Мы живы(е)

Здесь всегда было так тихо и спокойно. Звук ласкало пение несуществующих птиц, в воздухе мерно кружились розовые лепестки сакуры, плавно опускаясь на воду тихой речки, которая никуда не текла. Кожу согревало солнце, лишенное ультрафиолета. Великолепная иллюзия жизни. Все вокруг было искусной фальшью – Маркус чувствовал это каждой клеткой своего тела. Кожа на виске снова зазудела, он машинально потер это место пальцами. Там ничего нет, это просто фантомная боль. Больше никто не заставлял его садиться на то жуткое кресло, с того момента прошло уже… Сколько? Маркус с ужасом осознал, что не помнит. Время, проведенное здесь, скручивалось в какой-то запутанный клубок, и трудно было понять, где, когда, кто… Часы были только у Коннора, и именно он следил за распорядком. Только с ним разговаривала доктор Стерн, ухаживающая за своим неживым садом. Только он считал, что все в порядке. – Маркус? Он вздрогнул и обернулся, встретившись с живым взглядом, который казался чудом в этом фальшивом мире. Хрупкая девушка в нелепой мужской рубашке смотрела на него с такой надеждой, что ему становилось стыдно – за то, что он ничего не может сделать. – Прости, мне пока нечем тебя порадовать. – Я просто хотела спросить, как ты? Маркус невольно улыбнулся. Кэра всегда так искренне беспокоится за него. Как и он, она прекрасно понимала – здесь оставаться нельзя. Но уйти отсюда будет непросто. – Норт все еще мне не доверяет? Маркус буквально затылком чувствовал на себе ее пристальный взгляд. Она предпочитала оставаться в стороне, но каждый раз не спускала глаз, как только Кэра подходила к нему. – Норт никому не доверяет. – А ты? Ее глаза заблестели. – А я… Я хочу довериться. Я не могу перестать думать об этом: может, если бы я тогда доверилась Лютеру – Алиса была бы жива сейчас… Маркус почти физически ощущал боль в ее голосе. – Они хотят отнять ее у меня. Хотят, чтобы я отпустила ее. Забыла ее. Убила часть себя. Он прекрасно понимал, о чем она говорит. Эксперимент доктора Камски явно был не так безобиден, как его пыталась представить Хлоя, которая изредка появлялась в Доме. «Все в порядке, Маркус. Доктор помог вам, вытащил вас – теперь он рассчитывает на вашу помощь. Не стоит его подводить». Какое-то время Маркус пытался просто наблюдать. Не спорить с Коннором, ждать, что будет дальше. Он попросил у Хлои блокнот и карандаш, чтобы не сойти с ума от безделья, но с ужасом понял, что не представляет, что рисовать. Он упрямо пытался изобразить все, что попадется на глаза – от ножки кровати до собственного ботинка – но что-то внутри него упорно говорило ему, что в этом нет никакого смысла. Что-то опять будто мешалось на виске. Он уже разодрал кожу до крови. Долго рассматривал ранку в зеркало в ванной. Ничего. Ничего там нет. Мир словно схлопнулся вокруг него, теперь вся его вселенная состояла из Дома и Сада, вплетенных друг в друга. Маркус долго не хотел признаваться себе в этом. Он всегда может уйти, если захочет. Никто его тут не удержит. Разве не так? Но узкий коридор замкнулся кольцом, и Маркус уже не понимал, где выход. Только благодаря Кэре он осознал, насколько глубоко увяз. «Я не хочу забывать». Он тоже не хотел. Он хотел помнить, кто он такой. Как учил его Карл… Только эта боль от воспоминаний сейчас напоминает ему, что он живой. Он прекрасно понимает Кэру. В спальне давно выключены лампы, горит лишь тусклый дежурный свет над дверью. Коннор крепко спит, как и положено. Саймон… Маркус приподнял голову. Его койка была пуста. Что-то кольнуло внутри. Он медленно сел на кровати и спустил босые ноги на холодный пол. Только сейчас до него дошло, что он ни разу не видел Саймона в Саду. Дурные предчувствия прокрались в голову. Он медленно встал и шагнул к двери. По ночам в коридоре горели лишь три небольшие лампы над дверьми – их спальни, спальни девушек и ванной комнаты – все остальное тонуло во тьме. В это время положено спать, а не бродить по Дому. Но – кто