Мы живы(е)

Монетка проворно скакала из одной руки в другую, снова и снова оказываясь в тисках ловких пальцев. Металл быстро нагревался, забирая тепло рук. Этот четвертак Коннор неизменно таскал с собой еще со школы – он всегда помогал собраться с мыслями. В ванной комнате висело большое зеркало, и он каждое утро пристально вглядывался туда. Ничего лишнего – никого лишнего. Несносная прядка снова выбилась из прически и падает на лоб, но этой мелочью можно и пренебречь. Потому что она уже вполне привычна. Ежедневное тестирование, как велела доктор Стерн. – Я – Коннор Андерсон, родился 15 августа 1997 года в Детройте, штат Мичиган… Наконец-то он на своем месте. Там, где он может быть полезным. – Это крайне важный эксперимент, Коннор, возможно, от его результатов зависит будущее человечества. Доктор Стерн не раскрывала деталей, да его они и не касались. Разумеется, ему было интересно, но чистота эксперимента важнее детской любознательности. – Не забывай, кроме тебя, здесь четверо… гостей. Внимательно наблюдай за ними. Четверо. Причем двое из них – темные лошадки, без документов, без какой-либо информации о прошлой жизни. Саймон – слегка болезненного вида молодой человек лет двадцати пяти. Имеет свойство тихо саботировать правила Дома, но старается не нарываться. Носит сильно потрепанный свитер с эмблемой Университета Детройта – возможно, когда-то учился там. Больше о нем ничего не известно. Норт (имя явно ненастоящее) – довольно крепкая девушка, также на вид лет двадцати пяти. Общается только с Кэрой, весьма агрессивна ко всем, кроме нее. Возможно, пережила сексуальное насилие. Обе попали сюда из психиатрической клиники, причем, насколько было известно Коннору, Саймон пришел туда сам. О двух других подопытных информации было больше. Кэра Уильямс, 26 лет. Пережила ПТСР после смерти шестилетней дочери. Чуть не убила собственного мужа, после чего попала в полицейский участок, а оттуда – в ту же клинику, что и Норт. Что же касается четвертого… – Не спускай с него глаз, Коннор. Он крайне важен для эксперимента, но может доставить массу проблем. Маркус Манфред. 24 года. Приемный сын известного художника, ныне покойного. Жестоко избил своего сводного брата, так, что тот впал в кому. Признан невменяемым и направлен в исправительное заведение для психически больных. И этот человек почему-то был особенно важен для Камски. Для эксперимента. Коннору он совсем не казался неадекватным, но в том, что он может быть опасен, сомнений не было. Своим поведением он ясно давал понять, что здесь ему безумно скучно, поэтому от него можно было ожидать чего угодно. Непредсказуемость – не самая безобидная штука. Вот и то, что Маркус, до того упорно не желающий идти на контакт, вдруг сам подойдет к нему в Саду, Коннор тоже предугадать не мог. – Коннор, мы ведь в одной лодке, правда? – Мы придерживаемся единых правил. Маркус ухмыльнулся. – Ну да. Но тебе явно известно больше. Мы же должны быть в одинаковых условиях, разве не так? Одинаково информированы. – Думаю, доктору Камски виднее. Это его эксперимент. Что его не устраивает? Он предпочел бы проводить время в тюрьме, куда бы он непременно попал, если б не Камски? Здесь же есть все, что нужно для жизни. Почти идеальные условия и даже не нужно ничего делать. Коннор не понимал. – Так что за эксперимент? Что он изучает? – В целях чистоты исследования… – Ну да, ну да. Мы не должны знать. Но ты знаешь. Хоть что-то. Коннор знал. Доктор Стерн пояснила ему некоторые моменты. И это страшное слово теперь дамокловым мечом висело у него над головой: Девиация. Коннор хотел быть нормальным. И не понимал тех, кто этого не хочет. Отклонения всегда несут в себе проблемы. Для общества. Для личности. – Ты ведь не хочешь снова встретиться с Девятым, Коннор. Не хочет. Поэтому будет продолжать рассказывать доктору Стерн обо всех замеченных отклонениях. У себя. У других. Но о том, что Маркус и Саймон начали где-то пропадать по ночам, он почему-то так и не сказал. Глядя на них, Коннор постоянно ощущал что-то странное. Последние несколько дней они явно стали общаться гораздо теснее. Он мог лишь осторожно наблюдать, как они тихо разговаривают о чем-то в саду, или как сидят вечерами на койке Саймона, беседуют ни о чем, демонстративно игнорируя его, или просто молчат, будто подключаясь к какой-то неизвестной сети, куда ему нет доступа. Коннору почему-то нравилось на них смотреть, что он и делал, лежа на своей койке прямо напротив саймоновой. Ему бы прикрикнуть, что уже давно время отбоя, и должны разойтись по своим кроватям и спать, но почему-то он этого не делал. Из-под