***
Чеён открывает налитые свинцом веки и жмурится от блеклого света, струящегося сквозь закрытые шторы. Еще даже не рассвет. Девушка поворачивается к стене, в попытках поспать подольше. Исчезнуть еще ненадолго, на пыльных страницах своей жизни. Она же так мало просит. Всего несколько часов полного отчуждения. Она так поздно уснула. Она так сильно устала. Перед глазами всплывает образ кричащего Бекхёна — девушка дергается, словно ее ударили, тут же распахнув красные глаза. Чеён, не настолько глупа, чтобы не понять, что уснуть у нее уже не получится, даже если она очень сильно постарается. Во сне, Чеён бороздила по космическому пространству, вдыхая в легкие целую тонну озона, вперемешку с углекислым газом, выдыхая иней, что разнообразным узором ложился на застоявшиеся метеоры. Девушка бежала по одному из колец Сатурна, расправив руки в стороны, а за ней бежало ее прошлое. Темной тучей грозило накрыть сверху, но, каждый раз, когда расстояния между ними почти не оставалось — туча превращалась в скопление грязи и пыли. Девушка весело смеялась, поглядывая на картину через плечо, совершенно забыв об одном правиле игры. Когда слишком часто оглядываешься назад, легко можешь споткнуться и упасть. И не то, чтобы она держится, и не то, чтобы стремится упасть. - Нигде от тебя не спрятаться. - недовольно стонет она, рывком поднимаясь. Перед глазами пляшут туманные очертания, которые, постепенно, становятся цветом таким же, каким были выкрашены стены ее палаты. Блеклые. Серые. Невзрачные. Скучные. - Пустые. После вчерашнего, можно не ждать трех стуков в дверь, не ждать, когда Чеён разбудят, тормоша за плечи, не ждать, когда шторы отодвинут, не ждать, когда ей пожелают удачного дня и потреплют по голове. Она не придет. Чеён достает из под подушки припрятанный ранее календарик и мысленно зачеркивает числа. Тем временем, у нее осталось два дня. Вопреки ожиданиям, внутри нет ни радости, ни грусти. Наверное, ожидания для того и созданы, чтобы не оправдываться. Тяжело вздохнув, она ложится обратно, зарывается лицом в белую простынь, вдыхая запах ландышей, выдыхая смог, и закрывает глаза. Еще даже не рассвет. А если и был бы — Чеён его уже ненавидит. Хотя нет. Ненависть слишком сильное чувство, для человека, который не чувствует вовсе. Лучше проспать до вечера, когда за окном снова начнет накрапывать дождь или дождаться, когда из глаз пойдет соленая вода, по консистенции сравнимая только, разве что, с Тихим океаном. Простынь отлично подходит на роль платка, что по составу, что по размеру. Девушка жмурится, пытаясь представить старый дом ее семьи, где всегда было так уютно и тепло, особенно, в середине октября, когда еще не включили отопление, и приходилось греться посредством камина. Чеён никогда не жаловалась на такие неудобства — кожей чувствовать настоящее живое тепло в разы лучше, чем вдыхать спертый воздух. Как никогда, захотелось оказаться в том загородном домике, в который они ездили, когда Чеён еще была совсем малышкой. Когда у нее была семья. Теперь у нее есть только Чимин и Су Джи, что тычет перед носом экраном ноутбука, в котором показывается, как Пак со всей силы бьет по зеркалу, а затем, обессилено, падает на холодный пол. Уверенность в том, что спустя два дня она покинет эти стены, таяла в геометрической прогрессии. А даже если и выпустят, как она будет жить дальше? Возможно ли это, после всего, через что пришлось пройти? У нее было утешение, была возможность начать все с начала, но она этой возможностью не воспользовалась. А теперь, когда жалеть уже не о чем, исправлять тоже нечего, остается лишь думать, что остальное является подделкой и самой грязной ложью. Фальшивкой. Что люди вокруг отчаянно пытаются обмануть своей заботой и добротой. Так было с Каем. Так было с Бекхёном. Так было вначале, так будет и в конце. Просыпается девушка ближе к вечеру, и то, если бы не чувство голода, она, ни под каким предлогом, не поднялась бы с кровати. Оконная рама, подстрекаемая сквозняком, бьется о косяк, заставляя вздрогнуть. Подойдя к раковине, Пак умылась и подняла голову, встречаясь с пустой стеной, там, где должно было висеть зеркало. Так даже лучше. Ничего нового она там не