***
Казалось, век кричу, Зову тебя домой, Кидалась в ноги палачу, Ты сын и ужас мой. Все перепуталось навек, И мне не разобрать Теперь, кто зверь, кто человек, И долго ль казни ждать. И только пыльные цветы, И звон кадильный, и следы Куда-то в никуда. И прямо мне в глаза глядит И скорой гибелью грозит Огромная звезда.
Эта комната. Липкая темнота, казалось, вот-вот поглотит беззащитную Катрин. Ей было до безумия страшно. Воздуха не хватало. Она, как беспомощная пташка, билась о прутья клетки, не в силах обрести свободу. Нечто тяготило девушку, её тянуло к земле, ноги не держали. Пытается идти, но вместо этого стремительно начинает падать. Катрин проснулась от жуткого сна, тело прошибло одним мощным импульсом. Теперь она лежала не на холодном полу, а на пуховых подушках из парчи́. Цепи были прикованы непосредственно к стене, став ещё короче, нежели были до этого. Теперь Катрин едва могла двигать руками и ногами. Напротив неё стоял всё тот же невозмутимый мучитель. Бледный лик, тонкие черты лица, выразительный изгиб бровей, прямой нос, сжатые тонкие губы выдавали бунтарский характер и непокорность Поверженного. Вот только глядел на неё Денница совсем по-другому: исчезли пренебрежение и презрение, однако возник интерес. — Зачем? К чему такой почёт? — удивилась грешница. — Я думал, что таким образом сделаю тебя немного счастливее. Тебе ведь придётся пребывать здесь не одну сотню лет... — пробормотал Денница. — Я стану счастливее, когда наконец уже утрачу всякое мироощущение. Я слишком устала. После этих слов девушка замолкла, но затем всё же продолжила: — А ты? Когда бы ты стал счастливее? Ты же такой великий, наверняка смог бы устроить подобное. — Если б я почитал себя лучше, могущественнее всех на свете, я был бы счастлив, — мечтательно протянул нечистый. — Разве не за это тебя снизвергли сюда, в это пекло? — спросила Катрин. — Ах, если бы! Если так, то не упивался бы так по желанной свободе. Хм, — его рот расплылся в искривлённой полуулыбке. — Зло порождает зло; первое страдание даёт понятие о удовольствии мучить другого. Идея зла не может войти в голову без того, чтоб озарённый не захотел приложить её к действительности. Денница был мастаком на разного рода оправдания. Катрин не верила ему. Она неодобрительно взглянула на нечистого, породив ещё больший всплеск эмоций: — Да ты представь только, каково это – быть отвергнутым собственным создателем попросту из-за чувства собственного достоинства. Оскорбительно. В груди моей родилось отчаяние. Не то отчаяние, которое смертные лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое гневом и ненавистью. Но ты теперь во мне разбудила воспоминания о былом, и я поведал тебе о своей тяжёлой ноше, доставшейся поневоле. — Прости, — опешила девушка, — я не хотела тебя ранить. — Моя душа искалечена любовью: она покрылась непробиваемым панцирем, я зачерствел от бессилия и отчаяния, — признался Денница. — Искалечена любовью к кому? — поинтересовалась девушка. — К Богу, — кротко ответил дьявол. Он прикрыл глаза ладонью, чтобы грешница не смогла увидеть его стыдливый взгляд. — Я на твоей стороне, Себастьян бы меня поддер... — девушка прервалась из-за внезапного удара кулака в стену прямо рядом с её лицом. — Ты всё ещё думаешь о нём? — злобно процедил Сатана. — Безусловно, он сделал для меня слишком много, чтобы просто так его забыть, — с улыбкой пролепетала Катрин. — Знаешь, я верю: он где-то там. Он ищет меня. Верю: найдёт. Вот она я, растеряна и опустошена, ожидаю его, неведомого. Он придёт. Обязательно придёт. Последняя реплика породила настоящий шквал эмоций собеседника: — Да кто он такой, чёрт возьми?! Несчастный демон. Чем он лучше меня? Да я, да я!.. Одно твоё слово – и я у твоих ног. Только скажи, отдай приказ! Я нарушу все правила, пойду против воли Всевышнего, только скажи! Ты хоть понимаешь, какую власть ты надо мной имеешь? Я уязвим перед тобой. Ты моё самое главное слабое место. Катрин, ты можешь меня эмоционально уничтожить, но я верю, что ты не сделаешь этого. Только скажи, — последние слова в устах Денницы звучали сентиментально. Его лицо всё так же близко находилось рядом с лицом Катрин. Его рассеянный взгляд устремлялся то на россыпь веснушек у носа, то на не по годам глубокие мимические морщины на лбу, после чего искуситель с надеждой устремлял свой взор прямо в глаза Катрин. — Нет, прошу, не надо, — жалобно протянула девушка, — я не хочу быть чьей-то причиной для беспокойства. Не хочу тревожить чувства и доставлять столько проблем. Я этого не стою, поверь. Теперь я чувствую себя виноватой благодаря твоим жалостливым речам. Прости меня за доставленные тебе неудобства, — пыталась убедить нечистого Катрин. — Нет, это ты меня прости. Мне стоило