Ни слова о Париже

Джон громко всхрапнул и, проснувшись от резкого звука, дернулся в кресле так, что чуть было не свалился на пол – его спасла собственная быстрая реакция. Он с силой потер глаза, пытаясь вернуть зрению былую четкость – и только потом посмотрел на человека, неподвижно лежащего на больничной койке, рядом с которой он проводил дни и ночи напролет. Шерлок. Его нашли мальчишки, игравшие на окраине города и услышавшие стон, полный боли, доносившийся из-под канализационного люка и негромкое постукивание. Помимо пулевого ранения в правое плечо, к счастью, сквозного – пуля не задела ни жизненно важных органов, ни крупных артерий и вен, - у Шерлока был разрыв селезенки, внутричерепная гематома, возникшая вследствие удара по голове тупым предметом, и было сломано два ребра. А еще, у него были многочисленные ушибы, синяки и ссадины, которые обильно покрывали тело мужчины – в редкие промежутки, когда отчаяние Джона сменялось тихой радостью за то, что друг выжил, он, с печальной улыбкой удивлялся тому факту, что лицо Шерлока осталось нетронутым. «Это потому, что его приняли за шпиона конкурентов, - сказал детектив Фуле, когда Джон, четыре дня назад придавленный новостями о состоянии друга, медленно опустился на казенный больничный стул, - Лицо нужно было сохранить, чтобы его потом смогли легко опознать. И убивать его не стали потому, что его мучительная смерть в городском коллекторе должна была стать превентивной мерой, - мол, не лезьте не в свое дело, мы вас предупредили…» К счастью, воля к жизни у Шерлока была достаточно сильна для того, чтобы продержаться около полутора суток, балансируя на самой грани. Он даже каким-то образом умудрился наложить себе повязку на пулевое ранение в плече, чтобы уменьшить кровопотерю. А вот селезенку к тому моменту, когда Шерлока доставили в местный госпиталь, уже оставалось только удалить. Компьютерная томография выявила обширную внутричерепную гематому. Не было никаких шансов на ее самостоятельное рассасывание, поскольку объем гематомы явно превышал допустимую для малых гематом норму. В оперативном порядке, Шерлоку была произведена операция – наложение фрезевого отверстия, - и удаление скопившейся жидкости с помощью отсоса. Из-за этого часть его волос пришлось сбрить – впрочем, сейчас это не было видно из-за широкой повязки, которой была забинтована его голова. Несколько дней после всех операций Шерлока продержали на медикаментах. При должном уходе и лечении, прогнозы на выздоровление у него были самые благоприятные, - насколько они вообще были возможны при травмах такого характера. К счастью, в настоящее время, кризис уже миновал и Джон с нетерпением ждал того момента, когда друг, наконец, очнется от медикаментозного сна. Ждал и боялся. Потому что сейчас речь шла о мозге Шерлока, в котором заключалась вся его сущность, его личность, гениальность и сумасбродность, высокомерие и человечность, все его воспоминания и его непростая жизнь – все было там, внутри его черепной коробки. И в этот момент Джон начинал ненавидеть себя за то, что он врач. Просто потому, что он слишком хорошо понимал, насколько серьезными могут быть последствия подобной травмы головы. Серьезными и необратимыми. Поэтому он боялся. Джон вновь посмотрел на спящего Шерлока и, протянув руку, прижал пальцы к запястью, чтобы почувствовать ровную и спокойную пульсацию крови под бледной кожей – как доказательство того, что друг жив и рядом. - Слушай… эм… - его голос был хриплым от долгого молчания, - Я хочу почистить зубы и выпить кофе. Ты тут не просыпайся, пока я не вернусь, ладно? Я… мне нужно быть рядом, когда ты откроешь глаза. Так что постарайся не быть задницей и дождись моего возвращения. С минуту Джон постоял, глядя на Шерлока – с того станется, как назло, придти в себя именно в этот момент, - машинально поглаживая выступающую косточку на его запястье большим пальцем, а потом, решительно развернувшись на каблуках, быстрым шагом вышел из палаты. Все гигиенические процедуры заняли у Джона не более десяти минут – он на самом деле не хотел отлучаться от постели друга