увидит. Накинув на худые плечи толстовку, в которой она приехала, девушка выходит из палаты, ежась, от того, насколько непривычно ей ходить одной. Но пора привыкать. - Прекрати о ней думать. - приказывает себе, тряся головой из стороны в сторону. Лиса — это пролетевший метеорит. Зрелище красивое, но после оставляет неприятную недосказанность и желание увидеть снова, когда лучистый хвост тает в бесконечной ночи. Насчет первого, Чеён не против, а второе, нужно искоренять. На улице горят фонари, привлекая внимания летающих насекомых — рядом с ним, в нескольких метрах парят светлячки, подмигивая девушке своим желтым свечением. Глубже кутаясь в толстовку брата, она вдыхает, застрявший в нитках, аромат его духов и, мучительно медленно, выдыхает. Скоро все это закончится. Она смогла продержаться месяц. Все-таки смогла. Несмотря на то, что зубы сводит от дикого желания вопить на всю одинокую улицу, она все еще жива. Все еще дышит. Да даже голод чувствует. Хотя последнее, кажется, будет преследовать ее даже на той стороне. В кафетерии, она увидела одиноко сидящую Дженни. Девушка читала какую-то книгу по психологии, но, заметив Пак, тут же отложила ее в сторону. Обе, в ожидании, уставились друг на друга. Чеён простояла на месте минуты две, затем молча ей кивнула и, получив, в ответ такой же кивок, направилась к еде. К Ким она не подходит, убеждая себя в том, что так будет правильно. Аппетит, как назло пропал, поэтому девушка, прихватив с собой пару яблок и хлебные палочки, поспешила обратно в палату, надеясь, что не встретит больше никого. Но все ее надежды летят в тартарары, в тот момент, когда ее хватают за плечи, пригвоздив к стене. - Нам надо поговорить. - твердо произносит Лиса, не поднимая головы. Длинная челка не позволяет понять, что сейчас происходит на ее лице. Чеён соврет, если скажет, что совсем не ждала, хоть каких-то попыток все вернуть, со стороны младшей. Но умом она понимала, что обратно уже ничего не вернешь, поэтому в таком случае, лучшая защита — это нападение. - Я не хочу разговаривать. Лиса шипит что-то себе под нос, а затем поднимает голову, и по ее красным глазам, Пак понимает, что ночью девушка не спала. - Ты не имеешь права бросать меня сейчас. - голос у нее дрожит, отчего у старшей ладони чешутся ее успокоить. Но вместо этого, она сбрасывает с себя ее руки. Так будет лучше. Так хотел Кай. - Давай смотреть правде в глаза. - шипит Пак, облокачиваясь спиной на шершавую стену. - Ты никогда и не была моей, чтобы я тебя бросала. Внутри что-то треснуло, подобно хлебным палочкам, что упали на асфальт. Но это «что-то» намного важнее, чем мука и дрожжи. Лиса склоняет голову, так, чтобы не было видно ее слезящихся глаз, но когда Пак собирается ее обойти и уйти, как можно дальше — младшая, наперекор ее действиями, хватается за запястья, и притягивает обратно, смыкая руки вокруг талии. - Перестань так делать. - шепчет она ей в плечо, опаляя кожу своим срывающимся дыханием. - Ты слишком жестока. Как и вчера, погода была ужасная, отчего поджилки тряслись, а пальцы на руках немели. Дело было не в близости, нет. Дело было в том, что скоро начнется дождь. Не потому что, Чеён хочет зарыться лицом в рыжие волосы и безудержно плакать, а потому что осень. В подтверждение ее мыслям, несколько тяжелых капель приземляются на землю. Они стоят так некоторое время — Лиса дышащая в плечо, и Чеён, наоборот, задыхающаяся от таких действий. - Я всегда такой была, просто ты, видимо, только что это поняла. Она шепчет это так тихо, но Лиса все же слышит, за чем следует недовольное рычание — Манобан резко отстраняется, даже не скрывая презрения, прокатившегося раскаленным шариком по ее лицу. - Черт с тобой. - бросает она, а в глазах застывшие слезы. - Хочешь строить из себя холодную стерву — пожалуйста. Я в этом больше не участвую. Чеён откидывает голову назад, сталкиваясь со стеной, и закрывает глаза. Ждет пока Манобан уйдет. И та уходит. Пак надеется, что навсегда, но, в глубине души, совсем этого не хочет. Она и правда безнадежна. До жгучей боли сжимает кулаки. Ногтями разрывает нежную кожу на внутренней стороне ладоней и кусает губы до посинения. Подрывается с места, взбивая