знать, что у меня не было шанса. Мне стоило знать, что такому чистому и прекрасному человеку, как ты, никогда не понравится такое бесполезное и жалкое создание, как я. Мне следовало знать об этом, — извинился Дьявол. — Прекрати извиняться, — попросила Катрин. — Ты, чёрт возьми, попал в эту адскую пучину из-за собственной гордыни, так что прояви хоть немного своего порока, иначе наказание твоё бессмысленно. Сатана не смог совладать с собой и прислонился своим лбом к челу грешницы, беспрестанно твердя: — Катрин, милая Катрин, это какое-то омерзительное наваждение, избавь меня от него, очисти, я знаю, ты можешь. Всё вокруг сплошное шутовство и лицемерие, приправленное деспотизмом. Невыносимо терпеть, невыносимо страдать... Позволь вкусить мне плод блаженный упоения. — Я ведь тоже сюда не на воды нервы лечить отправилась, — возмутилась девушка, — оставь глупую идею, я принадлежу другому! — Оглянись, где же твой герой-любовник?! — усмехнулся Денница и добавил: — Я всё равно получу желанное наслаждение, даже если не услышу твоего согласия, — непоколебимо заключил Сатана. Теперь Подверженный не ограничивался невинным соприкосновением лбами, переходя на непотребные поцелуи, которыми он осыпал тело Катрин. Она же пыталась вырваться из надёжных оков, всем телом отталкивая от себя Падшего, который внезапно утратил не только чувство такта, но и контроль, всем своим массивным телом буквально придавив бедняжку к стене. Девушка уже не могла сдержать крупных слёз, струящихся из глаз от обиды, отвращения и безвыходности. Бесстыдник умудрялся слизывать солёные ручьи с тела Катрин, заставляя её чувствовать себя последней бесхребетной подстилкой. Нечистый прижимался своим грязным мокрым телом к Кэт, а та не могла поверить, что подобное дерьмо случилось именно с ней. Его жалкие пороки, словно уродливые язвы, один за другим выявлялись в его поведении: гордыня, жесткость, себялюбие, похоть – всё это не оставило и следа от былого раскаяния. Неожиданно Дьявол издал ехидный смешок, после чего вымолвил: — Ха, да ты, гляжу, никак не гниёшь в сырой земельке-то, всё чувствуешь, осознаёшь, — заметил Люцифер, — видно, старый друг постарался сполна. Услышанное заставило Катрин вздрогнуть: Себастьян что-то замышляет? Она не могла поверить, что демон позаботился о её тленном теле. Подозрительно и непонятно. Но, решив выждать ещё некоторое время, дабы обдумать всё хорошенько, не рубить с плеча, не строить воздушных замков, просто проанализировать поступившую информацию, девушка никак не отреагировала на едкое замечание тирана. — Хм, молчишь? — протянул Денница. — Ну, молчи, слишком много в последнее время лишнего болтаешь. Подождём твоего суженого, говорят, прибудет скоро. В мыслях грешницы мелькнуло лишь одно: "Дождалась". *** Тем временем Себастьян с Греллем пробирались через узкий земляной туннель. Балки, поддерживающие верхние пласты земли, настолько прогнили, что казалось, будто ещё чуть-чуть – и всех их разом похоронит под земляным валом. Они бы, конечно, выбрались, но человеческую оболочку терять не хотелось, к тому же станет намного сложнее добраться до цели, что было очевидно. В узком туннеле было душно и темно, отчего Грелль время от времени наступал Себастьяну на ноги, еле-еле плетясь позади него, всё-таки они оба действительно были истощены: — Ты прекратишь, наконец, портить мою обувь, негодяй?! — возмутился Михаэлис. —Сколько можно так громко сопеть и стонать, почему я должен это терпеть? — не унимался дворецкий. — Потому что ты меня любишь, — кротко ответил жнец, считавший их "маленькое путешествие" отличной попыткой сблизиться. — Естественно, — саркастично подтвердил Себастьян, проявляя высший уровень пассивной агрессии, вызвав щенячий восторг у доверчивого Грелля, несущегося обнимать объект своего обожания. Лабиринты подземелья вели путников далеко в недры земли к самому Чистилищу. Наконец, Михаэлис спустя семичасового похода произнёс: "Пришли". Всё те же ужасающие врата с искусной резьбой, изображающей происхождение Геенны Огненной, суетящиеся грешники, запах серы – благодать! Всё это некогда было почти родным. То время в прошлом, надо идти дальше, не останавливаясь. Сущность, прошедшая сквозь время без изменений, неминуемо обречена на ментальную гибель. — Себастьян, мы идём? — с рвением воскликнул жнец. — Дальше я иду один, это не твоя территория, тебе лучше остаться. Подождёшь меня тут, ладно? Грелль не оценил такого благородного жеста, однако возмущаться не стал, недовольно кивнув в ответ. Себастьян чётко осознал, что в его существовании открывается новая неведомая даже ему самому глава, коей он обязан одной милой леди, напрочь поменявшей его отношение ко многом вещам. Первый шаг – он самый трудный. В добрый путь!