надолго. Дезориентация, болезненные ощущения на месте операционных швов и ушибов, и, возможно, кратковременная потеря памяти могли напугать даже такого человека, как Шерлок. Именно поэтому, Джон хотел быть рядом, когда тот в первый раз откроет глаза, очнувшись от медикаментозного сна. Солдат на посту. Хотя, если быть честным, Джон уже всеми фибрами души ненавидел кресло, в котором ему пришлось провести бессчетное количество волнительных часов возле постели друга. Конечно, бедное кресло было ни в чем не виновато и, к слову сказать, оно вообще было достаточно комфортным по сравнению с прочей больничной мебелью, с которой Джону пришлось столкнуться за всю свою жизнь. Но бывшему доктору нужно было куда-то выплеснуть свои эмоции, и ненавидеть кресло, пожалуй, было самым безболезненным и безопасным способом сделать это. Кресло не обидится. Левой рукой он привычно обхватил запястье друга, чувствуя биение его пульса. Откинувшись на спинку кресла, Джон подумал, что даже вполне сможет позволить себе немного подремать в таком положении. Для начала, конечно, было бы неплохо поесть – его отражение в зеркале, когда он сегодня утром брился, весьма красноречиво указало, что за прошедшие дни Джон умудрился похудеть на пару-тройку фунтов. Что, в общем-то, не удивительно. В последний раз ему удалось перекусить бутербродами, которые принесла заботливая миссис Хадсон два дня назад – вместе с парой свежих футболок, зубной щеткой и бритвенным станком. После этого, Джон перебивался дрянным кофе из автомата, стоявшего в коридоре и водой, которую приносила молоденькая заботливая медсестра. Живот призывно заурчал, стоило только Джону вспомнить о еде, и он клятвенно пообещал ему, что через десять минут он обязательно спустится в кафетерий на первом этаже и плотно позавтракает. Вот только сейчас, ненадолго, прикроет глаза. Буквально-таки на несколько секунд. Еще чуть-чуть и… Джон резко вынырнул из объятий сна, чувствуя на себе чей-то пристальный взгляд – это сработали инстинкты. Он дернулся в кресле, выпрямляя спину и тут же замер, увидев обращенное к нему лицо Шерлока. Его глаза с изумлением и почти с испугом смотрели то на Джона, то на его руку, которая по-прежнему продолжала крепко удерживать друга за запястье. Джон резко выдохнул и попытался ободряюще улыбнуться, хотя уголки губ предательски дрожали. - Привет. - Привет. - Как… как ты себя чувствуешь, Шерлок? - Как если бы меня переехал грузовик, а потом вернулся и переехал еще один раз. Для надежности, - Шерлок осторожно высвободил руку из цепкой хватки Джона и потрогал повязку на своей голове. Тот наконец нашел в себе силы улыбнуться. - Это не удивительно. Ты был сильно избит, получил пулевое ранение и плечо и перенес несколько серьезных операций. - Операций, - задумчиво повторил Шерлок, кончиками пальцев пробегая по повязке на плече, и снова возвращаясь к голове, - У меня была черепно-мозговая травма? - Эпидуральная гематома, да. - Что же, тогда это все объясняет. Сердце Джона пропустило удар. - Объясняет что? Шерлок пристально посмотрел на руку Джона, которая по-прежнему лежала на больничной койке, рядом с его бедром. - Это объясняет, почему я совсем тебя не помню. * * * На самом деле, все могло быть намного хуже. Если бы это была антероградная амнезия, у Джона бы совсем опустились руки –для Шерлока Холмса нарушение перемещения информации из кратковременной в долговременную память, разрушение уже существующей информации, характерные для этого вида амнезии, были бы равнозначны смерти. Его жизнь лишилась бы смысла, он не смог бы привычно функционировать, пользуясь своим самым главным, самым гениальным инструментом – мозгом. А мозг Шерлока был для него всем. Так что, на фоне всего этого, выпадение из его памяти нескольких последних лет жизни было сравнительно небольшой потерей. Даже не смотря на то, что эти последние несколько лет включали в себя появление в этой самой жизни отставного военного доктора Джона Уотсона. В конце концов, при ретроградной амнезии, при должном лечении и уходе, у них были все шансы на полноценное восстановление большей