сознание.
Когда я пришёл в себя, чьи-то руки неистово тормошили меня за плечо.
— Эй, мистер! ЭЙ! Вы живы?! Вы меня слышите?!
Я с трудом разлепил веки. Перед глазами всё плыло и смешивалось. Адски болела голова. Дышать носом было трудно. Я открыл рот и судорожно втянул в себя холодный декабрьский воздух. По радио, сквозь помехи и хрипы, играла песня Гари Глиттера. Машина была перевёрнута. Я висел головой вниз, удерживаемый на месте ремнём безопасности.
— Он дышит, смотри, смотри!
— Ох, слава богу! Живой всё-таки!
Я с трудом повернул голову и прищурился. Рядом с авто, прямо в снегу сидели две до смерти напуганные девушки. Обе длинноволосые, закутанные в крашеные овечьи полушубки — зелёный и розовый, — они выглядели, как два фантасмогоричных цветка, которым посреди всего этого холода и мрака было совсем не место.
— Мистер, сэр, вы слышите меня? — спросила одна из девушек. Она всё ещё продолжала трясти моё плечо рукой, увешанной дешёвыми пластмассовыми кольцами и браслетами. Вторая девушка одёрнула её и шикнула:
— Перестань, Либби! Он же и так глаза открыл. Чего ты его дёргаешь? Ещё сделаешь хуже! Мы и так крупно влипли!
Либби перестала меня тормошить. Она растерянно посмотрела на свою подругу:
— И что тогда делать, Кэти?..
— Не знаю я, что делать! НЕ ЗНАЮ! — закричала Кэти. Она была на грани истерики.
Я попытался отстегнуть пряжку ремня безопасности, но руки тряслись и не слушались. Пальцы были такими слабыми, будто их скрутили из ваты. Я попросту не мог ими нормально двигать. Сглотнув слюну, смешавшуюся с кровью, я произнёс, едва шевеля губами:
— Помогите мне вылезти.
— Но... Но, сэр, — заговорила Кэти. Её голос сделался несколько спокойнее, — вам лучше пока что не двигаться. Вы, наверное, ранены, а если начнёте двигаться, то...
— Вылезти мне помоги, дура! — собирая остатки сил и терпения, крикнул я. Девушка решила не спорить со мной. Вдвоём с подругой они попытались открыть дверь с моей стороны, но её заклинило. Тогда они кое-как открыли дверь со стороны переднего пассажирского сидения. Либби отстегнула мой ремень безопасности и подстраховывала меня, чтоб я не ушибся, пока Кэти помогала мне выкарабкаться наружу.
— Господи, мне так жаль, мистер, мне очень жаль, что всё это произошло с вами! Мы просто... понимаете, у нас что-то случилось с машиной. Я не знаю, я не понимаю в этом ничего. Наверное, что-то с двигателем. Но, в общем, наш автобус просто заглох посреди дороги, мы и сделать-то ничего не смогли. Стивен пошёл на заправку за подмогой, мы остались ждать его здесь. А потом вы, ну... Вы слетели с дороги. Мы с Кэти остались помочь вам, а Триша побежала вслед за Стивеном, когда всё случилось. Вы не волнуйтесь только, скоро приедет бригада медиков, вам обязательно помогут. И... Мы ведь сможем потом как-то всё это решить, правда, мистер? Надо как-то решить эту ситуацию, договориться...
Либби всё тараторила без умолку, когда я, наконец-то выбравшись из искорёженной машины, смог встать на ноги. Я на несколько мгновений замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом попробовал сделать пару шагов, подвигал руками, несколько раз наклонился вперёд-назад. Болели рёбра, ключица. И левую ногу саднило ниже колена. В целом всё это выглядело не настолько серьёзно, и я решил, и что с такими проблемами я в любом случае смогу идти. А иметь возможность идти сейчас было самым главным.
Я обошёл автомобиль и замер, встав подле багажника. Там ведь был Рори. Без всяческой защиты, замотанный в одно лишь синтепоновое одеяло. Я присел на корточки и осмотрел багажник с разных сторон. Ни крови, ничего. Просто помятый металл.