кучу опавших листьев ногами. Черт с ними. Девушка бредет, не разбирая дороги, просто потому что когда стоишь на месте, ничего, кроме как думать, не остается. А думать она не хочет. Ничего не хочет. «Со мной все будет нормально» - кивает сама себе, не ощущая при этом своего пульса. «Все, что от нас когда-нибудь останется — лишь изъеденные кости и потерянное во времени имя. Живи мгновением», - так говорил Кай. А теперь, он сам стал лишь именем, которое непрерывно жжет сетчатку и долбится в тонкие ребра, действуя намного разумнее того куска мяса, которое люди обычно именуют сердцем. Из-за него Чеён в собственном теле тесно. Не умещает свой неподъемный эгоизм и покрытую терновником боль. От одного взгляда уже колется и кровоточит. Но страшно даже не это. А то, что боль, иногда уходит. Вопреки всем песням и книгам, она уходит, но мысли-то остаются. А ничто тебя так не убивает, как собственные мысли. Проходя мимо гостиной, она увидела уж больно знакомую темноволосую макушку. Около входа, на скамейке, свернувшись в три погибели, сидел Бекхён. Девушка, невольно, ускорила шаг, почти переходя на бег. Парень, краем глаза заметив постороннее движение, поднимает голову, встречаясь взглядом с Чеён. Внутри черного омута, до глубины — пусто. Ей все еще нечего сказать, и не о чем жалеть. Даже если будет — это не изменит правды. А правда в том, что они больше не друзья. Девушка отводит взгляд первая. Проходит мимо, чувствуя, как ей в спину вонзаются невидимые стрелы. Но она выдержит. Ради себя. Она выдержит все.***
- Чеён, я и не знала, что ты так хорошо рисуешь. - слышит Пак следующим утром, на терапии рисованием. - Никто не знал. - усмехается девушка, про себя добавляя: «Кроме него». На холсте изображено только два цвета. Оранжевый и синий. Лед и пламя. Хаотичными мазками, девушка создала эффект бушующего пламени, разбавив инородными красками. В оранжевый добавила красные и зеленые отливы, а в синий — желтые. Похоже на хороший сюжет для культовой драмы, осталось только название придумать. Девушка никому не скажет, что нарисовала себя и Лису. Такой же живой огонек горит в ее взгляде, искрами расходясь по смольному зрачку. Такой же глубокий синий, сковывает Чеён, замораживая изнутри. Никому не скажет, что дала себе обещание, что как только она выйдет отсюда, то напишет ее портрет. Только писать придется по памяти. Но это ничего. Ничего. Все в порядке. Вспомнился разговор с Каем. Один из тех, что они регулярно проводили, сидя около камина, разглядывая тлеющие угольки и, втихаря, подбрасывая бумагу, пока никто не видит. Разговаривали они тогда обо всем. Начиная от любимого сорта газировки и заканчивая тем, почему в Австралии самые дорогие сигареты. Тогда, к слову, Чеён и узнала, что Кай курит. Хотя, в обычный день, запах табака от него не учуешь. - Чеён-а . - парень лениво потянулся, выпрямляя руки. - Какой бы хорошей человеческая память не была, она не способна вместить в себя все, что ты переживаешь. - И что? - А то, что очень важные вещи просто пропадают из твоей головы, потому что мы многое забываем. - Чонин сделал задумчивое лицо, затем достал из пакетика мармеладку и подал ее подруге. - Мне кажется, тебе нужно записывать свои мысли и переживания в дневник. - А потом читать его тебе, сидя у камина. - прыснула девушка. - Еще скажи, что ты его ведешь. - Конечно веду. - нахмурился друг. - А как по-другому я буду помнить, что я переживал? Как другим рассказывать о своем прошлом, если ты сам его не помнишь? - А может не стоит о прошлом рассказывать? - Тогда как ты хочешь открываться людям? - встретившись взглядом с Каем, Чеён, поспешно, перевела его на огонь. - Я не хочу. - Но мне же ты открылась. - подмигнул он. - Ты бы не отстал, чисто поэтому мы друзья. - фыркнула девушка, пряча искры веселья в глазах. - Я рад, что мы друзья. - внезапно сказал он, лишая Пак дара речи. Она хлопала глазами, пытаясь понять, это шутка или очень очень злая шутка. Как он может быть серьезен? Кто может быть рад, от того, что он ее друг? - Еще никто мне этого не говорил. - потирая шею, отвечает она. - Запиши это в свой дневник. - подмигнул Кай, а через секунду достал из-за спины небольшой ежедневник и