части пропавших воспоминаний. А пока, можно было насладиться представившейся возможностью: далеко не каждому выпадает шанс во второй раз стать лучшим другом Шерлока Холмса. Впрочем, сам Шерлок реагировал на всю эту ситуацию довольно-таки странно. Уже с первых минут, когда он пришел в сознание, Джон ощутил значительную дистанцию, возникшую между ними – Шерлок старался держаться так, чтобы у доктора не было ни единой возможности прикоснуться к нему. Он кутался в одеяло по самую макушку и категорически отказывался принимать что-либо из рук Джона – до тех пор, пока тот не поставит или не положит это на тумбочку рядом с кроватью или откидной прикроватный столик. Настороженные взгляды, которыми Шерлок одаривал его каждый раз, когда Джон входил в его палату, заставляли его сердце болезненно сжиматься. А еще, Джон в полной мере ощутил, насколько резкими могут быть перепады настроения у Шерлока, когда тому нечем заняться. В один прекрасный момент, услышав недовольное «А, это опять ты», Джон попросту не выдержал и сорвался. - Черт, если я тебя так раздражаю, я могу вообще не приходить! - И не приходи. Я вообще не понимаю, зачем ты сюда таскаешься. - Потому, что я твой друг, идиот. - У меня нет друзей! – донеслось в спину Джона, когда он резко развернувшись на пятках, почти бегом вылетел из палаты Шерлока. В тот день, он просидел на берегу до самого позднего вечера, пока солнце не опустилось за горизонт. Глаза отчаянно слезились, но Джон убеждал себя, что это из-за резкого ветра, дующего прямо в лицо. И только когда окончательно стемнело, он, наконец, отпустил себя, позволяя слезам свободно стекать по его небритым щекам и собираться в соленую каплю на подбородке. Все хорошо. Все обязательно будет хорошо. В общем и целом, Шерлок провел на больничной койке порядка пятнадцати дней. После их последнего разговора, Джон перестал заходить в его палату – только разговаривал с лечащими врачами и Грегом, который, в своеобразном формате, принял его пост – Лестрада Шерлок помнил и, судя по всему, с большим удовольствием с ним общался. Еще, иногда к нему приходила миссис Хадсон. Все закончилось рано утром на шестнадцатый день. Джон проснулся в своей постели, открыл глаза… и замер, встретившись с пристальным взглядом сидевшего в кресле Шерлока. Все это так отчаянно напоминало те времена, когда он приходил в комнату Джона, чтобы прогнать кошмары, что его сердце болезненно сжалось в груди. Но лицо Шерлока не выражало сейчас ничего, кроме любопытства. - Доброе утро. Тебя выписали из больницы? – Джон сел, спустив ноги на прохладный пол. - Нет. Я из нее сбежал. Находиться там дальше было просто невыносимо скучно… Джон хмыкнул. - Вот как. Скучно. - К тому же ты перестал приходить. Почему ты перестал приходить, Джон? - Ты сам не хотел меня видеть, помнишь? - Я не… - Шерлок вдруг запнулся на полуслове, и тут же продолжил невозмутимым тоном, - Как врач, ты должен был понимать, что твое постоянное присутствие рядом может спровоцировать возвращение моих воспоминаний. Ты можешь послужить… ммм… назовем это, скажем, катализатором. Так почему же ты перестал приходить, прекрасно осознавая все это? - Ты не хотел меня видеть, - устало повторил Джон. - А ты всегда делаешь то, что я хочу? - Нет, не всегда. В большинстве случаев для меня логично поступать прямо противоположным способом, - Джон наконец улыбнулся, - Но не в этом случае. Тебе нужны ответы на вопросы, так что я знал, что рано или поздно ты сам придешь ко мне. Мне оставалось только подождать. Шерлок пересел на кровать. - Ты хорошо меня знаешь. Джон покосился на мужчину, который пристально разглядывал сейчас свои собственные ладони, будто интереснее их не было ничего на свете. - Ты мой лучший друг, конечно я хорошо тебя знаю. Уголки губ Шерлока дрогнули в улыбке. - А я тебя знаю хорошо? Джон хохотнул и, качнувшись в сторону, легко толкнул Шерлока плечом. - Более чем. Иногда мне кажется, что ты знаешь меня лучше меня самого. Возвращаться в госпиталь Шерлок отказался наотрез, что, в общем-то, было для Джона совсем не удивительно. Но он все же позволил себе