Чума

Его цепкая хватка тонких пальцев крепко сжимает этот чертов амулет на своей груди, цепочка отсвечивает в руках от медленно горящей лампы и он срывает ее со своей шеи.       — Если ты когда-нибудь сломаешь свой амулет, потеряешь или разобьешь, знай одно, — собеседник улыбается своей мерзкой улыбкой всё шире и шире. — Пути назад не будет. Ты умрёшь. — голос становится похож на шипение змеи, он снимает свой капюшон и на него смотрит никто иной как Орочимару. — Ты умрёшь в страшных муках. — собеседник наконец выходит из тени этого места, в котором он находился всегда, каждый раз когда они разговаривали. — Ты будешь страдать. Твоя душа навеки потеряется между пространством и временем. Навеки вечные ты останешься лишь наблюдателем. — голос становится грубым и глубоким. Он усмехается. Перед ним стоит теперь Мадара во плоти. Только глаза его пустые, сплошные ямы. — Ты будешь как эти несчастные, жалкие людские отродья, лица которых я сожрал. — Он наклоняет голову ближе, полностью оказываясь перед Саске вплотную лицом. Лицо к лицу, и оно опять меняет свою форму. Куски кожи отваливаются, и падают вниз с хлюпаньем, кровь стекает по лицу, оголяя кости. Человек дотрагивается своими пальцами до остатков кожи на лице и пальцами снимает с лица очередную человеческую маску. — Я сожрал их всех. Каждого кто думал, что со мной справится. Или тебе больше нравится разговаривать со мной? — родной голос, такой мелодичный, немного с хрипотцой. Перед ним стоит Итачи. Он хлопает глазами, смотря на него удивленно и с грустью. Тянет руку к лицу мужчины.       — Саске это ты? Я так рад тебя видеть, младший брат. Рука тянется к щеке мужчины, что бы погладить его. Но Саске бьет по этой руке, не отрывая взгляда. Смотрит пристально. Ебаный фарс.        — Знаешь что я тебе скажу? — он усмехается. Подавляя искренний смех внутри. Стало так весело. Значит. Его брат Он.       — У Итачи был голос глубокий и бездонный, а не эта жалкая пародия. Его лицо искажает гримаса отвращения, он хватает это существо за длинные волосы брата и притягивает к себе, смотря с усмешкой. — А теперь слушай и запоминай, тварь. Я найду тебя, я весь мир к чертям собачьим переверну, безликое ты несчастное существо, я сломаю время. И даже если я не вернусь, даже если у меня не получится, дерьма ты кусок, я потрачу последние силы чтобы найти тебя. Я возьму твою лживую душонку и подведу тебя к зеркалу, и ты посмотришь на себя. Ты увидишь, во что ты превратился и жизни скольких людей ты погубил. И тогда, даже если я умру, ты сдохнешь там от ужаса вместе со мной. Ведь ты забыл, что ты мне сказал когда-то давно? У времени нет лица, нет чувств, нет никого. Время оно настолько одиноко, и теперь я понимаю его сполна. Но твоя проблема в том, что ты никакое нахуй не время, ты жалкий паразит, который возомнил себя богом. Ты всего лишь простая бактерия. Разросшаяся до неимоверных масштабов, отбирая у людей по своей прихоти тех, кто был им дорог, кого они любили. Из-за собственной прихоти. Ты думал и меня убить? Не получилось. Когда играешь со временем, нарушая все границы дозволенного, умираешь сотни раз в муках, в боли и ненависти, становишься сам временем. Ты думал меня обмануть? Ты думал, я поведусь на этот спектакль, когда ты так отчаянно пытался выставить меня причиной катастрофы? Ты так отчаянно пытался сделать меня таким же как ты? Чумой, мерзким человечишкой, который будет упиваться только своей болью? Но знаешь чему ты меня научил? Ты научил меня отваге, научил меня бороться, научил меня любить, ты научил меня дружбе, ненависти, боли, отчаянию, милосердию, но самое главное знаешь что? Я наконец-то понял одну простую истину — надо научится прощать. Неважно сколько боли тебе причинили, месть за месть, боль за боль не выход. Это путь в никуда. И наблюдая каждый раз за гибелью этих людей, я понял это. Так пал Орочимару, так пал Мадара и даже мой брат, которых ты сожрал. Но они любили так сильно, что их можно понять. А тебя — нет. Но, ты показал мне всё сам того не понимая. Ты сделал меня таким, и за это тебе спасибо. Ты всего лишь пушинка, которая удосужилась забрать жизни стольких людей. И мне глубоко насрать на твою грустную историю, на твои страдания, нееет, — Саске расплывается с усмешке, — Я не убью тебя! Как ты мне там сказал? «Главное прощение», я прошу тебя и заставлю смотреть на всё что ты сделал. Я заставлю тебя смотреть на то, как всё, что ты творил веками рухнет на твоих же глазах. Смотри. И прощай самого себя, дерьма ты кусок. 4:44 Его рука срывает медальон, он хватает существо перед ним, так похожее на его брата и кидает медальон на пол. Он наступает на него, со всей силы и ломает ненавистный ему камень ногой. Он треснул. Частички стали разлетаться по полу.       — Куда?       — 1320. 13 сентября 20:00 Флоренция. Дворец Даванцети. И опять это чувство, будто земля уходит из-под ног, он последний раз поворачивает свою голову к Наруто, который что-то кричит, видя, как древесина из-за сильного напора падает, и насквозь пробивает плечо Саске. Он не может сдержать свой крик ужаса. Он бежит к нему, он пытается дотянуться до своего друга, успеть ухватиться пальцами. Корабль резко качнуло в сторону и Наруто летит в левую сторону, он не может ни за что ухватиться и больно ударяется головой о стену. Он пару раз моргает глазами и видит. Как на Саске полностью летит лестница второго этажа.       — Нет. Пожалуйста. — он пытается встать, пытается подняться на ноги, пытаясь сфокусировать свой взгляд, но моргая видит, как Саске уже нет. Он испарился. Глубокий выдох, словно крик и ты открываешь свои глаза. Пару раз моргая, сжимая ноющее плечо, которое отдает фантомной, обжигающей, словно кипяток, болью до самых костей. Надо встать. И он встает. Он сразу же забегает за темный угол в коридоре, пока мимо него проходит прислуга с подсвечником в руке. Пожилая женщина тянет свою руку к окну, чтобы прикрыть его. Задувает холодным ветром. К ней подходит другая и тихо говорит: Графиня Цунаде у себя в покоях, просит принести ей кувшин с водой, она прихворала.       — А где месье Орочимару? — женщина задает встречный вопрос собеседнице.       — Он как обычно собирается в очередной отъезд на собрание Апостолов, Вы же знаете, какое он верующий человек. Да благословят его Боги. Он так сильно старается ради своей семьи, работает не покладая рук.       — Но. — женщина становится немного грустна. — госпожа Цунаде хотела бы провести с ним ночь, ему бы стоило остаться, она и так исхудала. Она бледна и слаба, может кто-то может попросить господина отложить его отъезд? Их прекрасные дети были бы тоже счастливы, если бы их отец уделял им больше времени. Времени всегда будет мало, ты никогда не знаешь, когда наступит тот самый день. Последний день, когда будет уже поздно. Когда будет уже поздно начать менять свое отношение к людям, в жизни — ко всему. Может, стоит начать прямо сейчас? В этот самый момент? Пока не поздно.       — Эй ты! — сзади звучит противный голос, — отнеси графин госпоже и прикрой свой рот, милочка! — Саске разворачивается и видит его. Перед ним стоит противный на вид юноша, лицо которого наполовину изуродовано ожогами, будто его лицо приложили к раскаленному металлу, или будто его тело наполовину обгорело, делая его лицо и правую руку, которая сжата в кулак, полностью чёрной. Тьма. Она была такого же цвета? Или же нет? Или же да? Неприятный юноша фыркает, видя, как женщина кланяется и направляется в сторону кухни. Смотрит на нее надменно, будто ожидал чего-то большего. Будто ставил на то, что ему скажут хоть что-то, и в итоге разочаровался — ему не ответили ничего, лишь покорно начали выполнять указания. Не интересно. Скучно. И он разворачивается и уходит в сторону большой комнаты, которую окутывает темнота. Саске молча наблюдает из-под угла, как люди расходятся по своим сторонам дворца. Он тихонечко вылазит из своего укрытия и направляется в сторону первой женщины, которая по его мнению мыслит очень даже здраво. Он настигает ее на кухне и легонько трогает за плечо, дама вздрагивает, разворачивается и смотрит на него, застывая.       — Прошу прощения. За мою реакцию. — она запинается, водит плечом, будто прикосновения доставили ей дискомфорт. — Я вас не видела ранее, Вы новый слуга? — ее взгляд пустой, будто у персонажа старого фильма, который в силу времени потерял свои краски. Совершенно. Пустой. Где-то он уже это видел. Саске откашливается и говорит на кривом итальянском:        — Si, seniora. — После понимает, что так ничего не решит и переходит на свой язык. — Скажите, Вы говорите на английском? Я прибыл из местной колонии, итальянский знаю плохо. Женщина удивленно кивает ему и с сильным акцентом отвечает: Немного. Саске благодарит всех богов, которые существуют на свете, что эта женщина понимает его.       — Скажите, сударыня, кто этот мужчина с обгорелым лицом? Сами понимаете, я новенький здесь, хотел бы иметь какое-то представление о своих напарниках. Женщина на секунду задумывается и будто вспоминая о ком идет речь, наконец-то виновато улыбается, словно заранее извиняясь за свою медлительность. — Его зовут Зецу, он слуга господина Орочимару и правая рука, прибывший из Британской колонии еще мальчиком много лет назад. Саске готов расцеловать её и задает следующий вопрос: — Вы можете мне помочь, только это должно остаться в тайне? Господин Орочимару готовит сюрприз своей прекрасной жене, Вы кстати не знаете, где я могу найти его и госпожу Цунаде? Она умиляется и говорит простое:       — Госпожа Цунаде будет рада, она как раз жаловалась мне, что ей не хватает её прекрасного мужа. Знаете, *la ama maltissimo, — взгляд женщины теплеет и она продолжает: *Ma a volte è così egocentrico che si dimentica completamente della sua famiglia, di cui ha davvero bisogno. Если этот сюрприз сблизит их, мы все будем очень рады. Саске мысленно благодарит своих мать и отца, которые с детства ещё свои детям наняли учителей по итальянскому, французскому и немецкому языку. По иронии судьбы благодарит и время, которого у него было достаточно, чтобы развиваться в разных культурах за столько лет. Он хоть и практически за столько лет забыл все эти языки, но смысл сказанного понял. Женщина опять улыбается и говорит тихо: — Зецу как раз понес госпоже Цунаде её лекарство от хвори, Вы найдете её на третьем этаже в пятой слева двери. Господин Орочимару должен быть в конюшне. Держите кувшин. Взяв кувшин с водой, он целует её руку, аккуратно перенимая его себе. — *Non jai idea di cosa hai fatto il future. — Саске улыбается, поворачивается и бежит в сторону. Но его окликают.       — *Aspetta! Come to chiami? — женщина хлопает своими чёрными глазами, прикладывая руку к груди. И на секунду, её глаза становятся живыми, лицо становится живым. Так странно.       Саске останавливается и болезненно улыбается ей: — Саске, меня зовут Саске. — Он смотрит в её глаза и бежит дальше в сторону лестнице, пока вода из кувшина на ходу немного выплескивается наружу. Он должен поговорить с ними обоими, он должен исправить эту ошибку, которую совершили два до смерти влюбленных друг в друга человека, которые по своей глупости отдалились друг от друга в тот период, когда нужны были друг другу больше всего. Это неправильно. Они упустят ту самую возможность, которая дана один раз в жизни. И если упустишь её — останешься один. Он несётся на третий этаж, оставляя озадаченные взгляды прислуги за собой и наконец добегает до нужной ему двери. И она, слава богу, открыта. Замирает, и пытается унять колотящееся сердце в грудной клетке. Унять беспокойство, выдыхает. Тихонечко стучит, дергает ручку и видит как Зецу подносит очередную порцию лекарства своей госпоже. А точнее того, что медленно начинает ее убивать изнутри. Как черви. Да-да старые-добрые, черви. ОН скучал по ним.       — Стойте! — Саске кричит и на него удивленно смотрят две пары глаз. Он срывается на английский. — Подождите! Не пейте это. Подождите! Сначала воду! Пожалуйста, посмотри на меня. Не надо.       Бледная женщина останавливает свою изящную кисть, пальцами которой держит кружку с микстурой и поднимая свои глаза, смотрит удивленно на него. Зецу стоит молча, смотря прямо в глаза Саске. Тишина. И.что дальше? Что делать дальше? Волнительно. Страшно.        — Я…он запинается. Я лекарь,. Господи, какая наглая ложь. Ничего лучше придумать не мог? Ну, что-нибудь более оригинальное, скажем ?       — меня к Вам прислал прямиком из Великобритании ваш муж! — Саске не знает что ещё ему придумать, но надеется, что женщина его хотя бы понимает, а если и не понимает, то испугается. Или захочет понять. Бывает же чудо? Ну, хоть раз.       Лицо человека по имени Зецу искажает гримаса злости, и он уже идёт в его сторону, чтобы выкинуть этого наглеца из спальни его госпожи. Что-то говорит ему, уже почти хватает его за руку. Но его окрикивает сама Цунаде: *Avast! Esci dalla porta. Lascia che il dottore facia il lavoro.       *Ma signora! — Зецу поворачивается к ней и смотрит на эту кружку, которую женщина уже поставила на столик у своей кровати.       — *La tua signora ti ordina di andartene. O non mi sentí? — Цунаде смотрит грозно, иногда прерываясь на кашель. Её руки немного дрожат, на лбу выступает испарина, но смотрит она пристально на своего слугу, не отводя взгляда. И взгляд у нее — тяжелый. Необычный для женщины её возраста и времени. Зецу кланится, проходит мимо Саске, которого пронизывает злым взглядом, глаза в глаза, и скрывается в темноте открытого выхода. Саске на всякий случай приоткрывает немного дверь, чтобы убедиться в том, что этот паразит действительно ушёл прочь.       — *Mi dispiace, — начинает Саске и кланяется ей. Женщина делает жест рукой, чтобы он прекратил и подзывает к себе.       — Я понимаю по английски, молодой человек, — она спокойно улыбается и кашляет в платок. — Так что Вы хотели? — как всё просто. Её даже не смущает присутствие в доме чужого человека, наверное поэтому, именно из-за своего наивного отношения и святой веры в том, что никто ей не угрожает, пока она в своих покоях — она умрет в итоге. Если Саске ничего не сделает. Учиха набирается мужества и проводит взглядом по этой женщине, она действительно ещё красивее в живую, нежели её описывали в летописях. Светлые, до безобразия блондинистые волосы для итальянки, видимо не коренная, которые заплетены в косу на макушке, заколки, которые усыпаны драгоценными камнями. Платье для сна с кружевом и вышивкой из тонкого материала, почти прозрачное, пышный бюст, бледная кожа и карие глаза. Прекрасная женщина. Она не должна умереть так рано, она должна любить и быть любимой до своего настоящего окончания жизненного времени.       — Мне надо с Вами поговорить, если Вы не против.       — Конечно, присаживайтесь. — женщина легонько стучит по простыне рядом с собой, и улыбается ему уже более дружелюбно. Даже можно сказать, тепло. — Я Вас ждала. Мне снился сон накануне, что в мою комнату войдет человек, который излечит меня. И Вы наконец пришли. Воистину чудо! — она опять кашляет и выдыхает. — Простудилась я немного, слаба стала. Что за странный недуг? Какая-то болезнь, доктор, постучалась в мой дом? Саске присаживается рядом аккуратно и думает с чего бы ему начать. Он понимает, что если сейчас расскажет женщине истинную причину своего прихода, она посчитает его или сумасшедшим или одержимым и выгонит его. Или выслушает. Но вероятность этого развития событий крайне мала. Она все-таки не его брат, который слушал бы любой бред младшего брата. Лишь бы тот говорил с ним. Но он должен сыграть свою роль до конца. Не ошибиться, потому что больше у него никакой возможности на вторую попытку попросту нет. И он начинает первый, аккуратно прикладывая свои пальцы ко лбу женщины, пытаясь на ощупь понять температуру её тела. Горячий. Плохо. Времени мало.       — Скажите, эту микстуру Вы пьете который день? — он аккуратно убирает свою ладонь и сжимает своими пальцами бледные пыльцы женщины. Они холодные и немного дрожат. Она не чувствует этого еще. Она не вытягивает свою ладонь, не отбрасывает небрежно, просто с интересом смотрит в глаза Саске.       — Первый день, это третья кружка. —  Цунаде морщится и опять заливается сильным кашлем, от чего ее грудь поднимается вверх. — А что? Нет времени объяснять. Он протягивает ей кувшин с водой, — Выпейте до дна его. Даже если будете давиться, даже если вода будет выливаться сквозь ваши пухлые губы, выпейте эту воду до дна, госпожа. — он так надеется, что она послушает его. Он с мольбой смотрит в её глаза.        — Я прошу Вас, я умоляю Вас пейте. Пожалуйста. Эту женщину еще можно спасти, она не может умереть так рано обременив своей смертью на смерть столько горожан, детей и женщин, от рук её мужа, который станет чудовищем от невыплаканного горя от потери любимого человека. Он не позволит ей забрать у себя его семью. Забрать своей смертью его брата. Не в этот раз. Пожалуйста. Пей. Она осторожно берет кувшин и делает свой первый глоток. Еще и еще, давится, но покорно пьет. Морщится, неприятно. Саске быстро встает и бежит в купальню, которая находится за их дверью. Нужно найти какую-нибудь посудину, нужно найти хоть что-то. Он роется в своем кармане и усмехается, марганцовка, точно, ему же дал её Наруто тогда, и он благодарит этого человека, который будто заранее знал, что она понадобится. Он быстро хватает деревянное ведро, наливает в попавшийся под руку кувшин для купания воду и высыпает туда фиолетовых кристалликов совсем немного. Ей надо промыть желудок. Он несется обратно и резко срывает покрывало с женщины, которую бьет озноб. Руками ставит ведро на ее колени.       — Вам надо избавиться от всего, что у вас внутри начисто.       — Зачем? — женщина удивлённо смотрит на него, но ведро всё-таки не убирает.         — Потому что Вас отравили. — он смотрит с надеждой на неё и печалью. — Пожалуйста, Вы умрете, если не сделаете этого. — он сжимает её руку. — Вы не можете умереть, Вы нужны своему мужу, своим детям, своему народу. <i>Вы нужны живая мне. Если Вы умрете произойдут ужасные вещи, я понимаю, что это звучит как бред, но я прошу Вас, просто поверьте мне на слово. Ваша смерть положит под землю миллионы людей, которых, — он запинается, — похоронит болезнь. Вы о ней ещё не слышали, но вот! — он показывает дрожащими руками старые фотографии людей, захоронения которых лежат толпами. — он сжимает свои челюсти. — Я прошу Вас, поверьте мне. У меня нет больше возможности всё исправить, я без толку потратил всё своё время. У меня его больше не осталось, я обязан спасти Вас. Прошу. — его губы дрожат. Ну пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Прошу. ну же И почему-то она кивает ему, будто понимая что именно для Саске это значит, он прочитал это по её глазам. Понимание?       — Отвернитесь. — женщина подносит свои два пальца в кольцах ко рту и задевает нежную часть глотки от чего вызывает спазм, и вода начинает литься из её рта прямо на деревянное дно. Её плечи содрогаются и она мучительно стонет, пока рвота пачкает лицо. Как мерзко, женщине такого статуса не подобает себя вести так при каком-то юноше. Стыд. Что бы сказала её покойная маменька, увидев свою дочь в таком беспризорном виде. Её глаза краснеют и выступают слезы от неприятных спазм, ещё раз. Она делает ещё одну попытку и блевать уже нечем. Рвота не выходит.       — Держите! — Саске протягивается ей очередной кувшин, и убегает в сторону той самой умывальник, надо еще воды. Он тащит ведро с водой и наливает содержимое в графин. Ещё. Женщина удивленно смотрит на воду, которая окрасилась с фиолетовый цвет. — Что это? — она вытирает ладонью остатки блевотины с лица, которая так и липнет к пальцам, раздражая обоняние. Саске протягивает ей полотенце.       —  Марганцовокислый калий, — он отмахивается от вопросительного выражения лица женщины. — В ваше время его ещё не изобрели, оно поможет продезинфицировать ваш желудок. Пейте глубокими глотками, ждите минуту и по новой.       — Лучше умереть. — Женщина устало выдыхает и встречается с сердитым взглядом Учихи. — Хорошо. — она набирается духу и делает свой новый глоток, кривясь от ощущения, будто организм выталкивает сразу же эту странную жидкость из желудка. Саске помогает ей, придерживая графин, у Цунаде дрожат руки, но она пьёт дальше. Он резко убирает кувшин и рвотный порыв идёт уже сам собой, без посторонней помощи. Она кривится, сопли идут через нос и рот, кашляет.       — Давайте еще! Пейте. — Саске протягивает графин и она с мольбой смотрит на него. Не хочет. — Я прошу Вас, Вы должны жить. — И Цунаде выпивает все до дна, и опять рвота. В большое, деревянное ведро выходит все содержимое желудка без остатка. И Саске протягивает ей уже обычную воду, осталось еще немного. Она жадно выпивает до дна и все по новой. Саске смотрит на неё с восхищением, сильная женщина. Он протягивает ей уже кружку воды, чтобы она выпила хоть немного жидкости и напрочь истощенный организм хоть немного пополнил свои запасы. Она опускается на подушки. Судорожно дыша. — И что теперь?       — Поспите. Я прослежу за Вами и как только жар спадет окончательно, — он прикасается своей ладонью уже к теплому лбу женщины, — я покину Вас. У меня ещё много дел сегодня. Она усмехается и сжимает его руку. Будто стараясь понять — реально всё это или же нет.       — Спасибо. Но кто меня отравил? Саске хочет ответить, но понимает, что это не к чему. — Это нам неизвестно, просто порой болезнь приходит в дом самым незаметным для нас образом. Единственное, что нам остаётся, так это дать ей отпор. — на губах появляется улыбка. — Спите, я посторожу Ваш сон. И через час, как лоб женщины становится холодным, он тихонечко пытается отворить дверь и бесшумно выйти. Но.       — Как Ваше имя? — женщина сонно открывает глаза, вероятно проснувшись от скрежета двери и сонно моргает своими пышными ресницами. Красива. Она очень красива. Саске замирает и медленно поворачивается:       — Саске, меня зовут Саске. Спите спокойно, Ваш муж скоро придёт.       — Спасибо, — она отвечает почти беззвучно, — Я не знаю как Вас поблагодарить. Я.       — Вы уже поблагодарили, сделали для меня самый лучший подарок в моей жизни. Спасибо, — Цунаде не знает снится ли ей сон, или странный незнакомец действительно покинул её, прикрыв входную дверь. Он несётся в сторону конюшни по ночному дому. Громко отворяет входные двери и чувствует как по его щекам бьют капли дождя. Он несётся из-за всех сил в сторону конюшни, которая, к счастью, стоит неподалеку и отворяет её двери. Он встречается взглядом с змеиными глазами в темноте, только керосиновые лампы освещают местность. Орочимару смотрит на него с удивлением и молчит. Что этот человек здесь забыл? Да и выглядит очень странно. Как дикарь какой-то.       — Вы говорите по английский? — Саске подходит к нему ближе и пытается увидеть хотя бы какой-то проблеск осознанности от заданного вопроса и находит его. — Послушайте меня, пожалуйста. Хорошо? Вы не знаете меня, я Вас тоже. Но, Вашу жену отравили. — он видит как Орочимару дёргается и уже хочет побежать в сторону своего дома, но он грубо останавливает его. — Я промыл вашей жене желудок, она в порядке, просто, пожалуйста, не бросайте её. Ей не нужны Ваши подвиги, ей нужны Вы рядом. Вы понимаете? Бросьте свои дела и побудьте со своей женой, она поправится, но, я умоляю Вас, никогда не бросайте её больше. Возьмите её за руку, — он сжимает руку Орочимару и подносит к его глазам. — Вот так вот крепко, как я сейчас Вашу и никогда, слышите, никогда не отпускайте больше до самой смерти. Семья — это самое важное, к черту ваши владения, ваши завоевания, если во время них близкий Вам человек умрет. Вы не простите себя и станете чудовищем. Если Вы не послушаете меня, миллионы людей погибнут, Вы понимаете меня? Но как бы Вы не мстили, Вы не вернете этим самым Вашу семью. Никогда не соглашайтесь на месть по своей же дурости, никогда не продавайте свою душу в надежде вернуть любимых. Вы не вернёте, Вас сожрут, Вас уничтожат! Вы понимаете меня? Ответьте! Нет времени. Времени нет. нет времени его совершенно, катастрофически не хватает.       — Да! — Орочимару не ожидал такого наплыва и просто кивнул головой, выговаривая одно лишь тихое слово.       — Идите к своей жене, она нужна Вам, Вы нужны ей. Любите её, оберегайте её сон. — он отпускает руку Орочимару. — Обещайте мне! У меня больше другого шанса всё исправить не будет, прошу Вас.       — Обещаю. — Орочимару осторожно разворачивается и говорит уже у выхода: Спасибо Вам. Спасибо, что спасли мою жену. Он выбегает из конюшни и несётся в сторону своего дворца. Саске устало выдыхает. Слава богу его услышали. У него осталось мало времени, ведь единственное, что он может сделать — это ровно до встречи с Наруто. Даже если ничего не получится или получится, он больше не имеет возможности вернуться в своё время. В то время, из которого он никак не может выбраться. Время, в котором он так отчаянно застрял. Он уже никогда не увидит ни Наруто, ни его друзей, но если у него получится — они хотя бы доживут положенное им время, а не те остатки дней, время жизни, которое у них забрали. Он добегает до дома, чтобы с начальной точки отправится назад в будущее, и пробегает мимо этого неприятного человека, имя которого Зецу, и останавливается. Стоп.       Он сжимает в руке раздробленный амулет и, хватает мужчину за плечо от чего тот вскрикивает.        — Понятно. — Саске ухмыляется, вот я тебя и нашел. Мужчина пытается вырваться из его цепкого захвата, но его рука примыкает ко лбу этого человека и он видит дату. 550 год. Египет, 23 июля. Отлично. Сколько же тебе лет, чудовище? Он отпускает руку ничего не понимающего человека и — 550. 23.07 Земля уходит из-под ног и он опять проваливается, его засасывает в бездну событий, которые проносятся мимо его глаз будто в кинопленке и Саске смотрит на миллионы людей которые улыбаются, которые плачут. Он видит как ростки травы вылазят из-под земли, как день сменяется ночью, как завоевываются миры и наконец, открывает глаза от палящего солнца. Он стоит посреди какого-то города, где местные купцы покупают себе рабов. Он видит идущего мужчину в парандже и тюрбане в сторону маленького Зецу, который как обычный раб выставлен на продажу. И как только мужчина подходит к другому купцу купить мальчишку, он хватает его за руку.       — Не делайте этого, он принесет Вам погибель. Мужчина не понимает его, хлопает глазами и пытается выдернуть свою руку, но Саске сжимает его кисть сильнее. Он показывает на мальчишку, потом смотрит в глаза этого человека и мотая головой, проводит по горлу пальцем, будто разрезая его. И мужчина в страхе дергается, разворачивается и идет совершенно в другую сторону. И он смотрит в глаза грязного мальчишки — ирония да, оставляя в полнейшем одиночестве других из-за собственного эгоизма, ты и сам в итоге останешься один. Первая эпидемия чумы началась именно в этом году, и в нём и останется. Он наклоняется к мальчишке, который пугливо отползает от него назад и смотрит в его глаза. И шепчет, одними губами — одумайся, не делай всего, что захочешь сделать, или умрешь, полностью потеряя себя как личность. Станешь обычным паразитом Зецу, без души, без тела и без лица. Хотя, ты был красивым ребенком. Не потеряй себя. И он сжимает свой амулет и 1322, допустим 13 января надо проверить что всё точно хорошо. Он оказывается посреди какого-то городка. Нет следов от болезни, хотя по летописям именно сейчас был разгар Чумы, люди умирали в агонии на дорогах и вонь гниющих тел, которые пожирали крысы, разносился по всему городу. Саске видит, стоя за стеной дома, светловолосый затылок женщины, рядом с которой идет, держа за руку мужчина. Их дети бегут за ними. Один мальчик резко разворачивается и поворачивается в его сторону. И улыбается? Ему?       — Мицуки! — кричит женщина и разворачивается в сторону ребенка, — иди сюда! Саске непроизвольно смотрит в глаза женщине и кивает ей. Её зрачки расширяются и она дергает рукой, пытаясь вырваться из крепкого захвата. Орочимару держит её руку крепко.       — Что такое, милая? — Орочимару удивлённо разворачивается и смотрит в ту же сторону, но там уже никого нет.       — Мне показалось на пару мгновений. — она шепчет, но запинается. — Не важно. Их младший сын подбегает к матери и берет её за руку, сжимая крепко и они развернувшись идут по своему направлению. 1654. 25 августа 10:00 Так странно оказаться здесь. Саске ещё смутно понимает, почему нужная дата, о которой он никогда не слышал, отдавалась где-то в глубине его сознания и приобрела форму немного запроса, куда именно и он и отправился. И Учиха открывает свои глаза будучи в лесу. Запах хвои ударяет сразу в нос и немного прохладный ветерок, который нежно касается своим невидимым потоком его губ, проносится дальше вдаль. Он не знает сколько сейчас времени, но солнце только начало подниматься в зенит. Лучи солнца медленно освещают небо, создавая контраст цветов фиолетово-сиренево-оранжевый. И это красиво. Он прислушивается сквозь пение птиц и где-то со стороны доносится едва слышимый шум воды и человеческий смех, и юноша разворачивается в левую сторону. Вроде оттуда. Он, сначала медленно, пытается пробраться сквозь заросли, отодвигая руками ветки, которые так норовят выскользнуть из его рук и с хлестом ударить его по щекам своими листьями. Он идёт дальше, смех, перетекающий в голоса становится ближе и наконец срывается на бег. Руками на ходу отодвигает в сторону ветки, пальцы уже немного расцарапаны и он видит яркое пятно впереди. Птицы резко начинают кричать за его спиной и он наконец выбегает из густого леса, прикрывает рукой глаза, щурится от светлых пятен перед глазами и пару раз моргает. Он стоит немного поодаль, прямо около деревьев, с которых начинается лес и видит прозрачную реку, которая с шумом своего течения несется в одну сторону. На второй половине берега такой же лес, на сухом песке и земле валяются камни и к нему спиной сидят два юноши, они о чем-то беседуют и смеются. И после того, как мальчишка с черными волосами поворачивает свою голову в сторону, глаза Саске расширяются. Нет, такого не может быть. Учиха знает одно правило, которое нельзя нарушать. Никогда, ни при каких обстоятельствах тебе нельзя столкнуться с самим собой. От ужаса и не понимая, тот старый ты умирает столкнувшись со второй версией себя. Но Саске хлопает своими глазами и видит точную копию себя в детстве. И нервно сглатывает. Не может быть. Мальчик смеется так громко и заразительно от чего сидящий рядом с ним хмурится и бросает в него толи цветок, толи еще что-то. И когда оба мальчика поворачивают голову, чтобы посмотреть друг на друга, Саске выдыхает. Нет, это слава богу не он. Богу? Хах. Но очень похож. Учиха подходит ближе к мальчикам, чтобы расслышать тему спора из-за которой светловолосый мальчик уже вскочил на ноги и попросту то-то второму кричит. Мальчика, похожего на Саске все это веселит и он показывает своему собеседнику язык. Саске останавливается за скалами, чтобы не напугать детей.       — Тобирама! Ты тааааакой зануда! — мальчик смеется. — Будь проще! Я серьезно!       — Изуна! Тебе пора уже вырасти и перестать надеяться только на своего брата Мадару! Тем более что ты знаешь какие отношения сейчас у наших семей! Вот-вот разразится война, а ты специально провоцируешь своих приходя сюда! — Тобирама сжимает свои кулачки и смотрит на друга из-под лобья. — Твой брат все первый начал! Сам пристал к моему брату!       — Ой не правда! Они встретились в одно время как и мы с тобой! Не надо говорить глупостей! А насчет Мадары — я знаю, что чтобы не случилось, он всегда меня защитит и никогда не бросит! Старший брат любит меня!       — Твой старший брат только мешает! Делает из Хаширамы какого-то нытика и бездельника! Вместо того, чтобы помогать отцу, он постоянно где-то пропадает! И ты такой же! Ты меня бесишь! Зачем ты приходишь на мое озеро? ЭТО МОЕ ОЗЕРО! Изуна усмехается и резко вскакивает, набрасывается на Тобираму, и они падают на пол.       — Во-первых! Это наше озеро, а не твое! А во-вторых признай что ты меня здесь ждешь, глупый Тобирама! Ха-ха! Ты просто ревнуешь своего брата к моему! Ха-ха! Глупый-глупый Тобирама! — Тобирама борется с мальчиком, но Изуна цокает и зажимает ему руки над головой. Тяжело дышит и смотрит в красные глаза напротив. — Признай Тоби, ты просто хочешь со мной дружить, но стесняешься мне об этом сказать!       — НЕТ! — кулак прилетает в скулу, от чего Изуна немного откидывает в сторону, но тот моментально заносит свой кулак и кричит с усмешкой. — НЕ НЕТ, А ДА! — кулак летит в ответ, от чего Тобирама кричит и набрасывается на Изуну и так они кубарем катаются по земле колотя друг друга. Все в пыли.       — Я вырасту и убью тебя Изуна! — слышится крик альбиноса. — Я тебя точно убью! Ты меня достал!       — Буду ждать, красноглазка! Мадара все равно меня защитит от такого засранца как ты! Ты даже признать не можешь, что я тебе нравлюсь! И какой из тебя Сенджу!       — НЕТ! ИЗ МЕНЯ ОТЛИЧНЫЙ СЕНДЖУ. Я ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ УЧИХ! НЕ ТО, ЧТО МОЙ БРАТ! А ЭТО ВСЁ МАДАРА ВИНОВАТ!       — НЕТ!       — ДА! ТЫ МЕНЯ РАЗДРАЖАЕШЬ И ЭТО МОЁ ОЗЕРО! МОЁ МЕСТО. МОЁ!       — НЕТ НАШЕ! А ЕСЛИ НЕ ПРИЗНАЕШЬ ЭТО, Я НАСТРОЮ СВОЕГО БРАТА ПРОТИВ ВАС И ОН ВАС ВСЕХ ПОБЬЁТ И ВООБЩЕ ОН СИЛЬНЫЙ И КРУТОЙ И Я УБЬЮ ТЕБЯ! ТЫ НАСТОЛЬКО ЗАВРАЛСЯ ЧТО ТЕБЕ ДАЖЕ ВЕРИТЬ НЕЛЬЗЯ! ЕЩЕ Я С ТОБОЙ ВОЖУСЬ ТУТ! ОТПУСТИ МОИ ВОЛОСЫ!       — НЕТ! ДА! ТЬФУ ТО ЕСТЬ НЕТ! СЛЕЗЬ С МЕНЯ УЧИХА ПРОТИВНЫЙ!       — ТЫ САМ МЕНЯ ДЕРЖИШЬ, ПРИДУРОК! САМ С МЕНЯ СЛЕЗЬ! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, ГЛУПЫЙ СЕНДЖУ! Саске моргает пару раз, от своей фамилии удивляется и усмехается одновременно и не может сдержать смеха от сцены, которая предстала перед ним, и сам не заметил как уже подошел настолько близко, что его смех услышали эти два ребенка. Они резко замирают и поворачиваются в его сторону. Оба измазанные в пыли, в грязи, держащие друг друга за волосы до последнего не отпуская, с разбитыми носами и губами. Тишина.       — З…здравствуйте. — Изуна отпускает волосы своего противника первый, уже и вовсе о нём забыв, и резко вскакивая, начинает стряхивать пыль со своей одежды, чихая и вытирая измазанной рукой кровь с губ. Тобирама поднимается следом, смотря враждебно и показушно отворачивается от Изуны, скрещивает руки на своей груди и изучающе смотрит на Саске. Черный волосы, глаза тоже черные и очень похож на Изуну. Понятно, еще один Учиха. Он фыркает и что-то бормочет, от чего Саске искренне заливается смехом. Да… Великий полководец и в будущем правитель Тобирама Сенджу был таким забавным ребенком, обидчивым и ранимым, который всего-лишь соперничал со своим другом детства, симпатию и дружбу к которому отрицал изо всех сил и поэтому, убил его собственными руками. Да. Знакомо, не правда ли? Саске стоит и смотрит на отвернувшегося Сенджу, который задрал свой носик высоко и скрестил руки у себя на груди, пока Изуна в очередной раз шмыгнул своим носом и улыбнулся во все зубы. Дети. Такие невинные, но уже так отчаянно пытаются подавить друг друга, вечная дележка и эти игры, которые вскоре перерастут в нечто большее и привлекут за собой много бед.       — Простите… А…— маленький Учиха тянет букву и переступает с ноги на ногу и скрещивает руки за спиной в плотный замок, улыбается — вы кто? Вы моего брата ищете? — детские глаза смотрят внимательно, изучающе и он проводит своими черными глазами по силуэту Саске с головы до пяток. — Вы. — он запинается. — Вы очень похожи на меня, — Вы какой-то наш далекий родственник? — мальчик становится немного смелее от мягкой улыбки Саске и подходит ближе, тянет с интересом свою ручку ближе, чтобы коснуться его, потрогать. Саске усмехается в своих мыслях: Если быть более точным, то это ты мой далекий родственник, а не я твой. И мы с тобой действительно очень похожи. Интересно в каком поколении ты мне дед или дядя. И он отвечает — не совсем, но мы с тобой и вправду очень похожи. Он улыбается мальчику и протягивает ему свою руку в ответ.       — Я Саске. Мальчик просиял от такого жеста и перехватывает своими пальцами руку Саске: Изуна, меня зовут Учиха Изуна. И Саске смотрит в его глаза не отрываясь. Такой светлый и добрый, не тот, кого он помнил рядом с Итачи, не та чернота, которая свела с ума его старшего брата. Всего-лишь мальчик, который был бок о бок со своим братом правителем Датского войско до самого конца. Великий вождь французского племени, когда они захватили Париж. Полководец той самой битвы, при которой получил смертельное ранение и умер. Изуна описывался в летописях как человек чести и слова, сильного ума и верности своему брату, был советником и одним из основателей великой династии Учиха. Отличный воин, стратег и лидер. Вот этот вот маленький мальчик, который сейчас улыбается ему и жмет его руку. Тот самый, который разрушил с его свихнувшимся братом после своей смерти его жизнь. Но. Саске просто тянет его к себе и обнимает, от чего мальчик ойкает и теряется. Но как-то неловко обнимает в ответ. Тобирама стоит и смотрит на все это со стороны и кривится и Саске усмехается. Да, Тобирама Сенджу, причина по которой Мадара окончательно слетит с катушек, когда ты убьешь на войне этого мальчика. Что же станет с вами тогда, почему вы так и не найдете общий язык. Ведь можно стоять бок о бок и попросту быть друзьями.       — Подойди. — Саске наконец отпускает Изуну и рукой манит Тобираму к себе. Тот стоит столбом и хмурится. В этих светлых расклешенных штанах и свободной рубахе. Босиком. — Да подойди же, я не кусаюсь, Тобирама. Глаза мальчика расширяются и он смотрит уже на Саске удивленно. С интересом. И: Откуда Вы знаете мое имя? — он неосознанно делает шаг на встречу, но опять останавливается, и Саске видит, что он хочет на самом деле подойти и тоже хочет чтобы его обняли, но в голове мальчика что-то вбито, что-то совершенно не его, что принесет много боли и страданий другим.       — Я наслышан о вас обоих. — Саске садиться на большое бревно неподалеку, и руками перебирает песок у ног. Изуна сразу садиться рядом, уже и забыв о разбитой губы и берет в руки первый попавшийся камушек. Вертит его пальцами. Саске протягивает руку Сенджу, который все еще мечется, не зная подойти или убежать. Спрятаться в домик. — Не бойся, я не обижу тебя, просто хочу с Вами поговорить. А если и обижу, то вас двое, проучите меня, ну или ваши братья проучат. Не так ли? — на губах легкая усмешка и рука все так же протянута Тобираме. И мальчик стоит, смотрит на эту руку, после чего взгляд переводиться на Изуну, и он хмурится. И хочется и он поворачивает голову в сторону дома и поджимает губы. А может лучше домой, туда где безопасно? Ведь отец твердит все, что Учихам доверять нельзя и.       — Ну ладно, глупый Тобирама. — слышится детский голосок и Саске видит как Изуна опустив голову, надувает губы и нехотя протягивает ему свою руку, а может и специально делает такой вид. Его маленькая ручка сжимает край черной кофты и он наконец поднимает взгляд своих угольных глаз на Тобираму из-под ресниц. — Давай иди уже сюда, что ты стоишь там один как одинокий олененок. Мы же друзья. — и Изуна полностью поднимает свою голову в сторону мальчика, на щеках стыдливый румянец, и хочется убрать эту руку обратно в карман или провалиться сквозь землю. — Ты идешь? И Тобирама стыдливо притупляет свой взгляд, последний раз посмотрев в сторону дороги ведущей домой и наконец подходит ближе, обхватывая своими пальцами руку Изуны, в замок, крепкий и не отпускает, садиться рядом.       — У тебя пятно на носу, глупый Тобирама. — Изуна пытается подавить смех и показывает своим пальцем на нос, после чего тыкает в него и начинает тереть.       — Отстань! — Тобирама пытается отвернуться, но Изуна держит его руку крепко и полностью вытирает пыль от земли.       — Ну вот, уже гораздо лучше. — он наконец убирает свою руку от лица мальчика и поворачивается в сторону Саске. — Так о чем Вы хотели поговорить с нами? Саске смотрит пристально на двоих детей и когда он видит их руки, которые всё ещё переплетены крепким замком, на душе становится так хорошо. Можно всё исправить, они сейчас всего лишь дети, а из детей можно лепить всё, что угодно. Они такие разные, совершенно, но даже несмотря на эти детские соревнования и показушную вражду между друг другом, видно, что дороги друг другу, на этом и нужно играть.       — Мальчики, скажите, кого вы оба больше всего любите? — Саске наклоняет голову в бок и упирается о ладонь подбородком, пока колено служит опорой локтю.       Тобирама задумывается, а Изуна отвечает сразу. — Мадару! Своего старшего брата, ну, и папу конечно! — он улыбается широко и смотрит в глаза Саске. Им, наверное, сейчас по шесть лет.       — А ты, Тобирама? — Саске переводит взгляд на мальчика, который почему-то притих.       — Я тоже люблю свою семью. Семья — это самое ценное, что у тебя есть. — он поднимает камушек и теребит его в руке. Нервно. Саске кивает и резко встает, от чего Изуна удивленно хлопает глазами.       — Тобирама, скажи, что такое семья? — он присаживается на корточки прямо перед ним, и смотрит в его глаза.       — Мама и папа и братья. — Тобирама смотрит спокойно, все еще сжимая в руке камень.       — А для тебя Изуна? — Саске поворачивает голову в сторону другого мальчика.       — Для меня семья — это Мадара и папа. — он отвечает сразу же. Не понимая к чему этот вопрос. И Саске продолжает:        — Смотри Тобирама, у тебя членов семьи больше, и людей которые заботиться о тебе больше. У тебя есть братья, мама, а у Изуны только два человека. — он улыбается натянуто. — Скажи, если у Изуны не останется ни Мадары ни папы кто будет с ним? Тобирама молчит и хмурится.       — У Изуны есть ты, у тебя есть Изуна, и может вместо того, чтобы встречаться здесь и драться постоянно, ревнуя своих братьев друг к другу, которые вас старше и увлечены друг другом, будете встречаться тут и становиться настоящими друзьями? Станете друг другу семьей? — Изуна в этот момент вздрагивает и сжимается, обнимает себя руками, будто старается казаться меньше.       — Но! — Тобирама вскакивает и кричит. — Папа постоянно говорит что они плохие! Им нельзя доверять! — он отчаянно пытается стоять на своём. — Папа прав! Никому нельзя доверять!       — Но твой брат доверяет же. — Саске усмехается. — И ничего страшного не случилось, не так ли?       — Но.       — Скажи, Тобирама. — он стоит на своем. — Если бы Изуна сейчас умер чтобы ты чувствовал? — он смотрит на воду, которая стремительно несется по течению. — Ответишь на мой вопрос?       — Я…я не. — он запинается, но руку мальчика не отпускает. Я не знаю       — А ты Изуна? Если бы Тобирамы не стало бы. Тебе было бы грустно? — Саске смотрит то на одно мальчика, то на другого.       — Наверное да. — Изуна отвечает первым. — Ну точнее да, просто Тобирама такой глупый, что иногда мне хочется его треснуть. Он не видит не и слышит что я ему говорю. Тобирама краснеет и фыркает.       — Не правда! Я просто я не… Саске резко хватает мальчика за руку и смотрит ему в глаза, с мольбой и решительностью.       — Тобирама Сенджу, а что если я скажу тебе одну вещь? Послушаешь? Есть шанс.       — Что будет, если ты не перестанешь обижаться и закрываться от этого мальчика рядом с тобой, который так хочет с тобой дружить. Ты готов слушать? — Тобирама молчит, но кивает.       — Представь, что время будет идти, а вы так и будете приходить сюда не найдя общий язык между друг другом только в силу своего страха и понятий, который внушила вам ваша семья. Вы будете отчаянно бить друг друга и оскорблять, ведь только это будет давать вам какую-либо возможность быть рядом и видеть друг друга. Время будет идти и именно из-за вас ваши любимые братья, которые так вас любят, не смогут найти между собой общий язык. Время будет идти, бежать, нестись дальше и вот. в уже взрослые, вы великие полководцы, вместе с вашими братьями рядом, но по разные стороны друг от друга. Это наигранная вражда в детстве, которая могла перерасти в самую крепкую связь, превратиться в лютую ненависть друг к другу, возможно такую же наигранную, а может и нет. И все это приведет к ужасной войне, люди будут умирать, вы отчаянно биться друг с другом. На пустом месте. И ты. — Саске тыкает Тобираму в лоб легонечко. — убьешь его. — плавное движение руки указывает на Изуну. — Собственноручно убьешь человека, которого любил с детства как своего родного брата, но боялся это признать. И только тогда, тогда ты поймешь что сделал. Твои действия приведут тебя в шок, твои мысли и поступки вызовут у тебя сильнейшее отвращение. Но будет поздно. Ты понесешься к нему, спотыкаясь, падая в грязь лицом, глотая слезы и твои руки будут дрожать. Но, ты не успеешь ничего сделать, ты убьёшь своего лучшего друга своими же руками. Начнётся страшное время. Ты отнимешь у брата Изуны всё, что было дорого, сначала лучшего друга, который встал на твою сторону, а потом ещё и брата. И именно из-за этого начнется страшное время, страшная болезнь, которая заберет и тебя, и твоего брата и твою семью и твоих детей за собой, эта болезнь не щадит никого, она рушит судьбы и жизни. Но, только от вас обоих зависит, впустите ли вы уже сейчас её в своё сердце. Эта болезнь называется — ненависть. — Саске замолкает и продолжает, — И скажи мне, Тобирама — этого ли ты хочешь, когда можно быть просто друзьями и на поле битвы стоять друг за друга? Стоять за свою семью, стать друг другу семьей, ничем несокрушимым союзом, сражаться за отвагу, за честь и за общие идеалы. Ты хочешь чтобы Изуна умер? — он переводит взгляд на маленького Учиху, который почему-то притих. — А ты станешь этой самой болезнью, которая превратит тебя в ужасного человека, который будет забирать других за собой, ненавистью и ты в итоге, именно своей смертью и погубишь своего брата, когда мог попросту хотя бы раз подойти и обнять Тобираму, сказать, что все будет хорошо, что не надо больше драться и протянуть свою руку, как сделал этого сейчас. И ответьте мне мальчики, чего вы хотите больше? Любить или же ненавидеть друг друга? Выбор за вами. — Саске смотрит на каждого, трепет обоих по волосам и целует каждого в лоб. Дети молчат. Тишина.       — Мне пора, но напоследок я скажу вам одну вещь. Вы самое ценное что есть друг у друга, как и ваша семья — берегите друг друга и научитесь открывать своё сердце друг  другу, это поможет. Саске наконец встает и сжимает кулон на своей груди. Времени мало и слышится голос где-то вдалеке. «Изуна! Ты здесь?» Тобирама! Мы вернулись! Саске видит, как они оба вскакивают с камней держась за руки, и несутся в сторону своих старших братьев и внезапно резко оборачиваются назад. Саске смотрит на них с грустью, он тоже когда-то хотел, с такой же улыбкой бежать к своему брату, который будет звать его, пока он будучи ребенком играл бы у реки. Со своими друзьями. Он был кинул свой последний камушек в воду, виновато улыбнулся бы друзьям, и оборачиваясь, не сдерживая улыбку, понесся к родному голосу. К семьей. К своей семье. Они бы погуляли бы немного, а может и нет, и дома их ждал бы отец, который как обычно сидел бы на крыльце, читая газету, пока их мама копошится на кухне с прислугой, готовя своим мальчикам вкусный обед. И это было бы       Так здорово. Изуна лучезарно улыбается, а Тобирама все такой же хмурый, но его край губ дергается вверх, он хлопает своими большими, красно-карими глазами и Саске видит как маленькая ручка сжимает вторую крепче, он разворачивается и они наконец убегают в даль. «Вот вы измазались! Грязнули!» — слышится голос где-то вдалеке, пока всё пространство вокруг опять начинает растворяться. — Куда? — 1654 23 ноября Оглушающий звук, пролетающий прямо над твоим ухом, резко заставляет открыть твои глаза и от увиденного зрачки расширяются, ты закрываешь ладонями своим уши, слишком громко и слишком давит всё. Мимо Саске проносятся солдаты, которые поднимают свои мечи высоко, и блеклое солнце, заслонённое медленно плывущими серыми тучами, отражается на запачканной кровью и землей некогда блестящей стали. Его грубо толкают в плечо проносящаяся мимо орава, он падает лицом в грязь, сильно ударяясь руками о липкую и скользкую землю. И он сжимает её своими пальцами, встает. Надо понять, что делать, где он и где те, кто ему нужен. Кто ? Он бежит, прикрывая рукой свои глаза, пока прямо перед ним протыкают человека мечом в живот, и нападающий смотрит на своего противника не отводя взгляда. Внимательно, но без особого интереса. Жидкость одним выдохом вытекает по подбородку и человек захлебывается в собственной крови, дрожащей рукой, пытаясь все ещё выхватить меч. Но его опережают и мужчина с усмешкой на лице резко вытаскивает острие и тело падает на землю. Саске резко останавливается и почему-то замирает. Он поворачивает голову прямо на этого человека и видит того же самого слугу из дома Орочимару, которого он так старался оставить в прошлом. Конечно, Чума не узнает его. Он лишь сжимая рукой рукоять своего меча, проходит мимо Саске, волоча за собой тяжелый меч по грязной земле. Саске уклоняется, и прямо рядом с ним падает с коня очередной воин, которому проезжающий мимо солдат снес голосу своим мечом. Люди дохнут как мухи. Люди лежат на земле, пока их трупы втаптывают в землю, пока их кости ломаются. И если всё получилось, то именно сейчас Изуна с Тобирамой должны воевать на одной стороне со своими братьями. Они завоевывают Париж? Саске пытается бежать дальше, люди как тараканы ползут по стенам, которые защищают столицу от нападения, другие обрубают канаты топором и мост падет вниз. Он пытается найти хоть какое-то укрытие, с которого он может хотя бы рассмотреть местность, увидеть того же Мадару или уже взрослого Изуну, но резко замирает. Тот человек с мечом. Чума пришла сама за ними? Какая честь.       — Дерьмо! — он грязно выругивается и несется вслед за ним, надо догнать, надо остановить. Значит ли это, что этот человек убьет Изуну вместо Тобирамы? Не может быть все напрасно. Не может. И Саске несется. Он бежит, он бежит что есть мочи и добегая до моста, который ведет в замок, видит как этот человек целенаправленно идет в сторону высокой башни. Значит ли это, что Изуна там? Саске даже не думает, он просто несется туда, пока его окружают смерти, множество быстрых смертей. Люди протыкают друг друга за свои идеалы и отвагу, сносят головы или же закалывают до смерти друг друга и улыбаются при этом? На войне как на войне — или убиваешь ты, или тебя. Он слышит знакомый голос сверху:       — Хаширама! Заходите слева! Прикройте Тобираму с Изуной! Его ранили! — орет Мадара своим басом куда-то в даль, и его услышали, машут ему рукой и несутся в сторону той самой башни. Но человек уже близко, Саске смотрит на время и  4:14 утра. Он прикусывает губу, измеряет расстояние и забираясь на высотку видит как Тобирама держит Изуну за руку, тот ранен в бедро и бок под ребрами и не может идти. Дрожащей рукой он сжимает одежду, которая начинает пропитываться кровью. На губах Саске появляется улыбка, он видит как Тобирама перевязывает ногу Учихи своей же тканью с рубахи и затягивает тугой узел, прикладывает руку к щеке друга и кивает. Такая счастливая улыбка, хоть у кого-то получилось. Это, черт возьми, здорово. Его взгляд отважный, он хватает меч. И они глазами говорят друг с другом без слов напоследок. Дверь в башню выбивают солдаты, Саске моргает, и Тобирама с криком срывается в места, держа двумя руками рукоять меча, несется на них, чтобы сокрушить. Сокрушить и защитить своего друга и свою семью. Он орет и разрезает руку первого солдата, обрубая кисть, держащую меч. Разворачивается и сносит голову другому крича, слюни идут изо рта, щеки красные и взгляд решительный. Изуна судорожно дышит и держит меч рядом со своим сердцем, смотрит не отрываясь на Тобираму, который будто танцует с мечами, защищая что ему дорого. Начинают идти слезы у обоих, такие непрошенные и Саске бежит, он должен успеть. Он должен. 4:30 А чума все настигает, поднимается исподтишка по лестнице и заходит через другую дверь. Как когда-то подкралась и к его брату. Играет мерзко, играет скользко. 4:40 — ТОБИРАМА! — слышится крик Мадары. — СЗАДИ! ИЗУНА! СЗАДИ! Быстрее! — Мадара бежит и видит как прямо на его брата идет человек с мечом, пока Изуна совершенно его не видит, сжимая рукой бок, который так пульсирует адской болью. Его длинные волосы прилипли ко лбу от пота и он судорожно дышит. Тобирама разворачивается, перерезав горло последнему солдату и его глаза расширяются. Он срывает и бежит, пока Изуна улыбается ему.       — Сза… — он орет, но Изуна из-за сильного шума упавшей очередной стены не слышит. Мадара орет и несется вместе с войсками, чтобы спасти брата, но он видит как человек с мечом совсем близко и заносит его прямо над головой мужчины. Главное не прогадать, главное успеть. Вовремя. Тобирама спотыкается, добегает до Изуны, хватает его и закрывая собой, выронил меч, который падает прямо под ноги Зецу и Тобирама сжимает голову и плечи Изуны в свои обьятия, сжимаем его руку своей и закрывает глаза, что бы не видеть что произойдет дальше. Но чтобы не случилось, они был до самого конца рядом. 4:42 Сжимание кулона рукой и — 4:44 Взмах. Крики сразу со всех сторон и лицо окрашивается в бурый, Тобирама дрожащими ресницами открывает глаза и видит как пред ними обоими стоит юноша, которого проткнул насквозь человек, намеривавший убить их обоих. И он цепляется своими руками в руку этого человека и сжимает так крепко, что никогда не отпустит. Саске оборачивается, выплёвывая собственную кровь и его глаза улыбаются и губы в усмешке: Молодец, глупый Сенджу. — он морщится от боли в груди и. — Я, так рад что ты послушал меня, спасибо тебе. Береги своего Изуну. — глаза Тобирамы расширяются от узнавания голоса и профиля этого человека и он не успевает ничего сказать,       — А тебе, пора покаяться, замолить свои грехи, чем бы ты не было. Научиться, мать его, прощать. Саске сжимает амулет и поток ветра засасывает и его и нападающего в огромную временную воронку, оставив за собой лишь одинокий меч Тобирамы Сенджу. Альбинос хлопает своими глазами, не понимая ничего и в следующий момент дверь выбивает Мадара ногой и с криком несется к своему брату и Сенджу. За ним бежит лекарь, который займется его братом.       — Тоби? — Изуна подает голос сквозь ораву голосов. — Ты его тоже видел?       — Да. — Тобирама отвечает сглатывая, еще крепче прижимая Изуну к себе, будто боясь что если отпустит, тот испарится.       — Значит, мы. — он запинается и морщится от боли. — Действительно сделали всё правильно? Тобирама кивает, сдерживая нахлынувшие чувства и моргает, чтобы непрошеные слёзы не выступили снова. Мадара уже помогает обоим встать, наконец до них добегает Хаширама и кричит, что Париж пал. 1720 год 12 июля 11:59 Он помнит тот день до сих пор. Он смотрит на часы, ровно полдень. Стоит и издалека наблюдает за своим домом. Так тихо, птицы поют где-то в лесу, их пение доносится прямо по всей поляне. Желтые одуванчики колышутся от ветра в разные стороны, становится жарко. Он сам, только маленький ещё спит в своей кровати, пока уже завядшие цветы стоят в привычной вазе около их кровати. Через пять минут маленький Саске откроет свои глаза и проснется, побежит обедать и так и не застанет Итачи сегодня дома. Итачи ушел ровно в полдень и не вернулся. В этот же день они встретятся взглядами только глубокой ночью на том самом причале у лодки, на котором умрет его мать, его отец и Итачи оставит его одного. А сейчас, пока солнце светит ярко — ничего не предвещает той страшной беды, которая случится. И Саске делает свой первый шаг в сторону дома, еще один и еще, подходит на безопасное расстояние и останавливается неподалеку. Он видит как старший брат выходит на крыльцо из поместья и пытается скрыться от посторонних глаз, как можно быстрее за деревьями, выходя на дорогу, которая ведет в город. Он пошел пешком, без лошадей. В груди болезненно сжимается все, и хочется сорваться с места, плюнуть на все и побежать, просто побежать в его сторону. Нагнать, схватить его за руку и сжать в своих объятиях несмотря ни на что. Итачи так рядом и живой. Родной, каким он его помнит. Его длинный хвост развивается на ветру и фиолетовая рубашка поднимается от потоков воздуха немного вверх, оголяя живот. Кончики пальцев рук начинает колоть и на глазах выступают непрошеные слезы. Хочется не отпускать, не потерять из виду, не дать уйти. Просто посмотреть в глаза, и спросить — почему ты мне все не рассказал? Почему ушел. Останься со мной, ты нужен мне там, ты нужен своей семье. И Саске срывает с места и бежит, бежит просто что бы догнать. Он не может упустить его. Опять. Потерять опять не может. Итачи скрывается за соседним поворотом, Саске бежит, солнце режет глаза настолько, будто чья-то невидимая рука проткнула ему своими пальцами глазницы и все содержимое вытекает наружу из двух глазных впадин, лишь оставляя отражение закруженного одуванчика, который, кажется при определённых солнечных лучах фиолетовым. Они оказываются на местном базарчике и Саске проходя мимо прилавка с одеждой какого-то купца, стягивает черную накидку и оставляет немного денег, пока никто не видит. Он накидывает на себя её, прикрывая свое лицо, желая остаться незамеченным и следует за своим братом по пятам. Так странно видеть Итачи младше самого себя, сейчас тому тринадцать вроде, а ему…ему очень много. Но если смотреть на узаконенный возраст, то на данный момент он старше Итачи на целых 14 лет. И — это так забавно, он даже выше его сейчас, будто это он старший брат, а не наоборот. Но когда Итачи поворачивает свой аккуратный подбородок в сторону, всматриваясь куда-то вдаль, так сосредоточенно и на секунду будто замечает его и оглядывается назад, Саске успевает маневрировать в сторону купца, он понимает, ни рост, ни возраст совершенно не причем. В Итачи всегда было что-то, что-то во взгляде, в манере себя держать и вести, чем он вне зависимости от временных сбоев — был старше всегда.       И Итачи хмурится, сжимает в руках корзину и стремительно удаляется в сторону какого-то здания. Саске идет за ним. Итачи почти дотягивается рукой до двери, которая по всем ощущениям Саске служит началом конца. Резкий взмах рукой и ладонь приземляется на кисть руки его брата и хлопок, он с ударом хватает руку Итачи от чего тот дергается, корзинка в руке падает на землю и он широко распахивает свои глаза. Смотрит прямо на него. И становится так больно что-либо. сказать Он стоит и держит своего брата за руку, пока тот еще жив и ему хочется провалиться сквозь землю от такого странного чувства внутри. Будто кто-то взял и руками сжал твои ребра, с хрустом сломал их и вывернул наизнанку, как крылья жука. Когда Итачи поднял на него свой взгляд, Саске забыл как дышать. Он даже рванул вперед, но сразу же остановился, понимая что сейчас схватить в охапку своего брата и обнять — было бы, мягко говоря, странно. Хотя бы потому что Итачи понятия не имеет кто он такой, и Саске очень надеется, что не узнает. Но смотреть в эти глаза, которые он помнил так хорошо — было по настоящему тяжело, будто смотришь на живого покойника. И вспоминаешь всю боль, которую он тебе причинил. И он тянется рукой чтобы дотронуться до лица Итачи, просто ощутить его кожу своими пальцами, плевать как это выглядит со стороны. И он дотрагивается до щеки, от чего Итачи не моргая стоит и немного отдаляется от него, но зрительного контакта не прерывает.       — Простите? Мы знакомы? — Итачи задает вопрос, не сказав больше ни слова. И от этого голоса, такого родного и почти забытого по всему телу бьет дрожь. Саске глубоко выдыхает. Нет, не сейчас. Если он сейчас позволит себе дать слабину прямо перед Итачи и слезы появятся в глазах, его вряд ли кто-то сможет остановить. Как бы я хотел остаться здесь с тобой тут, я бы так хотел. Но не могу Он прочищает свое горло и опускает руку, резко хватая ничего не понимающего брата за плечо. Грубо, не церемонясь и разворачивает его к себе, будто бездушную куклу и говорит тихо, так чтобы слышал его только Итачи: Не надо. Не делай этого. Итачи стоит не моргая. На его лице не дёрнул ни один мускул, да Итачи всегда таким был. Полностью собранным и открытым лишь для Саске. И как забавно, иронично, что когда именно Саске стоит прямо перед ним — Итачи не узнает его. Итачи не может открыться. Никогда не мог. Саске закусывает губу, глубоко выдыхает и на пару секунд отворачивается в сторону. Да, черт возьми, сдерживать себя спустя столько столетий — тяжело. Он так ждал, когда опять сможет стоять рядом с ним, с живым Итачи. Трогать его, ощущать руками, видеть глаза, наблюдать за каждым имением в мимике и от этого становится так. паршиво Наверное, поэтому Наруто и не понял его. Не понял одной просто вещи, называя Итачи больным и неправильным, называя его монстром. Не понял одной маленькой детали. Саске сам позволил ему таким быть. Добровольно принимая его и соглашаясь на все, лишь бы тот был рядом. Лишь бы не потерять его снова. И ему нравилось это. Разве он лучше? Разве он не такой же больной на голову? Все это было не важно. Не важно было как это называется. Он так хотел оказаться в этом самом моменте, он заранее планировал этот разговор, от которого будет зависеть всё то, к чему Саске шёл. Но, оказавшись лицом к лицу с братом будто потерял дар речи. Он всматривался в аккуратный контур носа и губ, то как Итачи их держит в прямой линии, как пушистые ресницы подрагивают, как зрачок расширяется и сужается и как громко бьется когда-то родное, самое любимое и живое сердце. И он дотрагивается аккуратно своими пальцами до его ресниц, закусывая губу, Итачи моргает и морщится. Эмоции. Но ничего не говорит. Так рядом и. Саске просто отпускает его руку и свой взгляд, пока его пальцы скользят по черной ткани кофты вниз и он так многое хотел сказать, так много, но поднимает свои глаза и начинает взахлеб рыдать улыбаясь. Широко улыбаясь, сжимая свои руки в кулаки, и просто притягивает его к себе и утыкается своей головой в его туловище. Будто о стену. И рыдает навзрыд. Он не может сказать не слова, он задыхается, пока Итачи Смотрит на него. Мальчик стоит и смотрит на него. И не говорит ничего. И Саске сжимает сильнее его одежду, хоть и может причинить ему боль, но ему так не хватало его. Он так его ждал домой, так сильно ждал все эти годы, что Итачи придёт. Что Итачи заберет его. Будет рядом как раньше и они вместе заберутся под кровать и уснут. Но слезы идут без остановки, трудно дышать, внутри так ноет, от того что Саске знает что никогда еще не было другого конца. Итачи умер на его же руках. Умер защищая, сказал, что хотел и не дал даже возможности сказать что-либо в ответ. Будто просчитал заранее положенное ему время. Будто настолько боялся услышать отказ, боялся, что его не примут, посмеются. Будто Саске мог так сделать и просто умер. Ему проще было умереть, чем разочароваться с своем младшем брате. Саске так отчаянно стремился отомстить Итачи, жил этим, грезил об этом, но когда наступил тот день, умер вместе с ним. И если Итачи оставил его навсегда, то Саске хоть и не покинул свою физическую оболочку, стал просто существовать. Ведь когда он узнал всю правду, он потратил множество лет, чтобы перебить всех, утонуть. Будто он и есть утопающий корабль. Он понимает — они тонут вдвоем. И он сглатывает, смотрит прямо в глаза, пытается, надеется, умоляет мысленно прислушаться: — Не бросай. — рука сжимает крепче ладонь мальчика и громкий всхлип, от которого острой болью пронзает грудную клетку.       — Пожалуйста не бросай меня, не оставляй меня одного. Итачи что-то хочет сказать, его руки начинают дрожать и губы он крепко сжимает. Его брови сдвигаются к переносице и глаза почему-то наполняются слезами? Он даже не вырывается, и Саске чувствует, как его брат дрожит вместе с ним. Он пытается улыбнуться сквозь слезы, сжимая рукой свой амулет и произносит:       — Я буду ждать от тебя букет одуванчиков завтра, Итачи. Ждать как мы уснем с тобой и проснемся в нашей кровати, а мама приготовит нам завтрак. Ты обещал мне, что мы пойдем на кабана вместе с отцом. Так вот. — и он прикасаясь рукой последний раз к волосам брата, ловя каждую деталь своими глазами. Умирая снова. Опять и опять. И — Все это не стоит этого, просто будь со мной рядом, будь с семьей. Если бы ты спросил меня я бы ответил тогда, отвечу и сейчас — я лучше бы умер с тобой. — и он видит как глаза Итачи расширяются и он дергается назад, от шока, от непонимания.       — Я люблю тебя старший брат, приходи ко мне скорей. — и последнее, что он слышит, как Итачи что-то кричит ему, пытаясь ухватиться за него, но вихрь уносит его в круговорот времени. Оставляя Итачи совершенно одного. 1734 год 10 апреля 1:15 Он знает, что может нарушить нерушимое правило сейчас, но именно сейчас он должен остановить не кого-либо, а самого себя. Тогда, именно в этот самый день, он сделал все неправильно. Он не дал ответа, не согласился. Он не выслушал Итачи, был полностью поглощен своей ненавистью и местью. Своим страхом перед ним, стыдом и ужасом. Сам того не понимая, брата настолько сильно своими действиями, что тот умер от своей болезни раньше положенного времени. Он умер от чумы, пожертвовав собой, только чтобы она не добралась до его брата. Только чтобы не сожрала целиком.       Только не его И бестолку. Ведь Чума нагнала Саске всё-равно. Он поднимает голову в небо и видит, как стая птиц сорвавшись с дерева взлетает, заполняя собой пространство, будто саранча, будто мамино покрывало, которым она накрывает своего ребенка с головой. Крик птиц сливается в одну сплошную мелодию и Саске непроизвольно обнимает себя руками. Будто стараясь защититься от чего-то. Ничего не случается просто так — Вы скажете. Возможно, но. Каждой версии себя надо было понять одну истину, которой так его хотела научить жизнь из года в год, из века в век — а он так отчаянно упирался. И если и менять мышление свое, как бы забавно не звучало это, то надо начинать с самого начала. И Саске, кажется нашел решение. Нет, он не будет обманными методами стараться остановить самого себя в прошлом, нет. Это было бы глупо. Он, опережая своё время, просто придет на встречу первым. Сейчас как раз ночь, он дойдет до своего дома первым. Но, сначала, сначала ему нужна бумага и перо. Что-то, чем он может сказать самому себе пару слов, оставив своё же письмо в той самой комнате. Прямо у входа. Сначала он направляется в тот самый город, в котором встретил своего ещё молодого брата. Сколько он себя помнит, торговые лавки всегда кипели жизнью. Там всегда горели вечерние огни. И он не ошибся. Он даже не знал, что тогда проходила там ярмарка. Огромные факелы горели диким огнем, освещая улицы города. Люди выходили из кабаков, смеясь и радуясь. Почему он думал что при правлении брата, все было так плохо? Почему он думал, что все были несчастны? Перед глазами всплывают картины прошлого, той самой ночи, когда крики людей и кровь с их разрезанных тел лились по его дому. Это все сделал его брат, Мадара и болезнь. Это всё сделали люди, которые хотели этого. Они убили их всех. Он слышит опять крик своей матери, и опуская глаза вниз, попадает в свой ночной кошмар. Кошмар, в котором он держится за мамину шею, пока она не падает на ноги. Пока её тело не пронзает насквозь клинок брата и он грубо не толкает ее тело ногой прямо в воду. В черную воду, в которой отражается луна. Он будучи мальчиком поворачивает голову прямо и видит как голова его отца слетает с его плеч. И бездыханное тело падает на деревянный причал. И Итачи вместе с Мадарой смотрят на него. Странно. А куда делся Мадара? Почему он ни разу его больше не видел? Может там были на самом деле только они вдвоем? И Мадара был чем-то сроду его детского воображения? Защитного механизма ему было проще поверить, что это сделал кто угодно, но не его брат. Наверное, именно поэтому, когда на твоих глазах, человек, который был для тебя — всем человек, который улыбался тебе и обнимал, гладил по голосам и каждое утро с улыбкой на лице, ты получал новый букет одуванчиков, убивает на твоих глазах всю семью, жестоко и беспощадно. ты даже при особом желании не смог бы поверить, что кто-то после этого был бы счастлив. Сейчас, смотря на гуляющих людей вокруг, он открывал для себя тот мир с другой стороны. Забавно, как люди не видят ничего дальше своего носа, воспринимая и окрашивая мир в такие краски, в которых видят его они. Саске почему-то никогда не пытался относиться к этому по-другому, он свято верил, что прав. Проходя мимо улыбающихся семей, дети которых веселятся, смеются. Так поздно не спят. Он застыл. Красиво. Столько улыбок на лицах людей, столько счастья. Ты променял свою жизнь осознанно, хотя мог наслаждаться всеобщим весельем в этот день. Но ты пришел в наш дом. Почему? Раздобыть перо, чернила и бумагу не составило труда. Саске шел именно к тому самому закоулку, где буквально недавно он был много лет назад. Перед глазами встает образ маленького Итачи, которого он держал за руку и Саске отмахивается. Смотрит на то самое место, ту самую дверь, до которой хотел дойти Итачи и разворачивается и уходит в другую сторону. Ему не важно что там — за этой дверью. Это больше не имеет никакого значения. Он садиться в первый попавшийся кабак, крики людей в котором, хоть и мешают ему, но сосредоточиться на своих мыслях можно. И макая перо в чернила начинает писать письмо Самому себе Саске не слушал никого всю жизнь. Может, в итоге, он послушает себя? Послушай — жизнь не такая как тебе кажется на первый взгляд. Есть много вещей, которые сложно понять. Да, их сложно понять, просто иногда их нужно принять. Но знаешь что, постарайся научиться прощать. Я знаю, что это сложно. Но я скажу тебе одно, чтобы ты не сделал, пытаясь избавиться от боли и этого ноющего чувства в груди тебе лучше не станет. Ты готов собственными руками уничтожить окончательно то, что у тебя осталось? Что тебе дорого? Саске за все эти года, меня нашу судьбу множество раз, пытаясь все исправить. Я понял одну вещь — Надо научиться прощать. Какой бы семья не был — это самое главное на свете. И поднимая руку на семью, Саске, ты становишься еще худшим чем тот, кого ты ненавидел. Просто отпусти. И живи дальше, если не сможешь протянуть руку в ответ. </I> Он наконец переступает порог их прогнившего дома, когда на часах где-то в каком-то доме стрелка часов достигает трех ночи. Единственное, что он взял с собой, так это факел, который горел освещая хоть немного его путь и своё письмо. В доме было так сыро, вода скопившаяся в трубах и на крыше падала на пол, прямо в лужу. Саске идет прямо в тот большой зал, в котором его ждет то самое кресло, так напоминающее трон. Только теперь он здесь один. Он первый. И он садиться в него, опираясь рукой о подлокотник, скрещивая руки в замок. Ногу накидывает на ногу и закрывает глаза. Он ждет, он просто ждет, когда Итачи придет сюда сам. Интересно, сколько Итачи ждал его тогда? Слишком долго? 4:35 Когда он теряет счет своего времени. Он слышит шорох, от которого открывает глаза и видит. Видит, как Итачи стоит прямо перед ним и смотрит на него. Он не сдержал своего удивления. И Саске улыбается, спрашивая первым, абсолютно повторяя слова брата:       — Скажи, Итачи, что ты видишь? — он открывает свои глаза полностью и Итачи останавливается. Он может поклясться что глаза его брата, они красные. На них этот странный узор, прямо как когда-то в детстве. Прям как в тот день, когда его брат вел себя очень странно. И почему Итачи радуется этому, он его успокаивает.       — Что я вижу? — он делает пару осторожных шагов вперед и останавливается. Он почему-то опускает голову вниз, но вскоре поднимает её обратно, и улыбается широко, от счастья. — теперь вижу только одно — Саске, <i>я вижу свою смерть. Он видит, как человек напротив прикрывает глаза, будто уставший и выдыхает:        — Видишь свою смерть? Итачи молчит, тишина. Он?       — Что ж. — мимолетное дуновение ветра доносится словно языки пламени по его щеке и Саске ощущает. Просто подул ветер, обычный ветер из щелей прогнившего дома.        — Проверим твоё зрение. — он вздыхает и встает с этого проклятого стула. И просто делает пару шагов прямо к своему брату, смотря на него такой странной эмоцией, которую Итачи не понимает. Впервые не понимает. Проверим — слеп ли ты до сих пор. 4:40 Он идёт медленно, не торопясь. Итачи стоит на месте и когда Саске уже совсем близко и надо бы защититься, он видит, как тот тянет свою руку прямо к его лицу. Конечно, он убьет его. Сейчас надо. Итачи отходит назад, почему-то, Саске идёт прямо на него. Идёт до того момента, пока не утыкается в стену. 4:41 Рука тянется к его глазам, но проскальзывает вдоль лба прямо на макушку и грубый толчок. Саске прижимает Итачи к себе за макушку, утыкаясь в его плечо своим лицом. Сжимая другой рукой его за талию, прижимая прямо к себе. 4:42 Итачи вздрагивает и моргает, не может пошевелиться. Не может понять, что он опустил. Что он. Саске сжимает его до дискомфорта в теле. Сжимает так сильно. Потому что боится, что тот уйдет. Опять. И Итачи чувствует как его одежда становится мокрой в том месте. Он хочет что-то сказать, что-то сделать. Но       — Нихрена ты не видишь Итачи. Я так ждал тебя, возвращайся скорей. Я простил тебя. Я никуда не собираюсь идти. Я тут, я рядом я с тобой.       — Все кончено Итачи, но сперва ответь мне на один вопрос. Да или нет? если когда-то это была только твоя реальность. То знай я потратил столько лет, чтобы она стала наша У меня не осталось больше времени.       — Да. Да, Саске?       — Да. да и время полностью останавливается на отметке 4:44 больше не идёт