Империя

      — Не ждешь, Сашенька?       В дверях возникшая фигура более чем знакома: Александра, говорят, лучше своих сестер умеет держать себя в руках, однако сейчас она взвизгивает радостно, роняя вышивку, над которой страдает вот уже вторую неделю, и кидается на шею новоприбывшему. Она знала, конечно, что цесаревич должен вернуться сегодня-завтра из Москвы, но думала, их хотя бы предупредят и они выйдут встретить, а что в итоге?       — Да как ты вообще мог такое подумать, — ворчит она, отстраняясь, кулачком его небольно бьет по плечу. Цесаревич Михаил улыбается ярко, счастливо, не отпуская ее талию, и целует в щеку. — Ты когда успел приехать?       — Только что, — он пожимает плечами, мол, а что такого-то? — Отправил адъютантов к родителям и к сестрам, а сам к тебе рванул, как обычно.       Как обычно. Александра морщит носик, хоть улыбка и не сходит с лица — брат всегда так делает, стоит откуда-то приехать, вот уже шестой год, с тех пор, как ездить начал сначала с отцом, потом и сам. Дал же бог близнеца, ну в самом-то деле — близнеца, который приносится каждый раз в первую очередь к ней, весь в пыли, пахнущий потом своим и лошадиным, но заставляет ее улыбаться чуть ли не больше чем кто угодно другой, одинаково разве что с сестрами.       Чуть ли не. Больше всего ее в последнее время заставляет улыбаться Иван. Как обычно, от мысли о нем щеки заливает краска, и надо это как-то скрыть. Александра звонко расцеловывает братца в обе щеки, отстраняясь затем, и совершенно невоспитанно звонко прищелкивает языком.       — Тебе сейчас в первую очередь надо вымыться и побриться, а то колючий, как ежик, — выносит она вердикт. — Смотри Эжени не поцарапай, когда расцеловывать будешь, она у нас королева бала всего через три дня.       — А что через три дня? — хмурится он. Ясно, не получил ее письмо. Впрочем, стоило того ожидать — она ведь его отправила всего неделю назад. Чуть больше месяца прошло с момента, когда отец согласился на брак своей старшей дочери с маркизом Морозовым, и гонцы разъехались с приглашениями на свадьбу, назначенную на декабрь. Учитывая что сейчас угасал уже сентябрь, все должны были успеть — даже крестная, даже крестный братца.       — Моя официальная помолвка, — раздается от дверей голос Эжени: та кидается на шею Мише так же, как и она сама несколько минут назад, затем, отпустив его, гордо демонстрирует колечко, преподнесенное ей счастливым женихом. — Тебе нужно будет привести себя в порядок, в таком виде я лично не пущу тебя на празднество.       — Никто меня не остановит, — смеется он, целуя ее в щеку. — Не посмеют.       — Выключай цесаревича, малыш, я тут старшая, — щелкает она его в ответ по носу, затем чуть отходит в сторону, уступая место. Сдержанности и манер, чтобы обнять блудного братца нормально, а не с разбегу, хватает только Стази, но заподозрить ее в том, что она меньше них рада его возвращению, нельзя — достаточно посмотреть, как она сияет.       — Я как бы и есть цесаревич, — возмущается он, едва расцеловывается с младшенькой. Возмущается явно не совсем искренне, улыбка выдает его с головой. Братец у них — настоящая булочка с корицей, добродушный и милый, и, не видя его за государственными делами, сложно поверить, что он сможет быть хорошим императором. В общем и целом он явно пошел в матушку — в том числе и ростом, что его всегда неимоверно огорчало. — Кто хоть решился эту дикарку замуж взять?       — Прояви немного уважения к старшей сестре, Миш, — Стази рот ладошкой прикрывает, посмеиваясь. — Она с маркизом Морозовым настоящий ангел, только крыльев не хватает.       — Вот и открытие будет после свадьбы, — вставляет он снова, ловко уворачивается от удара веером Эжени по плечу. — Она еще и дерется. Маркиз точно знает все о будущей жене?       — Ни один муж не знает всего о будущей жене, — Александра наставительно поднимает указательный палец, но не выдерживает и смеется. — Так, вон отсюда, ты мне все покои провонял. Тебя наверняка отец с отчетом ждет, а ты еще в порядок себя после дороги не привел.       — Я тебя тоже люблю, сестрица, — он чмокает ее в щеку. — И тебя, — поцелуй достается Эжени, — и тебя, — напоследок остается Стази, стоящая ближе всего к двери. — Увидимся за ужином!       Он за дверью скрывается, напоследок им подмигнув, и они смеются вместе, не сговариваясь. Вот и как было по нему не скучать?