Укрощение строптивых

На следующее утро их разбудил подошедший для сопровождения отряд . Когда Ичиго проснулся, арранкара рядом не было. Он уже даже готов был поверить в то, что его присутствие и их короткий разговор померещились ему в горячечном бреду. Но, оглядевшись, он понял, что это точно не его палатка, и не лечебная, а значит – было. Это радовало и пугало одновременно. Значит, чтобы привлечь внимание Гриммджо, надо было оказаться при смерти? Ну ладно, не при смерти, конечно, но, по крайней мере, быть тяжело раненым. Жалость? Ичиго отмел эту мысль как самую нелепую по отношению к арранкару. Вот уж на что Джагерджак точно не был способен, это жалость. Мысли кружились в голове одна за другой, попеременно вставляясь в паззл их отношений, но ни одна из них не подходила. По крайней мере, размышления отвлекали от саднящей боли по всей правой стороне тела. Раны заживали быстро, но от этого легче не становилось. Был бы Джагреджак нормальным, Ичиго еще мог бы поверить, что у того внезапно проснулись какие-то неведомые чувства, совесть, в конце концов, но в том-то и дело, что нормальным его назвать никак было нельзя. Вот и теперь, такая забота ночью, а теперь его и след простыл, это нормально вообще? И было еще одно важное обстоятельство, которое он пока упустил. Кто-то спас ему жизнь, но арранкар не обмолвился об этом ни словом. Кто же? *** Полдня добирались до Готея, воздушные носилки оказались на редкость удобными. Ичиго временами замечал мелькавшую где-то впереди голубую макушку рядом с Бьякуей. Удивительно, он даже с Кучики уже успел найти общий язык! Да со всеми, черт возьми! Чувство легкой досады царапнуло сердце. Как ему это удалось вообще? Рыжий подумал, что от него что-то ускользает, какая-то простая, но очень важная мысль. Ну и хрен с ним. Уже надоело ломать голову над тем, чего он не понимал. Естественно, что его сразу отнесли в лазарет, хотя он и пытался отвертеться тем, что на нем все заживает, как на собаке и вообще, он уже готов бегать и скакать. Унохана-тайчо ничего на это не ответила, просто посмотрела своими коровьими глазами, в которых он прочел все, что она думает по поводу таких вот резвых и безголовых недошинигами, и махнула рукой в направлении одной из палат. Рядом, через тонкую бумажную перегородку, стояла кровать Шухея. Когда Ичиго спросил, сколько ему здесь предстоит валяться, Исане пожала плечами, что должно было означать «как решит Унохана-тайчо». После осмотра и взятия всех анализов ему принесли скудный диетический обед, который он с сжевал практически с отвращением, несмотря на бурчащий желудок. Перед глазами стоял королевский стол в поместье Кучики. Хорошо быть главой благородного клана, размечтался Куросаки, по крайней мере, в плане удобств и еды. Он примерил на себя эту роль, пока поглощал калорийный бульон с плавающими в нем ниточками рисовой лапши. После еды потянуло в сон, и он заснул, представляя себя в шелковой юкате, с кенсейканом на голове и гинпаку на шее, расхаживающим по прекрасному саду и раздающим приказания слугам. Упаси, Ками, чтоб кошмар не приснился после такой картины. Прошел еще один день, а Гриммджо так и не появлялся. Вечером к ним начали приходить посетители один за другим, все знакомые лейтенанты, офицеры и даже некоторые капитаны считали своим долгом заглянуть хотя бы на пять минут, высказать свои соболезнования, поддержать и вообще всячески показать, какой подвиг они совершили. Кенпачи, конечно, ничего такого не говорил, только назвал слабаком и сказал, что ждет новой схватки с ним, как только он «соизволит оторвать свою ленивую задницу от койки и перестанет прятаться за юбку Уноханы». Ичиго начал смеяться, но тут же скрючился пополам, ребра