— Сэр, может будет лучше, если мы пойдём в наш автобус? Там всяко теплее, чем здесь.
Я пригнулся и негромко позвал Рори по имени несколько раз. Девушки услышали это и насторожились.
— Вы везли в багажнике животное, да? У вас там собака? — спросила Либби. Она хотела подойти ко мне, но стоило ей сделать несколько шагов, как я закричал, теряя всяческое самообладание:
— Ни шагу, сука! Подойдёшь ближе ты, или твоя подружка, обеим шеи посворачиваю! Отойдите обе и не приближайся ко мне!
— Но я только...
— ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ!
Либби замерла на месте.
— У него шок. Лучше и правда не трогай его. Иди сюда, — позвала её Кэти, благоразумно держащаяся на расстоянии. Девушки отошли от меня, но в свой минивэн не вернулись. Они издали наблюдали за мной. Я остался один на один с разбитой машиной.
Я постучал ладонью по багажнику, снова позвал Рори, попросил его хоть как-то обозначить себя, сказать что-нибудь. И замолчал, осознав, насколько это нелепо. Я ведь заклеил ему скотчем рот. Как он теперь мне что-нибудь скажет, даже если остался жив после всего случившегося? Совершенно опустошённый, я сел на землю, опираясь спиной о мятый багажник машины. Сгрёб руками немного снега и протёр им лицо. Из груди вырвался нервный смешок. Я вдруг понял, что уже не важно, мёртв Рори или же нет. Ведь даже если он остался жив — что было маловероятно, — я бы ни за что не смог его вытащить из помятого багажника в одиночку. Надо было спасаться самому. Вдалеке я услышал сирены полицейских машин и скорой помощи. Звук стремительно приближался.
— Слышите? Вы слышите, мистер? Они уже едут, помощь вот-вот прибудет! — радостно заголосила Кэти. Она и её подруга замахали руками, пытаясь привлечь моё внимание, а потом побежали на дорогу, наперебой крича: «Сюда, скорее, сюда!».
Первые машины — а это была полиция, — начали останавливаться у обочины, когда я поднялся с земли и через разбитое окно на заднем сидении смог дотянуться до сумки с вещами. Достал её, подхватил поудобней. И кинулся прочь, в тёмную чащу ночного леса. У меня не было ни единой идеи, куда я бегу и что буду делать, если мне удастся оторваться. Я только знал, что мне нельзя останавливаться. Позади себя я слышал крики, просьбы и требования вернуться назад. Ветки деревьев то и дело больно хлестали меня по лицу, я запинался и почти падал, роняя сумку в снег. Мне было чертовски больно, левая нога ныла и наступать на неё становилось всё сложнее с каждым шагом. Но я всё равно бежал.
Видимо, после аварии я и правда был не в себе, находясь под воздействием шока, потому что когда мне показалось, что я смог оторваться от всяческого преследования, погоня меня как раз-таки настигла. Скорее всего, я бежал слишком медленно, просто сам этого не понимал.
— Парень, только не глупи! Мы тебе помочь хотим, не бойся! — пожилой мужчина в полицейской форме тяжело дышал и смотрел мне прямо в глаза. Он выставил вперёд руки, как бы давая мне понять, что не имеет в мыслях ничего дурного на мой счёт. Рядом с мужчиной стояло ещё трое копов. — Ты же не виноват ни в чём, это всё те проклятые хиппи со своей колымагой. Пойдём, тебе бы согреться. Ты ж весь посинел от холода, ну!
Он говорил и очень медленно приближался ко мне вместе со своими коллегами. Скорее всего, Кэти и Либби успели сообщить полиции, что я пострадал в аварии, вёл себя неадекватно, и если мне вовремя не оказать медицинскую помощь, то я могу навредить сам себе. Спустя секунду я опрометью бросился бежать дальше, под ругань копов проваливаясь ногами в снегу.
