Военное управление по Днепропетровской области Специальный раздел Дело №17 Том 2-ой Джеймс Барнс — воинский учёт обслуживания, развёртывания и экспериментов
Начато «23» марта 1945 Закончено «__» _____ 19__ На 239 листах
— Командир, почему дело о Джеймсе Барнсе, а там мои фотографии? — Просто читай. Тут не все листы, только самые важные, — Брок начинал сомневаться, что правильно делает. Сейчас он пошёл не только против Пирса, но и против Ника, который ему доверял. Личное слишком сложная штука, и Рамлоу решил разбираться с последствиями потом. Ему вряд ли кто-то скажет спасибо за самоуправство, но он не мог оставить парня в неведении. До решающих действий оставалось совсем немного — в любой момент Пирс мог узнать о захваченной базе. Брок знал, что рискует. Знал, что папку, вероятно, придётся уничтожить со дня на день, ибо такие данные не могли храниться где-то, кроме самых защищённых сейфов. Был вариант сдать это в ячейку Национального банка на хранение, но даже так Рамлоу не мог с лёгкостью утверждать о сохранности информации о солдате. Мужчина не был уверен, что доживёт до следующей недели — а если с ним что-то случится, парень снова станет бесправной куклой — даже если Наташа будет вытаскивать Зимнего, это затянется, и весь прогресс полетит к чертям. Солдат читал. Хмурился, как на неприятных моментах в книгах (да, Рамлоу часто украдкой следил за Зимним и знал его мимику наизусть), жмурился, словно от боли, и прикусывал губу так сильно, что где-то после десятой страницы по подбородку потекла тонкая струйка крови. Брок не лез. Сейчас это не к чему — пусть всё уложится в многострадальной голове солдата, а после, когда он пристанет с вопросами — а он пристанет, там слишком много интересного и важного, — Рамлоу будет отвечать на каждое непонятное слово и успокаивать Зимнего, которому явно было нелегко. Минут через сорок солдат отложил дело на стол и без сил опустился на пол. Парень выглядел очень потерянным. Он словно не понимал, почему он здесь оказался, и как его предыдущая жизнь стала тем, чем она являлась сейчас. Брок молчал. А что он мог сказать? «Извини, Зимний, но такова твоя судьба?» Это было неправдой. У парня впереди были куча возможностей. Он мог вернуться с фронта, прожить жизнь так, как ему захочется… Но вместо этого он полез в пекло за Кэпом, и оказался в плену у КГБ и Гидры. Зимний беззвучно плакал. Брок не был в этом уверен, но солдат весь дрожал и вздрагивал. Дело №17 было тяжёлым для прочтения не только для Рамлоу и Романофф. Главный персонаж данной повести был буквально разбит подробностями о своём прошлом. — Командир, кто такой Джеймс Барнс? Я ничего не понимаю. Там моя история, мои потерянные воспоминания… Но это слишком сложно. Я не верю. Рамлоу вздохнул. Противопожарку он сегодня отключил сам — «альбом с достопримечательностями Америки» бил словно по всем болевым точкам сразу. И не только хендлеру. Курить стоило сразу в помещении, иначе Брок не мог быть уверенным, что у него хватит сил на разговоры. — Джеймс Барнс — это ты. Так звали тебя, Зимний, до попадания в Гидру. И КГБ. Какое-то время ты был «живым оружием» Советов. Здесь рассказана твоя история именно за этот период. Я не могу много тебе прояснить — я тогда ещё даже в планах не был. Но могу организовать тебе встречу с тем, кто знал тебя раньше. — Да, я хочу этого. Можно… Командир, можно обнять тебя? Зимний не вёл себя как обычные люди. Он на всё спрашивал разрешения, он боялся сделать что-то не так. Рамлоу буквально расплывался с вот таких фраз. С его застарелым ПТСР вопросы про возможность прикосновений были идеальным вариантом. Спокойно он в своё личное пространство допускал лишь Джека, Мэй и Наташу. Даже Фьюри и Бобу приходилось спрашивать