упаковку разноцветных ручек. - Еще я знаю, что тебе нравится рисовать, но ты это скрываешь ото всех. - Как и ты скрываешь милого романтика, под своей дерзкой ухмылочкой. - засмеялась девушка, и это, правда, звучало, как смех. Здесь она узнала, что такое радость. - За что такие подарки? Где ты накосячил? - Нигде. Я не знаю, просто захотелось что-нибудь для тебя сделать. - пожал плечами парень. - Тебе правда стоит записывать сюда все свои эмоции. Станет легче. - У меня не очень хорошо получается записывать, вот крушить все вокруг, получается намного лучше. - друг пустил смешок, протягивая девушке презент. - Тогда давай так. - лицо парня просияло, от внезапно пришедшей в его голову идеи. - Каждый раз, когда тебе будет плохо, ну или хорошо, это не столь важно. Записывай все здесь, но делай это так, словно пишешь письмо старому другу. - И кому же? - девушка повернула голову вбок, из-за чего несколько блондинистых прядей упало на ее лицо. - Пиши мне. - парень одарил девушку своей красивой улыбкой во все тридцать два и подмигнул. - А потом, мы вместе будем читать наши дневники сидя около камина. - Это глупо. - фыркнула Пак, но подарок приняла. - Не буду этого делать. Дрожащими пальцами, она проводит кисточкой по мольберту и пытается, от себя самой, спрятать, вставший поперек горла, ком. Как не ври себе, как не старайся спрятаться, но все еще больно. От осознания, что все его слова — лишь пепел, посыпанный на наивную голову Чеён, еще больнее. Девушка машет головой из стороны в сторону, пытаясь привести себя в чувство, и решает, что слез с нее достаточно. Она больше не хочет плакать, хочет дожить до приезда домой и забыть об этом месяце, как о страшном сне. Обо всем забыть. Оглядев присутствующих, она замечает, что нет только Лисы и Хёна, а через два ряда сидит Ким, что бросает на Пак осторожные взгляды. По сердцу ножом, от осознания. Больше не будет их посиделок под раскидистыми деревьями, не будет дополнительных уроков за ту давнюю драку, из-за которой они, впоследствии, стали друзьями, не будет глубоких искренних разговоров, бессмысленных шуток, ничего не будет, но как и сказал Бекхён — они не друзья. Больше нет. И она соврет, если скажет, что такой итог ее устраивает, но и менять его она не собирается. Больше не хочет. Чеён тяжело дышит, чувствуя как ртуть сочится в ее легкие, парализуя тело, а себе говорит: «Пусть будет, как будет». И это заставляет ее сердце разрываться, но какая разница, если этого никто не видит? После первого урока, она идет на второй, после второго на третий, и посещает все остальные в обязательном порядке, только обед пропускает — не хочет, чтобы ее кто-то видел. Лучше будет, если девушка просто исчезнет из их памяти, а, заодно, и жизни. Станет ветром, что поднимает вверх опавшие листья цвета осени, отправляя их в красочный полет, позже, разложив на асфальте красивым рисунком. Или дождем, который, своими слезами по прошлому, этот рисунок размоет. Дождем, что размывает землю под ногами, напоминая нам о том, что в этом мире нет ничего постоянного или вечного. - О чем думаешь, Чеён? - спрашивает Синхе, когда после урока девушка осталась сидеть на месте, словно статуя. Блондинка отмирает. Как долго она смотрела в одну точку? - Сомневаюсь, что вы захотите это знать. - Ну, не узнаешь, пока не попробуешь. - женщина садится на соседний стул и дружелюбно улыбается. Не так, как обычно. Эта улыбка настоящая. - Вся наша жизнь, подобна взмаху крыла бабочки. - ни с того, ни с сего, говорит Чеён, а психолог молчит, ожидая продолжение. - Такая же быстрая и переменчивая. В чем смысл бабочки? Она перерождается, а дальше что? Просто летит, куда захочет. Ей все равно на то, что происходит вокруг, она летает, пока ей крылья не оторвут, а тело не проткнут гвоздем, отправив тело пылиться под стеклом. И наша жизнь такая же. Сегодня ты счастлив, порхаешь, летаешь, и мир кажется тебе таким прекрасным, а завтра, тебе хочется провалиться под землю, спрятаться за прозрачным стеклом, так словно это черная непроглядная вуаль. Я не понимаю жизнь, и меня это раздражает. Как можно пытаться жить, если ты не понимаешь как? Синхе несколько минут молча разглядывает оконные