— Стой! Да остановись же ты наконец, чёрт тебя раздери!.. Вообще ничего не соображает мальчишка!
Наступив на левую ногу и в очередной раз ощутив жгучую боль, я подумал, что уже точно не смогу оторваться от погони, как вдруг мои ноги поехали по снегу. Я попытался ухватиться за ветки деревьев, но это не помогло, и я кубарем покатился вниз. Я зажмурился, обхватил голову ладонями. Сумка вывалилась из моих рук. Когда я открыл глаза, то увидел, что упал с заснеженного косогора. Передо мной, буквально в нескольких метрах, быстро текла широкая тёмная река.
— Вот он, вот он! Держи его, пока в воду не полез!
Я обернулся и увидел, что мужчины в полицейской форме спускаются за мной, скользя ботинками по рыхлому снегу. Не раздумывая ни секунды, я подхватил свою сумку с вещами. Вбежав в воду по колено, я размахнулся и зашвырнул её подальше в реку. Я не видел, как далеко смог закинуть её, но услышал громкий всплеск на значительном расстоянии. Чёрные речные воды проглотили то, что было мне так дорого, и с чем мне приходилось так поспешно расставаться. Спустя пару мгновений меня подхватили под руки и оттащили подальше от воды.
— Ты что, совсем спятил, парень? Чего ты в лес кинулся?.. Ты вообще понимаешь, что я тебе сейчас говорю?
— Да у него шоковое состояние, не видишь разве, Конрой? Надо его быстрее медикам передать.
Полицейские сопроводили меня обратно. Пока мы шли, я думал о том, что могу попытаться сбежать, прикинувшись наивным простаком, которому после автомобильной аварии сделалось дурно; пока никто вокруг не знает всей правды обо мне, у меня есть шанс улизнуть без особых проблем.
Мы вышли к обочине. Тётина машина всё ещё лежала колёсами вверх, и никто ей особо не интересовался. Меня буквально с рук на руки передали медицинской бригаде. Я не стал убеждать врачей отпустить меня, наоборот — позволил забрать себя в госпиталь, решив, что сбежать оттуда будет куда проще, нежели препираться с медиками на глазах у копов.
Но не успел я и переступить порога больницы, как меня взяли под арест. Я тогда ещё недоумевал, какого же чёрта мне скручивают руки. Но потом, когда меня доставили в участок, всё прояснилось. Рори, как оказалось, каким-то чудом остался жив. Просто сначала он долгое время был в отключке — бедняжка хорошо приложился головой, пока машина, перекувыркиваясь, падала в кювет. Когда же Рори пришёл в себя, он понял, что произошло, и стал всеми возможными способами шуметь. Он кричал сквозь скотч, которым я замотал его рот, он пинался изнутри багажника связанными ногами. В конце концов это заметили и смогли вытащить Рори из машины, перевернув её и поставив на колёса. Вот тогда-то правда и всплыла наружу. Полицейские по рации сообщили в управление обо всём случившемся, и меня быстро перехватили.
***
— А через три дня вернули в Ла-Кросс, передав детективу Портеру. Вот и всё, Холли Энн. Теперь вы знаете настоящую правду о том, что я сделал.
Женщина ничего не ответила мне. Она встала со своего места и будто в каком-то священном трансе сделала несколько медленных кругов по крохотной комнатушке, в которой мы находились. Она долго молчала, хмуря тонкие рыжие брови-ниточки.
— Я... — женщина хотела мне что-то сказать, но передумала. Она сделала ещё один неторопливый круг по комнате. Остановилась у двери, посмотрела время на наручных часах.
— Так что? Вы мне поможете? — спросил я её, нарушая неприятную тишину.
Холли посмотрела на меня и неопределённо покачала головой.
— Я постараюсь, — сказала она, — насколько это возможно в вашем случае. — И, немного погодя, добавила. — Молитесь, чтобы вашу сумку никто не нашёл, Тони.
***
Первые слушания по моему делу начались спустя полгода.