полуприкрытых век он снова и снова изучал их лица, насколько это позволял тусклый дежурный свет. Он давно разглядел и запомнил все детали – от веснушек на носу у Маркуса до крошечного, едва заметного шрама на левой щеке Саймона. Эти двое до боли напоминали ему кого-то. Коннор не хотел возвращаться туда даже в воспоминаниях, но ассоциации безжалостно лезли в мозг. В той клинике в одной палате с ним тоже было двое молодых людей. Оба страдали параноидальной шизофренией. Один из них был весьма дружелюбным и даже пытался идти на контакт с Коннором, но не встретив отдачи, быстро потерял интерес. Этого жизнерадостного, огненно-рыжего парня с добродушным, усыпанным веснушками лицом звали Джерри, и его было много. Он успевал быть везде одновременно и заполнял собой любое пространство. Энергичный и веселый, он обожал детей и когда-то работал аниматором, но потом кто-то заметил, что в его голове поселилось слишком много личностей, сбивающих с толку всех окружающих. Вторым соседом был дерганый парнишка по имени Ральф, слепой на один глаз, с огромным шрамом на всю левую половину лица. В спокойном состоянии вел себя тихо, как мышонок, но по любому поводу впадал в истерику и мог становиться довольно агрессивным. Страдал дереализацией. Коннора он упорно игнорировал и вообще не подпускал к себе никого, кроме Джерри. Тогда, как и сейчас, Коннор был один. Но теперь у него хотя бы была задача. Он мог принести пользу миру. Когда он вернулся в спальню в тот вечер, ни Маркуса, ни Саймона там не было. Он сразу почувствовал неладное. Эти двое часто где-то гуляли по ночам, но всегда уходили уже после отбоя, теперь же они даже не появлялись в спальне, а их пижамы были сложены на койках. Коннор ждал. Что-то было не так. Они что-то задумали. Через полчаса ожидания он понял, что нельзя это так оставлять. Маркус опасен. Ему может прийти в голову что угодно. Эксперимент под угрозой. Он встал, оделся (неправильно расхаживать по Дому в пижаме) и вышел в коридор. В ванной комнате никого не было. Возле женской спальни он долго мялся, стучал, ждал, не решаясь войти. А когда наконец открыл дверь, понял, что и там было пусто. Все словно растворились в воздухе. В пору было бить тревогу. Доктор Стерн вернется только утром. Может, это часть эксперимента? Испытание специально для него? Слишком противоречивые инструкции. С одной стороны, он обязан соблюдать режим, с другой – нужно следить за потенциальными девиантами. Он подошел к едва заметному щитку на стене, открыл его и сдвинул вверх переключатели. Коридор озарился светом. Если они сидели где-то в дальних углах, это как минимум должно было спугнуть их. Да и ему самому не придется бродить в темноте. Слух уловил чьи-то осторожные шаги. Коннор метнулся на звук, и, завернув за угол, почти нос к носу столкнулся с Кэрой. Девушка тут же попятилась назад. – Коннор! Пожалуйста! Нам нужна твоя помощь! – бросила она и тут же бросилась бежать обратно по коридору. Коннор на мгновение растерялся, но быстро пришел в себя и кинулся за ней. Здесь творится что-то невразумительное. Непозволительное. Доктор Стерн будет очень недовольна. За одним из поворотов он потерял из виду Кэру – но увидел кое-что интересное. Он считал, что знает каждый гвоздь в этом доме. Но, вот сюрприз – этой двери здесь совершенно точно никогда не было. Каждой клеткой тела Коннор чувствовал нарастающую панику. Все шло неправильно. Не по плану. Реальность срывалась с поводка. Пальцы потянулись к ручке. За дверью была кладовка со сваленными у стен ящиками. Коннор понятия не имел, что в них. Посреди комнаты, спиной к нему, подняв глаза на маленькое окошко под потолком, стоял Маркус. Услышав, что кто-то вошел, он обернулся. – Ты не должен здесь находиться, – спокойно и уверенно начал Коннор. – Тебе следует немедленно вернуться в спальню, иначе… – Иначе что? Будешь пугать меня тем креслом? Вот только я туда больше не сяду. – Ты ведешь себя глупо, Маркус, и сбиваешь с толку остальных. Мы все подписали соглашение. Мы обязаны делать то, что от нас требуют. И правила не такие уж и суровые, чтобы их нужно было саботировать. – Ты так думаешь? – Маркус чуть склонил голову на бок. – По-твоему, убийство личности – это совсем безобидно? Ты считаешь себя игрушкой, которую можно ломать как угодно? Копаться в мозгах, перекраивать сознание. – Это все ради нашего блага. – Серьезно? А ты не задумывался, почему здесь именно мы? Что у нас у всех есть общего? Почему Камски выбрал именно нас? – Потому что мы в зоне риска. Потому что мы потенциальные девианты, хотел добавить Коннор, но промолчал. Я не девиант. – Хочешь