занавески, а потом выдает, то от чего у Пак глаза на лоб лезут. - Моя дорогая, а с чего ты взяла, что ты обязана ее понимать? - Тогда какой вообще смысл? - Жизнь, сама по себе, бессмысленна. - кивает психолог. - Но вместе с этим, нет ничего более наполненного смыслом, чем наша жизнь. - Я не понимаю. - хнычет блондинка, зарываясь одной рукой в волосы. Синхе усмехается, поднимаясь со своего места. До этого она наводила в классе уборку и, судя по тому, что она уже почти закончила, Пак поняла, что совсем погрязла в своих размышлениях. - Однажды, когда рассвет перестанет казаться тебе концом света, а радуга покажет свое начало, ты поймешь в чем смысл жизни. - загадочно произносит женщина, возвращаясь на свое место, с кружкой чая. - Ты прошла большой путь, Чеён. Самое время, чтобы похвалить себя за это и идти дальше. - Мне страшно, что я могу свернуть не туда. - крайне искренне отвечает девушка, смотря на свое отражение, что плавало на поверхности. - Порой, нужно свернуть не туда, чтобы найти свой путь. - Неплохая фраза, а кто автор? - Чеён медленно отпивает из кружки — черничный, ее любимый. - Да есть там одна, Пак Синхе зовут. - живо отозвалась женщина, вызывая приятную вибрацию в районе солнечного сплетения, иначе говоря — смех. - Чеён, перед тем, как начать новую страницу в своей жизни, тебе нужно закончить старую. И ей не нужно продолжать, чтобы девушка поняла, что сейчас речь идет о Лисе. Синхе всегда знает больше, чем показывает. Это, одновременно, вдохновляет и раздражает. Блондинка молча соглашается с ее словами, залпом осушая кружку. - Почему это так похоже на прощание? - усмехается она, поставив керамического изделие на стол. По взгляду Синхе она понимает, что так и есть. Где-то внутри, отчаянно бьется желание ее обнять, но Пак упрямо стоит на месте, сжимая ладони, и тогда психолог, улыбнувшись, делает все за нее. - Спасибо. - тихо шепчет Чеён. - Вы знаете за что. - Конечно знаю, моя дорогая. - женщина бережно гладит ее волосы, и девушке хочется плакать от такого проявления заботы. - Конечно знаю.***
Солнце вновь садится, переправившись на противоположную часть неба. Стрелки часов бегут вперед, оставляя позади бесчисленное количество цифр. Девушка, сама не зная зачем, идет в свою палату за ежедневником, что не давал покоя целый день. Хотелось выбросить, разорвать на части и забыть, как о кошмаре, приснившемся во вторник, но вместо этого, она просто берет его и открывает. Чистые красно-розовые страницы — цвет бил по таким же красно-розовым глазам, и, совершенно, не сочетался с, василькового цвета, обложкой. Чеён терпеть не может эти цвета одинаково сильно. Вдруг, взгляд цепляется за что-то инородное, то чего быть, изначально, не должно. Такой знакомый почерк не узнать, просто невозможно. Надпись в самом углу первой страницы гласила: «Однажды шторм закончится, и ты не вспомнишь, как его пережил. Ты даже не будешь уверен в том, закончился ли он на самом деле. Но одна вещь бесспорна: когда ты выйдешь из шторма, ты никогда снова не станешь тем человеком, который вошел в него. Потому что в этом и был весь его смысл» - Ты, должно быть, издеваешься. - хмурится девушка, перелистывая страницы одну за другой, и понимает одну закономерность — на каждой из них написано какое-то послание. Одни из тех душещипательных фраз, которыми пичкают тебя на сеансах психотерапии, пытаясь вдохновить — Чеён же не вдохновляло вовсе. Шелест страниц звучат, как издевка, над разрывающейся черепной коробкой девушки. Малиновые страницы, васильковая обложка и карие глаза, что нагло врали, когда говорили, что рады дружбе с Пак. Она же с самого начала знала, что такого в жизни не бывает. Что вся ее жизнь — это шипы и разодранные в клочья резиновые шины. А чего ты ожидал, когда влетал во взрослую жизнь на всех скоростях? На последней странице, когда ком в горле становится размером разве что с целый материк, посреди океана, она видит свое имя. «Что бы дальше не происходило — я, действительно, рад, что мы были друзьями. Береги себя, Ченг» Одинокая слеза приземлилась не бумагу и девушка, тут же, захлопнула ежедневник, откидывая его в сторону. Она не станет плакать. Нет, нет и еще раз — нет. Ладони