немного поспорить с детективом на эту тему, для того, чтобы проверить, есть ли разница между этим Шерлоком и тем, которого он так хорошо знал. По всему выходило, что особой разницы и не было – разве что нынешний Шерлок был более категоричен и резок, не скупился на обидные фразы и чаще обычного замыкался в себе, делая при этом вид, что все вокруг в чем-то виноваты перед ним. После восемнадцатого «Идиот!», обращенного в его адрес, Джон перестал их считать. Если Шерлоку было так легче справляться с непростой ситуацией, в которой ему пришлось оказаться, то Джон был готов стерпеть обращение и куда хуже этого. Главное, чтобы память вернулась. Как оказалось, Шерлок помнил абсолютно все до того момента, когда в Великобритании произошел государственный переворот, а после него – становление Системы. Джон, к сожалению, не мог просветить его в этом вопросе – потому что в тот период времени он служил в Афганистане, - поэтому на протяжении нескольких дней постоянным гостем в их доме был Лестрад. Шерлок не отпускал его до тех пор, пока тот не рассказал ему все, что он помнил и знал – не исключая последнего расследования, когда, собственно, Шерлок впервые встретил Джона Уотсона. Самому Джону Уотсону было странно слушать о себе в третьем лице, и еще более странно – чувствовать на себе удивленный взгляд Шерлока, особенно в тот момент, когда Грег описывал, как они вдвоем, при содействии Майкрофта организовывали его похищение из колонии на Мейнленде. Поэтому он предпочитал уходить на кухню, где помогал миссис Хадсон мыть посуду, которая оставалась после ужина. А после этого, пожелав изумленному Лестраду и пристально смотрящему на него Холмсу приятного вечера, Джон поднимался в свою комнату и до самой поздней ночи читал книгу – до того момента, пока дом не погружался в сонную тишину. - … тебе не нравится слушать, когда о тебе рассказывают истории? Негромкий голос Шерлока заставил Джона вздрогнуть и проснуться – он, было, начал дремать над книгой, которую пытался читать. - Никогда не чувствовал себя героем, а Грег делает из меня какого-то супермена. - Кто такой супермен? - Персонаж американских комиксов. Не бери в голову, это определенно бесполезная для тебя информация. Шерлок отлепился от косяка, привалившись к которому стоял до этого, быстро пересек комнату и опустился на кровать, по-турецки усевшись в ногах Джона. - Ты очень любопытный феномен, Джон Уотсон. Если верить рассказам Лестрада, ради тебя я готов… - он кашлянул и тут же поправился, - То есть, был готов, фигурально выражаясь, свернуть горы. Почему? - Я уже говорил тебе. Я твой друг. Шерлок хмыкнул и уже привычным движением, запустил руку в коротко остриженные волосы, пробегая кончиками пальцев по шраму, который остался от операции по удалению внутричерепной гематомы. - Все в порядке? - Да. Нет. Не знаю. – Шерлок дернул плечом, и его лицо тут же приняло недовольное выражение, - Когда уже можно будет снять эту повязку, она меня раздражает. - Не знаю. Давай посмотрим, что там у тебя. Снимай футболку. Джон на коленях подобрался к Шерлоку ближе и аккуратными, выверенными до автоматизма движениями, начал снимать бинты его с правого плеча. Детектив, наклонив голову, внимательно и почти заворожено наблюдал за действиями доктора – теплое дыхание Шерлока щекотно касалось его рук, заставляя Джона едва заметно улыбаться самыми уголками губ. Под повязкой обнаружился почти полностью затянувшийся шрам от пулевого отверстия – новая молодая кожа была неприятно-розового цвета и странно блестела в неярком свете прикроватной лампы. - Что же, я думаю, повязку уже можно снять. Правда, тебе нужно будет поберечь правую руку от серьезных физических нагрузок, пока ткани окончательно не зарубцуются. Шерлок осторожно коснулся кончиками пальцев кожи рядом с пулевым отверстием, описав небольшой круг - … теперь у меня тоже есть шрам, почти как у тебя. Как будто я отзеркалил твое ранение. Джон дернулся, словно его ударили наотмашь. - Что ты сказал? - У меня есть шрам, - медленно повторил Шерлок, а затем его глаза расширились от удивления, - Такой же как у тебя, только