Сгорающая

      Когда Дитфрид увидел своего брата, то сердце его почти болезненно сжалось. Он вспомнил тот момент, когда узнал, сколько людей погибло в финальной битве, когда ему сказали что брат скорее всего мертв… Он тогда твердо решил ничего не говорить уже старенькой матери: нечего волновать её, когда ещё ничего не известно. Зато сам он волновался не на шутку. Он попросил известить его сразу же, как только все будет точно известно. Каждую минуту он проводил в напряжении и в первый раз в жизни совершенно искренне молился — он был готов на все, лишь бы его брат вернулся домой живым. Парень был уверен, что его мать заметила как он себя чувствует, но она ничего не спрашивала и не говорила по этому поводу. На мгновение к нему в голову даже закралась мысль о том, что она знает о том что Гилберт возможно погиб… но Дитфрид отмел эту идею почти сразу же, ведь тогда женщина не была бы такой спокойной.       Письмо сообщающее о том, что его брат жив, но ранен, пришло только через две недели после предыдущего письма. Врач сообщал, что раны не смертельные, а самочувствие у пациента весьма неплохое: все системы обеспечения жизнедеятельности работали как часы, так что калекой парень тоже не останется. Облегчение нахлынуло оглушающей волной, заставив Дитфрида потерять равновесие. Парень шумно выдохнул и, с трудом поднявшись на ноги, отправился сообщать радостную весть матери.       Получив это обнадеживающее письмо, Дитфрид тут же решил, что обязательно должен навестить брата в больнице. Будет ещё лучше, если он сможет вернуть Гилберта домой. Именно поэтому парень даже не стал дожидаться ответа на свое письмо, а сразу собрал все необходимое и, наняв машину, поспешил к брату.       И вот сейчас он стоит здесь, глядя на немного усталое, но в то же время вполне довольное жизнью лицо, он почувствовал, что должен быть благодарен судьбе за то, что с Гилбертом все в порядке. Он сжал руки в кулаки, чтобы не наброситься на брата с объятиями. В конце концов он не может этого сделать хотя бы потому, что у Гилберта сломана нога.       — Рад что с тобой все в порядке. — Довольно сухо произнес парень.       — Спасибо за столь эмоциональное приветствие. — Фыркнул парень. — Когда мне сказали, что у меня есть брат я ожидал чего другого… хотя должен признаться, что внешне мы очень похожи.       Дитфрид недоуменно нахмурился. Не такой реакции он ожидал от своего всегда спокойного и немногословного брата. К тому же слова Гилберта звучали для него непонятно. Что он вообще имел в виду? Говорит так будто они никогда не были знакомы. Что с ним вообще случилось. Увидев озадаченное лицо собственного брата, Гилберт, кажется, понял причину его замешательства.       — Ох, тебе не сказали? Я потерял память и помню совсем мало: всего пару моментов из детства, да несколько воспоминаний, связанных с Вайолет. Да и то только из-за того, что она приходила навестить меня перед тем как её выписали.       — Она недостаточно хорошо защищала тебя! В конце концов, она была твоим оружием! В том, чтобы защитить тебя, должна была состоять цель всей её жизни! — Не выдержал Дитфрид.       — Она человек! — Разозленно воскликнул Гилберт. Его брат осекся. — И она никому ничего не должна! Она заслуживает большего, чем-то, что я смог дать ей. Я был жалок: даже не смог защитить то, что было мне дорого. Это не её вина, что я пострадал сильнее.*       Парень отвернулся к окну, разглядывая фиалки, безразличные к его взгляду. Как бы он сейчас хотел увидеть Вайолет. Рядом с ней он чувствовал себя гораздо более живым… и до ужаса виноватым. Как он вообще посмел сказать, что любит её? Не заслужил. Но теперь, когда он все вспомнит, то сможет начать все с самого начала, извиниться за все, что он сделал и чего не сделал, хотя должен был. Он изо всех сил постарается все исправить. Осталось только вспомнить…       — Ч-черт. — Зашипел Гилберт и схватился за голову, которая, казалось, вот-вот должна была разорваться от боли. — Неужто опять начинается?       — Доктор! Кто-нибудь! — Тут же встревожился не на шутку Дитфрид.       Что происходило дальше парень уже не слышал, провалившись в темноту…