пронзила острая боль. После чего Зараки был изгнан из палаты с предложением подождать полного выздоровления Куросаки-куна как можно дальше от казарм 4 отряда. В общем, он даже утомился от этих визитов, когда, наконец-то, появился Ренджи. — Ну, как ты тут? — Нормально. Только кормят хреново. — Да уж, я тебя понимаю, — усмехнулся Абараи, — как Шухей? — Говорят, идет на поправку, Унохана хорошо его подлатала, так что вопрос нескольких дней, когда он придет в себя. — Вот это отличная новость! – обрадовался Ренджи. — Слушай, ты… Гриммджо не видел? — Видел, конечно, кстати, как раз у входа сюда. А что? Я думал, он от тебя шел. Ичиго отвернулся к окну и промолчал. — Нет?! Блин… Я думал вы после той ночи, ну, когда он отнес тебя в свою палатку... — Помирились? – резко спросил рыжий, поворачиваясь к нему, — хрена с два. Не знаю, что на него нашло, может рассудок помутился после боя, что он проявил такую заботу. Но когда я проснулся, его не было, и с тех пор я его толком и не видел. Вот так. — Ичиго, я, правда, не очень силен в вопросах отношений, ну, по крайней мере, таких. Но знаешь, мне кажется, у вас все так… потому что вы оба не знаете, чего хотите. — В смысле? — Ну, вот ты чего от него хочешь? Чтобы он постоянно был с тобой? Был нежным, ласковым и заботливым? — Нн…не знаю. Это же Гриммджо, он не способен на это. — Разве? А вот все его поведение говорит об обратном. И не только в отношении тебя, но в отношении очень многих здесь. Ты, конечно же, не знаешь, но, помимо дружбы с Шухеем, он еще в очень хороших отношениях с Рангику, Юмичикой, за что Иккаку, подозреваю, его и ненавидит, да почти со всеми лейтенантами и офицерами, которые с ним знакомы. Капитаны, тут отдельный разговор, но никто, кроме Сой Фон и Хитцугаи, не испытывает к нему острой неприязни. Так что… зря ты это. Ты привык видеть в нем то, что и всегда, а он не понимает, чего ты от него хочешь, поэтому не знает, что он тебе может предложить. Потому что ты и сам этого не знаешь. Ичиго очень хотелось заорать что-нибудь в стиле «И ты, Брут?!», но, подумав еще раз, вынужден был кое в чем согласится с другом. — И с каких это пор ты стал таким знатоком психологии, Ренджи? — Я, между прочим, тоже книжки читаю, — насуплено пробубнил шинигами. — Тогда что же на счет вас с Бьякуей? Вы знаете, чего хотите? — Думаю, да, — уверенно кивнул головой Абараи, — теперь да, но тут другое дело. — И что же? — Не заморачивайся, разберемся как-нибудь, и знаешь, в конечном итоге, твоя идея сослужила нам неплохую службу, — улыбнулся он. — А по-моему, идея все же была дурацкой. — Идея да, но главное – результат, не так ли? – он ехидно глянул на Ичиго. В палату влетела Рукия. — Ой, Ичиго, как ты тут? Как ты себя чувствуешь? Исане сказала, что ты сможешь через пару дней уже выйти отсюда, я встретила ее только что в коридоре. Девушка тараторила без умолку, Ренджи и Ичиго с удивлением смотрели, что это на нее нашло? — Руки, — попытался прервать словесный поток Абараи, — с тобой все нормально? Она как-то сразу сникла. — Да, то есть… Я так переживала за вас, а вы вернулись и… Ичиго ранен, нии-сама ранен, Шухей вообще… — она печально посмотрела на перегородку. — Иди сюда, — позвал ее Куросаки и похлопал рядом с собой по кровати. — Ну, смотри, мы все тут, я жив, здоров, Ренджи вообще ничем не прошибешь. Про Бьякую я уже не говорю, у него раны-то пустяковые совсем. Все нормально, не переживай. И Хисаги скоро поправится. — Да, ты прав, я просто… — Надо будет отметить это событие. — Точно, — поддержал его Ренджи, — напьемся в усмерть! — Придурок! Нормально отметить, а не нажраться и ползать по канавам. — В смысле? – моргнул лейтенант. Ичиго в очередной раз подумал, что