с другой стороны. Откуда я это знаю? - Ты помогал мне… - …зашивать рану в твоем боку. Вот здесь, - Он безошибочно провел пальцем по тому месту, где на теле Джона остался шрам от ножевого ранения, полученного в борьбе с Тобиасом Ларскиным; затем он совершенно бесцеремонно задрал футболку Джона, оголяя его живот, и уставился на тонкий белый рубец. Стремительно подавив в себе желание закрыться руками, словно стеснительная девочка, Джон замер, расправив плечи, позволяя другу легко, почти невесомо прикасаться кончиками пальцев к его коже. Наконец, Шерлок вернул футболку Джона на место. Его лицо выражало сейчас крайнюю степень изумления и что-то, чему даже сам Шерлок, наверное, не смог бы дать объяснения – детектив был ошеломлен внезапными воспоминаниями, но больше того – теплыми чувствами, которые всколыхнулись где-то глубоко внутри него. В голове негромко звенел разделенный на двоих смех, который эхом отражался от стен тесной ванной комнаты, где они вместе, сталкиваясь окровавленными пальцами, зашивали ножевое ранение Джона. - Все в порядке? Шерлок стремительно вскинул голову, вглядываясь во встревоженное лицо человека, сидевшего рядом с ним. - Да… наверное. Вспомнил кое-что, - наконец, ему удалось справиться с эмоциями, и голос детектива стал увереннее, - Я же говорил, что твое присутствие способно благотворно влиять на мою память. Теперь я от тебя ни на шаг не отойду. - Как будто ты до этого… - начал было Джон и замер, когда Шерлок бесцеремонно подтянув к себе единственную подушку, улегся в его кровати, - Эй, что ты делаешь? Только не говори, что собираешься спать со мной в одной постели, чтобы подтвердить свою теорию. Шерлок фыркнул. - Что за идиотские идеи приходят в твой маленький глупый мозг? Конечно, я не собираюсь тут спать, у меня есть своя комната. Лестрад уже рассказал мне все, что знал и помнил – этого, конечно, ничтожно мало, но все же лучше, чем совсем ничего. Теперь твоя очередь. Джон ошарашено уставился на друга. - Что, прямо сейчас? – Он бросил взгляд на часы, лежавшие на прикроватной тумбочке, - Третий час ночи, Шерлок. - Ну и что. Я не хочу спать, а тебе завтра не на работу. - О, конечно, это в корне меняет дело. – Джон покачал головой, - Поверить не могу, что ты мог быть такой несносной задницей. Как тебя вообще люди выносили? Шерлок резко изменился в лице. Джон успел заметить обиду и следом за ней - боль, на мгновение промелькнувшую во взгляде детектива, прежде чем тот рывком скинул себя с кровати и быстро, так, что доктор не успел даже опомниться, вышел из комнаты. Следом за этим послышался звук захлопываемой двери. Черт! И кто тебя за язык тянул? Джон слез с кровати и аккуратно выглянул в коридор – дверь в спальню Шерлока была закрыта, но из-под нее совершенно отчетливо пробивалась тонкая полоска света. Прихватив подушку со своей кровати, доктор решительным шагом, даже не постучавшись, вошел в комнату детектива. Тот обнаружился на полу напротив распахнутого настежь высокого окна – подложив руки под голову, Шерлок заворожено наблюдал за вздувшейся парусом тюлевой занавеской. - Вы посмотрите, у кого-то проснулась совесть. Его голос сочился ядовитым сарказмом. Это было не слишком приятно, но вполне ожидаемо – Джон уже привык к тому, что в моменты обиды Шерлок превращался в надувшегося подростка – причем, что тот, прежний Шерлок, которого он так хорошо знал, что этот. Он бросил подушку на кровать детектива и, игнорируя его яростные взгляды, растянулся на ней во весь рост. - В первый раз, мы с тобой встретились в лаборатории госпиталя Святого Варфоломея, - начал Джон, закрывая глаза – на обратной стороне век, как на кинопленке начали проявляться картинки, оживляя воспоминания более чем двухлетней давности. - Я пришел туда вместе с Майком Стэмфордом, мы с ним когда-то вместе учились, и по возвращению из Афганистана для меня было самым логичным решением… - … попросить помощи у кого-то, кого ты хорошо знаешь. Голос Шерлока вдруг раздался совсем рядом, затем кровать слегка прогнулась под его весом, и Джон почувствовал тепло, в тех местах, где их тела слегка