Паника

POV – Ирина Ну раз уж Ленка запихнула меня сюда… использую это время по максимуму. Мягкая музыка через айпад, режим массажа в джакузи, скраб, пилинг, маска для волос и лица, увлажняющий крем… Господи, хорошо то как… И даже совесть не мучает. Совсем. Я устала. Я очень устала... Встаю во весь рост и, сбрасывая ладонями лохмотья пены, придирчиво оглядываю себя со всех сторон. Вроде ничего не изменилось, все на месте. Разве что похудела – ну так это хорошо. Все хорошо. Все хорошо… Все должно быть хорошо. Пальцы скользят по небольшому шраму, оставшемуся на боку… Сажусь обратно в воду и уже в который раз уношусь мыслями к тому последнему моменту, когда я видела Стаса. Я помню его слова: «Я люблю тебя. Я очень тебя люблю. Ты только не сдавайся сейчас. Пожалуйста. Потерпи еще чуть-чуть. Совсем чуть-чуть. Ты же у меня сильная… Нельзя сдаваться. Ради Сашки. Ему нужна мама». Я помню его сильные руки, которые несут меня на кровать. Я помню, как пыталась удержать слабеющими пальцами его за рукава рубашки… «Я люблю тебя. Я очень тебя люблю…» Я… люблю… тебя…? Я? Тебя? Я?... Тебя?... Все у меня произошло, как у самой обыкновенной русской бабы… И в слово «баба» тут совершенно не вложен плохой смысл. Ничуть. Мы влюбляемся только если вдруг увидим нашего мужчину… способным на настоящий поступок. При этом (и, наверное, в этом наша многовековая беда), мы, в первую очередь, сами же не считаем истинно мужскими поступками помощь по хозяйству или с детьми. Безусловно, мы будем ценить и уважать такого мужчину, но сердце не зайдется от его взгляда, не перехватит дыхание. Мы ценим другое… Это когда в самый критический момент наш ленивый бирюк вдруг обнажает клыки и одним махом разбрасывает всех злых и сильных врагов. Когда ты вдруг понимаешь, для чего он все это время берег свою силу… А еще жалость… Мы не полюбим, пока не пожалеем. Но пожалеем не за то, что жалкий и слабый, а за то, что сильный и устал. Что-то тонко-тонко вдруг начинает вибрировать в душе, растекается по венам, окутывает сердце… Со мной это произошло, когда я неожиданно увидела седину на его висках… и разглядела морщинки вокруг усталых глаз… и сбитые костяшки на пальцах… Так непреодолимо сильно захотелось коснуться губами его волос и глаз… А сейчас, когда я думаю, что может он сидит в холодной камере, недоедает… Господи, может его бьют… Я просто схожу с ума от этих мыслей. Кажется, голыми руками готова разобрать кирпичную стену и выломать железные прутья. Только покажите мне, где это место! Да, может он даже уже и не в Москве… Мне же ничего не известно. Совсем ничего… И ощущение силы. Силы, которая передавалась мне даже сквозь наркотический туман. Сквозь отчаянье, боль и слабость. И запах. Запах смеси ЕГО одеколона и сигарет. Горький, вкусный, сладкий. Запах, который медленно проникал через ноздри, но сразу же концентрировался теплотой внизу живота. И поцелуй… Поцелуй жестких, чуть обветренных губ. Таких нахальных. Таких уверенных… Поцелуй, о котором сейчас не хочется даже вспоминать… сидя в этой горячей ароматной ванне … Руки скользят... вниз и… останавливаются у самого края. Нет. Нет… Это какое-то сумасшествие… Смесь из переживаний и желаний, приправленная воспоминаниями и надеждами. Я так больше не могу! Закусив губу, чтобы не выпустить наружу подступившие слезы, смываю с лица маску, хорошенько высушиваю полотенцем волосы, обильно мажусь кремом. И снова – взгляд в зеркало. На меня смотрит еще молодая женщина, с отличной фигурой, рыжими волосами, можно даже сказать красивая… Но, Боже, какие же у этой женщины несчастные глаза… Мне самой от себя становится страшно... Закутываюсь в полотенце и выхожу в коридор. На кухонном столе в последних конвульсиях заходится электрический чайник. Ленки нигде не видно – наверное, сидит в комнате, откуда слышно неясное бормотание телевизора или компьютера. - Лен, - окликаю я ее и тут же замираю. Замираю, боясь поверить своим же ощущениям. Мне в ноздри ударяет знакомый запах… Тот самый – смесь сигарет и ЕГО одеколона... Сделав несколько несмелых шагов, я вижу небрежно накинутую на вешалку куртку, у двери – ботинки… Сердце принимается так колотиться, что из-за его ударов я даже не слышу Ленку. Она появилась в дверном проеме и что-то мне говорит. А я смотрю куда-то поверх нее. Как мне кажется, смотрю мучительно долго… Смотрю до тех, пока там не показывается знакомая фигура. И только тогда я обессиленно прислоняюсь к стене. Его и Ленки голоса. Они перекидываются какими-то фразами, но я не могу уловить смысл сказанного. Затем в коридор на пару секунд врывается холодный воздух, раздается стук входной двери и воцаряется тишина. Лена ушла, а Стас стоит напротив меня. Но я не в силах пошевелиться или даже просто что-то сказать. Мы молча смотрим друг на друга. Светлые джинсы, темно-синяя рубашка… Я придирчиво оглядываю его с ног до головы. Пристально вглядываюсь в лицо. Не худой, следов побоев нигде не видно… Слава Богу… Господи, а может мне это просто сниться? Откуда он тут взялся? Как? Выпустили? Ведь это же не сон, так? Он первым нарушает тишину. Спрашивает совершенно обычным… своим обычным издевательским тоном: - Я заходил на работу, но Олег сказал, что ты заболела и ушла домой. Это ты так болеешь? Спа-процедуры посередине рабочего дня?... Ну, что ты молчишь Зимина-лиса? Ты не рада меня видеть? Не нужно было приходить к тебе домой? Мне уйти? Господи, почему я не в силах вымолвить ни слова?… Почему радость меня обессилила и обездвижила - в буквальном смысле прибила к стене?.. От того, что все происходящее кажется сном? От того, что я уже давно отвыкла от чудес в своей жизни? Пожалуйста, не мучай меня вопросами! Не жди от меня никакой реакции. Просто подойди и дай почувствовать тебя. Я знаю, что ты не уверен и опасаешься, но, пожалуйста, сделай этот шаг. Молча. Как тогда… Потому что сама я сейчас ни на что не способна - все мои силы ушли на ожидание тебя, на ожидание вот этого дня, вот этого момента. Наконец, он подходит ко мне. Близко. Еще ближе. Совсем близко… Не обнимает. Не дотрагивается. Просто придавливает к стене – так, что я чувствую каждый его мускул. Подносит к моему лицу ладони, но не касается, а останавливается буквально в миллиметре. Моим щекам становится горячо, а колени начинают слабеть.