Ренджи это просто ходячий клубок противоречий. То он пять минут назад с видом умудренного жизнью рассуждал о сложных психологических аспектах межличностных отношений в парах, а теперь глупо моргает и похож на покемона-переростка. — В смысле, — пояснил рыжий, — что надо это культурно отметить, вместе с Бьякуей, или ты хочешь его на офицерскую пьянку притащить? — Эммм…., — задумался Абараи, он попытался представить себе эту картину и подумал, что все закончится закономерно. Чире, Сенбонзакура! — Вот именно. Рукия, а ты можешь уговорить брата устроить пикник? — Пикник? Как в Генсее? — Ну да, а что такого? Погода подходящая, и у вас же есть бассейн в поместье. — Я попробую, — сказала она таким тоном, что Ичиго понял, пикник будет непременно, даже если ей для этого придется связать Бьякую собственным шарфом. — Закругляйтесь, поздно уже, — в палату заглянула Исане. — Ладно, мы пойдем, давай уже выздоравливай! Ренджи тихо заглянул к Хисаги, шепнув: «И ты поправляйся, семпай!» Когда они ушли, а Ичиго принесли ужин, то он вспомнил, что опять так и не задал главный вопрос. Засыпая, он подумал о словах Ренджи, чего же он ждет от Гриммджо? И какими бы он хотел видеть их отношения? Той же ночью — Давно ждешь? — Не знаю. Не был уверен, что ты вообще придешь. — Прости, я тогда вспылила, не разобравшись. — Не извиняйся, я тоже … не хотел тебя обидеть. Дурак. — Почему? Ты был прав. Только не во всем. — Расскажешь? — Ты первый. — Лады. Я не знаю, что мне делать. Не понимаю. Он как будто нарочно отталкивает меня. Даже когда я пытаюсь быть… почему пытаюсь? Я же сам этого хочу. Когда я отношусь к нему так, как мне кажется правильным. — И какими ты видишь ваши отношения? Ну, вот вы помирились, и что дальше? — Кхм… Ран, умеешь же ты вопросы задавать. Откуда же я знаю? — А если тебе опять взбредет в голову уйти? — Нет, — уверенно мотнул головой Гриммджо, — хоть мне и было неплохо эти полгода здесь, но без него все не то. Вот только я не понимаю, чего хочет он. Ему же было со мной плохо, зачем я ему? — Ты, действительно, дурак, — рассмеялась девушка. — Так, щас получишь за дурака, — для вида рассердился он и ткнул ее пальцем в бок. — Ай! Щекотно же! Ах ты… — Так почему я дурак? — Да потому что он тебя любит. Это же очевидно. — Кому? — Да всем, кроме тебя, видимо. — Скажи, что ты не шутишь, Ран. — Не шучу. Будь настойчивее. Не грубее, как ты привык, а настойчивее, это разные вещи. — Да понял уже, — отмахнулся арранкар, — а что у него с Ренджи? — Не знаю, чего уж все там напридумывали, только у них ничего быть не может. — Почему? — По той же самой причине. Да и не только. — Ра-а-ан, ты что-то знаешь, давай выкладывай. — Да ничего не знаю! Так, догадки мои. — Твои догадки обычно превращаются в реальные факты во всем, что не касается работы. — Это подло, Грим! — Ой, брось! Так что у тебя за секреты? — Не у меня. Я скажу, но если ты хоть кому-нибудь проболтаешься… — Ты за кого меня принимаешь? – брови Джагерджака взлетели на лоб. — Я разговариваю-то только с тобой да с Шухеем. — Ну ладно, не сердись. Просто у Ренджи кое-кто есть, мне так кажется. На этом интересном месте Гриммджо насторожился. Что значит «кое-кто есть»? А Бьякуя как же? Если с Ичиго у него ничего не было, то кто же этот «счастливец»? Он начал перебирать в уме все подходящие кандидатуры. — О чем задумался? — Пытаюсь понять, о ком ты. Что-то ничего в голову не приходит, — честно признался он. — И не поймешь. Я и сама не понимаю. — Ну, и? — Блин, только обещай, что не будешь смеяться. Какой уж тут смех? Если он сейчас выяснит имя истинного противника Кучики, уже мысленно пожалев его. И Ренджи заодно. — Это его капитан. Челюсть арранкара однозначно