неприятно жгло, от ощущения, что ее снова обманули. Парень, несомненно, позаботился об одной вещи, перед тем, как бросить их. Он позаботился, чтобы Пак получила по заслугам. И девушка, правда, думает, что заслужила эти страдания. Какой толк в ее жизни, если она все равно себя убивает? Другие убивают себя посредством яда или револьвера, а Чеён убивала себя бессмысленными минутами и часами. Спустя час, Чеён сидит на крыше. Той самой, которая стала началом конца. Что странно, так это то, что дверь была прикрыта лишь двусторонним скотчем, который сейчас скрюченный валяется в углу. Девушка выводит на почти чистых страницах знакомые иероглифы, что воедино образовывали слова. « Ты сказал, что я могу писать тебе, если будет тяжело... А еще ты говорил очень много вещей, которые противоречат действительности, и из-за этого, я теперь растерянна. Делаю вещи, которые делать не хочу, говорю, то что не хочу говорить, а все почему? Потому что ты ушел. Ты вообще знаешь, что происходит, когда люди уходят? Ничего. Их больше нет. И тех, что остались нет тоже. Незаметно исчезает их тень. Уже не важно, что за окном, не важно где теперь проводить вечер, с кем разговаривать по утрам, каждую секунду приходится вспоминать звук их голосов. Ушедших. Свет от улыбок и их ярких счастливых глаз. Никогда больше сердце не почувствует такого одиночества, как когда из жизни человек просто исчез. А вместе с ним исчезают и живые. Мне кажется, что я исчезаю следом за тобой. И я не знаю, что делать дальше, потому что ты оставил столько вопросов, ответы на которые теперь скрыты под лакированный крышкой гроба..» Пак вытирает влагу на своем лице и закрывает ежедневник, случайно зацепив пальцем бумажный уголок. Зашипев от боли, она откинула надоедливую книжку прочь. Взгляд сам зацепился за капельку крови, стекающую с ее пальца. Такая маленькая одинокая капля, из такой маленькой одинокой ранки. Но внутри...внутри, с обратной стороны кожного покрова, на сердце, на легких, на всем теле, таких порезов было больше тысячи. Можно ли умереть от порезов бумагой, если они не заживают на протяжении всей жизни, но болят совсем, как свежие. На руках точно такие же шрамы от бумаги, но вместо того, чтобы обрабатывать раны, девушка делает новые. Внезапная идея пронзила ее голову. Чеён поднимается, с присвистыванием втягивая в себя вечерний запах свежести, и закрывает глаза, руками упираясь в перила. На высоте, даже дышится по-другому. Осторожно садится на перила, точно также, как это сделал блондин, и смотрит на то, что происходит внизу. - Такой болван. - шепчет девушка, рукой накрывая лицо. - На самом деле, ты проспорил мне. - истеричный смешок касается ее губ, когда девушка понимает, что ее изменила не Лиса, а Кай. Именно этот дурак с крашенной головой, вязанной шапочкой, спрятанными сигаретами, напускной серьезностью и невероятным музыкальным талантом. Тот спор изменил ее, без возможности вернуться обратно. Даже если она и пытается, не получается, просто потому что, из-за гребаного Ким Чонина, она стала совершенно другим человеком. - Ты болван. - кричит девушка в небеса, надеясь, что ее услышат. - Вернись и прими свое поражение. Это ты мне проспорил! Не я! Ты! - девушка подрывается на месте, вставая в полный рост, и не успевает почувствовать, как пальцы начинают скользить. Замечает только тогда, когда ее тело кренится в сторону карниза. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Проходит пять мучительных секунд, в которые Пак успевает обдумать всю свою недолгую жизнь и придти в полнейший ужас, от возможного падения, прежде чем, ее хватают за плечи и рывком отправляют на бетонный пол. Она слышит глухой удар, а затем вскрик боли. У Чеён в ушах звенит. Она до конца не может сообразить, что сейчас произошло, и что могло произойти. Приходит в себя только, когда ее спаситель, перевернувшись, резко встает и хватается за лицо Пак, что-то громко спрашивая. Этот голос она ни с чьим другим не перепутает. - Ли..Лиса? Ты...