Империя

      Диане скоро восемнадцать, она почти на год младше Стази, у Дианы светлые волосы и огромные глазищи, Диана, не глядя, позволяет баронету Смолкину помочь ей спешиться, хотя Александра знает, что она и сама смогла бы, и сияет от счастья, обнимаясь с ними. Диана — царевна грузинская, и когда-нибудь станет царицей, но пока царствует ее матушка, их крестная — и Александре думается, не могло быть лучшего варианта, чем эта женщина, способная одним взглядом пригвоздить всех к земле, вот как сейчас, когда несколько человек замирают с протянутыми руками, а она из седла каким-то слишком уж неуловимым движением на землю спрыгивает. Она правда не знает ни одной другой женщины, что позволила бы себе в мужском седле ездить постоянно, а не лишь в необходимых случаях, и которая бы абсолютно спокойно променяла юбку на кожаные штаны.       Весьма обтягивающие кожаные штаны, надо признать. Александра ловит себя на том, что завидует стройности ног крестной, и обещает себе, что вечером обратит внимание на свои и попытается сравнить.       — Мне надо приезжать чаще, — Этери оглядывает их будто досадливо, но в глазах искорки смешливые. — Пока меня нет, вы становитесь слишком взрослыми.       — За четыре-то года, — улыбается Эжени в ответ. — Наша Стази за это время изменилась до неузнаваемости. И Диана тоже, небось уже предложения о свадьбе поступают?       — И ни одного от действительно достойных того юношей, — вворачивает Диана, смеясь. — Я не спешу. Матушка тоже не спешила, мне есть с кого брать пример.       Крестная, думается Александре, вышла замуж достаточно рано, это дочь у нее появилась через заметный срок. Впрочем, вместо споров с Дианой лучше ее еще раз обнять, оглядывая. Она все-таки и правда выросла — была пигалицей угловатой, худенькой, разве что черты лица выдавали, а так можно было обрядить в мальчишескую одежду да волосы спрятать под берет пажеский, в лицо не глядя, и не поймешь. Неудивительно — ей тринадцать было, когда они виделись в последний раз, она еще ребенком была, теперь же перед ней девушка, тоненькая, изящная, наверняка такой и корсета не нужно. Венценосные гостьи обе в мехах, укутаны так, чтобы уж точно не замерзнуть, но чувствуют себя явно свободно и легко.       — В Петербурге теплее, чем было по пути, — поясняет крестная, взгляд ее перехватив. — И уж точно теплее, чем в горах. К нам надо приезжать летом, а зимой и к вам можно.       — Я бы тебе предложила на зиму к нам переселяться, дорогая, — смеется матушка, — но на кого же ты будешь раз в год на полгода целых оставлять страну?       — На этот раз на кузину Элене оставила, — Этери пожимает плечами, мол, не должно быть проблем. — И племянничка своего ей в помощь дала. Надеюсь, конечно, что по возвращении страну найду не в руинах, но опасения есть.       — Мне князь Квителашвили показался достойным юношей, — возражает робко Стази. Александра и Эжени ухмыляются тайком, обменявшись взглядами — да, однозначно, если не считать того случая, когда он, вместо того, чтобы маркиза отговорить от дуэли и вообще от глупого поведения, вышел на дуэль как его секундант. А так, да, весьма достойный и неплохой. Может быть, даже как правитель неплох — он, в конце концов, унаследует немалые владения. Конечно, ему наверняка не стать, как его покойный дядюшка, принцем-консортом, но что-то Александре подсказывает, что это ему и не нужно. Наверное, воспоминание о том портрете и локоне.       — Достойный-то он достойный, только вот в попытках сделать как лучше иногда делает как всегда, — Диана хихикает, ладошкой рот прикрыв, взгляды цепкие вокруг кидает, будто желая все как можно скорее изучить. За плечом ее замирает девушка, явно из сопровождающих придворных, Диана к ней, кажется, клонится немного, будто доверяет больше, чем кому-либо еще, и что-то кажется в этом необычным, но что, Александра не может понять. Она обещает себе, что разберется.       Она в последнее время дает себе многовато обещаний. Но какая разница, если она правда собирается все их выполнить.       — Мы кого-то еще ждем? — вопрошает, наконец, крестная. Папенька открывает было рот, чтобы ответить, но не успевает — рассыпавшимися камушками стучат подковы по мостовой, и в ворота влетает всадник на вороной лошади. Всадница, поправляет себя Александра, достаточно увидеть, насколько длинны ее волосы. На ходу она что-то кричит себе за спину на гортанном языке, перекатывающемся, будто морские волны выходят из ее рта, а затем осаживает лошадь в нескольких метрах от них и спешивается легко, тут же склонившись в глубоком поклоне перед ними всеми.       — Ваши величества, ваши высочества, — на губах девушки улыбка такая яркая, что можно, наверное, осветить полдворца средь ночи, — прошу простить мое самоуправство, но мне так не терпелось прибыть, что я оставила кортеж позади. Но радость от встречи с вами затмевает страх перед отцовским гневом за то, что я покинула его.       — Царевна Евгения, — улыбается матушка, — мы рады приветствовать вас. Надеюсь, ваш кортеж не слишком далеко и нам не придется долго ожидать прибытия остальных?       Александра перестает слушать, стоит ей оглядеть царевну. Ей думается, она была неправа раньше, потому что на карачае царевны мужское седло, а на ней самой — кожаные штаны вместо юбки. И ей очень хочется последовать их примеру.       Может, на ней тоже хорошо смотрелись бы штаны?