бы стукнулась о черепицу, не будь на его лице маски. Вот черт. А ведь правда. Тогда в бою он просто не слишком придал значения выражению лица Абараи, когда назвал Бьякую «ненаглядным», но ведь тот покраснел. Гриммджо подумал, что от злости. А оказалось, от правды. — Так это же замечательно, Ран! – сказал он и хлопнул ее по плечу так, что она чуть не свалилась на крышу. — Да? – недоверчиво спросила она, потирая ушибленное место. — Для кого, интересно? Не уверена, что Бьякуя способен кого-то любить теперь, особенно Ренджи. Он же его раздражает по всякому поводу и без. — Я имел в виду, что у них с Ичиго ничего нет, — быстро поправился он, не дай Бог еще заподозрит что-то, потом не отвертишься. А про Бьякую он говорить никому не собирался. Не трепло он. Так же как и про Ренджи. Сами разберутся, раз так все взаимно. Эта новость почему-то очень его порадовала. Да… ты становишься сентиментальным, Секста Эспада. Глупости, почему он не может порадоваться за кого-то? И вообще, он больше не Эспада. Он — ошибка Хогиоку. Хотя, был бы как все остальные арранкары, давно переродился бы какой-нибудь никчемной душонкой, и не было бы у него Ичиго, не было бы вообще ничего. — Так, а теперь объясни мне, почему ты еще не навестила Хисаги? — строго спросил он. — Я не могу, ты не понимаешь. — Да неужели? Что-то ты много чего не можешь, как я посмотрю. — Прекрати, — Рангику повысила голос, — ты тогда сказал, что я дальше бутылки ничего не вижу. Все я вижу! Я же не дура, просто… — Ты боишься? – догадался Гриммджо. — Может и так. — Он не Гин. Уж поверь мне. И знаешь, если ты вообще собиралась когда-нибудь начинать с кем-то отношения, то не надо искать замену. Наоборот, надо искать того, кто будет совсем другим. А тут и искать не надо. — И откуда в тебе столько умных мыслей? — Я наблюдательный, — улыбнулся арранкар, — да и к тому же ты знаешь, как я отношусь к Шухею. — Да, — кивнула она, — и спасибо тебе за это. Ты единственный, кому удалось вытащить его из этого состояния. — Он же этого стоит, нэ? – хитро покосился он на девушку. — Сводник! — Трусиха! *** Ичиго отпустили через два дня. Под строгий контроль капитана Кучики и Рукии. Это как раз был выходной, на который планировался пикник. К всеобщей радости, в ночь на субботу пришел в себя Хисаги. Куросаки проснулся от стонов за перегородкой, быстро соскочил с кровати и выбежал в коридор позвать дежурного. Потом вернулся в палату. — Хисаги, все в порядке, мы в Готее, ты поправляешься…, — он сбивчиво бормотал всякую чепуху, понимая, что тот вряд ли понимает все, что ему говорят. Но он был так рад, что самое страшное позади. Потом его оттеснили, он вернулся к себе, растянулся на кровати и подумал, как обрадуется Ренджи. И Гриммджо. Черт, а ведь он так и не пришел, даже к Шухею. Хотя он подозревал, что, если бы они были в разных палатах, то арранкар навестил бы его. Непонятное, совершенное нелогичное, абсурдное существо. И как Ичиго угораздило его полюбить? Нет, он не хотел, чтобы тот всегда был рядом с ним, как на привязи, не хотел ограничивать его свободу. Но пытался же раньше! Зачем? Он вдруг ясно увидел свои собственные ошибки, пусть не слишком осознанные, потому что элементарно боялся потерять Гриммджо. Условно ставя его в какие-то рамки, что вызывало естественный протест со стороны арранкара. Не понимая, что тот уже выбрал его, добровольно ограничил свою свободу ради него. Пусть в той мере, в которой мог, но все же. А Ичиго вел себя как ребенок, когда у него отнимают сладости. — Я идиот, — произнес он в потолок. — У вас это взаимно, я смотрю. Ичиго чуть не подскочил на кровати. — Шухей? – он встал и зашел за перегородку. В палате уже никого не было. — Мое чувство