о любом сокращении расстояния на словах — Брок сильно за это переживал и слишком остро реагировал на любые поползновения в своё личное. Мужчина обнял Зимнего. Тому было тяжело, он явно не мог разложить по полочкам всё, что узнал из папки. Брок понимал это, понимал, как необходима поддержка человеку, который ещё совсем недавно вовсе не знал о таком обычном взаимодействии, как лёгкие дружеские прикосновения в особо тяжёлые моменты. Они так и сидели в обнимку, прямо на полу, пока очередной условный сигнал не прервал этот фрагмент нежности. Пора было валить, до вечернего обхода оставалось совсем немного. Зимний не хотел отлепляться от Брока, не хотел уходить, и у хендлера сжималось сердце. Парня было жаль, его не хотелось оставлять в этих стенах ни на один лишний день. Но жизнь не давала иных вариантов, кроме как ждать шанса спасти солдата и лишь обнимать его в такие короткие минуты наедине. Брок не понимал себя, не понимал, что происходит с ним, почему он так привязался к солдату — но хендлер не давал себе подробно обдумывать другие исходы. Сроки прижимали и тут было не до посторонних мыслей.***
Наташа всё утро провела, пытаясь понять, с чего за ними началась слежка. Базу они не спалили, про документы Пирс тоже не знал, — было совершенно не понятно, с чего это их пара начала привлекать такое внимание. Да, они со стороны смотрелись необычно и уж точно были неожиданным союзом с точки зрения окружающих — Брок не вызывал ощущения человека, который будет встречаться с Вдовой. Но они и не встречались — сторонним наблюдателям знать про это было не обязательно. Рамлоу был тем, про кого говорят «пятёрка по шкале Кинси»[1]. Да, он порой упоминал своих бывших девушек, но их было буквально двое или трое за долгую жизнь Брока. Хорошо, что он не был открытым представителем ЛГБТ+. Не в пример проще было играть спектакль, когда никто не знал реального расклада. О том, что Рамлоу больше по парням были в курсе лишь некоторые ребята из СТРАЙКа да Ник с Наташей. С семьёй Брок не общался по этой же причине. Его отец был достаточно деспотичным — военный до мозга костей, родитель-одиночка, который пытался воспитать двух оболтусов-погодок — Брока и его сестру, — и который каминг-аут сына воспринял как личное оскорбление. Нат знала, что несмотря на кучу произошедших событий после того разговора Рамлоу с отцом перед самым выпуском из школы, для Брока это до сих пор было сродни не зажившей ране. С Кэт, своей сестрой, он прекратил общение тогда же — отец настоял, что их семья не нуждается в сыне-гомике, и вот об этом как раз Брок сильно жалел. Но после смерти отца было слишком неправильно лезть в жизнь Кэт — спустя столько лет Рамлоу не думал, что нужен ей. И теперь несколько раз в году — на день рождение Кэт и в день смерти Рамлоу-старшего, — напивался до чёртиков. Нат его понимала. Брок, наверное, поэтому и стал ей близок — такой же потерянный и одинокий, так же остервенело мечтающий о семье как сама Романофф — мужчина пробрался в близкий круг общения девушки в первую очередь по этой причине. И вот он делал вид, что у него всё в порядке, а сам до сбитых костяшек бил грушу по утрам, а по пьяни — стены, и только Нат знала, насколько ему тяжело. Теперь они разыгрывали подобие отношений, а с сегодняшнего дня вышли на новый уровень — весь Трискелион думал, что они встречаются, и достаточно давно. Так было проще. Про свою личную жизнь Наташа вовсе не распространялась — это было безопаснее. А ещё Нат было стыдно — она запала на парня, и когда он пропал, не смогла сразу его найти. И Рамлоу, и Фьюри понимали, что поиски Наташи слишком затянулись, чтобы она могла спокойно оправдываться фразами типа «Я хочу найти своего друга», но ничего не спрашивали — именно у Романофф было больше всего скелетов в шкафу, и они были слишком опасными, чтобы кто-то пытался вытащить их из этого шкафа[2]. До вечера всё шло в привычном темпе — а после Нат доехала до дома, и спустя полчаса, меняя такси в каждом районе, поехала к Броку. Когда мужчина запустил Романофф в квартиру, та едва не открыла в изумлении рот — тот был слишком уставшим и измученным. — Милый, что случилось? — по привычке поцеловав его в щёку, Наташа приобняла Рамлоу. Тот кивком указал на дверь в гостинную, и оставил девушку в одиночестве в коридоре. Сам он ушёл в комнату, Нат спустя минуту проследовала за ним. — Ну так что? — Я рассказал всё Джеймсу. Нат упала на диван и со всем интересом наблюдала за другом. Тот прикурил и протянул девушке пачку. Она вытащила сигарету, продолжая наблюдать за Рамлоу. Тот молчал, и невидящим взглядом прожигал одному ему известную точку в паркете. — Хочешь увидеться с Барнсом? Романофф закашлялась дымом. — Серьёзно? Ты спрашиваешь, будто не знаешь. — Тогда договаривайся с Мэй, завтра ты вместо неё. В полной экипировке, фотостатичные[3] маски, я уверен, у тебя есть. Барнсу нужна информация о прошлом, и нужен катализатор к его воспоминаниям. — А Ник? — Нат не понимала мотивов Рамлоу, и не знала, какого чёрта он сейчас действует, словно бессмертный и неуязвимый. — Он дал мне карт-бланш. Сказал, что если я знаю, как ускорить операцию, могу действовать хоть сейчас. Я выждал почти сутки, — Брок кривовато ухмыльнулся и выпустил струйку дыма в потолок. — Считаешь, это правильно? — Нат, всё в любой момент может пойти по пизде. Пусть Джеймс знает. Я уж постараюсь, чтобы он не забыл это из-за внешних обстоятельств. Романофф молчала. Что она могла сказать, когда сама бы поступила так же? Барнс был для неё другом. Неразговорчивым, странным, но тем, кто умудрялся поддерживать её в самые сложные моменты при обучении в Красной Комнате. Нат умело врала — у солдата были эмоции. Когда она плакала после стерилизации — всех девушек будущего спецназа «Чёрные Вдовы» было решено стерилизовать, чтобы те не отвлекались от работы и не думали о семье или детях во время операций, — Зимний был тем, кто поддержал Нат. Он не знал, из-за чего девушка плакала, не знал, как вести себя в таких ситуациях — но положил её голову себе на плечо и весь вечер гладил своими железными пальцами бионики по запястью Нат, живой рукой неловко перебирая её волосы. В один из самых сложных дней за всю жизнь Наташи солдат оказался рядом, и не смотря ни на что, пытался её поддержать — неумело, на уровне инстинктов ощущая, как эта поддержка была необходима девушке. Наташа не забывала свои долги, и теперь мечтала вытащить Зимнего, вернуть ему то тепло, которым он поделился в тот дождливый осенний вечер с Романофф, — то самое тепло, которого Джеймсу в лабораториях никогда не хватало. — Рамлоу, я в деле. У меня встреча с Роджерсом, но я договорилась на утро. Если что, учитывай. — Будь на связи и не играй в свои игры с бёрнерами — хотя бы со мной. И помни, что с тебя идеальная маскировка. Запасную маску не забудь, нам с минус шестого ещё как-то выбираться. — Я пущу по базам информацию, что у меня миссия, а ты дай отгул Мэй. Чтобы наверняка — Таузигу тоже. Всё будет как по маслу, вот увидишь. — Этого я и боюсь. Идеально в этой жизни ничего не бывает. — Я ночую у тебя. Не хочу сегодня быть в одиночестве. — Теперь я уверен, что с Зимним вы друзья. Твоя одежда в шкафу, щётка — на второй полке в шкафчике в ванной. Мой дом — твой дом, и далее по списку. Нат улыбнулась. Утром она успеет домой, но сейчас туда не хотелось — не один Брок тут страдал ПТСР, а кошмары в темноте, тишине и одиночестве от напряжения перед встречей с Джеймсом Наташе обеспечены.