ты.. что здесь делаешь? - предложение строится раза с третьего, и то, частично, потому что голос постоянно срывался на хрип, а приступы истерики задачу не облегчали. - Тебя спасаю, глупое ты создание. - также срываясь, кричит тайка, и это первый раз, когда Чеён вообще слышит, как она кричит. - Ты что вообще забыла на этой крыше? Пак собиралась ответить, что это не ее дело, но, увидев, в каком состоянии находится младшая, прикусила язык. Сейчас не время гнуть свою линию, даже она это понимает. - Ты хоть понимаешь...как сильно...я испугалась? Почему ты никогда не думаешь о последствиях? А если бы я тебя не увидела? - Лиса даже не пыталась сдерживать свои эмоции, выбрасывая на старшую все что накопилось внутри. - Почему ты ведешь себя, как эгоистка? Как бы я жила...потеряв и тебя? - достигнув апогея, ее голос дрогнул, сломавшись пополам. Тайка прикрыла рукой рот, пытаясь сдержать нарастающие всхлипы, переваливающиеся через края, как маленькие кусочки кварца из песочных часов. У Чеён сердце разрывалось от такой картины. Как она может причинять боль этому лучику счастья в ее жизни? Молча, взяв рукава своей кофты, она, бережно, начинает вытирать ее слезы, не сразу замечая, что плачет тоже. - Прости. - только и шепчет она, другой рукой гладя по голове. - Боже, прости пожалуйста. Я и не думала прыгать. Мне просто нужно было проветриться. - Чем тебя не устроил парк? - фыркает младшая, своими глазами-половинками глядя с самую глубину глаз напротив. - Крыша была ближе. - девушка пытается отшутиться, но замечая, каким взглядом ее одарила Лалиса, понимает, что с задачей она не справилась. - Прости. - добавляет она, стушевавшись. - И все же...в следующий раз, пожалуйста, проветривайся в тех местах, с которых тебя потом не придется ловить. - лепечет она дрожащим голосом, кладя голову на плечо Пак. Именно в этот момент, до старшей доходит, что сидеть на крыше в обнимку с Лисой — точно не было в ее плане. - Я прочитала письмо. Фраза своим ядовито-шершавым языком облизывает все внутренности Чеён, заставляя напрячься каждую мышцу, что есть в теле. Они, нахмурив брови, ждет продолжения фразы, но его не следует. Младшая просто сидит на холодном бетоне и обнимает Пак за талию, а та, в свою очередь, пытается превратиться в кусок льда. Ничего не чувствовать, не плавиться под ее руками, не хотеть обнять в ответ. Не хотеть большего... Чеён сомневается, что, то что между ними происходит — норма, для отношений между наставницей и пациенткой. Лиса играет против правил. И уже очень давно. - Тебе правда стоит отпустить меня. - говорит она тихо. Не контролируя свое тело, зарывается носом в ее волосы и глубоко вдыхает. Запах яблочного шампуня, против воли девушки, заставляет немного расслабиться в чужих объятиях. Лиса не отпускает. - Даже, если бы хотела, то не смогла бы. - девушка шепчет почти невесомо, но слова доходят до самой глубокой точки в ее сердце, дротиком попадая прямо в цель. - Так будет лучше. - Пак немного отодвигается, пересекаясь с ней взглядом, и остается в таком положении, что их носы почти соприкасаются. - Мы не можем...не можем...я не могу. - каждое слово дается с неимоверным трудом. - Не после того, что произошло. Не после того, что я сделала. Лиса слушает внимательно, а затем заправляет выбившуюся прядь волос ей за ухо, так трепетно, словно это какое-то сокровище. Сердце бьется где-то в районе горла, а по всему телу мурашки от ее прикосновений. Дышать сейчас очень тяжело, не то что говорить. Пак, словно под гипнозом, смотрит Лисе в глаза, и тонет, тонет, тонет, тонет, без возможности выплыть на поверхность. - Даже если весь мир ополчится на тебя, я останусь с тобой. - продолжает она, наполняя каждую фразу такой нежностью, что у Чеён снова начинают слезиться глаза. - Но, если ты сама не будешь против, пожалуйста, останься со мной. - Ты не понимаешь, о чем просишь. - Чеён, кажется, что сейчас ее голос звучит слишком по-чужому. Кажется, тело не принадлежит ей тоже. Оно, уже давным давно, принадлежит рыжеволосой тайке. Вот только, Чеён не заслуживает Лису. И это единственное, за что она может сейчас зацепиться, чтобы окончательно не сойти с ума. - Это не сработает, не со мной. - Почему я должна поверить тебе сейчас, если ты сама себе не веришь? Ответ плещется где-то на поверхности глаз Чеён, но Лиса не смотрит — ей страшно. - Я не могу тебя отпустить. - наморщив лоб, произнесла тайка. Чеён понимает, что это правда, поэтому, хватается за последние участки здравого смысла, поднимается и на выдохе произносит, даже сама до конца не понимая что. - У меня нет к тебе чувств. Манобан смотрит растерянно пару секунд, так, словно Чеён сказала какую-то глупость, затем, откашливается, и часто-часто моргает. - Я тебе не верю. - поднимается следом за девушкой. - Я вижу, как ты смотришь на меня. - Это ничего не значит. - отнекивается старшая, делая несколько шагов в сторону выхода. То что они делают — самая настоящая игра в прятки... - Это значит очень много. - ...