юмора сейчас в отпуске, Куросаки, так что не задавай глупых вопросов, — видно, что он говорил с большим трудом. — Что ты имеешь в виду? — То, что сказал. Вы грызете самих себя, вместо того, чтобы…, — тут он закашлялся. — Позвать дежурного? Хисаги отрицательно помотал головой. — Чтобы просто поговорить, — закончил он свою мысль, когда приступ кончился. — Да с ним невозможно разговаривать! Он же все в шутку переводит. — А ты огрызаешься. Слишком молодой и дерзкий. Возразить было нечего. Прав на все сто. — Ему все равно, — глухо сказал Ичиго, — иначе бы он… — Что? Торчал у твоей кровати сутками? Кормил тебя с ложечки? Тебе это надо? Парень задумался. Нет, совсем не это, совсем. — Мог бы хоть раз придти. — Для чего? Чтобы вы опять поцапались? Тебе не приходило в голову, что он не хочет тебя волновать, чтобы ты быстрее выздоровел. И снова Шухей прав. Насколько же он хорошо узнал Гриммджо за эти месяцы, а вот у Ичиго было даже больше времени, а он в этом не преуспел. Просто привык видеть его таким, каким он был тогда, во время войны с Айзеном. О том, что арранкар мог измениться, он почему-то не думал. Разве пустые меняются? Он вспомнил слова Нелл, а ведь и правда, все поступки Гриммджо по отношению к тому же Хисаги говорили о том, что дорожить он умеет. — Куросаки, пойми одну вещь, то, что Гриммджо делает, никогда не бывает просто так. — Он же псих, — невольно вырвалось у Ичиго. — Не в том, что касается жизни, — улыбнулся Шухей, — только в бою. Хотя жизнь для него – тоже борьба. С самим собой, в первую очередь. — Ты-то откуда знаешь? – удивился рыжий. — Поверь мне, я знаю, — продолжая улыбаться каким-то собственным мыслям, сказал лейтенант, — я посплю? — Да, извини, конечно, спокойной ночи, — Ичиго ретировался к себе в кровать. — Спокойной ночи, Куросаки, все будет хорошо. Рыжий подумал, что это скорее он должен был сказать, что все будет хорошо. Интересный шинигами, этот лейтенант Хисаги. Он вдруг понял, почему Ренджи всегда с таким уважением говорил о нем, а он не знал никого, кроме Бьякуи и Рукии, к кому Абараи относился бы так же. Да уж, каникулы удались на славу, усмехнулся он в душе. Столько нового узнал. *** Утро било в глаза ярким солнцем. Унохана-тайчо зашла в палату с улыбкой на лице, осмотрела Хисаги, осталась очень довольна и повернулась к Ичиго. — После завтрака тебе поменяют повязку и ты можешь идти. — Правда? — Правда! – в палату ввалились Ренджи и Рукия, — тебя отпускают! — А еще я договорилась с нии-сама на счет сегодняшнего пикника, — девушка буквально сияла. — Что ты сделала с Бьякуей? – ухмыльнулся Ичиго. — Ничего. Я сказала, что если он не разрешит устроить пикник для нас всех, то я устрою в поместье следующее заседание Женской ассоциации и расскажу Ячиру, где брат хранит все сладости, которые ему дарят. Он же их терпеть не может, вот и складирует. — Это удар ниже пояса, – согласился рыжий. — Хотел бы я посмотреть на лицо тайчо, когда она это говорила, — мечтательно прозвучало из-за перегородки, где Ренджи разговаривал с Шухеем, — и на сладости тоже. — Обойдешься! — Ну, дай хоть помечтать-то! — В общем, у всех сегодня банный день, а мы будем праздновать! Чтобы никто нам не помешал, — закончила Рукия. — Хорошая идея, — согласился Ичиго. — Шухей, а тебя не отпустят, да? — Нет, Ренджи, скорей всего не отпустят. Но вы там повеселитесь за меня. — Я тебе потом вкусностей принесу, — пообещал Абараи. — Угу, только по дороге сам все не сожри, — сделал попытку засмеяться Хисаги, но тихо всхлипнул от боли в груди. — Шухей! — Все нормально, я в порядке, просто не смеши меня больше, — улыбался он. — Значит решено, — подытожила Рукия, — после обеда собираемся в поместье. Я все подготовлю.