Укрощение строптивых

Нелиэль наслаждалась пением птиц, тихим журчанием ручья, теплым песком, струившимся между пальцами, который был так не похож на колючий песок Уэко-Мундо. Она бы осталась здесь, среди простых душ, навсегда. Это было странным порывом, но тем не менее. Шинигами иногда слишком напоминали ей арранкаров, такие же дерзкие, упертые в своей правоте, не признающие полутонов. Все, кроме Ичиго, но он был человеком. Люди слабы, никчемны и убоги, вспоминала она слова Айзена. Неправда. Ни одно существо не было никчемным в этом мире. У каждого своя цель, своя роль. Когда она вернулась в истинную форму, осознание больно ударило по детской психике. Вспоминания о Нойторе… Сильный должен защищать слабого. Она хотела его защищать, хотела, чтобы он понял. Но он был слишком ослеплен своей гордыней, жаждой силы, поглощения, власти. Он не понимал, что превосходство не в силе, а в милосердии. И, когда он умирал, она смотрела на него, нет, не с жалостью, с любовью, хотя арранкары не умеют любить, но с надеждой, что он поймет. Гордый, слишком гордый, чтобы признать ее. Увидеть и не понять. Почувствовать и не принять. Осознать и не поверить. Что кто-то может дорожить им. Вопреки всему. Не слепо поклоняться, как Тесла. Верить в него до конца, глупо… Не испытать сожаления от его смерти, но задержать еще на мгновенье, надеясь, что все-таки поймет. И снова верить, бесконечно верить… Но его больше нет. Поэтому так нестерпимо желать того же для других. Зная, что это возможно. Дорожить каждым мгновеньем, не задумываясь, что впереди еще бесконечность. Хотя, был бы малейший шанс, крохотная надежда, пошла бы за ним, не оглядываясь. Тоже глупо. Не любовь, просто жизнь. Такая же, как этот песок, что утекает сквозь пальцы. Так и сидеть, перебирая золотистые песчинки, перебирая свои воспоминания, ни о чем не жалеть, ничего не ждать… — Я смотрю, у нас тут прям клуб разбитых сердец, — раздался вкрадчивый голос прямо над ухом. — Гриммджо? — она повернула голову и встретилась взглядом с глазами цвета неба, такого же, как сейчас над головой. — А ты ждала кого-то другого? — не удержался от насмешки арранкар, но его глаза не смеялись, смотрели серьезно и даже как-то понимающе. — Нет, — она мотнула головой и опять начала перебирать песок. — Я не пойму, это атмосфера Общества душ так влияет на всех? Все страдают, плачут, жалеют себя, но никто ничего не делает, — он плюхнулся рядом. — Я не страдаю. — Ой, да ладно, прочитать тебе то, что написано у тебя на лбу крупными иероглифами? — Нн..не надо, — пролепетала она. И с каких это пор Гриммджо стал таким догадливым? — И как это женщины всегда умудряются влюбляться не в тех? — задал он риторический вопрос. — Ты вообще о чем? И с каких это пор тебя стали занимать такие вещи? — Психоаналитиком устроился на полставки, — и, увидев выражение лица Нелл, разразился своим хриплым лающим смехом, — Ладно, забей, это так, вырвалось. Я по другому поводу. Гриммджо был единственным арранкаром, которого она до конца не понимала. Остальные были цельными, четкими и ясными. Джагерджак же — просто ходячий калейдоскоп противоречивых поступков и эмоций. Нелл никогда не понимала, когда он шутит, а когда серьезен, в нем было все так намешано, что находясь рядом с ним, ее тоже закручивало в этот водоворот. Уникальное создание. И гораздо больше похожее на человека, чем на пустого. Его боялись и обожали, уважали и ненавидели, презирали и любили. И все это одновременно. Она так задумалась, что не заметила, что уже минуты три просто смотрит на него, а он наблюдает за ней с неприкрытым любопытством. — О