Империя

      Мари в ее приемные покои влетает, даже не притормозив, в книксене не присев, на шею ей кидается в слезах — Александра роняет книгу от неожиданности, но берет себя в руки быстро. Что бы там ни произошло, думается ей, сначала надо успокоить кузину. Та, впрочем, сама успокаивается, в глазах вместо слез — гневные молнии, и думается, что богиня гнева наверняка существовала, и наверняка спустилась когда-то к людям — вот, сидит тут ее потомок.       — В следующий раз, как я поручика Лазукина увижу, не останавливай меня, если я ему в горло попытаюсь вцепиться, — заявляет она мрачным тоном. — А я попытаюсь. Это с него все началось.       — Что именно началось? — уточняет Александра. Подозрения у нее, конечно, есть, но мало ли?       — Сейчас все отвергнутые юноши прилюдно заявляют, что вызывают на дуэль счастливых соперников, — Мари закатывает глаза, машет рукой навострившим ушки фрейлинам, мол, вон отсюда, и клонится поближе, голос понижая. Зря, конечно, все равно скоро все знать будут, если еще не знают, слухи разносятся быстро. — Мол, если уж тебе больше повезло, так заслужи право быть с выбравшей тебя девицей. А я вчера корнета Ковтуна отвергла.       — Максима Павловича? — переспрашивает она, хотя знает прекрасно, что других корнетов в семье Ковтунов не водится. С сестрицами его она знакома, милейшие девушки, но только совершенно незнакомый с ним мог бы подумать, что он на них похож — его самооценка, думается Александре, перевешивает все его плюсы. — И что с того?       — А того! — Мари руки заламывает так, что и и не поймешь, отчаяние это или попытка сдержать ярость, зовущую ее сворачивать шеи и ломать позвоночники виновным в ее дурном настроении. — Ты будто не знаешь Полину. Она ему в лицо перчатку кинула, а потом заявила, что раз уж инициатором дуэли стал он, она выбирает пистолеты. И теперь они будут стреляться завтра в восемь.       — То есть тебя волнует именно это, а не то, что весь двор будет судачить о том, что ты предпочла девицу всей этой когорте юношей? — Александра хмурится, пытаясь уложить все в голове. Не каждый день узнаешь, что твоя кузина прилюдно признала роман с другой девушкой, а та приняла вызов на дуэль от мужчины. От военного, что вообще безумие — они ведь меткие, как ни крути, несмотря на то, что Полина тоже стрелять училась с детства, наравне со старшим братом. И почему-то возникает вопрос: а что было бы, если бы вызвали на дуэль из-за нее? Если бы Иван решил сражаться? Одна мысль о том, что он может рисковать ради нее жизнью, заставляет ее вздрагивать от ужаса, а не улыбаться от того, насколько это лестно, как было раньше, когда другие юноши клялись ценой жизни защищать ее саму и ее честь и доброе имя. — Если Полина будет стрелять первой, передай ей, чтобы целилась ему в плечо, так, чтобы он не смог потом выстрелить в нее.       — А если второй? — и вот на этот раз она уверена, что во взгляде кузины отчаяние, а не что-то другое. Руки ее в свои берет, успокаивая их дрожь.       — А если второй, то остается только молиться о удаче для нее, — отзывается эхом. А в голове складываются слова, которые она обязательно отправит виконту, когда Мари уйдет.       «Милый друг, пообещайте мне, что не ввяжетесь ни в одну дуэль. Если с Вами что-то случится, я не смогу спокойно с этим жить. Пообещайте мне, что не позволите ничему навредить Вам, и я обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы отгородить Вас от опасности.»       Но раньше, чем ее записка достигает адресата, до нее доходит новость о том, что завтра на рассвете будет еще одна дуэль.