Паника

POV-Глухарев - Серега, что это? Диня перегнулся через мое плечо. На лице его застыло недоумение. - Фотография моего ребенка…, - тихо произношу я. Лицо Антошина еще больше вытягивается. - Кого…? И я начинаю рассказывать. Про тот кошмар, в котором живу вот уже три недели. Да нет, на самом деле уже больше... Просто сейчас вообще жесть какая-то... Три недели прошло с тех пор, как Аня сказала мне, что беременна. А сегодня она была на УЗИ и принесла мне от врача снимок. На темном фоне какие-то белые пятна… Ничего не разобрать. Тупо пялюсь на эту картинку уже наверное час. Ребенок… Мой ребенок. Почему я не чувствую радости? Я ведь так этого хотел… Аня сказала мне, что сделает аборт, если я уйду от нее. Сказала, что не родит еще одного ребенка без отца. И я остался… И постоянно думаю о том ребенке, который погиб… И я прихожу каждый день к Ирке. Это как раздвоение личности. Когда я рядом с ней, между нами будто все по-прежнему. Она пока так ничего и не вспомнила… А вчера она сказала мне, что любит меня… И сказала спасибо, за то, что я у нее есть. Мне хотелось сдохнуть в этот момент. Я кормил ее супом, который принесла ее мама. Ирка совсем без аппетита – из-за этого с ней постоянно воюют врачи и медсестры. И я, как могу, им помогаю. Единственный выход – брать ложку и кормить ее практически насильно. - Сереж, ну правда не хочу… Не могу уже, - ныла она, смешно поджав губки. - Давай еще одну. За Сережу, - не отступал я. Она покорно открыла рот, проглотила все. Съела всю тарелку. А потом со вздохом приникла к моему плечу. - Глухарев, чтобы я без тебя делала… Сереж, спасибо, что ты у меня есть. И тихо-тихо добавила. - Я тебя очень люблю… Мне захотелось в этот момент умереть, исчезнуть, испариться. Сердце бешено заколотилось. Я долго целовал ее губы. Гладил ее волосы и руки. - И я тебя люблю, - прошептал я, прижав ее голову к своей щеке. Так, чтобы она не видела мои глаза. Потому что мужики тоже плачут… Кажется, слишком поздно я понял, как сильно я люблю эту женщину и как сильно она мне нужна. При виде Ирки меня просто разрывает на части – и от нежности, и от желания. Но готов ли я сознательно убить своего ребенка? - Ааааааа…. Сжимаю руками голову. - И что ты думаешь делать? – спрашивает меня Антошин. Я молча смотрю на него. Антошин также молча достает из сейфа водку, наливает себе и мне. Быстро опрокидывает стопку. - Хочешь узнать мое мнение? - Ну валяй, - соглашаюсь я. - Ирка в прошлом. Ты сам сделал выбор. Ваш ребенок погиб… Прости. Но значит, судьба что-ли… А тут… Анька ведь и правда сделает аборт. Она и Настюхе то же самое сказала. - Так ты знал?! - Знал конечно, - спокойно отвечает Антошин. Вот артист! А какое удивление разыграл! Диня, опрокинув еще одну рюмку, добавляет: - А Зимина – сильная. Она поймет. И простит тебя. Останетесь друзьями. Так бывает. - Динь, да причем тут прощение?! – взрываюсь я. – Я люблю Ирку. Безумно люблю. Я хочу быть с ней. Только с ней. Антошин смотрит на меня странным взглядом. - По-моему ты сам не знаешь, что хочешь. Знаешь, Серега, я по любому на твоей стороне, какое бы решение ты ни принял. Но… вы с Иркой пробовали уже. И ничего у вас не вышло. И ты сам поэтому решил от нее уйти. И говорил, что любишь Аню. Разберись что-ли… - Да пошел ты… Антошин пропускает мои слова мимо ушей. - И потом, с чего ты взял, что Зимина тебя простит и примет обратно? Это все так у вас гладко пока она ничего не помнит. Кстати, когда ее уже выписывают? - Послезавтра… - Домой? - Захаров уговаривает ее пожить немного в его загородном доме. По любому, она пока очень слаба и у нее все тот же постельный режим. Но так хотя бы уже не в больнице. - Ну и как ты надеешься все совмещать? - Не знаю… Я не оставлю Ирку… - Значит аборт? – напрямую спрашивает Антошин. - Нет…, - говорю я сквозь зубы. И снова сжимаю голову руками.