чем задумалась? Неужели обо мне? – не издевается, просто веселится. — И не мечтай! – она смущенно перевела взгляд на ручей. — Да ладно, Нелл, я знаю, какого ты обо мне мнения. И, поверь, меня это не трогает. Обо мне все всегда думали, как о больном на всю голову, психованном бунтаре, не способном связать двух слов, лезущим в драку вперед любой мысли. А я и не отрицаю. Я такой, какой есть. Даже Айзену не удалось выдавить из меня мою истинную натуру. Я — зверь, чудовище в человеческом обличье. И мне плевать, что обо мне думают. — Он не доказывал, просто говорил. Спокойно и взвешенно. — Гриммджо, мне кажется, ты ошибаешься, считая, что так думают все. Ты хотел бы, что бы все так думали, потому что это удобно тебе самому. Это оправдывает твое одиночество. — Может и так. Только знаешь, я еще не встретил никого, кто бы думал по-другому. — Уже встретил. — Нет, — сказал он слишком быстро. — И давай закончим этот сеанс психоанализа, пока я не разозлился. — Я имела в виду себя, вообще-то, — попыталась увести его мысли в другую сторону Нелл. — Хорошо. Так чем обязана? — Ксо! Отличный вопрос. — Арранкар поскреб затылок, после такой беседы выспрашивать что—либо у Нелл было как-то… Слишком близко подобралась. Да и черт с ним. У кого еще спрашивать? — Ты знаешь, что у Ичиго с этим татуированным бабуином? – бухнул напрямую, чего вертеть-то. — С Ренджи? – уточнила Нелиэль больше для того, чтобы собраться с мыслями. — Нет, бля! Ты издеваешься? – в голосе послышалась злость, бирюзовые глаза сверлили взглядом, не предвещающим ничего хорошего. — Знаешь что, Гриммджо, он как-то не посвящает меня в подробности своей личной жизни! – Нелл тоже начинала раздражаться, что было ей не свойственно, но рядом с ним все было ненормальным. — Да ну? Вы же та-а-акие друзья. Столько времени вместе проводите. Даже если он не говорил, ты же умная девочка и не слепая, нэ? — Если тебе это важно, пойди и спроси у него сам! — Да мне плевать! — Тогда тем более, зачем тогда знать? — она начинала закипать, — Ты полгода тут ошиваешься, не вспоминая о нем, у тебя все прекрасно, новые друзья, новые драки, что еще надо для счастья? Оставь его в покое, дай ему нормально жить без тебя. Он больше не твоя добыча! Он — человек и волен сам выбирать, что и с кем ему делать. Ты бросил его, и тебе было плевать, что чувствует он. Позабавился, наигрался и выкинул надоевшую игрушку, так оставь его! – Нелл почти кричала, вспомнив взгляд Ичиго, полный боли, и горечь его слов, — Иначе… я заставлю тебя пожалеть, если ты еще раз причинишь ему боль. Через мгновенье она оказалось прижата к шершавой коре дерева сильными руками и всем весом Гриммджо, Узкие зрачки впивались прямо в глубину ее глаз, уголки губ приподнялись, обнажая звериные клыки, пальцы до боли стискивали голые плечи. Но она не отвела взгляда. — Ты позволила себе слишком много, малявка, — прошипел он ей в лицо. — Я старше тебя и сильнее, если ты еще не забыл мой номер. И я тебя не боюсь, — спокойным голосом проговорила Нелл. — А стоило бы, я ведь могу перестать быть таким дружелюбным. — Лучше бы ты перестал быть таким идиотом. Можешь злиться только на себя. Ты потерял Ичиго, единственного человека, который любил тебя именно таким, какой ты есть. Смирись. Найди себе другую игрушку. И отпусти меня! – Нелл начала с трудом отодвигать от себя Гриммджо. Арранкар внезапно отпустил ее и отошел к ручью. Сказать обоим было больше нечего. Нелл пошла по дороге к Готею, оставив Джагерджака на берегу. Когда она обернулась перед поворотом, он стоял в той же позе и выглядел одиноким, как никогда.