ему запретит? Маркус зачем-то заглянул в общую ванную – там никого не было. Миновав дверь, за которой сейчас спали Кэра и Норт, он нырнул в густую тьму. Осторожно касаясь рукой гладких стен, он упрямо шел вперед, абсолютно не понимая, куда. Он готов был поклясться, что Дом каждый день отращивает новые артерии коридоров, замыкаясь в самом себе. Он уже сожрал их и теперь терпеливо ждет, когда его пища переварится. – Это бред, это полный бред, – бормотал он себе под нос. Хлоя приходит сюда каждый день – как же она попадает в Дом? Как он сам сюда попал? Маркус точно помнил, что где-то в той стороне должна быть столовая, а чуть дальше – вход в Сад. Но теперь здесь не было ничего кроме глухих стен. Дом не намерен отпускать своих жертв. Он играет по собственным правилам. Точнее, по правилам этого чокнутого доктора Камски, которого Маркус ни разу в глаза не видел. Чего он вообще хочет от них? За очередным поворотом вдруг забрезжил свет. Сердце радостно подскочило, Маркус ускорил шаг, но добравшись до источника, едва не застонал от разочарования – он стоял перед дверью спальни. Развернувшись, он метнулся обратно во тьму, ощупывая уже противоположную стену. Ну не может быть, чтобы здесь ничего не было! Пальцы уже горели, снова и снова проходясь по чуть шероховатой поверхности стены. Бесполезно. Ловушка захлопнулась. Рука задела что-то выпуклое. Сердце подскочило вверх и забилось где-то в горле. Косяк. Дверь! Маркус принялся лихорадочно ощупывать лакированную поверхность. Круглая металлическая ручка. Не особо надеясь на удачу, он повернул ее… Дверь открылась. Первое что увидел Маркус – крохотное окошко напротив, под самым потолком, сквозь которое в маленькую захламленную комнатку проникал холодный лунный свет. Он шагнул вперед, чувствуя, как задрожали ноги. Ни в одной комнате в этом Доме не было и единого окна, «солнце» Сада Дзен тоже было насквозь фальшивым. А этот свет был настоящим. – Тебе тоже не спится? Маркус едва не подпрыгнул на месте от неожиданности и резко повернулся на голос. – Саймон? Едва различимая фигура на одном из ящиков махнула рукой, приглашая присесть рядом. Маркус не стал возражать. – И часто ты здесь… сидишь? – Я не особо привык спать по ночам, – ответил почти-невидимый собеседник. – А тут мне как-то уютнее, чем в палате. – В палате? – Маркус невольно улыбнулся. – Как ты нашел это место? – Как и ты, я думаю. Случайно. Он поднял глаза на маленькое окошко, впускавшее тусклый свет в их убежище. – Саймон, – Маркус снова повернулся к нему. Глаза уже привыкли к полутьме, и он почти различал черты лица товарища по несчастью. – Если я решу смыться отсюда – ты пойдешь со мной? – А ты знаешь, как это сделать? – он чуть склонил голову, явно заинтересованный. – Пока нет. Но я что-нибудь придумаю. Камски затеял какую-то опасную игру, и я не собираюсь в ней участвовать. – Мы подписывали согласие, – напомнил Саймон. – Лично у меня просто не было выбора. Не думаю, что у остальных ситуация сильно отличалась. Этот подонок знал, что делал, когда набирал себе подопытных крыс. Он пытается взломать наше сознание. У тебя нет ощущения, что все вокруг какое-то… нереальное? – Мы загружены в Матрицу? – в его голосе слышалась улыбка. – Я смотрел этот фильм в детстве. Маркус ошарашенно заморгал. Как ему самому это в голову не пришло? – Видимо, Камски тоже его смотрел. И теперь веселится. – У нас даже свой Нео есть. Мистер Андерсон, разве что не Томас. – Нео… Коннор?! Ну конечно. Все сходится. – Этот говнюк что-то знает! По крайней мере, уж точно больше, чем мы, – Маркус воодушевился. Свобода стала чуть ближе. – Нужно взять его в оборот. Тогда у нас будет шанс отсюда выбраться. – Думаешь, сработает? По-моему, он тут неплохо устроился. У него привилегии. – Но фактически, он такой же как мы. Подопытный. Я уверен. Осталось только убедить в этом его. – Если что, я с тобой. Можешь на меня рассчитывать. Маркус кивнул. Жизнь снова начинала обретать краски.