соприкоснулись. Потом так же неожиданно тепло исчезло – детектив повернулся на бок, лицом к Джону, - и только острые колени его слегка согнутых ног уперлись доктору где-то в районе бедра. - Именно. – Джон вздохнул и, открыв глаза, уставился в потолок, боковым зрением заметив пристальный взгляд притихшего рядом Шерлока, - Ты знаешь, я тебе даже немного завидую. Хотелось бы мне не помнить всего того, что произошло со мной после моего возвращения из Афганистана. Он заметил, как Шерлок вдруг весь напрягся и замер. Понимание пришло не сразу, спустя несколько торопливых ударов сердца, после чего, Джон повернулся на бок, лицом к другу и невесомо коснулся кончиками пальцев его запястья. - Но только немного, Шерлок. Это было совсем непростое время для нас с тобой, но я никогда и ни о чем не жалел, и даже не допускал мыслей, что все должно было быть по-другому. Уголки губ Шерлока дрогнули в улыбке, а Джон вдруг хихикнул, подгребая под себя подушку. - Ты знаешь, я себя сейчас чувствую девятилетним мальчишкой, к которому с ночевой пришел его лучший друг. Родители уже загнали нас кровать, потому что время позднее, - но мы, конечно же не спим, а негромко переговариваемся, обсуждая, что нужно будет… ну, не знаю, например, взять с собой в экспедицию на Северный Полюс. Для полноты картины нам не хватает только забраться с головой под одеяло и включить фонарик. Улыбка Шерлока стала шире, а потом вдруг померкла. - Ко мне никто и никогда не приходил ночевать. - Не может быть, - удивление Джона было абсолютно искренним, - Что, серьезно? Никто? Никогда? Но почему? У твоих друзей были такие строгие родители? - Нет. У меня не было друзей. Джон на секунду замер, пораженный таким шокирующим признанием, а потом, приподнявшись на локте, перегнулся через Шерлока и выключил лампу, которая стояла на прикроватной тумбочке. - Это, конечно, не то же самое, что и в детстве. И я не предлагаю тебе сейчас забраться с головой под одеяло. – Голос Джона стал на полтона тише, - Но так все равно больше похоже, верно?.. Шерлок фыркнул, изо всех сил стараясь игнорировать тепло, разливающееся у него в груди. Они проговорили почти до самого утра – в последний раз, когда Джон проверил время, еще до того момента, как они заснули, на часах было почти семь. Иногда Шерлоку отчаянно хотелось включить свет, для того, чтобы увидеть, как меняется выражение лица человека, лежавшего рядом с ним, как темнеют его глаза от гнева, как разбегаются у глаз лучики-морщинки, когда он улыбается. Но сейчас, в полумраке душной спальни в его распоряжении был только голос, который звучал то тише, то громче, то искрился искренней теплотой и смехом, то звенел от ярости или боли, словно натянутая струна. Его завораживало восхищение, которое скользило в каждом сказанном Джоном слове – и в этот момент, больше, чем когда-либо Шерлок жалел об утерянной памяти. - Что, если память ко мне не вернется, и я не вспомню тебя? Голос после долгого молчания прозвучал неожиданно хрипло, и Шерлок закашлялся, когда вдруг рука Джона крепко сжала его предплечье. - Вспомнишь. – Он усмехнулся, - А даже если и нет, это не дает тебе никакого морального права выкидывать меня из своей жизни. Так что даже не пытайся. - Я и не собирался. * * * Джон проснулся от того, что ему, во-первых, было очень жарко, а во-вторых, потому что у него нещадно затекла левая рука. Когда он открыл глаза, жмурясь от яркого солнечного света, щедро заливавшего всю постель, прошло несколько секунд, прежде чем он, наконец, осознал, что видит. Великий и гениальный Шерлок Холмс спал у него под боком, свернувшись калачиком и собственнически обхватывая Джона длинной худой рукой поперек груди. Голова Шерлока удобно устроилась на его плече - спокойное размеренное дыхание приятно щекотало шею Джона, и, судя по всему, он чувствовал себя вполне комфортно в кровати с человеком, которого совершенно не помнил. Зато прекрасно помнило его тело. Из-за травмы головы, у Шерлока было нарушено извлечение информации из долговременной памяти, но сама-то память никуда не делась – и во сне он по-прежнему был лучшим