***

Ренджи уже который час гонял новичков на плацу; основные группы давно закончили все тренировки и вяло слонялись по территории. Новички в этот раз выглядели хуже некуда. И откуда их только понабирали! Абараи не злился, просто был немного удивлен. Хотелось добиться хоть какого-то результата. Ему нравилось быть лейтенантом, нравилась его работа, если забыть про отчетность, конечно. Жара стояла ужасная, во второй половине дня находиться на солнце было невыносимо, но Ренджи упорно продолжал, не замечая умоляющих взглядов измочаленных рядовых. Пот лился градом, волосы были мокрые, хоть выжимай, хотелось снять с себя хакама и нырнуть в реку на полчаса, громко отплевываясь, плескаться, поднимая фонтаны брызг. — Абараи-фукутайчо, — знакомый голос отвлек его от мечтаний, и Ренджи даже почувствовал понижение температуры минимум градусов на пять. — Да, тайчо! – хрипло отозвался он, повернувшись, и натолкнулся на обычный стальной взгляд: единственная прохлада в расплавленном воздухе. — Заканчивайте тренировку. — Но ведь… — От того, что вы муштруете их сейчас, толку не будет. Продолжите завтра, можете начать пораньше. — Есть, тайчо. Я понял. Лейтенант обернулся к новичкам и гаркнул «Разойдись!» Когда он повернулся обратно, в воздухе остался лишь легкий аромат жасмина. — Как обычно, — пробормотал он. Бьякуя намеренно исчез с тренировочной площадки, потому что смотреть на Ренджи в таком виде было трудно. Полуголого, вспотевшего, с вздувшимися буграми мышц, струйками пота, скользившими по телу вниз за отвороты хакама, сухими губами, которые тот постоянно облизывал, мокрыми прядями, прилипшими ко лбу… Не-воз-мож-но! Кучики выпил чашку холодного чая залпом и попытался вновь сосредоточиться на докладах и материалах, которые принес курьер из разведывательного отряда. Его назначили командиром предстоящей операции, надо было все подготовить и спланировать, но мысли постоянно возвращались к смуглому телу и потрескавшимся губам. Так ведь можно и с ума сойти. Ренджи в это время выливал на себя уже третье ведро холодной воды. Кое-как вытеревшись, он с содроганием влез в косодэ — не являться же в офис в полуголом виде, хотя… Идея показалась заманчивой. Но тогда, скорей всего, сакура расцветет второй раз за год, а этого не хотелось. Хотелось провоцировать, а не умирать. Абараи распустил хвост и вылил еще одно ведро на голову. Черт, гребень лежал в ящике рабочего стола. Ладно, за явку с мокрыми растрепанными волосами, которые не соответствуют «рабочему виду», или что он там еще придумает, можно получить максимум замечание. Довольный, он зашел в комнату и подошел к столу, намереваясь взять гребень и расчесаться в коридоре. Ренджи еще успел подумать, что стоит какая-то подозрительная тишина. Немного повернувшись в сторону Бьякуи, он увидел, что капитан наблюдает за его манипуляциями. — Я это… — Абараи показал на волосы и воровато потянул из ящика расческу. — Очень красноречиво, Ренджи. — Да, тайчо! — невпопад брякнул лейтенант. — Что — да, Ренджи? — уголок рта немного приподнялся, что видимо, должно было означать… улыбку? Он улыбнулся? Не может быть. Абараи потряс головой в попытке развеять видение. Мокрые волосы разлетелись по кругу, окропляя каплями все вокруг. Бьякуя почти заворожено следил за алыми прядями, ему нестерпимо хотелось провести по ним пальцами, сжать их в руке. «А почему бы и нет?» — мелькнула шальная мысль в голове капитана. Он поднялся и вышел из-за стола. Ренджи стоял столбом посреди кабинета с растерянным взглядом, разве что рот не открыл. — Ты, кажется, хотел