***
К обеду Брок вытащил Наташу из её кабинета, и они направились в кафе. Обычно оба агента предпочитали доставку или любое кафе за пару кварталов от штаб-квартиры ЩИТа — главное без лишних ушей, но, раз Романофф спланировала какую-то комедию, приходилось отодвигать свои принципы куда подальше и смиренно тащиться на первый этаж здания. Нат несла небольшую коробку в руках, но мужчина по привычке ничего не спрашивал — от шпионки было лишнего слова не добиться, если это противоречило её планам. Приобретя еду и усевшись за столик в самой середине фуд-корта, пренебрегая всеми привычками о собственной безопасности, отработанными годами, они приступили к обеду. Брок едва заметно был напряжен и косил глаза на коробку. Нат улыбалась, но никак его интерес не комментировала. — Нат, что там? — Рамлоу помнил про их разговор и теперь говорил на тон выше привычного полушёпота, которым они двое обычно разговаривали в общественных местах. — Милый, у нас сегодня год, не забыл? — Сразу несколько человек за соседними столиками напряглись, а один из мужчин даже закашлялся. — Помню, но подарок тебе я подарил ещё вчера, — Брок был готов ко всему, иначе тоже бы сидел в ступоре как те, кто невольно стали свидетелями их разговора. — Это мой подарок тебе, уверена, ты оценишь. Все, кто знал Романофф поверхностно, могли уверовать, что она сейчас спокойна и расслаблена. Рамлоу же буквально видел напряжение Наташи и как девушка просчитывает каждый ход. Брок не удивился бы, если бы она сейчас мысленно молилась — агенты не обговаривали этот спектакль, и мужчина одним жестом мог всё запороть. Он перевёл взгляд на коробку, боковым зрением следя за Нат. Та чуть прикрыла глаза, и, только увидев это, Рамлоу открыл коробку. — Альбом с фотографиями достопримечательностей Америки? — Брок улыбнулся и уставился на Наташу. Он нихрена не понимал. — Сказал бы раньше, что интересуешься фотографией, получил бы эту книгу гораздо быстрее. Но тут такой повод, я специально подождала неделю, а не отдала сразу, как получила её на руки. — Спасибо, Наташ. Умеешь удивлять, как, в общем-то, всегда было. Вечером ко мне? — Да, отличная идея. Мне нужно дождаться Мэй, а ты иди, — Наташа ненавязчиво намекала прекращать ломать комедию и отправляла Брока изучать «альбом» где-то подальше от внимательных взглядов. Ну, Брок и направился на нижние этажи. Он ещё не видел солдата, да и альбом хотелось исследовать где-то в закрытом пространстве с включенной глушилкой. Он слышал, как работники переговаривались между собой — своеобразный каминг-аут был слишком неожиданным для всех и имел эффект разорвавшейся бомбы.***
Зимний чувствовал себя растерянным как никогда. Оказывается, он совершенно не знал людей и жизнь. Командир… Он был то ли слишком неправильным, то ли слишком «живым». Он рассказывал солдату то, чего тот не понимал. Он защищал и заботился. Он позволял прикасаться. Это буквально разрушало всю привычную картинку мира Зимнего. Всю свою жизнь, которую он помнил, солдата все боялись. Живое оружие с нечеловеческими силами. Его, словно монстра из одного из романов, который он прочитал уже здесь, у Командира в кабинете[3], создали сами люди, и они же, испугавшись своего творения, запирали его в лабораториях. Зимний был долгое время уверен, что его сделали прямо в одном из блоков базы. Сейчас, когда Командир больше года не использовал коды на солдате, у парня начали появляться воспоминания. Он не знал, были они реальными или ложными, но сомневался, что с его знаниями о мире его бы хватило на такие реалистичные фантазии. В этих кусочках из обрывков памяти было хорошо. Он не мог вспомнить почему, он не мог понять, кто был действующими лицами в этих воспоминаниях — но Зимний уверен, он тогда был счастлив. Хотелось узнать больше о себе. Вспомнить хоть что-то о жизни до лабораторий. Зимний не знал, какой сейчас год, он понятия не имел, сколько времени провёл в качестве оружия Гидры, но он знал, что до этого было не лучше. Другие лаборатории, другой персонал, другое начальство. Но вот вообще до всего этого… Солдат с каждым днём всё больше хотел оказаться вне стен базы. Ещё год назад ему было плевать. Ещё неделю назад ему было плевать. Сейчас, когда он почувствовал себя хоть самую малость нужным кому-то не потому, что он — Зимний, первоклассный убийца, а просто потому, что он кто-то, с кем хочется быть рядом, кто приятен… Парню хотелось больше не знать всех ужасов лабораторий. Ему хотелось не видеть, как хендлер вздрагивает от любого звука в коридорах. Хотелось быть подальше от этого всего. Но с Командиром. В мозгах у солдата словно взорвалась светошумовая, он не мог сложить картинку в одно целое и начал ощущать что-то, чего раньше не было. В книгах это называлось эмоциями. Были ли это именно они, солдат не знал, но планировал при случае спросить у хендлера. Зимнему нравились прикосновения Командира. От них словно шло тепло, в памяти были фрагменты, которые походили на эти события из его настоящего, они вызывались ассоциативно, от действий Командира — кто-то так же прикасался к солдату, гладил по волосам… Это был кто-то важный, с более мягкими прикосновениями, кто-то, от чьих жестов в груди разливалось подобное тепло. Солдат с нетерпением ждал момента, когда он снова увидит Командира. Теперь, зная, как может быть без боли, как приятны прикосновения кого-то важного, солдат не хотел быть один, не хотел опять видеть страх и презрение во взглядах тех людей в лабораториях. Едва услышав знакомые шаги в коридоре, солдат захотел сорваться сразу к кабинету Командира. Быть одному стало слишком сложным. Еле дождавшись, пока посторонних не останется в коридорах — охрану Зимний запомнил по шагам и дыханию, и если там было только они, можно было выходить из камеры: один из охранников сразу по приходе открывал дверь, но все перемещения солдата были только на совести Зимнего — за безопасностью и незаметностью своих передвижений он следил сам. Зимний едва слышно зашёл в кабинет Командира. Тот стоял у стола и читал какой-то документ. На столе лежала глушилка: хендлер всегда включал её, даже когда Зимний не был постоянным посетителем его кабинета — наверно, просто ненавидел находиться под наблюдением. Подошёл к хендлеру — тот даже не обернулся, не услышав солдата — он мог быть абсолютно бесшумным, если не двигал бионикой. Заглянул через плечо мужчине. Увидел свою фотографию и замер на месте. Столько мыслей у солдата не бывало во время самых сложных миссий. Там всё было просто и предсказуемо, и вопросов не вызывало. А здесь… Почему Командир читает его историю? Он хочет так показать солдату, что не хочет быть рядом с Зимним, что солдат ему противен из-за всего произошедшего? Откуда она у него? Мысли в голове проносились быстрее пуль, солдат не успевал обдумать до конца ни одну и просто застыл. Рвано выдохнул, не в силах совладать со всей кашей в голове. И только тогда хендлер услышал его. Обернулся, изумлённо приподнял бровь. Молча протянул солдату папку. И отошёл к двери. Закрыл её на замок. Зимний недоверчиво окинул взглядом своего хендлера. Тот ободряюще улыбнулся и кивнул. — Читай, для тебя это важнее.