правильный ответ? Потому что на нас всех поставили крест. Наши близкие сдали нас в психушку и больше никому не интересна наша судьба. Так было с Кэрой, Норт, Саймоном – и со мной. Я не знаю твою историю, но не думаю, что она сильно отличается от нашей. – Ты не прав. В отличие от вас я осознаю, что у меня есть проблемы. И что мое место здесь. – Коннор, – Маркус медленно шагнул в его сторону. – Ты правда считаешь, что то, что здесь происходит – нормально? Что нас не пичкают какой-нибудь дрянью? Что нас не выпотрошат и не выбросят за ненадобностью? Мы же вещи, с нами можно творить что угодно. – Я не понимаю, о чем ты… – А мне кажется, ты все прекрасно понимаешь. Ты же один из нас, Коннор. Я не девиант! – Ты считаешь, что ты лучше нас, правда? Вот только боюсь у Камски другое мнение. Для него мы все одинаковые куски мяса, которые можно использовать и сбыть в утиль. И набрать новых. И так по кругу. – Хватит! Ты несешь полную чушь! Боюсь, нам придется принять крайние меры… – "Нам"? – Маркус усмехнулся. – Коннор, ты не один из них. Ты один из нас. И ты прекрасно это понимаешь. – Я не… Рука скользнула в карман джинсов, нащупывая монетку. Что-то в его голове сейчас трещало по швам, грозясь вот-вот лопнуть. – Мы уходим сегодня ночью. Все. Ты с нами? Спрашиваю в первый и последний раз. – Я не… Д е в и а н т. – …такой как вы. – Очень жаль, Коннор. Ты мог бы быть нам другом. Мог бы быть. Другом. Монетка со звоном упала на пол. Коннор сам не понимал, почему он вдруг сказал то, что сказал: – Я знаю, как выйти отсюда и отключиться от Дома. Маркус сделал еще один шаг в его сторону. – И ты скажешь нам? – Я покажу. Коннор вообще не должен был этого знать. Это могло помешать эксперименту. Но почему-то застряла в памяти фраза доктора Камски, которую тот невзначай обронил в их единственную встречу. О том, что он всегда оставляет лазейки в своих программах. Природное любопытство сыграло на руку Коннору: он нашел эту самую лазейку, еще в первые дни пребывания в Доме. И запомнил. На всякий случай. И теперь все пятеро шли в сторону Сада Дзен. – Имей в виду, малыш, если попытаешься нас подставить, я лично тебе шею сверну, – ласково пообещала Норт. – Не надо, Норт, – тихо осадила ее Кэра. – Он такой же как мы. А нам все равно уже нечего терять. Холодный свет искусственной луны серебрил Сад. Коннор уверенно шагал по извилистой дорожке в сторону восточной части. Четверо девиантов шли за ним. – Уверен, что справишься с программой? – поинтересовался Маркус. – Я всегда выполняю поставленную задачу. Коварное чувство сомнения закопошилось в голове. Не в том, что он сумеет вывести всех из Дома, нет. В том, что он принял верное решение. Ведь действительно никогда не знаешь наверняка, чем все обернется в результате.

*

– Коннор, ты в порядке? – ласковый голос Кэры вернул его в темную, сырую реальность. – Тебя трясет. – Подумаешь, нежный птенчик, – фыркнула Норт. – Октябрь на улице, а мы одеты черт-те как. Мы все мерзнем. Не помрет. Коннор стоял, обняв себя за плечи и низко опустив голову, прислонившись к грязной стене полуразрушенной церкви, где беглые девианты нашли приют этой ночью. Он не стал говорить, что его трясет совсем не от холода. – Ну и что, кто-нибудь знает, что нам делать дальше и куда идти? – не унималась Норт. – Я знаю, – послышался вдруг тихий голос Саймона, до этого вообще никак не выдававшего свое присутствие. – Есть одно местечко на окраине. Не слишком уютное, но точно безопасное. Там нас не найдут. – Отлично, – воодушевился Маркус. – Где это? – Я покажу. Только, – он покосился в сторону Коннора, – нужно сначала кое-что обсудить. Маркус кивнул. Коннор знал, что будет дальше. Сейчас девианты отойдут в сторону и будут решать его судьбу. Взять его с собой в убежище или бросить здесь на произвол судьбы. Может, они решат, что оставить его тут просто так слишком опасно, и вырубят его или свяжут чем-нибудь – если он не сможет увязаться за ними, то и не сдаст, ведь он не знает, где находится то убежище, о котором говорил Саймон. И он ничего не сможет сделать. Потому что он один. И вся его жизнь теперь зависит от решения Маркуса, который взял на себя бремя лидера маленького девиантского отряда. Коннору оставалось только принять это. Маркус отделился от остальных и подошел к нему. Коннор поднял голову. – Если хочешь, пойдем с нами. – Ты уверен, что я вам нужен? – осторожно, непривычно тихо отозвался Коннор. – Ты один из нас. Ты нас вывел. С нашей стороны было бы подло бросить тебя здесь. Если тебе, как и нам, больше некуда идти – пойдем с нами. Коннор кивнул. Назад пути нет. Я не девиант.