другом Джона, который все так же переживал по поводу его кошмаров и все еще не до конца пережил то, как едва не потерял его. Но вот будет ли ему комфортно, когда он, наконец, проснется? Как будто услышав его мысли, Шерлок завозился, на миг притягивая Джона с себе поближе и, бросив на него совершенно сонный взгляд, уткнулся носом куда-то между шеей и ключицей, шумно выдыхая воздух. Джон хихикнул и в этот самый момент Шерлок резко откатился от него, как если бы его ошпарили кипятком и, благополучно свалившись с кровати, с удивлением воззрился на него с пола. - Ты не ушибся? – Джон изо всех сил старался не рассмеяться, глядя в широко распахнутые глаза друга. - Я… Нет. – Шерлок нахмурился и потер лоб, - Что произошло? - Мы проговорили всю ночь, вплоть до самого утра и, видимо, в какой-то момент оба отключились. – Джон бросил взгляд на часы Шерлока, лежавшие на прикроватной тумбочке, и чуть слышно охнул, - Вот это мы с тобой поспали! Три часа дня! Как это миссис Хадсон не потеряла нас… Шерлок поднялся на ноги, нервным жестом оправляя задравшуюся футболку. - Она заходила проверить все ли в порядке, и видела, что мы спим - Заходила проверить? - Очевидно. Вчера, когда ты пришел, ты закрыл за собой дверь, а сейчас она едва ли притворена, - Шерлок подошел к двери и чуть толкнул ее локтем – та послушно распахнулась настежь, - Видишь? Джон усмехнулся, привычным движением взъерошивая короткие волосы пятерней. - Чудеса дедукции в действии. Ладно, хорошо. К счастью, нашу миссис Хадсон ничем уже не удивить, как мне кажется. – Он потянулся и спустил ноги на нагретый солнцем пол, - Не знаю, как ты, а лично я хочу немного поплавать перед обедом. Составишь компанию? Вместо ответа Шерлок только неловко дернул плечом, но когда Джон вышел из комнаты, он, не задумываясь, подошел к своему шкафу и вытащил из него большое махровое полотенце и купальные плавки. Море встретило их легким ласковым бризом, наполненным терпким ароматом соли и водорослей. Джон, не медля ни секунды, быстрым движением сбросил с себя легкие льняные брюки и футболку, и уже спустя мгновение ровными уверенными гребками плыл в сторону от берега. Шерлок замер, подставляя лицо теплым солнечным лучам, позволяя ветру трепать воротник его белой рубашки, играть с коротко подстриженными волосами. Не отводя взгляда от фигурки Джона, отплывшего уже на приличное расстояние, он ощущал, как в груди тяжело и смутно ворочается чувство, похожее на сожаление. Какими бы путями их не свела с Джоном жизнь, через что бы им не довелось пройти вместе за последние несколько лет - это, безусловно, был восхитительный и совершенно не характерный для Шерлока опыт, особенно в плане человеческих взаимоотношений. И сейчас он, удивляясь самому себе, испытывал что-то вроде… искренней благодарности к этому человеку, который, не теряя веры и оптимизма, продолжал оставаться с рядом с ним, и судя по всему, относился к Шерлоку по-прежнему, не делая из потери памяти особой трагедии, не акцентируя свое внимание на том, как разительно поменялось отношение к нему самого Шерлока. А ведь это, наверное, было для Джона далеко вне зоны комфорта. Шерлок вздрогнул, очнувшись от размышлений. На его памяти – ну, по крайней мере той, что имелась на настоящий момент, - он никогда не задумывался о глубине человеческих взаимоотношений настолько серьезно. Это что, побочное влияние его дружбы с Джоном? - Эй! Ты так и собираешься стоять статуей на солнце или все-таки составишь мне компанию? Так и сгореть недолго. Джон подплыл ближе к берегу, и сейчас Шерлок мог видеть, как потемнели от воды его намокшие волосы. Он спешно сбросил с себя джинсы и уже стягивал рубашку, расстегнув только несколько верхних пуговиц, когда до него вдруг донеслось сдавленное ругательство, и следом за ним – странный всплеск. Шерлок резко вскинул голову, пытаясь взглядом отыскать Джона, который еще минуту назад уверенными гребками пыл в сторону берега, но не увидел ничего, кроме бесконечного моря, неспешно катившего свои волны. Шерлоку показалось, что в этот момент из его легких выбили весь воздух. - ДЖООООООН!