расчесаться? Я правильно понял? В глазах лейтенанта отразилось удивление и явное недопонимание происходящего. Бьякуя подошел к его столу, достал злополучный гребень и жестом указал на стул. — Садись, Ренджи, иначе я рискую прождать тебя еще час, а у нас много работы с документами. Сознание лейтенанта застилал плотный туман, особенно когда он понял, что сейчас будет делать Бьякуя. Боком протиснувшись к стулу, он рухнул на него, чувствуя спиной слишком близкое присутствие Кучики. От него не исходил холод, наоборот, какое-то обволакивающее тепло, в которое хотелось закутаться, несмотря на жару. Ренджи закрыл глаза и сцепил руки на коленях. Ками, Ками, Ками…это…божественно. Это так великолепно, что даже не хочется большего. Просто сидеть и ощущать его руки, проводящие по волосам, бесконечно, всю свою долбаную жизнь. Легкие прикосновения прохладных (как ему это удается в такую жару?) пальцев, разделяющих прядь за прядью. Это так…интимно, боже правый! Ренджи почувствовал, что начинает краснеть. Как мальчишка при первом поцелуе, бред, какой бред! Взрослый мужик, шинигами, которому уже более ста лет, краснеет, когда ему расчесывает волосы его собственный капитан. Только бы он не останавливался… — Тебе не больно? — голос прозвучал так неожиданно, и легкое дыхание обожгло ушную раковину, что Ренджи даже покачнулся и открыл глаза. — Нет, тайчо, ни капельки, уже все? — хрипотца в его голосе выдавала волнение. — Еще нет, Ренджи, уже надоело? Как сдержаться, чтобы не сказать, о чем он думал минуту назад? Лучше молчать. Абараи немного помотал головой, рассчитывая, что Бьякуя поймет все правильно. Бьякуя понял и продолжил. Красивые… такие красивые. Отсвечивают на солнце огненными бликами, а сейчас просто блестят, пока еще влажные. Кучики нарочито медленно отделял каждую прядь и долго расчесывал, пропуская ее через пальцы. Если Ренджи вдруг спросит, почему так долго, то он скажет, чтобы быстрее высохли. Бьякуя улыбался, потому что лейтенант сидел к нему спиной, да еще с закрытыми глазами, и не мог видеть его дурацкой (как полагал сам Бьякуя) улыбки. Волосы Ренджи такие же, как в его снах, чуть жестковатые на ощупь, плотные и гладкие, словно атласные ленты. Он поднес одну прядь к лицу и вдохнул… солнце, сила, страсть; мускус, сандал и немного зверобоя, видимо от шампуня. Так пах Ренджи. Его Ренджи. Интересно, ему нравится? По виду ничего не скажешь. Вроде только покраснел немного. Больно? — Тебе не больно?... Через двадцать минут Бьякуя закончил, удивившись, что Ренджи столько высидел на одном месте и без единого вопроса. Расчесав последний раз уже почти сухие волосы, он с тихим вздохом разочарования положил гребень на стол и отошел от лейтенанта. — Теперь все, Ренджи, можешь уже открыть глаза. — Да, тайчо, простите. Абараи быстро вскочил и собрал волосы в привычный хвост. — Спасибо вам, тайчо, я понимаю, вы не должны были... — Он нес несусветную чушь, но только для того, чтобы что-нибудь сказать — И я отнял у вас столько времени, и… — Абараи-фукутайчо, — прервал этот бессмысленный поток сознания Кучики, — я напоминаю, что у нас много работы. Будьте любезны, займитесь подготовкой списков всего необходимого для операции. — Да, тайчо, сию секунду. Оба занялись делами, зарывшись в бумагах, обложившись всевозможными папками и картами. Лишь изредка кто-нибудь из них на секунду закрывал глаза, возвращаясь в те мгновения. Бьякуя все еще ощущал волосы Ренджи в своих руках, а лейтенант снова чувствовал прикосновения тонких пальцев к голове. Если бы они могли читать мысли друг друга…