а Лисе игры надоели. Младшая пересекает то расстояние, что было между ними, пригвождая Пак к стене. Блондинка взвизгнула от неожиданности и такой настойчивости со стороны рыжеволосой. Она еще не видела ее настолько серьезно настроенной. И не то чтобы, ей это не нравилось, но сейчас лучше не думать о том, что ей в Лисе нравится. Как загнанная в угол жертва, она пытается снять с себя чужие руки, как-то оттолкнуть, и бежать прочь, пока еще можно, но Манобан прижимается сильнее, кончиком носа утыкаясь ей в щеку. И Чеён словно гвоздями к месту приколотило от ее действий. - Лиса. Не нужно. - буквально умоляет ее блондинка, пытаясь вырваться. Все тело горело от ее прикосновений, а сознание упорно кричало Пак в уши, что: - Это неправильно. - Неправильно игнорировать свои чувства, пытаться их спрятать, только потому что они для кого-то оказались неудобными. Кай был и моим лучшим другом, я давно знала о его чувствах ко мне, но это никак не повлияло на мои чувства к тебе. - Чеён все это время смотрела куда угодно, но только не на Лису, что стояла так близко и дышала так глубоко. - Так почему должно повлиять сейчас? Кай понимал все с самого начала, и он не винит никого в своем решении. Чеён, я не могу смотреть на то, как ты убиваешь себя из-за чувства вины, которое тебе даже не принадлежит. - Но...Бекхён... - Сказал это на эмоциях. - Лиса так сильно сжимает ее в своих руках, что кажется еще немного, и от Пак ничего не останется. - Сейчас, когда он успокоился, я уверена, что он сожалеет о своих словах. Чеён не отвечает. Дает себе время, чтобы успокоиться. Вот только Лиса ей в этом совсем не помогает. Обрывки дыхания касались ее шеи, заставляя приятные импульсы распространяться по всему телу, пальцы дрожат от сильного желания, которое девушка старается игнорировать. Она не сможет долго себя контролировать, если они продолжат так стоять. - Отпусти. - Не отпущу. - Тогда я тебя ударю. - Бей сколько влезет. - усмехается младшая. - Когда это меня останавливало? - Мне не нравится, что ты так близко. - из последних сил шепчет Пак. - Пожалуйста, перестань убегать. - Лиса словно и не слышит. Поглощенная своими чувствами, она ведет кончиком носа вдоль шеи, останавливаясь у самого основания, там, где кожа более чувствительна, и оставляет на том месте свой трепетный поцелуй. Чеён дергается, но стальная хватка не позволяет ей уклониться от теплых губ. - Тебе не убежать от моих чувств. - томно шепчет она. - Не убежать от моей заботы. - ведет губами к самому уху. - И от этого желания, что ты сейчас чувствуешь, как бы быстро и далеко ты не бежала. Закончив фразу, Лиса отстраняется сама, а Чеён пытается восстановить свое, к чертям сбитое, дыхание. Щеки горят, сердце порывается выскочить из груди и единственным верным решением сейчас кажется, просто взять и убежать. Это девушка и делает, напрочь забыв про оставленный ежедневник. Лиса, вопреки сильному желанию, ее не останавливает. Может, потому что сама пребывает в глубоком шоке, от своих действий, а может, потому что понимает, что блондинке нужно время, чтобы переварить произошедшее. Она хватается ладонями за краснючие щеки и глупо улыбается. - Поверить не могу. - Лиса прислоняется лбом к железной балке, надеясь хоть так сбросить жар, но это не помогает. - Я ей призналась. Я смогла. - улыбка на ее лице сменилась настороженностью. - А если я ее напугала? Я была слишком настойчивой? Божечки, как стыдно. Надеюсь, она не станет избегать меня снова. Как бы то ни было, она принимает решение, поговорить об этом завтра. Совсем не подозревая, что завтра, Чеён будет уже далеко.